– Игорёшка, ну почему ты отказываешься от неё? Смотри, как у тебя всё хорошо заживает. Я сто раз говорила и повторю ещё тысячу – ты не урод, а такой же красавчик, как и раньше. Твои шрамы не бросаются в глаза. И вообще, украшают мужчину. Ещё одна операция, и ты на коне. Почему ты думаешь, что Вероничка не смогла бы с тобой всё это пережить? Ведь вы любите друг друга. Я не понимаю…
– Анюта, не приукрашивай. Глаза-то у меня есть. Я очень-очень прошу тебя, сделай как я говорю. Ну, а если ничего не будет получаться, набери меня. Я сам ей скажу. – Он ещё плохо говорил, но Аня понимала его.
Она привезла подружку к себе. Рассказала, что у её брата всё хорошо, он скоро станет папой. Что Люда его бережёт, и они счастливы, и что-то ещё говорила. Вероника позвонила в аэропорт, узнала, когда ближайший рейс. Оставалось немного времени. Она напялила свитер, пообещала прислать за него деньги сразу же и направилась к двери. Обернулась.
– Я не верю ни одному твоему слову. Очень жаль, что Игорь оказался трусом и вруном. У него даже не хватило мужества позвонить мне, не говоря уже о встрече. Я могу объяснить это только тем, что у него пострадало лицо и, возможно, что-то с речью. И очень надеюсь, что душа не задета. Я люблю его. Этого он запретить мне не сможет. И если Игорь посчитал, что тощая музыканша не способна быть с ним и в горе, и в радости, ну что ж, навязываться не буду. Ничего не передавай ему. Думаю, он сам всё про меня знает. Я принимаю любое его решение. Не провожай. Ещё раз, спасибо за хлеб, за соль. И за свитер. Будьте счастливы. – И ушла, дверь захлопнулась сама…
В аэропорту сидела прозрачная девушка с глазами на пол лица. Она потеряла себя, любимого, жизнь. Тупая, тягучая боль заполнила и без того беспросветное пространство её души. Сердце еле трепыхалось, руки и ноги заледенели. Какой-то парень попытался с ней заговорить, она отмерла, что-то ответила и подняла глаза. Игорь еле успел спрятаться за колонну. Трус и врун…
Вероника вернулась домой. Все её родные, особенно, Кристина, вертелись вокруг неё, как вокруг земной оси. Ей не хотелось их расстраивать, и она стала принимать участие во всех домашних затеях. Научилась готовить, особенно, мясо, оказавшись страшным мясоедом. Даже шашлыки взяла на себя, отстранив Макса. И приглашала на посиделки у мангала своих однокурсников и друзей. Вероника не могла находиться одна. Спала с Леночкой, гуляла с детьми, сопровождала маму по магазинам, а папу в бильярдный клуб, где и сама играла неплохо. Там к ней и привязался Ажу. Его так звали, и он был представителем малочисленного кавказского народа. Они сочетаются браком только со своими. Что ему понадобилось от неё? Набивался в любовники? Об этом не могло быть и речи. Для Вероники мужская половина человечества помещалась в Игоре, а ему она не нужна. Значит, ну её, эту половину… Она только недавно перестала плакать по ночам, боясь разбудить Леночку. И в зеркало увидела себя, наконец. А то ж её не было, отражалось приведение без мотора и совершенно несимпатичное. Жизнь наладилась, если можно так сказать. Только сны, реальные, красочные, такие замечательные, не давали покоя. Игорь, море, нежные поцелуи, глаза в глаза… Какое блаженство… Ничего другого ей не надо. Вероника не лезла в его жизнь. Да и как? Но ей звонила Аня. Первый раз подружка очень плакала, просила прощение за что-то, Вероничка не поняла. Что-то, связанное с её братом. Она не стала переспрашивать. И в дальнейшем никогда не задавала вопросов о нём. Аня сама рассказывала, что считала нужным. От неё и были получены сведения о рождении сына, о возобновлении спасательной работы, о награждении Игоря и его друзей орденами. О том, что он много работает, что преподаёт в академии МЧС и сам учится на юридическом. Вроде, всё хорошо. У него. А у неё – как получится.
