Дед, любовь и расстройство психики

На вздохе

– Я этой стерве говорю… как хочешь… ты свободна. На тебе же грех останется. А у неё в руках арбалет как раз был. Она мне в грудак и забубенила болтом. Тут же разрыв сердца. Мгновенная безболезненная смерть.

– Да ну?! Прям так, без разговоров и втаранила?!

– Зуб даю! Могу даже рубец показать.

Два небожителя сидели на облаке, мотали ногами над бездной мироздания.

– Н-да-а-а… – протянул тот, что слушал историю, – и носит же Земля таких вот бездушных тварей. В каждой эпохе по паре найдётся. А в твоём этом средневековье – вся сотня. Места в аду им не напасёшься.

Он задумчиво почесал бороду, а потом с неприязнью сплюнул в бездну.

Каплю вмиг разнесло на тысячу частей. В земной атмосфере они кристаллизовались в красивые снежинки и медленно поплыли вниз.

* * *

Антон уже час смотрел в небо, лёжа на снегу. Рисовал руками и ногами ангела. Совсем не было сил подняться.

Когда на лицо упали первые снежинки, мелькнула мысль: "Вот бы сдохнуть так под снегом, чтобы этой гадине впредь неповадно было". От такого фатализма даже разобрало на смех, который тут же перерос в затяжной приступ кашля.

– Ну нафиг. Пора валить отсюда, а то реально подохну. Подумаешь, Даша. Три рубля и…

Но договаривать Антону не хотелось. Поднялся и, пошатываясь, двинулся в сторону магазина. В груди всё разрывало от бешеного урагана чувств. Злобы. Безответной любви. Обиды. Безрассудного желания ржать, как конь. И плакать тоже хотелось. Но не получалось. Антон всерьёз испугался, что так можно словить сердечный приступ.

Он остановился, три раза глубоко вдохнул. Потом вернулся и сфоткал на телефон своего ангела на снегу. Тут же решил запостить на стене… и, как прорвало. Сел на корточки и зарыдал чуть не в голос. Разом налетели все воспоминания. Стал листать переписку с Дашей. Снова захотелось лечь в сугроб, но сзади послышались хрусткие шаги по снегу.

Антон тут же выпрямился, отряхнулся. Посмотрел в сторону звуков – какой-то мужик собаку выгуливает. Мохнатое тело мерно трусило по тропинке, вытоптанной в свежем снегу. Чёрный нос водил из стороны в сторону, что-то ища. Иногда пёс останавливался, чтобы уделить больше внимания каким-то подробностям.

Вот она, беззаботная собачья жизнь. Проходя мимо незнакомого человека, пёс бросил только короткий взгляд в его сторону, затрусил дальше. Уже удалившись на несколько метров от Антона, мужик отжал кнопку на поводке и закурил. Пёс суетился вокруг, как хозяйка на кухне.

Антон так залип на этой парочке, что даже не заметил приближающейся опасности. В скулу прилетел сокрушительный кулак, отчего парень снова повалился на снег. Почувствовал, как из носа потекла к губам солёная струйка. Только не понятно: сопли или кровь?

– Ты чё, с-сука, ошиваешься тут всё?!

Антон попытался сообразить, что происходит. Почему-то первым делом глянул на мужика с собакой. Но тот, как будто и не видел ничего, курил совсем в другую сторону.

Тогда Антон вгляделся в нападавшего: обычный парень лет 25, в обычных шапке и куртке. Не выглядит, как гопник.

– Да кто ты, нахрен, такой? – спросил Антон, облокачиваясь на снег.

– Ты н-не рыпайся особо т-там, – он ещё и заикался, – м-мразь!

На последнем слове он заикнулся сильнее всего и, опустив глаза, стал потирать кулак.

Антон начал понимать в чём дело. Поднялся. Парень в шапке заволновался:

– Ну-ка, лечь! П-падла!

– Да ти-и-иха! – Антон пробил заике в грудь.

Соперник сделал два шага назад, но устоял. Засопел, как ёжик, поднял кулаки к лицу.

– Ты от этой что ли?! – бросил Антон и тоже принял боевую стойку.

Заика не ответил и, казалось, разозлился ещё больше. Попытался ударить Антона по лицу правым крюком, но тот легко увернулся, чуть отведя назад корпус. Повторил торопливо:

– Кто ты такой?!

