Над водами Ксанфа. Ошибка царьзидента

* * *

Маргарита Михайловна, хозяйка домика, оказалась дамой лет 40, приятной во всех отношениях. Миниатюрная, с великолепной фигуркой, она как утренняя пчелка порхала вокруг большого стола на мощеной плиткой площадке, окруженной ухоженными цветниками.

Знакомство прошло не без приключений.

– Маргарита Михайловна… – протянула она ручку – Можно просто Марго! Ну, про вас мне Викочка мне столько рассказывала. – она улыбнулась Модесту Иннокентьевичу и перевела слегка вопросительный взгляд на Виктора Ондеровича.

– Пендюрин Виктор Ондерович, – слегка наклонившись, представился тот, – Здесь у вас по некоторым особым делам. Мы с Викторией Сергеевной договаривались…

– Ой, Вика просила сказать, что она подойдет попозже… А, скажите, ВиктОр …, не расслышала отчество!

– Ондерович. Мой папа был турецко-подданый.

Ох, зря он это сказал. Симпатичные серые глазки 40-летней Мальвины приняли нежелательно задумчивый вид. Надо было спасать положение.

– Я не шучу, – смеясь, сказал он, и тут же выложил, в целом правдиво, целый эпизод из биографии своего родителя.

Его отцом был владельцем довольно значительной строительной компании из Турции и ряда кое-каких побочных бизнесов в ряде других стран. Жена обучила его языку Кудряшкина и Толстютчева, дети тоже говорили на обоих языках.

Эфенди Ондер Джемиль имел деловые интересы во многих странах, от жаркой Индии до холодных Норвегии и Карассии. В последней он на протяжении ряда лет построил ряд объектов. В основном это были субподряды, или долевое участие в различных крупных девелоперских проектах, но иногда эфенди Джемиль строил и кое-что сам, с прицелом на использование либо с целью дальнейшей перепродажи. И дела шли не просто хорошо, а более чем!

Немного омрачало настроение успешного бизнесмена полное нежелание единственного отпрыска мужеского полу вливаться в семейный бизнес. Любые попытки пристроить мечтательного и крайне неформального Виктора Ондеровича хоть на какой-то участок фронта непрерывно растущей бизнес-империи рано или поздно заканчивались какой-нибудь досадной неприятностью или даже скандалом. Дольше всего и с наибольшей охотой молодой сын турецко-подданого проработал на Гоа, где у папаши были свои интересы в гостиничном и ресторанном бизнесе.

Но и оттуда после череды скандалов, связанных с безумными кутежами и постыдными для доброго мусульманина выходками, отпрыска оттуда изъяли и попытались привести в чувство. Но в чувство тот приходить отказывался, предпочитая шляться по миру и вести крайне расслабленный образ жизни. Многочисленные увлечения сменяли друг друга: Виктор то неистово и рискованно греб на каяках, то прыгал с парашютом, то вдруг накупал кучу объективов и воображал себя фотографом, а то заводил сразу несколько блогов на разных площадках, и порою блогов довольно известных некоторое время, благодаря острому языку автора и скандальным фото на грани фола.

Все закончилось внезапно. Удачно провернув несколько сделок с застройкой и перепродажей недвижимости в Карассии, успешный и доселе не знавший крупных поражений в бизнес-сражениях эфенди Джемиль окончательно уверовал в карассийский рынок. В далеком уже 2012 году он получил права на строительство пяти крупных торговых центров и микрорайона для военных. Права были оформлены на дочернюю компанию. Объемы были огромны, и естественно потребовались крупные суммы денег. Немного подумав, эфенди Ондер избавился от всех активов на теплых берегах Индийского океана и все вложил в новые грандиозные стройки в богатой северной стране. А затем грянул 2014 год, а за ним и еще более ужасный 2015-й, с известными карассийско-турецкими торговыми и дипломатическими войнами.