С учёбой получалось замечательно, дома не огорчать маму – тоже получалось, изображать из себя на людях довольную жизнью мадам, и это получалось. Наверное, поэтому Вероника и привлекла к себе внимание красавчика и сына богатых родителей, Ажу. Он был курсантом военного училища. Зачем ему это было нужно, совершенно не понятно. И это при предопределённой дальнейшей судьбе наследника уникальной диаспоры горцев. Видимо, захотелось горячему парню хлебнуть свободы. Но форма шла кавказцу умопомрачительно. Когда он появился около консерватории первый раз, девчонки облепили все окна и подоконники. Высокий, спортивного телосложения, с букетом роз, он представлял из себя мечту во плоти многих девочек-музыканточек. Миндалевидный разрез чёрных глаз, смуглая кожа и яркие пухлые губы. Дон Жуан отдыхает. Вероника его не заметила сразу, иначе просто не вышла бы, это совершенно не входило в её планы. Алка и так при каждом удобном случае задевает её, пытается убедить всех, что Алуся – всех милее, всех красивей и белее. И никак не может понять, что не реагирует Вероничка на её подколки, ужимки и прыжки. Просто надоело. И вот Ажу. Он подскочил к ней, подарил букет, поцеловал пальчики, и они под ручку ушли со двора консерватории. Встречались не часто, в основном, в клубе, и только на дружеской основе, иначе Вероника была не согласна.
Она закончила третий курс, Ажу четвёртый. Почти всё лето не виделись. Вероника моталась по городам и весям с консерваторской бригадой, выступали везде, где им были рады. И в первый же вечер по приезду дочери, папа с мамой объявили, что ждут гостей. Заставили её приодеться, привести себя в порядок и усадили перед камином, ничего не объяснив. К дому подъехали три джипа, девушка сразу увидела Ажу. Он, буквально, нёсся к двери, влетел, уселся рядом, взял её руки в свои. Следом вошли его родители, она их видела один раз. И ещё куча кавказского народа, причём, в основном, мужчины. Они занесли много пакетов и коробок, две женщины стали быстро накрывать на стол. Мама Маша растерялась, она не ждала такого количества гостей, маленький фуршет был накрыт на веранде. Что происходит? Дальше события развивались стремительно. Из всего хаоса, созданного кавказской музыкой, какими-то бубнами и танцами, Вероника поняла одно – её сватают, или как это у них там называется? Она с недоумением посмотрела на Ажу.
– У вас девушку не спрашивают? Я не давала тебе никаких обещаний. Да у нас и разговора об этом не было. Как мне себя вести? Перед родителями твоими неудобно. Ты что им наговорил?
– Я честно признался, что люблю тебя и не могу без тебя жить.
– Им ты признался, а я знать-не знаю. Мы же договорились общаться на дружеской основе, ты был не против. Что-то случилось, что ты вдруг меня полюбил? Я не пойду замуж, для этого нужна обоюдная любовь. А я люблю другого человека, и ты об этом знаешь. Что ты творишь, Ажу? Завтра двадцать первый век, так не делается.
Ситуация создалась аховая. Мама Маша пригласила всех на веранду, танцы и музыка переместились туда. Папа Паша встал перед ними.
– Ты что же, мальчик мой, обманул меня? Мы с твоим отцом знаем друг друга сто лет, партнёрствуем. Я его очень уважаю. Надеюсь, он меня тоже. Ты же сказал, что всё решено?
– Я люблю вашу дочь, Павел Александрович! И прошу её руки. А мог бы, вообще, украсть. У неё нет никого, кроме меня. Так в чём же дело?
– Я тебе украду! – От двери прогремел голос отца Ажу. – Ну вот что, мальчик, видимо, настолько влюбился, что потерял голову. Ты прости его, Вероника. Люди по любви совершают много глупостей. Давайте, будем считать, что мы пришли к вам в гости просто так, по-дружески. А вы, дети, когда разберётесь между собой, нам скажите. И ещё, вы очень красивая пара. Я был бы счастлив. Хотя мои родственники меня не поняли бы. Ну, договорились? Пойдёмте к столу.