Парень опять молча махнул точно таким же крюком, но Антон ушёл в сторону и ответил левой в подбородок. Удар получился не очень чёткий, но этого вполне хватило. Соперник обмяк и повалился на колени. Тут же выпалил:

– Н-не лезь к Даше, с-слышишь, т-тварь? – теперь он заикался почти на каждом слове.

– Да что она тебе пообещала-то, Ланцелот недобитый?

Но этот парень молча сидел на коленях. Видимо, пытался выровнять дыхание. А может, сильно расстроился из-за такого лёгкого поражения. Поднял глаза на Антона:

– Она с-смотрит в окно. П-подыграй, п-пожалуйста…

– Чего? – Антона вместе с удивлением вдруг разобрала ярость. – Вот, кто тварь-то! Вот ведь… арргххх!..

Они стояли на краю рощи недалеко от Дашиного дома. Антон пришёл сюда засветло. Не спалось, да и пострадать хотелось.

Он гневно рассёк кулаками воздух: "На то, как я тут валялся, а потом рыдал, она, значит, тоже смотрела". А вслух сказал:

– Пойдём, Ланцелот! Есть разговор.

По дороге вытер нос. Всё же сопли, мать их…

* * *

– Знаешь, о чём я жалею?

Небожители шли по облаку, переступая прорехи в белизне. Один слушал, другой рассуждал:

– Больше всего меня печалит то, что ничего изменить я не мог. В каждой из жизней я терпел поражение от этих хитрых фурий. Они влюбляли меня, а я, идиот, шёл на поводке, как Му-му за Герасимом.

– Полно те, друже, – бородатый небожитель остановился у широкой прорехи небес. Внизу под облаком парили двое орлов, расправив бесконечные крылья, – что за нелепое сравнение ты сейчас привёл? Ведь Му-му – персонаж женского пола…

Он ещё почмокал губами, но ничего не добавил к сказанному. Небожители постояли миг столетия, наблюдая за течением времени в воронке событий. Затем снова зашагали по облаку.

– И, пожалуйста, не воспринимай это как рок судьбы или как… кару небесную. Чёрт! Не будь ты таким неудачником, в конце концов! – на этой фразе бородатый небожитель даже притопнул ногой, отчего всё облако сгустилось и загрохотало.

* * *

Антон с его новым братом по несчастью сидели в Макдональдсе, когда за окном на смену снегу вдруг зарядил сильный ливень. Пили пиво, купленное в Пятёрочке, заедали картошечкой фри.

– Н-да-а-а, – выдохнул Антон, – сейчас бы дома в постели валяться тюленем. Какого хрена я тут забыл?

– Т-ты с-сначала скажи, что это з-за п-пи-пи… придурок с ней на фотках? Я его з-завалю.

– Костя, мать твою! Как тебя так быстро развезло, я не пойму? Иди домой проспись!

По дороге до Макдональдса ребята нормально познакомились и выяснили, что есть между ними много общего. Музыка, например, и бывшая девушка. Только Костя не хотел считать её бывшей. А несколько минут назад Антон показал ему Дашину страницу ВК, о которой Костя раньше не знал. Там были её фотографии со здоровенным бородатым быком.

Обоим парням был неведом этот бородач. И, тем не менее, всё, конечно, было ясно. Единственное, чего не мог понять Антон, это зачем Даше нужен Костя, и зачем было специально для него создавать отдельную страницу.

– Ант-тон, так ты знаешь, к-кто этот т-тип?

– Без понятия. Но пусть эта шлюха будет счастлива. Давай выпьем за её светлое будущее!

Антон поднял бутылку, но его новому другу, видимо, такой тост не понравился. Костя сидел скрестив руки. Только сейчас Антон заметил у него шрам, опоясывающий всю шею. Странный какой-то парень. Пришлось чокнуться со стоящей бутылкой и допить залпом оставшуюся половину. Антон решил, что пора двигать домой. Поднялся.

– П-понятно. С-струхнул. Сам разберусь.

– Что ты будешь разбирать-то?

– З-завалю его, с-сказал же… – Костя вытащил из-за пазухи и выложил на стол пистолет.

Антон оружия никогда вживую не видел, но сразу смекнул, что это муляж:

– Это зажигалка, что ли? Чего ж ты меня тогда не завалил, а с кулаками полез?