И вот уже у его компании в Карассии возникли большие проблемы. Сначала перестал платить заказчик жилья для офицеров, сославшись на сокращение финансирования. Затем вдруг выяснилось, что землеотводы на торговые центры были оформлены якобы неправильно. Стали звонить какие-то люди и предлагать смешные деньги за почти построенные торговые центры. Естественно, эфенди Джемиль отказался. Начались суды, которые он один за другим проиграл, а затем и внезапно тихо умер в салоне первого класса самолета, летевшего в Анкару.

Потом у его компании, лишившейся капитана, начались неприятности и в Турции в виде невыплаченных кредитов. В итоге семейство осталось практически без денег. Мать и сестры остались в Турции, а Виктор, всегда больше тяготевший к Карассии, остался здесь, и был вынужден искать способы снискать хлеб насущный.

Думал он не долго. Для начала сменил фамилию на фамилию матери – так харизматичнее. Конечно, легенда про графа была только легендой, хотя самому новоявленному графу она импонировала.

И скоро первая жертва приплыла в руки сама. Однажды стоя возле кафе, он был окликнут какой-то дамой бальзаковского возраста или чуть старше.

– Молодой человек, не поможете даме поймать такси?

Он помог не только с такси, но и оказался настолько галантен, что сопроводил даму до дома. И не отказался там ни от чая, перетекшего в коньячок, ни от ночлега с постельными приключениями. Так он задержался в той квартирке на целых два месяца.

Олеся оказалась весьма разговорчивой особой. Ее муж, полковник полиции, бесследно исчез как раз в канун известных всем событий, задолго до объявления люстрации и чистки и отмены срока давности, начиная с далекого 1917 года. Флегматичному пухляку с показанных Олесей фотографий было от чего бежать. Много лет он возглавлял сеть по торговле наркотой в одном из не бедных районов города, а заодно прикрывал игорные дома и притоны.

Олеся была нервная, не очень умная, весьма своеобразная как любовница, но разве дарящей кобыле в разные места заглядывают? Или, как минимум, не приглядываются, ибо довольно унизительное положение содержанца не располагает к подобным ненужным экзерсисам. А деньги у Олеси откуда-то водились. Они часто наведывались вместе в подпольный игровой притон ее испарившегося мужа, где Олеся проигрывала помногу и наличными.

– Витя, не надо учить меня жизни! Вот не надо!!! У меня сейчас тяжелый период, как ты не понимаешь…

Попытки объяснить ей, что без денег этот период легче не станет, ни к чему не приводили. Она часто напивалась, весьма неприлично приставала к нему на людях, задирала прохожих в пьяном состоянии. Ей нравился секс в публичных местах и пошлые анекдоты, которых Виктор помнил великое множество.

Рано или поздно Виктор задумался – где она берет деньги? Но задавать такой вопрос вслух как-то не правильно. Вместо этого он попросил ее рассказать про мужа, в том контексте, мол, не грозит ли ей самой наличие родственника в бегах.

Впервые он увидел ее задумавшейся. Была зима, она подошла к темному ночному окну, открыла створку и закурила, молча глядя в окно.

– Отсосут. Отсосут они все у меня.

– Что, Олеся, отсосут?

Олеся молча подошла к тумбочке и извлекла из-за дальнего угла увесистый, покрытый пылью забвения толстенный черный фаллос и грозно потрясла им. Затем нервно погасила сигарету о тарелку с остатками ветчины и испытующе посмотрела Виктору в глаза. Было видно, что она что-то хочет сказать, но не вполне уверена, нужно ли. Затем она рассмеялась, села ему на колени верхом, обхватила горячими и пухлыми ручками, и как сама неотвратимость присосалась губами со вкусом табака к его задумчивому рту.

Ночью он вдруг понял, что она не спит. Не то чтобы она дышала или шевелилась. Нет, он всем телом ощущал работу не спящего мозга рядом с ним.

– Олесь, что не спишь?

– Да вот над твоими словами думаю. Плохи-то ведь дела…

…Выяснилось, что исчезнувший полковник был весьма не прост, и соломенная вдова под боком – вполне состоятельная дама. Владелица сети автомоек, авторемонтов, двух или трех заправок и сдаваемых в аренду ангаров где-то за городом, она впервые забеспокоилась о своем будущем.

