Я скромно кивнула, радуясь, что хоть кто-то меня понял. То есть, она наверняка поняла все в плане обычного человека, а не в плане папиной глухоты, но это неважно.

Дома отец спросил:

– Что вы там проходили на французском вчера?

– Кондисьонел презант.

– Правильно говорить – презант дю кондисьонель.

– Но учитель говорит так, как я сказала.

– Слушай, ваш учитель сам говорит как корова по-испански.

В этот момент я чихнула как папа, громко, резко, протяжно, на всю кухню. Батька испугался, подскочил, и закричал:

– Дура!

– Я чихаю как ты.

– Я так делаю только когда один дома.

– Правда?!

– Как же я рад, что ты уедешь. Поверить не могу, что через неделю я буду один.

– Но я вернусь.

Отец поперхнулся соком.

– Я передумал, не смей возвращаться.

Потом он недовольно добавил:

– Я вчера звонил женщине, которая продает квартиру, она сказала, что мне перезвонит, но не перезвонила. Я думал, что куплю эту квартиру, но раз она такая, то и фиг с ним.

Папа ушел смотреть телевизор, а я развела руками, поняв, что он нашел очередную отговорку ничего не покупать.

Но через несколько часов раздался звонок его мобильного. Я подслушала разговор, и узнала, что это та самая женщина с квартирой. Отец договорился встретиться с ней на каникулах и все обсудить. Когда он положил трубку, я услышала недовольное бурчание:

– Чертова женщина позвонила, теперь придется переться смотреть, дерьмо.

Покупка телефона

За каникулы, которые я провела у мамы, случилось очень важное событие: мой телефон окончательно сломался, и теперь даже не включался. Вернувшись назад во Францию, я сообщила об этом отцу, который пообещал купить мне новый, но внезапно оказалось, что за две недели он осознал прелесть жизни без меня, а потому в первый же день после моего приезда мы поссорились и не разговаривали неделю. Покупка телефона отложилась на неизвестный срок.

В пятницу перед обедом зазвонил папин мобильный. Я прождала минуту, поняла, что он ничего не слышит, и позвала его. Отец взял трубку.

– Алло? – спросил он тоном «вы кто на хрен такой?».

Оказалось, это Жан-Жак, и поскольку я привезла сигареты, папа решил продать их другу немедленно. Они договорились встретиться завтра.

После обеда отец поспал, а потом отправился в свою спальню перебирать монетки. Проведя десять минут за этим успокаивающим занятием, он зашел ко мне в комнату, глупо улыбнулся, подошел к окну и принялся разглядывать пейзажи. Внезапно отец зашелся в приступе кашля, как у туберкулезника. Он скомкал занавеску у окна и отчаянно кашлял в нее. Закончив, он глянул на меня.

– Завтра мы едем к Жан-Жаку. Если у меня будет хорошее настроение, я куплю тебе телефон. Но только если у меня будет хорошее настроение, так что не смей нервировать!

– Хорошо.

Отец удовлетворенно кивнул, но у выхода снова повернулся ко мне.

– И смотри, купи что-то нормальное, потому что я не хай-тек, и если что, я снова хрен знает куда не поеду менять. Поняла?

– Да.

Пробубнив что-то про деньги, папа меня оставил.

На следующий день, как обычно, когда мы куда-то едем, отец уже с утра был в панике. Пока я завтракала, он вбежал в кухню и закричал:

– Поторопись, я жду на улице!

Я оставила посуду в раковине, решив помыть ее по возвращении. Едва я оделась, как послышался крик папы с улицы:

– Ты там скоро?!

В такой панике мы приехали в Кольмар. В торговом центре Жан-Жака, естественно, еще не было, так что мы пока пошли смотреть телефоны. Я показала отцу тот айфон, который я хотела, и который по сравнению с другими телефонами был еще дешевый. Правильнее сказать, он был очень дешевый.

– Нет, я такое не куплю! – закричал папа на весь магазин. – Ты вообще офигела, он стоит 349 евро! Я готов купить за 250, но не за такую цену!

– Но у меня вообще нет телефона! И нужно же покупать хороший, чтобы долго прослужил! – заорала я.