Вероника стойко выдержала этот бедлам, хотя очень устала с дороги. Она уже приняла решение. Ей предложили поучиться в Америке по линии обмена студентами. Она отказалась. Дали три дня на обдумывание. И именно сейчас, чтобы избежать дальнейших действий со стороны Ажу, она решила, что поедет. И не пожалела.
Год, буквально, пролетел. Вероничка очень скучала, но русская братия со всех концов страны оказалась дружелюбной, весёлой и очень талантливой. Они впитывали в себя всё, что им преподавали, серьёзно относились ко всем новым веяниям, брали дополнительные уроки, немного зарабатывая небольшими концертами для русских, живущих в Америке. У неё появился воздыхатель, американский студент-саксофонист. Он появлялся в её поле зрения утром, а уходил, проводив девушку до общежития. Свободного времени почти не было. Но когда появлялась минутка, Нил приглашал её куда-нибудь посидеть, что-нибудь посмотреть, с кем-нибудь познакомить. Так Вероника сдружилась с уличными музыкантами и художниками. И любила бывать у них в квартире под крышей, из окон которой весь город был как на ладони. Общаясь с ними, она быстро подтянула свой английский, говорила свободно и легко. В этой компании всё было свободно: и любовь, и суждения, и возможность делать то, что им нравится. Русская девушка сразу дала понять, что она – другая. И это тоже было частью свободы. Да, пожалуйста. Только не со своим уставом в чужой огород. Никто никому ничего не навязывает, и, тем более, не пытается обратить в свою веру. Кому, как нравится. В один из таких вечеров она сидела на подоконнике и смотрела на город. Нил подошёл сзади и неожиданно обнял её и поцеловал. Для неё неожиданно. А вся художественно-музыкальная братия делала это постоянно в непринуждённой и дружественной обстановке. Причём, совсем не обязательно сложившимися парами, а так, кто кого поймает. Она отшатнулась, вылупив на него глаза. И вдруг сама потянулась к парню и стала его целовать. Они, как ненормальные, впивались друг другу в губы, какая-то животная страсть одолела их. Нил то держал её в своих объятиях, то усаживал, то просто ставил перед собой, не отрываясь от её рта. Но когда американец разложил её на подоконнике и полез совсем не туда, куда она готова была его пустить, Вероничка взлетела и помчалась прочь из этой порочной хаты. Что это было? Ни в какое сравнение с тем, что она ощущала с Игорем. Так не будет уже никогда, потому что полюбить кого-то больше, чем Его, не получится. Она это не обсуждала даже сама с собой. Это был факт! Так может, вариант с Ажу не самый плохой? Из всех парней, проявляющих к ней симпатию, он самый близкий. И, вроде, ждёт её. Пишет, звонит, скучает. Он закончит училище, куда-то уедет служить, а она там будет заниматься музыкой с детьми, ей это очень нравится. Только это нечестно. Вероника не любит его, хорошего кавказского молодца. Его половинка где-то живёт, мечтает о нём, ждёт…
Она вернулась в середине лета. Встретилась с Ажу. Они очень хорошо поговорили, за год и у новоиспечённого молодого лейтенанта многое изменилось. Договорились, что будут держать связь, а жизнь всё расставит по местам сама.
На преддипломную практику она опять умотала по городам и весям. Ей не нужны были никакие оттачивания пассажей, отработка техник, внесение чего-то нового в исполнение того или иного произведения. Она всё это давно освоила, поэтому её и отпустили. В этот раз они были приглашены в северные земли. Их везде одевали, бледнолицых и прозрачных, боясь за здоровье студентов, завлекающих аборигенов в мир музыки. Начало весны только на словах оповещало, что пришёл март. Холодно было очень. На одном из оленьих станов понравившуюся пианистку одели в паницу, красоты необыкновенной, с вышивками, цветными кисточками и прошвами. В благодарность за удовольствие, доставленное этой хрупкой красивой девушкой. Вероника таскала за собой синтезатор, не везде можно было найти пианино. Да и качество звучания у здешних инструментов оставляло желать лучшего. Но на сибирских зимовках “космический” звук электроинструмента нравился людям. Вероничка выбирала что-нибудь простое, даже современное. Но не первый же концерт Чайковского. Хорошо, что в составе группы были и баянисты, и гитаристы, и духовники, разнообразие стилей и исполнений делало своё дело, разбавляло нехватку клавишной музыки. В этот раз девушка не нравилась сама себе. Непрофессиональное поведение. Спасали дети, они вешались на неё пачками, она пела с ними песенки, показывала ноты и клавиатуру, играла в музыкальные игры. А они её одевали. Тёплые варежки, носки, толстенный свитер и длинный шарф. Не говоря уже о панице, она не только грела её, но и передавало тёплое душевное отношение северных, добрейшей души, людей.