И основания на самом деле были. После отмены срока давности и взятом курсе на наказание всех и вся, связанных с прежним режимом, публично было объявлено, что любая собственность, приобретенная на незаконно полученные средства чиновниками, работниками силовых ведомств или их родственниками или доверенными лицами, подлежит конфискации и продаже на открытых аукционах.

Вокруг гремели шумные дела, пока, правда, касающиеся самых главных, ключевых, знаковых фигур бывшего истеблишмента. Но периодически под раздачу попадали и деятели поменьше калибром – разные руководители районных администраций, силовики на местах.

Но кто знает, а вдруг доберутся и до мелких сошек? И что можно сделать в подобной ситуации бедной вдове? Без особого желания помочь и еще без корыстного умысла, Виктор задумался…

Продать имущество? Кому? По какой цене? Да и не сделаешь это за один день.

Вот если Олеся могла бы продать имущество самой себе, но так, чтобы об этом никто не догадался. Новый собственник становится благонамеренным покупателем и будет защищен от преследования.

И тут Виктор вспомнил о давней и памятной встрече на Гоа с одним специалистам по оффшорам, много пьющем и не пьянеющем, с цепкими глазками и крайне циничным взглядом на жизнь… Он заглянул в «контакты» и, немножко подумав, позвонил. Собеседник его сразу припомнил и охотно ответил на все вопросы.

Продать компанию своей же компании, так чтобы новый собственник был надежно прикрыт? Можно. Сколько будет стоить? Ага… А насколько надежна такая схема? Собеседник пустился в пространные объяснения, попутно выказав прекрасное знание ситуации в современной Карассии. Видимо, сходные запросы он уже получал неоднократно.

Тогда он осторожно задал последний вопрос: а если этот клиент – не очень хороший человек, и деньги ему не очень нужны? В том смысле, что другим людям они могут быть нужнее и полезней?

На том конце провода задумались и обещали подумать. Через пару дней он получил СМС: «Есть идея, скинь мэйл»

Письмо началось вопросом касательно «клиента» – насколько он глуп? Идея же состояла в том, чтобы раздеть клиента дважды. Сначала в виде приличной суммы за сам факт «спасения». Затем, если позволял интеллектуальный уровень «клиента», следовала довольно сложная и рискованная операция, в результате которой собственником в итоге становилась совсем другая компания, а собственность можно было продать на законных основаниях.

Виктор не питал к Олесе никаких отрицательных чувств, но вечно быть спутником этой странноватой и взбаламошной особы у него в планах не значилось. Да и деньги ему были ой как нужны. А еще… А еще… ведь такой же точно полковник, как ее муж с друзьями, лишил собственности и жизни его отца, которого Виктор любил и перед которым чувствовал некоторую вину. В общем, это был не только «just business».

Они поторговались. Он делал это впервые, но проявил изрядную твердость. Его комиссионные по первому этапу должны были составить 50%. И половину от продажи собственности. Для успешной реализации второй части операции требовалось каким-то образом задержать новую владелицу оффшора хотя бы на месяц за границей. Что ж, он постарается…

И вот он изложил идею Олесе. Та спросила про цену вопроса. Виктор назвал сумму в евро. Цена Олесе не понравилась, и он решил, что не надо, так не надо. Но через неделю она сама вернулась к разговору. Выяснилось, что искомая сумма наличными у нее имелась. Ее интересовали гарантии.

– Олесь, ты сама едешь туда, сама регистрируешь контору полностью на свое имя, сама платишь деньги, сама назначаешь директора. Сама подписываешь договор купли-продажи. Сама переводишь деньги…

Так они оказались на скучном для него острове Кипр, где, как выяснилось, она уже бывала и не раз. Она водила и возила его по своим любимым местам, и была удивительно тиха. Даже почти не пила. Он предложил отметить успех операции в Тайланде. Олеся не возражала. Через неделю она стала владелицей компании на Кипре, а его счет в турецком банке незамедлительно пополнила круглая сумма в 100 000 евро.