– Да мне пофиг, как ты меня достала, я тебя отправлю обратно к твоей матери, пусть она тебе покупает телефоны! Я живу с кнопочным, почему ты не можешь так жить?! В мире этот смартфон на фиг не сдался! Вон есть телефоны за сто евро, так какого черта?!

– Это плохие модели.

– Ой, заткнись, как же я устал! Пошли отсюда!

Всю дорогу до кафетерия мы препирались, в смысле, орали друг на друга. Возле кафетерии нас уже ждал Жан-Жак. Мы пожали друг другу руки, и папа сказал:

– Слушай, в кафе такая очередь, пойди помоги нам выбрать телефон.

– Конечно, – радостно согласился Жан-Жак.

Пока мы наматывали обратный круг в магазин, между мужчинами произошел такой диалог.

– Ты что, до сих пор ей его не купил? – спросил Жан-Жак.

– Да ты что, ненормальный?! Я не идиот, телефоны покупать.

– Но как же подарок на Новый год? – разочарованно протянул Жан-Жак.

– Да ну нах, я ее вообще отправил на родину.

– А как ты праздновал?

– Я ел суп и бутерброд, потом спал. На фиг мне эти праздники вообще нужны.

Тут мы пришли в магазин, Жан-Жак сказал, что этот айфон хороший, но увидев папин стресс, предложил сначала поесть. Мы опять шли через весь торговый центр в кафетерий, Жан-Жак приговаривал:

– Не волнуйся, Поль, сейчас мы спокойно покушаем и все решим. Все будет хорошо.

– Да как тут не волноваться, ты видел эти цены? – почти кричал папа.

– Ну понимаешь, Поль, чем выше цена, тем лучше качество.

– Ну да, – сказал папа, а через пять секунд с отчаянием спросил: – Но ведь можно же починить? Почему она его не починит?

– Починить можно экран или батарею, а тут процессор полетел, проще новый купить.

– Мой телефон не починится, – одновременно и зло, и радостно сказала я.

Отец остановился.

– Как ты меня достала своим телефоном! – заорал он.

В кафетерии папа отошел, а я в ярости швырнула поднос на стол. Жан-Жак сказал:

– Не волнуйся, Полин, у тебя будет телефон.

Во время еды эта тема больше не затрагивалась. Когда отец пошел за кофе, Жан-Жак открыл в своем мобильном сайт с продажей телефонов, которыми уже пользовались.

– Вот смотри, 32 ГБ память, 250 евро.

– Да, нормально.

– Есть еще за 199 евро, но у него 16 ГБ.

– Нет, первый вариант.

– Ну тогда я папе не скажу, что тут есть дешевле, – улыбнулся Жан-Жак.

– Да, лучше не надо.

Вернулся отец с кофе, как всегда Жан-Жак отдал мне свою конфетку, папа срочно засунул в рот свою. Жан-Жак все ему показал, сказал, что закажет сегодня вечером или завтра, потому что днем он, как ни странно, тоже спит, они договорились про оплату. Жан-Жак сказал, что его телефон, купленный на этом сайте, служит уже четыре года. Он попытался объяснить отцу, как происходит заказ по интернету, но увидев его лицо, замолчал. Минуты три все пили свой кофе. Потом Жан-Жак сказал:

– В таком случае я начну заниматься заказом новой сим-карты с тарифом и мобильным интернетом.

– Нет, подожди, – замахал руками папа. – Давай сначала получим телефон, это так волнительно, у меня стресс, я еще не готов платить за тариф, подожди, подожди!

Жан-Жак не смог ничего сказать, он повернулся ко мне, на его лице была улыбка типа «жесть, Поль, ну ты и странный», он будто спрашивал у меня, что не так с моим отцом. Я закатила глаза.

К счастью, на этом наша встреча завершилась. Купив сигареты и договорившись встретится здесь через неделю, Жан-Жак уехал, а мы с папой пошли за покупками. От осознания, что все же придется отдать деньги за новый телефон, отец стал совсем потерянный. Он долго не мог понять, как пользоваться аппаратом для взвешивания фруктов, на мои подсказки не реагировал, ведь я тупая, и в конце концов ему помогла какая-то бабушка, которая устала стоять сзади нас в очереди.

Я решила хоть немного порадовать папу.