Красноярск минуть не удалось, их ждали в музыкальной академии. Очень ждали, еле уговорили. Был уже конец апреля, им ещё предстояло посетить Алтай, Новосибирск, Томск. Куда успеют доехать. Музыканты подустали, и перспектива пожить несколько дней в нормальных условиях в большом городе им импонировала. Да и звали их не для выступлений, а для участия в каком-то фестивале. Они расслабились, отдыхали, спали и ели. Вечером приехал Иван Григорьевич. Вероничка растерялась, когда он объяснил свой приход. Руководитель музыкантов и он были знакомы давно. Конечно, встретились, разговорились. Так он и узнал о приезде девушки. И о том, что она проводит замечательные вечера для детей. А в их подведомственных садике и школе с этим большие проблемы. Родители готовы заплатить, если Вероника согласится позаниматься с их чадами. Любой труд должен оплачиваться, тем более, такой, непредвиденный. Так сказать, сверхурочный. Ну что делать. Он за ней утром приедет.
В большом светлом актовом зале красивого современного детского комплекса собрали кучу детей. От старших классов до самых маленьких, ясельных, сидящих в первом ряду. Инструмент был в хорошем состоянии, а сама Вероника в подвешенном. Ну, Глава МЧС, вы ещё у меня получите. Не хотела Вероника брать деньги, но теперь уж будьте любезны. Ей не приходилось выступать перед таким количеством детей сразу. Она начала с того, что исполнила свой любимый концерт Рахманинова, небольшую часть. На удивление, все слушали, даже маленькие детки. Потом девушка спустилась в зал, и начался настоящий праздник музыки и веселья. Она выводила детишек по очереди на сцену, и, вовлекая весь зал, устраивала музыкальные игры и викторины. Дети не умели ничего, но очень старались. Самые маленькие, уже уставшие от такого количества информации, были поставлены парами и танцевали польку, пяточка-носочек. Это было так уморительно…
Всё, когда-нибудь, заканчивается. Её поблагодарили, подарили цветы и конверт с деньгами. Она отказывалась, но Иван Григорьевич оставил его не крышке пианино. Ей вдруг так захотелось что-нибудь поиграть для себя, для любимой, например, “Вечную любовь” Гарваренца и Азнавура. И полилась чарующая музыка уже в пустом зале, негромко, с выворачивающейся наизнанку душой… Она играла с закрытыми глазами, пальцы порхали над клавишами как птички-колибри… Господи, она в городе Игоря, опять дышит с ним одним воздухом. Ведь Аня знала о их приезде, неужели не сказала? А если и сказала, это ничего не значит, он же мог не захотеть её увидеть. Зачем? Да и ей не надо. Но Вероничка отдала бы всё, чтобы хоть одним глазком посмотреть на своего спасателя, удостовериться, что всё хорошо, и жить дальше. Доиграв, она опустила голову на руки и застыла. По сцене кто-то затопал, часто перебирая ногами. Ножками. Маленький мальчик бежал в её сторону. Он тоже был на её “музыкальном шоу”, она его запомнила.
– Откуда такое чудо? Малыш, ты от бабушки ушёл и от дедушки? – Она подхватила его и увидела… Игоря…
Он стоял перед сценой в форме МЧС-ника и смотрел на неё такими!? глазами…
– Здравствуй, Вероника! – Голос сорвался, повисла тяжёлая тишина…
Пианистка с мальчиком на руках, огорошенная и растерявшаяся, потонувшая в тембре незабываемых мужских ноток, держалась из последних сил, чтобы не уронить ребёнка… И Игорь, просто одуревший от неожиданного зрелища, от мелодии "Вечной любви", от реальности, о которой он уже и не мечтал. Вероника… Игорь… Они, буквально, впились друг в друга взглядами…
– Ты – большая молодец, доставила нашим детям столько удовольствия. Мой Женька, обычно, ни к кому не идёт. А тут побежал, вприпрыжку. – Он попытался разрядить повисшую тягучую атмосферу, заполнившую весь большой актовый зал.