Костя всё также сидел со скрещенными руками. Смотрел несколько секунд Антону в глаза:

– Потому что зажигалка! – выпалил, не заикаясь, и рассмеялся как-то психованно. Показал зубы с тёмными щелями.

– Ладно, не валяй дурака. На связи будем! Бывай.

Они пожали руки. Антон вышел в непонятное ноябрьское… «Это же утро ещё», – осознал Антон.

Было всего одиннадцать. Лил дождь, таял снег.

* * *

– Антон, привет! Ты слышишь?! Приезжай, пожалуйста! Где ты? Мне очень нужна твоя помощь! Ты слышишь?!

– Кто это?

На другом конце провода помолчали несколько секунд. Потом раздался уже больше недовольный, чем встревоженный голос:

– Ты что, уже телефон удалил? Это я, Даша!

– А, привет… ну да, – это была правда. Телефон Антон удалил сразу, но забыть его никак не получалось. Он сразу узнал цифры, – так что случилось-то?

– Ясно… ну так. Тут твой новый дружок заявился…

– Что? Какой?

– Костик.

– Может… может, это твой дружок всё-таки?! – Антон едва сдержался, чтобы не проорать эти слова.

– Ой, давай только не ори! А?

– Я и не ору…

– Короче, он долбится в дверь и орёт, что ты рассказал ему всё. Какая я потаскуха и прочее. Говорит, что доказательства есть, и что я должна вызвать сюда этого тупого качка…– Даша замолчала, на фоне послышались удары и приглушённые крики. – Вот, пожалуйста. Короче, тебе надо приехать и успокоить его, Антон! У него батя – мент. Вдруг, у него ствол есть?

– Я-то здесь причём?

– Так это ты ему всё слил. Зачем, а?! – когда Даша произносила это своё «А?!» – голос её становился невыносимым для слуха Антона. Это раздражало даже во время отношений.

– Блин, какая же ты овца, Даша…

На том конце шнура раздался усталый вздох. После короткой паузы Даша сказала:

– Ладно. У меня вторая линия. Дэн звонит. Он недоступен был, вот я тебе и набрала. Небось, разберёмся без тебя. Давай.

Заиграла какая-то жизнеутверждающая музыка. Антон быстро отключился. Сел на пол в негодовании. Ну что за овца? Почему просто не отпустить?

* * *

– Я не мог сидеть и оставаться наблюдателем. Ты должен понять меня, друг. Люди так жестоки!

– Ты твердишь избитые истины. От них никому нет проку. Они не оправдывают вечную петлю на твоей шее. И не важно, будь то подставленная под арбалетный болт грудь, выпитый за мнимого друга яд или натуральная верёвка с мылом. В каждой эпохе ты находил своё излюбленное призвание – быть жертвой. Ты постоянен в этом, как твоё имя – Константин. Которым тебя нарекали в 10 из 10 твоих земных скитаний!

– Нам не понять друг друга, Антоний… Ты всегда так легко отворачивался от друзей, родных, от всего того, что тебя тянуло назад. Шёл вперёд, очертя голову…

– Потому что иначе среди них не выжить!

– Я чувствую, что больше нам с тобой не свидеться… Мы слишком разные.

– Да, наши пути вот-вот разойдутся, Константин. Чует моё сердце, что в этот раз тебе уже не будет поблажек…

– Покажет время… Всё равно я рад, что дождался тебя, и бок о бок с тобой шагаю в последний путь.

Небожители подошли к сияющим вратам. Последний раз взглянули друг другу в глаза, обнажив внутренние миры.

Затем оба шагнули в свет.

* * *

До Дашиного дома было всего пять остановок на троллейбусе. Обычно Антон преодолевал это расстояние пешком. Но сейчас решил ехать.

Сидя у окна и наблюдая движущийся пейзаж ноябрьского вечера, Антон считал секунды и не мог понять, что за стук всю дорогу доносится из-под пола троллейбуса. Он уже собирался идти сообщать водителю, когда сообразил, что это его собственная нога непроизвольно выбивает в такт секундам.

Наконец, его остановка. Антон выскочил из салона через две ступеньки и побежал к знакомой бело-голубой девятиэтажке.

Позвонил в домофон, но через пять гудков не выдержал – вырвал дверь. Затем взвился по спирали лестницы на пятый этаж.