– Папа, могу ли я взять лимоны? – спросила я так, как он меня учил, вместо обычного «я хочу».

Отец просиял, он явно очень гордился тем, что наконец отучил меня от манер матери.

– Конечно, пойдем возьмем тебе лимоны.

Набрав в корзину все, что нужно, мы снова пришли на кассу самообслуживания, где папа всегда страшно нервный, ведь нужно самому возиться с современными технологиями. Вот и сейчас он в панике собирался запихать в автомат деньги, и тут чихнул. Когда отец отнял руки от лица, я увидела, что у него с носа свисают сопли. Сам он этого не замечал, судорожно засовывая монетки в щелку.

– Эй! – окликнула я. Отец повернулся ко мне. – Вытри нос.

Папа в панике начал искать платок, крича:

– Дерьмо, не могу платок найти, дерьмо, где же он!

К счастью, я дала ему свой, и мы поскорее ушли оттуда, потому что на нас уже косо посматривали люди.

По дороге домой папа бурчал, как же я его утомила, он устал, и прочий бред. Потом снова начал разговор о причине нашей недавней ссоры. А она была вот какая: он предложил купить мне квартиру, но она должна была строиться еще полтора года, а я бы не выдержала столько времени с ним, еще и в селе. Потому я отказалась, но оказалось, что у папы навязчивая идея купить именно эту квартиру, а думать, прежде чем делать, он не умеет. Вот мы и рассорились. А теперь он снова завел эту шарманку.

– Я так и не понял, почему ты не хочешь эту квартиру.

– Я же уже отвечала на этот вопрос.

– Нет, ты несла хрень, мне такие ответы не нравятся.

– Ну для тебя все, что не ты сказал, хрень.

– Ой, заткнись, ты меня бесишь.

Дома отец разорался из-за не помытых с утра чашек, хотя сам же меня торопил, и лег спать.

Плохое слово

Через неделю мы поехали забирать у Жан-Жака мой новый телефон. Все это время папа был невыносим, и меня злорадно радовал только тот факт, что он так много кричал, что не поедет снова в Кольмар за моей фигней, но в итоге из-за его же желания сэкономить все равно пришлось возвращаться.

По дороге отец много говорил о том, как же я его утомила, и как бы меня выгнать назад к матери, потому что он больше не может. В кафетерии мы встретились с Жан-Жаком, я получила свой телефон и обещание позвонить, как только найдется подходящий тариф. Жан-Жак, слава богу, дал суровое наставление купить для телефона пленку и чехол, потом что если бы я сама попросила, отец бы никогда не позволил все это приобрести.

Жан-Жак уехал домой, а мы с папой пошли в магазин. Я сразу же свернула к отделу техники и взяла там защитное стекло и чехол с надписью «Fuck» сзади.

– Сколько это стоит? – спросил отец, когда я подошла к нему.

– Стекло десять, чехол 25.

– Двадцать пять? – заорал папа. – Дерьмо, как же ты меня достала! Подумать только, 25 евро за кусок пластика! Но ничего, долго это не продлится, я тебя двадцать лет обеспечивать не буду!

Пока отец покупал все остальное, его губы шевелились, выговаривая «Двадцать пять евро». Но в отделе выпечки его мысли наконец-то переключились на что-то другое. Когда работница клала нам пончики в пакет, папа заметил, что на ее руках нет перчаток.

Мы подошли к кассам самообслуживания, папа бросился к стойке, рядом с которой сидели две девушки и следили за порядком.

– Вы знаете, – закричал он им в лицо, – что в булочной одна из ваших сотрудниц работает без перчаток?! Да это же кошмар! Вы в курсе, сколько повсюду микробов? Я не хочу заболеть гриппом или еще чем из-за вашего недосмотра!

Девушки, которые имели смутное отношение к булочной, да и вообще к тем, кто командует в магазине, с улыбкой кивали и спрашивали:

– Да вы что? Правда?

– Да! Я требую, чтобы вы что-то сделали! Мне пофиг, заболеете вы или нет, но я не хочу заразиться всеми этими микробами!

– Нас, вообще-то, все это не касается, – сказала одна из девушек, намекнув, что отец явно жалуется не тем людям.