Девушка молчала. Он совсем не изменился. Но, во всяком случае, со сцены. Никаких следов. И мальчик Женя… Это была её мечта, назвать их первого ребёнка именно Женей, независимо от пола, а он украл у неё эту идею. Только сейчас она поняла, как они похожи. Малыш теребил серёжку на её ухе и, почему-то, гладил ручкой по голове.
– Он показывает тебе, что ты – хорошая. Женька у нас неразговорчивый, но зато всё понимает и не балуется по пустякам. Да, сынок? – Сразу стало ясно, как отец его любит, глаза засияли, рот растянулся в улыбке. – Ты тоже что-то молчишь. Устала? Мы можем тебя подвести. Или Иван Григорьевич обещал? Вероничка, ну скажи хоть что-нибудь.
Она подошла к краю сцены, наклонилась, отдала мальчика. Да, ближе заметны шрамы на щеке, но совсем не уродливые. Девушка зацепила цветы, забыв про конверт, и на деревянных ногах продефилировала к ступенькам. В коленках дрожь, туфли на высоченном каблуке, концертные, под охапкой цветов не видно, куда идти. И в голове полная сумятица. Как ей сойти? Точно свалится.
Игорь поставил мальчика, подошёл, подал руку. Вероника не воспользовалась. Если она сейчас до него дотронется, ей конец. Надо выбираться самой, что она и сделала, благополучно слетев ему прямо в руки. Любимые руки, любимые глаза, любимый мужчина… Господи, помоги.
– Спасибо, вы меня спасли. Я и правда, что-то устала. Но Иван Григорьевич оставил машину с водителем, так что не извольте беспокоиться. – И сползла с него, сразу отстранившись.
А то ещё прилипнет, и фиг кто её от него оторвёт.
А ведь именно закопаться на груди Игоря ей хотелось больше всего на свете. Ну вот же он, рядом, такой родной, такой желанный… Как ей хотелось обнять его, перецеловать все шрамы и шрамики, утонуть в чистых, серых глазах. Но она даже смотреть в них боялась. Что-то ей совсем нехорошо. Она ещё утром почувствовала недомогание, с вечера нагулявшись и продрогнув. Неужели простыла? Даже таблетка не помогла с утра. Хотя на пол дня хватило. Надо в гостиницу, быстрее. Собрав последние силы, Вероника улепётывала на своих каблучищах. Как не упала и не поломала ноги?.. А Игорь, сначала напившись живой воды, когда увидел её и услышал звуки прекрасной мелодии, теперь хлебал мёртвую, полной ложкой…
Всё-таки Вероника заболела. Температура под сорок, фуникулярная ангина, как сказал врач. Он настаивал на больнице, но Аня не отдала Вероничку, забрала её к себе и лечила дома под руководством этого же врача. Первые дни Веронике было очень худо. Подруга не ходила на учёбу, была всё время рядом. А ночью её заменял Игорь. Он её и нашёл в гардеробе школы. Поняв, что девушка не уехала, по стоящей у входа машине МЧС, пошёл искать музыкантшу, что-то долго одевается. Вероничка сидела на лавочке, подперев рукой лицо. Её потряхивало, глаза потемнели, губы заалели неестественным цветом.
– Что-то мне плохо, совсем плохо, – подняв на него глаза, почти шёпотом промямлила она.
Игорь уже и так понял, что с девушкой что-то случилось. Он замотал её в пальто, поднял на руки вместе с цветами, в которые она вцепилась, как в спасательный круг. Дотащил до машины, попросил водителя Ивана Григорьевича отвезти сына домой, а сам помчался в городскую больницу. И вызвал Анну. И ждал. И доставил девчонок домой. Смотался в аптеку, магазин, купил в ресторане готовой еды. Аня устроила свою подружку в маленькой, но уютной комнате с приглушённым светом, делала ей уколы, компрессы, примочки и поила тёплым настоем. Она успела переговорить с мамой Машей, которая собиралась приехать, успокоила её и обещала сообщить в случае, не дай бог, ухудшения состояния её дочери. А дочь, попав в руки своего спасателя, сильные, надёжные, успокоилась: с ней всё будет хорошо. Ну уж умереть он ей не даст, это точно.