Они же летели в Тайланд… Здесь за культурную программу должен был отвечать уже он, который в свое время исколесил местные острова и островки на каяке и велосипеде. В Тае на Олесю снова напал приступ неуемного жизнелюбия, и время пролетело быстро. А он ждал вестей от партнера по их бессовестной операции. Месяц подходил к концу, а вестей все не было. И у Виктора появились определенные опасения. За три дня до даты отъезда он сообщил своей подруге, что ему позвонили родственники, и попросили срочно приехать. Он до сих пор помнит выражение ее лица. Больше они не виделись. А он выкинул старую симку и стал подумывать о новой операции. Партнер его кинул, оставив себе все от проданного в России имущества. Это было не страшно – саму схему он запомнил, и мог бы при случае провернуть и сам.

А Олеся… Что ж, она теперь действительно владела компанией на Кипре. Вот только сама эта компания ее ничем не владела, да и денег у самой Олеси уже не было.

* * *

Салат из помидорчиков и огурчиков, щедро сдобренный ароматнейшими укропчиком с петрушкой, был очень хорош, венгерское рагу и какой-то экзотический кавказский суп с бараниной – просто великолепны. На вопрос «откуда овощи» был получен простой и недвусмысленный ответ – «наши, местные».

Модест Иннокентьевич поперхнулся и спешно отодвинул от себя тарелку. Марго засмеялась.

– Да вы ешьте, не бойтесь. К нам приходили, мерили – нет у нас радиации. Это вот река, там что-то есть. Да и то, рыбу мы не едим сами. А купаться-то ходим. Говорят, небольшая радиация для мужского здоровья хороша! – она кокетливо и испытующе взглянула на Виктора Ондеровича.

Сын турецко-подданого продолжал уплетать салат. Они сидели за столом уже полчаса и выслушали три тоста – многословный и витиеватый от Модеста Иннокентьевич «за встречу», его, Виктора «за прелестную хозяйку», и короткий, ответный от Марго «просто третий, для тех, кто в теме». Подняв голову от тарелки, он взглянул в открытое окно второго этажа и внезапно видел направленный на него пристальный взгляд. Сомнений не было – это была она, Виктория Сергеевна, или «наша Викуся», как ее ласково звала Марго. Серьезная дама, подумал Виктор. Это не Олеся. И даже не Елена Петровна… Достойный противник.

Через пару минут к столу спустилась и сама Виктория Сергеевна. Она была намного выше своей двоюродной сестры. Узкое, волевое лицо, короткая стрижка непонятного цвета волос. Она совсем не старалась казаться секси. На вид Вике, как она предложила себя называть, было лет 45.

Виктор несколько раз перевел глаза с Марго на Вику и обратно. За полчаса проведенных за столом он успел немножко изучить Марго. Почувствовать что ли. Он знал, если бы не цель его приезда сюда, он легко бы сегодня переночевал здесь. Он нравился Марго, которую уже несколько раз успел рассмешить уместным, как раз к ситуации, анекдотом.

Но Вика… В отличие от жизнелюбивой хохотушки Марго, эта походила на тренершу по йоге, человека ведущего крайне размеренный и трезвый образ жизни. Тем не менее, рюмку она взяла и за следующий тост «за полезную радиацию» пригубила. Но не до дна.

После четвертой рюмки вдруг разошелся Модест (все уже перешли на «ты»). Он парил над столом и, картинно взмахивая руками, что-то весьма смешно и умело рассказывал. Смеялась даже Вика. Вся смеялась, почти – кроме глаз. Он, Виктор, сидел рядом с Марго, и они же несколько раз успели коснуться под столом ногами. Ему определенно хотелось бы остаться здесь, а не в гостинице если бы не…

Их с Викой взгляды снова встретились. Ему показалось, что она заметила что-то между ним и ее двоюродной сестрой. А собственно, почему бы и нет? Он же по делу здесь, да и не монах вовсе…

Разговор вдруг коснулся политики. Начал Модест, пожаловавшись на скромное финансирование своего заведения, потом перескочил на люстрационную комиссию и прочие, не нравящиеся ему новые порядки.