– Ах так! – папа отвернулся и яростно заметал покупки на кассу.

Расплатившись, отец помчался в другой конец торгового центра, намереваясь хотя бы там найти кому пожаловаться. Мы дошли до другой стойки с множеством работников, и папа, не обращаясь к кому-то конкретному, закричал:

– Одна из ваших работниц работает без перчаток! Все микробы с ее рук на моих пончиках! Примите меры!

Я в это время засовывала в карманы бесплатные конфеты с баночки, которая там стояла.

– Хорошо, хорошо, мсье, – сказала одна из женщин.

– Вот и прекрасно, – отец гордо пошел прочь, я за ним.

На выходе из торгового центра папа заметил конфеты в моих руках.

– Это что еще такое? Где ты их купила?

– Взяла со стойки.

– А, ну ладно, дай-ка мне штучку, – он запихнул три конфеты в рот.

Когда мы подъезжали к заправке, отец махнул рукой в мою сторону и сказал что-то непонятное:

– Бушон ведь находится здесь, так?

Я быстро осмотрела все, на что мог указывать папа, и, увидев в кармане двери пачку носовых платков, решила, что папа хочет ее, просто невнятно сказал.

– Вот, возьми, – я протянула ему пакетик.

– Что ты мне даешь? Бушон! Это дырка, куда бензин в машине заливают! – закричал отец.

– А, а мне подумалось мушуар.

– Подумать только, какая она тупая. Я говорю бушон, она дает мне мушуар.

Оказывается, папа, видимо, хотел провести мне тест на знание его машины, потому что других причин, зачем он у меня спросил с какой стороны находится этот бушон, я не видела. Очень важные вещи для жизни.

Уже дома отец заметил слово «фак» на чехле моего телефона, и сказал:

– Но это же плохое слово?

– Ну да, на английском.

– Но кто написал на чехле твоего телефона плохое слово? Это ты?

– Нет, я его таким купила. Это модно.

Похоже, папу так шокировало ругательство на чехле, что он вообще меня не слышал.

– Так а кто же его тогда написал? – спросил он, явно ожидая от меня ответа.

– Да откуда я знаю, тот, кто его делал, наверное.

– Странно, очень странно, я ничего не понимаю, – и он в раздумьях ушел спать.

Где-то через несколько дней мы обедали дома. Папа распекал меня за то, что я ем как свинья. В этот момент ему в рыбе попалась кость и он плюнул ею прямо в тарелку. А потом продолжил рассказывать, какая я свинья. Эту лекцию, которая угрожала продлится еще и после обеда, прервал звонок папиного мобильного. Как обычно, он с трудом взял трубку. Это бы Жан-Жак. Он что-то сказал про новую сим-карту, потом они с отцом поговорили о всяком. Уже в конце разговора папа вдруг спросил:

– Слушай, у нее на чехле телефона написано плохое слово. А кто его написал?

Я хлопнула ладонью по лбу. Тем временем Жан-Жак не понимал, что такое несет отец, а тот в свою очередь очень красочно расписывал плохое слово. Я решила прервать эту бессмыслицу хотя бы ради себя, потому что пусть и не видела лица Жан-Жака, чувствовала неловкость за тупые вопросы папы.

– Я такой купила! Его написал тот, кто сделал чехол! – закричала я, войдя в комнату.

– А-а-а! – наконец до отца дошло. – Ладно, Жан-Жак, все в порядке, она уже купила его с плохим словом.

Попрощавшись, папа повернулся ко мне.

– Жан-Жак нашел тариф, но ему нужна твоя электронная почта. Напиши на листочке, я перезвоню ему вечером и продиктую.

Да, а ведь если бы отец умел пользоваться интернетом, или хотя бы писать SMS, все было бы гораздо проще.

Я вручила ему бумажку с моей почтой.

– Это точно правильная почта? Французская, здешняя? Не твоей страны?

– Вообще-то… – вообще-то я хотела объяснить ему, что электронная почта не меняется вместе с местом жительства, но решила, что это бессмысленно. – Да, точно.

– Хорошо, а то еще дашь почту своей родины, что нам с ней делать, – пробурчал отец.

К счастью, через пару часов батька нашел за что на меня обидеться. На улице была метель, и я сидела в своей комнате. Папа ворвался в нее после своего дневного сна.