Проснулась среди ночи. Игорь лежал рядом, положив её руку себе на грудь. Вероника услышала: тук-тук, сердце стучит, его сердце у неё в ладони. Она боялась пошевелиться, разрушить это видение. Может, бредит? А может, это просто сон? Мокрая, как мышь, боль в горле не даёт толком дышать, а уж глотать и того хуже, совершенно без сил Вероника готова была оставаться в таком состоянии как можно дольше, лишь бы рядом с ним. Наверное, Игорь что-то почувствовал, открыл глаза и уставился на девушку виноватым взглядом. Встал, накрыл её одеялом чуть ли не с головой и уселся в кресло.
– Тебе получше? Ты извини, я переживал, ты так стонала. Тебе больно? Я принесу чего-нибудь тёпленького. Может ты хочешь есть? Или чай с лимоном? – Он не знал, что говорить, её глаза на пол лица смотрели на него с грустной нежностью, лишая разума и речи.
– Мне нужно переодеться, я вся мокрая. Позови Аню, пожалуйста. Или нет, не надо, пусть она отдыхает, я сама дойду до ванной, – еле выговорила Вероничка и вылезла из-под одеяла, совершенно не стесняясь своего полуголого вида.
Кое-как доползла назад, уселась, чай с лимоном стоял на столике, и что-то ещё. До неё только дошло, что эта ночь уже третья, и то, что было вчера, она не помнит.
– Скажи Игорь, моё состояние неважное? – После горячего стало полегче. – Я не помню ничего с момента посещения больницы. Меня это пугает. Свалилась вам на голову, отнимаю время. Извините меня, я…
Она не успела договорить. Он встал перед ней на колени, взял её ручки, уткнулся в них лицом, стал целовать пальчики, страшно музыкальные и такие слабенькие сейчас. Обнял, притянул её поближе за талию и утонул в глазах своей девочки, о которой не разрешал себе даже думать. Он так перепугался за неё, что забыл обо всём на свете. Днём на работе, вечером нёсся к ней. И так три дня. Что там дома? Как его мальчик? Всё ушло на задний план. Только Вероника с бледным лицом, не спадающей температурой, мечущаяся в бреду, из которого он понял, что она зовёт его постоянно, вспоминает про мальчика Женю и раздаёт всем желающим цветы.
– Девочка моя, всё будет хорошо. Всё идёт, как врач прописал. Просто нужно немножко потерпеть, эта болячка не проходит за два дня. Можно мне полежать с тобой? Я прижму тебя к себе, заберу твою боль, а тебе отдам свои силы. Пожалуйста, разреши. Просто полежать.
– Но я же вся больная, ты можешь заразиться. А у тебя сын. Да и удовольствие очень сомнительное, я…, я…, ну, невкусная…
– Ты самая сладкая, за уши не оттянешь, была бы моя воля… Да и заразился бы я уже за это время, – настаивал он.
Положил, пристроился рядом, обнял двумя руками, подтянул поближе. Вероничка уткнулась носом в его майку, улетев на седьмое небо от счастья, и почти сразу уснула. Какое блаженство…
Разбудила их Аня, объявив, что жена Игоря уже её достала. Вероничка отлепилась от него, перекатилась на другую половину кровати и круглыми глазами уставилась на подружку. Она не сразу поняла, что происходит. Игорь помрачнел. Обещав позвонить, ушёл. Он и звонил, но не приходил. Спрашивал о её здоровье, что ей надо, чего она хочет вкусненького. Появился через два дня, попросил Аню оставить их наедине. Девушка, блеснув глазами, заулыбалась. Неужели брат решился?