– Да тебе-то что, Модест, до этой комиссии? Ты что, депутат? Или мэр какой с бугра? – спросила Вика.

– Ах, Викуся, конечно, – он молитвенно сложил огромные ладони перед худой грудью, – Люди мы скромные, маленькие. Но в партактиве-то я состоял. Хотел ведь как лучше, Отечеству своему помочь хотел. Вот и у тебя, Вик, муж… – он посмотрел на Вику и осекся. Эта женщина умела говорить взглядом не хуже чем ртом.

– Ах… в какие времена живем, прости Господи, – после небольшой пазы протянул Модест и продолжил как ни в чем ни бывало, – А скажи, Марго, что, правда, что у вас тут завод разбомбили в областном центре?

– Было дело. Я думаю, все про это знают.

– И что, совсем разбомбили? Я читал, три тысячи человек погибло. Что-то маловато – город-то большой… Врут, может быть?

– Завод в 20 км. от города. Взрыв, говорят, был низко, поэтому город почти не задело. Хотя волну мы здесь ощутили еще как. Да и гриб и свечение видели.

– А как там сейчас с радиацией?

– Зона закрыта для посещения, но пишут, что года через два начнутся работы по дезактивации. Город эвакуировали весь. Представляешь, 400 000 человек распихать куда-нибудь. У нас тут многие самозахватом на дачах окопались. Часть-то и отсюда убежала, а они оттуда – сюда.

– И когда ж это все кончится…

– А что должно кончиться, Модест? То, что должно было кончиться, уже кончилось, – она вздохнула и невесело засмеялась.

– А! – воскликнул Модест, – Вот она какая – жизнь после жизни!

– Ну что вы все о печальном?! – воскликнула Марго, – Витя! Скажи им! Давайте же о веселом!…

Но Виктор тоже был задумчив. Задумчив и внимателен. Сейчас его заинтересовал Модест. Мутный тип. Скользкий какой-то. И этот его интерес к разбомбленному заводу…

– А что с этим заводом не так, Модест? Как вы думаете, его специально, или просто случайность?

Модест Иннокентьевич одарил его таким взглядом, что подозрения Виктора еще более усилились. Он решил давить дальше, наудачу.

– Это же был один единственный взрыв. И нет никаких доказательств, что случайный. Может, это как-то с самим заводом связано?

– Точно! – радостно поддакнула внезапно Марго, – там же эти статуи отливали для этого, как его там… кургана славы и примирения! Это все пиндосы! Они взорвали, чтобы не дать всем нам, карасям, объединиться!

Виктор громко рассмеялся и поаплодировал этой жизнерадостной глупости. Но не все отреагировали так же. Модест заметно побледнел. А Вика задумалась и после небольшой паузы задумчиво протянула:

– Марго, какие там пиндосы… Больше на операцию прикрытия похоже. Ты вспомни – через неделю все и началось…

И опять Виктор заметил крайне нервную реакцию Модеста. У него явно какой-то особый интерес к этому заводу и этому взрыву. Но какой?

– Ладно бы сами слиняли. Так ведь еще и золотой запас исчез, – подлила масла в огонь Марго, снова заставив Модеста поежиться.

Сам Модест уже не раз заметил на себе пристальный взгляд этого янычара с нагло выпирающей, царапающей слух, фамилией.

Но тут Марго спасла положение, вскочив и поставив что-то румбообразное.

– Хочу танцевать! – объявила она и сделала несколько изящных танцевальных движений.

– Виктор, дама приглашает кавалера!

Пришлось повиноваться. Тем более что танцевать Виктор не только любил, но и умел.

Модест пригласил Вику. Та улыбнулась и встала.

Румбу сменил бодрый рок-н-рольный мотивчик. Затем танго. Марго была прекрасной партнершей, она явно имела отношение как к бальным, так и к спортивным танцам.