– Какого черта ты не закрыла ставни, не видишь что ли, снег окно заляпал, опять мне потом мокрые разводы отмывать! – закричал он.

– У меня две лампочки перегорели, если я закрою ставни, то весь день буду в полумраке, и поэтому не намерена их закрывать пока окончательно не стемнеет, – лампочки для люстры в моей комнате, кстати, по мнению отца, были очень дорогими, а потому он их не покупал, и вкрутить мне было нечего.

– Какая же ты эгоистка, думаешь только о том, чтобы тебе было удобно, а о других не думаешь! – разразился тирадой отец, закрывая ставни.

Даже не знаю, в кого я такая. Должна была унаследовать папин природный альтруизм, но внезапно не вышло.

На самом деле, наши с отцом ссоры напоминают детектив. Вы читаете и думаете: он наверняка обиделся за то, что она не закрыла ставни. Но тут – вот это поворот! – оказывается, что дело совсем в другом.

Ведь к несчастью, именно когда он вошел ко мне, я читала книгу с телефона, и, закончив с эгоизмом, папа вдруг раскричался:

– Как ты меня задрала своим телефоном, ты ничего не можешь в жизни, но ничего, долго это не продлится, я тебя отправлю обратно к матери, со своим тупым телефоном!

– Так я живу в селе, тут ничего нет, чем еще я должна заниматься?

– Иди дрова руби, снег убирай! Работы полно!

Отец спустился вниз и сорок минут бубнил:

– Долбаный телефон, целый день перед телефоном, ненавижу телефоны, как я устал, как меня это задрало, все манеры ее матери, но ничего, с такими манерами она у меня долго не проживет, я для нее все, а она со своим телефоном.

Потом папа что-то уронил и закричал:

– Чертов интернет!

Он не разговаривал со мной весь оставшийся день, а я оставила его наедине с верой во всесильные лучи интернета, выбивающие вещи из рук.

Непутевая дочь

В этот день отец был в ярости с утра. Несколько дней назад снег растаял, и папа кричал на всю округу:

– Все, я могу сказать однозначно: зима закончилась!

Это, кстати, папина любимая фраза. Каждую зиму, как только немного теплеет, он ее говорит повсюду, а потом страшно удивляется, когда снова холодает. То же самое происходит и летом: едва чуть падает температура, батька тут как тут со своим «Я уверен, лето закончилось!».

Так вот, эта зима была долгой и страшной, а потому вчера снег выпал снова, да еще и с удвоенной силой. С утра, везя меня на вокзал по заледеневшей и заснеженной дороге, отец едва удерживал машину в ровном положении, она так и норовила слететь с дороги, но, несмотря на это, у него оставались силы приговаривать:

– Дерьмо, как ты меня задолбала, я из-за тебя должен ездить в такую погоду, но ничего, долго это не продлится, я тебя выгоню отсюда на хрен, подумать только, мне в моем возрасте такие нагрузки противопоказаны, чтобы я в свои годы такой ерундой маялся, как ты меня утомила.

До вокзала мы добрались живыми, и следующие несколько часов я наслаждалась папиным отсутствием. Но когда, вернувшись с учебы, я села к отцу в машину, стало ясно, что положение дел не изменилось.

– Сейчас поедем в Дорлисхайм, мне срочно нужно сменить шины с летних на зимние, – и папа нажал на газ.

Насколько я знаю, нормальные люди меняют шины еще в конце осени, но поскольку отец уверен, что зима закончилась навсегда, ему для этого нужно почти слететь с дороги.

Все двадцать минут, которые мы ехали в этот небольшой городок с торговым центром и шиномонтажом, папа бурчал:

– Как ты меня задрала, какая же ты непутевая дочь, ну и семейка у меня, как же мне не повезло, я для тебя все, а ты такая неблагодарная.

По приезду отец довел меня до кафетерии и дал десять евро:

– Иди ешь сама, у меня аэрофагия, я пока с шинами разберусь. Что ты будешь? – спросил он, глядя на меню.

– Ну, вот тут есть лосось за восемь евро. Это, наверное, вкусно.