– Вероника, я должен тебе сказать это. – Стало понятно, что говорить ему трудно, тема была явно душещипательной. – Я много думал, анализировал, оправдывал и обвинял себя. Мы, мужики, эгоисты и слабаки. Мне казалось, что я такой крутой, смог отказаться от любимой девушки, освободил её от урода. Как выяснилось, морального урода. И принял заботу и внимание другой женщины. Мне было всё равно. Известие о скором отцовстве ускорило процедуру создания семьи, какой-то половинчатой семьи. Люда знала, что я не люблю её, она знала и о тебе. Не от меня, не ведаю откуда. Она готова была жить со мной при любых условиях, опекать, поддерживать и не опускать руки. Да, ты, моя родная, сделала бы это в сто раз лучше. Но я смалодушничал, думал, пожалел тебя, а получилось – себя. Сейчас я понял точно: мне без тебя никак. Но и просто развернуться и уйти, я не могу, Женька держит меня своими ручками лучше всяких оков. К сожалению, меня уже ждут, у нас новое наводнение. Очень прошу тебя, если я хоть немножко дорог тебе, дождись меня. Вероничка, умоляю, дождись.
И он, не спрашивая, притянул девушку к себе и стал покрывать поцелуями её лицо, шею, грудь. А когда поймал губы, Вероничка потеряла ощущение времени и пространства. Звонок телефона, последний поцелуй, обещание дождаться и, опять не сейчас… Как тогда, в тёмном лесу…
А ещё через пару дней, вечером, к ним пришла Людмила. К ней пришла. Она бесцеремонно прошла в комнату, закурила. Анна довела до её сведения, что не приглашала жену своего брата, а уж курить у неё в доме, вообще за гранью. Стало понятно, что сестра Игоря не чествует родственницу. Но выдворить её не удалось. Ну не драться же? Вероника уже чувствовала себя лучше, но слабость и бледность всё ещё преследовали девушку, она, в основном, полулежала, высоко подняв подушки. Сидящая на стуле Людмила и Вероничка находились на одном уровне, и Аня оказалась под перекрёстным огнём взглядов, злющего, с одной стороны, и вопросительного, с другой.
– Ты – Вероника, я так понимаю. – Начала свою часть дипломатического политеса немного полноватая и сильно накрашенная женщина, где-то чуть за тридцать. – Я к тебе. Как ты поняла, я – жена Игоря. И мать его сына. А ты? Что ты сделала для него? На каком основании ты врываешься в нашу жизнь? В жизнь нашего ребёнка? Неужели ты думаешь, что я отдам Игоря тебе? Да ты, по сравнению со мной – мышь серая. Ты же ничего не сможешь ему дать, только музычку свою. – Это её "ты" звучало хлёстко, подчёркивая всю ненависть законной жены к самозванке. – А ему нужно много. И это много я даю в полный рост. И дом, и ребёнок, и шикарный стол. А уж секс, тебе и не снилось. Мы занимаемся этим везде и всегда, перепихиваемся по сто раз на дню, ни с кем у него не будет такого экстаза, такого оргазма, как со мной. Я это точно знаю. Он мужик, альфа-самец, а ты – моль, инфузория-туфелька… Только что и можешь, что по сцене скакать на…
– Пошла вон! – Анна шандарахнула по столу так, что он сложился пополам. – Чего припёрлась? Если бы был Игорь, ты бы даже близко не подошла. Надеялась, что Вероника будет одна? Ты, явно, что-то ещё приготовила, какую-то пакость. Вот и вали с ней, этой гадостью, отсюда. Давай, давай! Я не шучу. Что-то тут сильно завоняло.
Подружка раздухарилась не на шутку. Людмила тоже это поняла. Она гордо встала, бросила Веронике какой-то конверт и чётко произнесла: ”Тебе лучше уехать. Я за себя не отвечаю. В состоянии аффекта может случиться всё что угодно!“ И ушла, громко стуча каблуками.