Замер.

Дверь в Дашину квартиру была приоткрыта. Изнутри слышались гудки не отвеченного домофона.

Антон медленно прошёл по бетону подъезда. Аккуратно отворил дверь. В прихожей лежало тело с пулей в глазу. В лице различались черты бородатого Дэна. Крови налилось от стены до стены. Антон снял и повесил трубку. В квартире наступила полная тишина.

– Даша! – голос отдался эхом, как бывает в пустых жилищах, где все давно умерли.

Антон выждал минуту, в течение которой начал различать тиканье часов с кухни. Наконец, решил переступить через лужу крови и двинулся в сторону комнаты. Благо, это была однушка. Не нужно бешено метаться в поисках по длинным коридорам, как это случается в голливудских фильмах.

Дверь в комнату оказалась открыта. Первое, что бросилось в глаза – это осколки люстры по всему полу. Потом Антон поднял глаза и увидел Костю в петле. Верёвка была намотана на крюк от люстры. Тело мерно покачивалось в свете настольной лампы.

Почему-то Антон тут же бросился к висящему, но, не успел добежать. Запутался ногами в табуретке, опрокинутой на пол. Его понесло вперёд и он рефлекторно ухватился за Костю.

Сверху послышался скрежет. Крюк сорвался, и оба парня в обнимку повалились на пол. При этом Антон явственно расслышал возглас при падении. Костя был жив и яростно водил глазами по сторонам. Поймал взгляд Антона. Торопливо захрипел:

– Я смог! Смог! Слышишь, Антоний? Я смог разорвать этот порочный узел! Больше она меня не сможет убить! И главное – ты меня спас, друг! – он хрипел, словно находился при смерти, но ни разу не заикнулся.

Антон, как оглушённый сидел на полу. Что за бред несёт этот сумасшедший? Может, глюки от удушения? Слетал куда-нибудь на облака, поболтал с ангелами, а теперь вот… взгляд Антона упал на Дашину кровать. На ней лежало тело девушки с простреленным животом. Даша была мертва. Загудело в ушах.

Под коленкой мешался какой-то твёрдый предмет. Антон пошарил рукой и понял – пистолет. Раздумывать было некогда. Он поднялся, держа оружие в правой руке, а левой достал телефон из кармана куртки. Набрал 112:

– Алло, соедините, пожалуйста, с полицией. У нас тут… три трупа…

Напуганные соседи вздрогнули от третьего выстрела. Полиция всё не ехала.

Мы

Понедельник

Мы познакомились в магазине, пока ждали автобус. Так уж вышло, что обоим хотелось курить. До зарезу. А зажигалка имелась только у меня.

Я купил пачку Чёрного Собрания и вышел на улицу. Вдохнул разом чуть не полсигареты. Помню, как улица вздрогнула под никотиновым ударом. Странно, что запомнилась такая ерунда, а её имя вылетело напрочь.

– Здравствуйте, дайте прикурить, пожалуйста…

Она произнесла это, будучи с сигаретой в зубах. Тонкий Ричмонд. Я поспешно вынул зажигалку и звякнул колёсиком. На меня двинулся густой вишнёвый аромат, и я зачем-то прикурил свою сигарету повторно.

Это и стало причиной для беседы. Моя рассеяность. Сам бы я вряд ли заговорил.

– Вы сейчас зажгли и без того горевшее, – поэтически заявила она и усмехнулась дымом.

– Да, это… – затем я пожал плечами и продолжил курить.

Над улицей висела темнота, и было ещё пару человек, ждущих автобус, как мы.

Тогда я впервые и окрестил нас: мы. Потому что ближе неё в тот момент никого вспомнить не смог.

Подъехал наш автобус. Она бросила сигарету в урну и…

– Меня Артём зовут.

Она остановилась:

– Даша…

Точно, так её зовут. Мы вместе вошли в автобус и поехали, сидя рядом.

Помню, что тогда влюбился и в салоне автобуса подумал: "Настоящая любовь – это билет в один конец. В старость, если повезёт. А, может, путь окажется куда короче. Но обязательно до конца".

Видимо, эту мысль я сочинял всю дорогу, потому что не помню, как Даша вышла из автобуса, как мы попрощались.