– Конечно, вкусно, – папа злобно ткнул мне в руку еще десять евро и убежал.

Он вернулся, когда я уже доедала.

– Я отвез машину, позвонят, когда сделают, наверное, часа через два.

Кто бы сомневался, во Франции ничего быстро не делается.

– Господи, ну ты и дорогую еду взяла! Да ты вообще оборзела! – закричал папа, увидев чек на столе.

Я посмотрела на свой поднос. Рыба, картошка, салат, лимонад. Ничего особенного. Отец, видимо, считал по-другому. Он купил себе кофе, сел напротив и стал доедать мою картошку, запивая ее горячим напитком и делая такое лицо, будто ничего более мерзкого он в жизни не ел. Но самое страшное ждало меня впереди.

Поскольку нам нужно было ждать еще несколько часов, пришлось много разговаривать с папой. Сначала он бубнил, какая же я непутевая и неблагодарная, а потом перешел к квартире, той самой, которую так отчаянно хотел он, и не хотела я.

– Я не понимаю, почему ты ее не хочешь.

– Потому что она строится полтора года, я не смогу столько прожить в этом дурацком селе, я уже умираю от скуки и отсутствия общения.

– Но я все равно буду покупать только то, что строится, – объявил отец.

Дальше последовали долгие объяснения, почему для экономии денег нужно покупать строящуюся квартиру. Батька производил какие-то сложные расчеты на бумаге, потом сам в них запутался, что живо напомнило мне сцену из детства.

Однажды, когда я была классе в пятом, папа приехал к нам в гости. Он наблюдал, как мама билась, объясняя мне решение уравнения, а потом решил попробовать помочь. Отец долго что-то писал, зачеркивал, и в конце концов сказал:

– Все это какой-то бред, сами решайте, короче, – и бросил листы на стол.

В этот раз все было так же, из папиных объяснений я не поняла ничего, кроме того, что покупая готовую квартиру, тоже можно сэкономить, но до него почему-то это не доходило.

За два часа в кафетерии папа успел выпить три чашки кофе, а я потребовала мороженное. Потом отец отправил меня за журналом с объявлениями о продаже квартир. Мы сели рядом и стали отмечать карандашом неплохие варианты.

– Вот хорошая, и недорогая, – сказала я тыкая в фото студии.

– Да, действительно, неплохая, – ответил отец и тут же добавил: – Но я такое не куплю, район какой-то подозрительный.

На каждую хорошую квартиру папа тут же находил сто причин, почему ее нельзя покупать.

На третий час ожидания отцу позвонили из шиномонтажа и сказали, что они приступили к смене резины и все сделают в течение часа. Я поняла, что не выдержу столько с папой, а потому пошла гулять по магазинам.

За рассматриванием всяких штучек, одежды и книг прошло почти сорок минут. Я перешла к отделу с дисками, когда по громкой связи на весь торговый центр услышала:

– Полин Вилар, подойдите к центральной кассе. Полин Вилар, подойдите к центральной кассе.

Мне потребовалось минуты две, чтобы понять, что это наверняка отец меня ищет как всегда оригинальным способом, а не я что-то натворила. Я дошла до кассы, отец радостно закричал кассиршам:

– Все хорошо, вот она! – и рассмеялся громовым смехом.

Он потащил меня к выходу из торгового центра.

– Ты сказал, еще час!

– Они позвонили, сказали, все готово. Я же не буду бегать по всему универмагу тебя искать.

– А где мой шарф и шапка? Я их на стуле оставила в кафе.

– Да?

– Да, я еще попросила тебя за ними смотреть.

– Да мне пофиг на твои вещи. Я надеюсь, их не украли, потому что новый комплект я тебе покупать не буду, знаешь сколько это стоит?!

Мы нашли мои шарф и шапку целыми и невредимыми, потом забрали машину, сменить шины на которой, между прочим, стоило 450 евро, и поехали домой. Все было мирно, только отец покачивался в такт беседе сам с собой.

Вопреки зимней резине, в селе мы опять скользили по дороге, едва не врезаясь в дома и заборы, и хотя умом я понимала, что даже если мы врежемся, на такой маленькой скорости скорее всего отделаемся максимум синяками, все равно у меня колотилось сердце. Папе, похоже, было все равно, его волновала целостность машины, а не наши жизни.