Если эта дама решила для себя, что размазала Веронику по стенке, то она глубоко ошибалась. Этот монолог не вызвал в душе девушки никакого беспокойства. Базарная баба, как только Игорь с ней живёт? А вот фотографии, которые оказались в конверте, возымели совершенно другое действие. Маленький мальчик и папа, совершенно счастливые люди. Особенно Вероничку впечатлила семейная фотка. Там Игорь с такой любовью смотрел на свою жену, с таким восхищением!? И выглядела Людмила даже очень. Отличная пара, любящие родители, семья, одним словом. И, в общем-то, ничего не противоречит тому, что сказал напоследок сам Игорь. Он ещё ничего не решил. А она? Что решила она? Аня просила её не брать в голову, дождаться Игоря, ведь он её любит. И она его. Ну что тут решать? Они должны быть вместе. И мальчик будет присутствовать в их жизни, никто не сможет запретить отцу с ним видеться. Не первый, и не последний ребёнок, многие так живут. Да, многие. Но не эти. Отец и сын сильно привязаны друг к другу, это же так очевидно. Женька для Игоря – смысл жизни. И следующие дни Вероника думала, думала… Игорь звонил, правда, не каждый день, она ему ничего не рассказала, а зачем? Он передавал через кого-то деньги и продукты, заботился. Вероника чувствовала себя хорошо, надо было собираться домой. Её "концертная" бригада давно уехала, смысла догонять не было никакого. И она отправилась в офис МЧС к Ивану Григорьевичу. Он принял её душевно, напоил чаем, выслушал. Она просила помочь связаться с их руководителем, чтобы её не ждали.
– Как бы было прекрасно, если бы ты, Вероника, осталась у нас, занялась детьми, преподавала им музыку. Они уже полюбили тебя, всё время спрашивают про красивую и весёлую тётю. А, девочка? Что скажешь? Мы бы тебе квартиру дали, зарплату хорошую положили. Многие были бы этому рады.
Она смотрела на него такими ясными глазами, красоты необыкновенной. Ну, Евдокимов, дурак! Как можно потерять такое чудо?
Да, господи, она бы с превеликим удовольствием. Но Игорь? Будет ли он с ней? А если нет, то и речи никакой не может быть. Вероничка что-то ответила расплывчатое, поблагодарила и ушла. А когда выходила из здания, услышала в спину: ”Вон она, эта шалава столичная, Евдокимова увести надумала. Но Людка ей покажет!” Почему, столичная, она не живёт в Москве. О чём это она… А, да, она шалава…
Когда “эта столичная” переходила дорогу, её чуть не сбила машина, а когда подходила к кафе, где хотела попить кофе, перед носом шмякнулся кирпич. Нет, убивать её, конечно, никто не хотел. Просто пугали. Вон как переживают за Людочку…Вероничка всё шла и шла, не оглядываясь, не озираясь. И дошла до детского сада, встала под забором, засмотрелась на стайку маленьких яслят. Среди них узнала и Женечку. А воспитательницы увидели её и затащили к ним в актовый зал. И она с удовольствием играла и музицировала, танцевала и пела. Повариха накормила её обедом, и за столом она узнала, что завтра возвращаются их спасатели, сделавшие часть работы. И что основная задача ещё впереди. Скоро лето, а в это время у МЧС полно работы. Вечером Вероника объявила Ане, что уезжает. Завтра поговорит с Игорем и улетит, независимо от того, что он решил. У неё много неоконченных дел, в том числе, диплом. Впрочем, как и у Анны. Зачем-то рассказала о разговоре у офиса, о машине и кирпиче. Аня обалдела от такого вероломства и заверила, что её брат во всём разберётся, и им не поздоровится. Собирая вещи, Вероника подарила свою кухлянку-дублёнку-паницу подруге. Аня собиралась после окончания академии работать на севере. У неё были грандиозные планы и, кажется, появился ухажёр, именно оттуда. Они проговорили до полуночи, не касаясь личных вопросов. Утром Вероника рванула в аэропорт встречать Игоря. Нужна была определённость, эти пятьдесят на пятьдесят измучили девушку в конец. Но первое, что она увидела, был маленький сынишка Игоря, летевший навстречу папе, и мама Люда, бросившаяся целовать своего мужа, как будто не видела его сто лет. И он подхватил её, потом Женьку и закружил их. Мальчик верещал от восторга, а Людмила хохотала. Всё прекрасно в королевстве Емельянова. Она ему зачем? Ведь Игорь даже не сообщил, что приезжает. Пазл сложился. Был взят билет на ближайший рейс, и Вероника улетела с маленькой сумочкой, оставив свои вещи в квартире Ани.