Модест и Вика сразу после румбы вернулись к столу и о чем-то неслышно разговаривали.

Глаза Марго сияли, она весьма нескромно прижалась к партнеру. Партнер же испытывал какое-то странное раздвоение сознания: одна половина радовалась отличному вечеру в приятной компании, а вторая переваривала полученную информацию. Эта Вика – еще та штучка. Да и Модест здесь не просто так. Как бы ему, Виктору, здесь не задержаться…

* * *

Джереми вернулся из ванной. На кровати лежало обнаженное прекрасное юное тело с шлемом для подключения к уже не его личному Дубликату, а ее собственному – он сделал для нее и это, еще раз нарушив и закон и договоренности в Ордене. Тело Эни лежало неподвижно и расслаблено, только слегка шевелились кисти рук – он показал ей как управлять видениями. Прошло уже два часа с тех пор как они последний раз позанимались любовью. Он успел приготовить ужин, почитать и… соскучился.

Эни, как будто услышав его чувства, сняла с головы шлем.

– Знаешь, там и сейчас походу орки всем заправляют. А еще мне показалось, что они там все какие-то тупые.

– Почему? Достаточно развитая цивилизация с хорошими темпами развития. По одной Карассии-то не стоит судить о всей планете.

– Я про другое. Про золото это. Вот сидят двое дураков – оба ищут одно и тоже. Чего бы им не объединиться?

– Я не заметил, что они ищут одно и то же. Или они же этого еще не знают… Подождем, может так и будет.

– Слушай, а давай поспорим, кого этой ночью этот Виктор трахнет! А?!

– Интересное предложение…

– Точно, мы поспорим. Я ставлю на бабу с деньгами, а ты? А ты, ты кого бы из них трахнул?

– Тебя.

– Я не они… Они же обе эльфийки. Думаешь, я такие вещи не вижу?… – в не голосе было что-то, что впервые походило на грусть.

– А ты всегда отличишь эльфа от орка?

Она помолчала, задумавшись

– Знаешь, если тебя связать, засунуть тебе в рот кляп, поместить в темную комнату и запустить туда меня, я бы все равно сказала, что ты – эльф.

– Почему?

– Вы кончаете не так как орки. Не все конечно…

– У тебя богатый опыт… – произнести эти слова ему было довольно трудно.

– Есть немножко… Но тебе же со мной нравится? – она потрепала его за висящий пенис и мошонку.

Ему сразу захотелось ее обнять, что он и сделал. Она уложила его рядом с собой, прижалась и затихла.

– Ты же понимаешь, что вот это – не надолго? – тихо спросила она.

– Почему? Зачем? Кому надо, чтобы это было недолго?

– Таковы ваши законы, законы эльфов. – Нет таких законов!

– Нет, есть. «Путь Эльфа» ваш этот напыщеный и все такое…

Она откуда-то знала про «Кодекс Эльфа» – апокрифический документ неизвестного автора… А он не знал, что ей ответить…

– Знаешь… это ведь не закон, а типа мифического кодекса поведения. Он не обязателен к исполнению. Так, благопожелания…

– А баллы в Небесном Рееестре? Или тебе вообще наплевать на карьеру?

– Знаешь… мне-то как раз скорее наплевать. Если бы мне не мешали заниматься тем, чем я сейчас занимаюсь, плевал я на карьеру.

Она приподнялась на локтях и внимательно посмотрела на него.

– Ты это серьезно? – Вполне

– И взял бы такую, как я, в жены?

– Да, – он ответил ей практически сразу, не вполне осознавая, уверен ли полностью в своих словах.

– Правда?! – в ее голосе была такая радость, что он даже удивился. А она вскочила на него верхом и приказала не шевелиться. Началась медленная и изощренная пытка страстью, которая для Эни явно была такой же естественной как пенье для камышевки или соловья в запыленных придорожных кутах.

– Ты делаешь из меня зомби? – слабо произнес он полчаса спустя.

– А разве тебе это не нравится?

Он был вынужден согласиться. Нравится!