Таки выжив на дороге, отец вдруг снова вспомнил о своей смертности. Я ждала, пока закипит чайник, а он стоял рядом и говорил:

– Вот если я завтра умру, а ты не согласилась купить эту квартиру. Куда ты пойдешь, если я умру? Дом государство может забрать. Вернешься на родину, сама виновата. На завод пойдешь работать, – с улыбкой потер руки батька.

Я не стала возражать, что если бы я купила квартиру, а он умер завтра, мне все равно было бы некуда идти в ближайшие полтора года. Впрочем, про забирание дома государством я тоже слышала впервые и не была уверена, что это правда.

Активно занимаясь диалогом у себя в голове, я налила слишком много воды в чашку. Отец, ненавидевший полные чашки, закричал:

– Куда ты столько налила? Ты пока донесешь до стола, все на мой паркет прольешь!

Десять лет назад он собственноручно положил паркет на кухне, и с тех пор носится с ним, как с писанной торбой, временами доходя до паранойи.

Батька схватил чашку, резко вылил в раковину половину, но не рассчитал траекторию, и часть жидкости расплескалась на пол.

– Дерьмо! – взревел он.

Я взяла тряпку и стала аккуратно вытирать паркет, пока отец матерился. Когда я разогнулась, он выхватил у меня тряпку.

– Там уже все сухо.

– Пошла вон отсюда, я знаю, ты даже вытирать не умеешь!

Отец на четвереньках ласкал свою кухню, приговаривая:

– Со своими полными чашками, все манеры ее матери, но ничего, долго с такими манерами она тут не продержится, я ее выгоню на родину, у меня тут элитное место, как она меня достала.

Спустя полчаса он таки впустил меня пить чай, но не разговаривал со мной весь вечер.

Сложное дело

В середине февраля, на зимних каникулах отец вспомнил, что мне таки нужно как-то поступить в университет в этом году. Он узнал, что здесь абитуриенты создают на специальном сайте свое досье, которое рассматривает комиссия и решает, кто поступает, а кто нет.

Поскольку я окончила школу в другой стране с другой системой обучения, отец решил позвонить на горячую линию сайта, чтобы узнать все детали, и вообще, можно ли мне поступать. Мне как раз пришла новая сим-карта с тарифом 10 евро в месяц на звонки по всей Франции, и батька заявил:

– Позвоним с твоего телефона, потому что я на это дерьмо деньги тратить не буду.

В назначенное утро отец уселся за стол, положил перед собой лист бумаги, ручку, ноутбук с открытым сайтом. Я набрала номер и дала ему трубку.

Но уже через пять секунд стало понятно, что это плохая затея. Папа не мог удержать телефон, все время что-то сбивал, и наконец заорал:

– Дерьмо, как меня достали эти дурацкие телефоны, позвоню со своего! Но если у меня сдерут деньги за это, я тебя прибью!

Я подумала, что, кажется, горячие линии всегда бесплатные, но промолчала, зная, какой это стресс для отца – делать что-то для других.

С его старой кнопочной «Нокии» дело пошло лучше, и вот он уже говорил с женщиной-консультантом. Папа рассказал всю мою историю, женщина ему что-то долго объясняла, отец писал подробный конспект, как прилежный студент, иногда не пойми к чему заливался смехом маньяка, похрюкивая при этом.

Он положил трубку с видом человека, который знает все.

– В общем, женщина сказала, что ты можешь регистрироваться на этом сайте, нужно просто везде в досье указывать, что ты иностранка.

За обедом отец торжественно объявил:

– Сейчас покушаем и сядем все делать! Она сказала, что это займет много времени, но я уверен, я-то все сделаю быстро.

Папа хотел взять у меня из тарелки лист салата и взмахнул рукой с такой силой, что салат разлетелся по всей кухне.

После еды я принесла ноутбук в кухню. Мы открыли сайт.

– И где тут создавать досье? – спросила я.

– Вот, нажми на это, – он ткнул пальцем в надпись, значащую что-то вроде «записаться».

На экране высветилось окно, куда нужно было ввести номер досье и пароль. Отец достал свой конспект и, не дав мне сообразить, приказал:

– Эта баба сказала, что нужно писать, что у тебя нет номера. Пиши давай!