Даже странно, что в списке контактов в итоге оказался её телефон: Даша Билет.

Вторник

Вчера познакомилась с чудиком. Внешность у него, пожалуй, элегантная, но в остальном…

Причём, именно я с ним. Заговорила первая. Считай, подкатила. А он пожимал плечами, как это обычно делаю я, чтобы дать понять: разговор не состоится. Позорище!

Скатилась до знакомства на улице. Куда уж глубже, Дарья Викторовна?

Он такой странный, неотёсанный. Всё делает, как Ермилка какой-то. Будто, каждое действие ему ново. Курил по-детски, таращился по сторонам: не схватит ли кто за ухо?

Пожалуй, не зря подкатила. Ведь, еду на работу, а мысли о нём. И на работе вспоминала. По крайней мере, забуду Карасёва.

Это, конечно, не любовь, а так: залатать раны. Побывочный пункт.

Пишу и думаю: "Какая же ты циничная тварь, Дарья. Бог тебя обязательно накажет…"

А вечером он позвонил. И даже по телефону вёл себя не так, как все. Говорил, будто в справочную набрал: "Могу уточнить, ваше имя: Даша? Простите, а где мы познакомились, подскажете? А можем мы встретиться завтра?"

Дурачок. Не пойму я его никак. Ну, посмотрим завтра.

А теперь спать.

Среда

Она только что зашла в подъезд. Я сел на лавку, достал тетрадь. Записать её облик. Пока не забыл.

Сегодня увидел её, как в первый раз. Мне кажется, у неё были другие волосы. Неужели, сделала причёску для меня?

Хотя, вчерашний день вспоминается смутно. Или мы познакомились позавчера? В последнее время стал путаться… во времени.

Даша. Сегодня у неё прямые волосы и яркая помада. Я даже поинтересовался, что за бренд. Ответила скромно: Шанель.

Думаю, ей понравился вопрос. Мы гуляли в парке. Бродили по аллеям, пугали белок. Даже встретили лося! Странно. Стоя на асфальте, он выглядел таким потерянным.

Мимо него проплывали вереницы удивлённых людей, а лось всё стоял, крутя мордой. Потом он как-то угловато задрал голову и дотянулся губами до ветки осины. Отщипнул пару листьев.

Мне подумалось, ведь он просто делает то, что всю жизнь делал. Нам это странно, а лося наша повседневная жизнь не заботит. Потом лось вздрогнул и суетливо утопал в чащу. У него свои дела, у нас – свои.

Перечитал и вижу, что совсем не описал Дашу. Что ж…

Она… чёрт… ничего не могу вспомнить. Ничего, кроме уродливого лося.

Хочется курить.

Четверг

Взяла дневник с собой, чтобы по дороге на работу накидать о вчерашнем. Вернулась домой поздно и просто валилась с ног. Не думала, что будем столько ходить пешком, нацепила каблуки. Дура.

Интересно, что про ноги вспомнила только, когда зашла домой и сняла туфли. Умотал меня Артёмка. В хорошем смысле. С ним классно. Просто ходить по парку. Иногда говорить. Он не боится молчать. А бывает, уставится на какую-нибудь мелочь и начинает длинный разговор.

Смешной. Пронёс меня на руках через лужу. А потом увидел лося и чуть не уронил. Хотел пойти потрогать, но я остановила.

Сказал:

– Разве он обидит? Смотри, какой беспомощный здесь. Один.

Я почувствовала, как бегут мурашки. Оба они показались мне похожими друг на друга: Артём и лось. Оба пришли из каких-то других миров.

Пишу, и опять мурашки. Кажется, ты втрескалась, Дарья Викторовна.

Мне так хотелось, чтобы он зашёл в гости. С ним я забыла о Карасёве. Блин, да о всём дерьме. Я вообще ни о чём, кроме Артёма не думала вчера и всю ночь… и сейчас. Он не зашёл. Спросил только:

– Где твои окна?

Я показала, а он добавил совсем странное:

– Хотел бы я помнить о них всегда.

Мы крепко обнялись, и я зашла в подъезд с ощущением прощального объятия. И до сих пор это чувствую. Страх внутри.

Сигареты дома забыла. Коза. Может, брошу.

Вечером идём в кино!

Пятница

Начал новую тетрадку.