Я ввела в строчку то, что папа законспектировал, понимая, что мы творим какую-то ерунду.

– А пароль?

– Не знаю, пиши имя твоей матери.

Я написала и нажала энтер. Высветилась ошибка доступа.

– Ты что, не можешь написать Инесса? Пиши по буквам!

Со второй попытки снова высветилась ошибка. Я вернулась назад, отец кричал:

– Дерьмо, вы сами не умеете пользоваться своим компьютером, как меня достали эти технологии и люди, пользующиеся ими, вы все тупые!

Пока он бегал туда-сюда по кухне, я поняла, что это вход в досье, которое нужно сначала создать. Внизу страницы я кликнула на соответствующую надпись.

– Иди сюда! – позвала я папу.

– Отлично, сейчас мы быстренько зарегистрируемся, – сказал он.

Но внезапно оказалось, что женщина из горячей линии была права. Мы сидели за компьютером ровно два часа, это было сложное и муторное дело. Отец махал своей бумажкой, сам не мог разобрать что он там законспектировал, время от времени спрашивая:

– Слушай, а к чему я тут это написал вообще?

За это время папа узнал обо мне много нового, начиная от оценок в школе и заканчивая хобби, которое тоже требовалось указать.

В один момент работа зашла в тупик. Каждый раз, когда я пыталась перейти на следующий этап заполнения анкеты, мне выдавало, что в досье на предыдущей странице ошибка. Отец впал в ступор, тупо сидел, смотрел в экран и пожимал плечами. Я же пыталась найти выход, что-то исправляя. Наконец я нашла выход, но папа оставался в ступоре.

– Смотри, получилось! – толкнула я его.

– А как ты это сделала? – спросил он.

– Я не знаю.

– Да, я тоже, – и мы продолжили.

Отец выпил две таблетки от головы, четыре чашки кофе, но мы таки зарегистрировались. Когда я все перепроверила, сохранила и закрыла ноутбук, он сказал:

– Дерьмо, как я устал.

– Пойдешь на прогулку?

– Да, нужно подышать свежим воздухом.

Во время прогулки папа говорил:

– Ты видишь, какой у тебя отец! Да ты без меня ничего бы сделать не смогла, но я тебе помог, я так умен!

Я не была уверена, что мы все сделали правильно, но, похоже, отец в этом не сомневался.

– Ты завтра будешь звонить своей матери?

– Да, и я расскажу ей всю эту историю.

– Да, – выпятил грудь батька. – Да, расскажи ей, какой я молодец, я самый умный! Кстати, если ты поступишь, я куплю тебе квартиру в городе. А если не поступишь, вернешься на родину на заводе работать, – он улыбнулся, предаваясь мечтам.

Через неделю мы поехали в Кольмар на встречу с Жан-Жаком, который выкурил все сигареты и ему срочно нужно было купить еще два блока у папы.

Когда все было сделано, мы пришли в кафетерию поесть. За кофе отец сказал:

– Слушай, Жан-Жак, где-то через месяц, когда я раздобуду деньги, ты закажешь мне по интернету смартфон.

Жан-Жак повернулся ко мне:

– Ты бы могла научить папу пользоваться современными телефонами.

Я скромно улыбнулась и кивнула, представляя, какой же это будет ад, ведь батька за несколько месяцев жизни со мной даже фотографировать на телефон не смог научиться, не говоря уже о том, что, несмотря на мои объяснения, он так и не понял разницу между вай-фаем и мобильным интернетом.

– Да зачем мне она, Жан-Жак, мы тут недавно регистрировались на поступление в университет, я ей так помог, я побольше нее понял! Да я теперь все знаю, я почти хай-тек! – кричал папа.

Жан-Жак снисходительно улыбался, но отец этого не замечал, продолжал рассказывать, как он умен, размахивать руками, и в конце концов выронил конфету, которую собирался раскрыть, в кофе. Он выругался матом на всех языках, попытался выловить конфету, но она скользила и не давалась. Мы с Жан-Жаком едва сдерживали смех. Наконец папа вынул конфету, никак не мог ее раскрыть, заляпал все вокруг кофе, продолжая материться.