Где-то забыл сумку вчера. Там старая тетрадь, телефон, сигареты, немного денег. Там Она! Мой билет. Как же так… забыл её имя.

Помню, что были вместе. Её прямые волосы. Или завитые? Но где же мы были? Не в парке. Ноги с утра не болели. Хорошо, что не ношу паспорт и прочие документы.

Спросил у доктора:

– Как можно выяснить, где я был вчера вечером?

– Через телефон. Там наверняка сохранился ваш маршрут…

– Я его тоже потерял. Он был в сумке…

Доктор досадливо мотнул лысиной:

– Наслышан… с вашим диагнозом… Артём, я давно говорил, что пора сделать чип. Носили бы на шее украшение. Чего тут страшного?

– Страшно стать объектом исследований… подопытным кроликом… лабораторной зверушкой! Или как ещё вы таких называете?! – я вдруг разозлился.

– Обычно. Пациенты. А бездомным не боитесь оказаться? Болезнь прогрессирует. А вы, как будто, сопротивляетесь лечению. Я сожалею, что…

Не стал я слушать его сожалений. Вскочил. Столкнул какие-то бумаги со стола. Выбежал. Медсестру оттолкнул. В общем, некрасиво себя повёл.

Он прав, конечно. Только и склеротикам иногда хочется побыть в одиночестве. Может оно и к лучшему.

Сел в первый попавшийся автобус и еду.

Туда, где забуду свой адрес.

Потом имя.

Себя.

Вот он – билет в конец, которого я заслуживаю.

Так лучше всем.

Суббота

Он не звонил вчера. И сегодня не отвечает. Сразу поняла: что-то случилось. И тут же в голову ударило: забыл сумку в кино. Я поцеловала его у подъезда. Решилась. И опять почувствовала: прощаемся надолго.

А сумка не мешала. Всегда мешала, но не в четверг. Это точно. Он такой рассеянный. А я… дура.

Поехала в кинотеатр. Там и правда, нашлась его сумка. В ней телефон: потёртый никому не нужный Самсунг. Всё же приятно, что есть ещё честные люди. Кассирша даже обрадовалась нашедшемуся хозяину.

Последние вызовы: Даша Билет (ну и прозвище…), Артур Лекарь (одно другого краше).

– Алло, Артур? Я звоню с телефона Артёма. Вы знаете его?

– Простите, а кто вы?

Подумала секунду:

– Его девушка.

Он тоже подумал:

– Ожидаю его с минуты на минуту. Было бы неплохо и вам приехать. Трёхстороннее общение будет ему полезно.

Поехала.

С доктором столкнулись в дверях поликлиники. Крикнул:

– Вы встретили его?!

– Нет. А зачем вы его отпустили?!

– У нас не психиатрия. Никого по принуждению не держим.

– Тогда ясно…

– Что вам ясно?!

Он весь такой нервный. Лысина блестит от пота. Не знаю, как такие людей лечат. Самому бы к врачу сходить не помешало.

Потом чуть успокоился:

– Давайте, выйдем на воздух. У вас есть сигареты? – затянулся жадно, – Попробуйте найти его. Я не должен говорить, но такие, как он… он может просто исчезнуть. Раствориться!

– Да что у него такое?!

– Склероз. Прогрессирующий…

– Ск… я думала, этим старики страдают. Это точно?

Швырнул окурком об асфальт, погладил лысину:

– Точно. Попробуйте найти, если он вам дорог. А у меня пациенты. Извините.

И я сейчас задумалась: "А дорог?" Листнула дневник назад. Прочла: "Побывочный пункт".

Страшные слова. Нет. Глупые. Какая же ты дура была, Дарья Викторовна…

И что же? Конечно, я его нашла. На той же остановке, где мы познакомились. Он выходил из магазина с новой тетрадкой. Не узнал.

Похоже, что это я оказалась для него побывочным пунктом. Скольких, таких как я, он забыл? Даже немножко обидно. Сидим сейчас рядом: плечо к плечу. Два человека из разных миров. Каждый пишет о своём и об одном.

Бросила взгляд в его тетрадь: день недели перепутал. Дурачок.

Наверное, я дура. Только он – это то, что мне нужно.

У нас теперь один маршрут. Один билет в один конец.

Автобус останавливается. Конечная.

– Здравствуйте, дайте прикурить, пожалуйста…

Воскресенье

Мы.