– Вы точно не заблудились? – вежливо подал голос Рудольф, не глядя на Ифису и уплетая разноцветный салат из своей тарелки. – Мы-то точно не заказывали ужин на трёх персон. И горестные ваши новеллы не прибавляют аппетита, если честно.

– Чего ж кресло стоит? – Ифиса ничуть не смутилась.

– Ешь, ешь. Что ты, Руд! У нас же так много еды, – Нэя ласково погладила руку Ифисы, радуясь её появлению. – Вас не надо и знакомить, вы знакомы…

– Не помню, – отозвался Рудольф.

– И не надо, – также безразлично ответила Ифиса, – я тоже не обременяю свою память всякими там…

– Советую пошарить в зарослях на предмет обнаружения вашей «Матери Воды», пока её не нашли ловкие уборщики. Тебе-то я не закажу такого вина. Дорогое очень, да и кто я тебе? «Не знаю кто». А проявила бы вежливость, может быть, и заказал по старой дружбе.

– Какой ещё дружбы? Когда это у нас с тобой она и была? Да и не пала я ещё так низко, чтобы шарить чужие остатки чужого пиршества в зарослях, да на четвереньках как скотина какая.

Он уставился на неё, но без раздражения, она его явно развлекала. Так показалось Нэе.

– Да ведь это одна из самых любимых позиций тех, кто сюда заходит в поисках своего досуга.

– Что же. Животных тут хватает. Но я к ним не принадлежу. Кстати, по поводу животных. Тут к моему хорошему знакомцу из Департамента столичной охраны обратился один из этого самого рода-племени человекообразных ящеров. Его бедная мать не иначе подверглась где-то нападению беглеца из пустынь, и следствием такого несчастия было его рождение. Хорошая семья не смогла выправить его зверскую природу, да и исправимо ли это? Он в последнее время обустроил какой-то домик яств с особым уклоном, типа этой «Лианы», где и обретался с одной себе подобной двуногой и чрезвычайно ядовитой змеёй, очень ловкой по части кручения задом и передом. Но если честно, и не поймёшь, где у них у змей зад, а где перед. Извилистые все. Вот по поводу неё он и обратился. Пропала, мол. Девушка специфического рода занятий. Была востребована в высших сферах столицы и в прилегающих элитных городках. Но после вызова в ваш ЦЭССЭИ исчезла, и с концами. Ваш мирок закрыт для доступа людей из Департамента столичной охраны. Правительственная секретная структура. Но они сунулись в её жилище, посмотреть, что и как. А там раньше Гелия жила. И что любопытно. Имущество Гелии, то есть, предметы роскоши, украшения, даже некоторые вещи из бытового обихода, всё на месте оказалось. Откуда? Ведь помнится, всё украдено было. Как будто сама Гелия ещё вчера там находилась…

– Ты хочешь сказать, что Азира и Чапос воры? – спросила Нэя.

– А кто? Я что ли им подкинула по доброте своей неохватной? Я если бы знала, что так обернётся, хоть на память колечко взяла. А то ведь честно всё охраняла для тех, кто востребует. Вот ворьё и востребовало. А уж как меня трепали, сознавайся, воровка, куда всё скрыла? Но сама понимаешь, Нэюшка, за свою долгую жизнь я приобрела не только болезни, ворох обид и оскорблений, в которых впору и задохнуться, но и хороших друзей. Меня не посмели тронуть. А будь я простой женщиной, загнали бы рабой на плантации какого-нибудь госчиновника, отбывать наказание якобы на благо Паралеи. Почернела бы вся, высохла. Может, и не было бы меня уже… Ну, – она обратилась к Рудольфу, – будете заявлять своё право на владение имуществом жены?

– Можешь всё себе забирать. На благотворительность. Ты же добрая, – ответил он равнодушно.

– Кто же отдаст? Вдруг мнимая хозяйка объявится?

В глазах Рудольфа проскользнула некая тень, зависла некая мысль… но внешне он пребывал в непоколебимом спокойствии, – Если сразу не объявилась, то вряд ли уже. Она слишком наследила в криминальном сообществе. Слишком много загадочных смертей разного рода влиятельных ублюдков привело то сообщество к мысли, что она была напрямую задействована в их устранении. Она могла быть личным, а может, и любимым агентом самого Ал-Физа. Вот криминальные подонки её вычислили и убрали. Такова версия следствия, насколько я знаю.

– Может, она опять отправилась в путешествие на речной остров, – хмыкнула Нэя, – но не доплыла и утонула. Всё же, при такой затратной жизни все свои прежние навыки она могла и утратить.

Рудольф развернулся к ней, вглядываясь в неё с тревогой, – Какой ещё остров?

– А то и за цветами надводными могла отправиться. Она на такое способна. Но водоворот утянул её на дно. Руд, ты любишь надводные цветы?

– Нет, – ответил он.

– А прежде любил. И на речные острова плавать любил…

– Когда?

– Забыл, как бросил мне с моста целый букет надводных цветов?

Он молчал.

– Руд, ты всегда сводил с ума своих женщин, а потом говорил: «Что-то не везёт мне с женщинами. Вечно сумасшедшие мне попадаются», – и Нэя засмеялась, начисто забыв о присутствии третьего лица рядом, об Ифисе.

Ифиса вслушивалась с таким лицом, что все тайны ей известны, не исключая и зловещей загадки исчезновения Азиры, – Я тут со своим старым приятелем посетила один домик яств, хозяйство Чапоса, на берегу реки. Недурно устроен там весьма специфический досуг для высокопоставленных нелюдимов, так сказать… И что удивительно, выходит навстречу полное подобие исчезнувшей особы, о которой я и веду свою речь, но в юных летах, вся словно бы выточенная из белейшего минерала, увенчанная копной дивных волос, будто и не девушка, а изысканное украшение… вот умеет этот сумрачный нетопырь выбирать себе девиц… Короче, ещё один надводный цветок, но учуяла я, каким-то болотным и безотрадным духом от неё повеяло… «Быстро утешился», – так я Чапосу сказала. А он; «Это помощница моя, девушка редкой образованности, и отношения у нас сугубо деловые. Как прежней хозяйки не стало, все заботы на меня одного свалились, без неё не справился бы», – тут Ифиса примолкла, а Нэя поняла, что это лишь прелюдия к чему-то главному, к чему она и подбирается.

– Ты вот так запросто общаешься с Чапосом? – спросила Нэя.

– Да нужен он мне, чтобы с ним общаться! Инар Цульф как-то решил отведать изыски кухни этого «Нелюдима», прославившегося вовсе не кухней, замечу. Но Инар человек привередливый на запросы желудка, поскольку не особенно-то и здоров, я же с ним столкнулась по случаю, он меня туда и пригласил. А там, как и ожидалось, хитро замаскированный притон, хотя и устроенный с художественной выдумкой… Тебе было бы тоже любопытно взглянуть на то, во что может превратиться падшая жрица Матери Воды, которая там всем и заправляет. А Чапос-то лишь по видимости хозяин, который своего хозяйства не знает. Не удивлюсь, если узнаю, что его вскоре и разорят. И не огорчусь, ибо и он должен же отведать токсичные плоды, подобные тем, коими и сам других потчевал.

– Жрица Матери Воды – хозяйка дома яств? – удивилась Нэя. – Как такое возможно?

– Падшая жрица, – пояснила Ифиса. – И не хозяйка она, а рабыня своему господину, которого давно уж прибрала к своим рукам, чего не сумела моя добрая Уничка. Говорю же, девица та лютая и извилистая даже по виду, и то, что утянет она Чапоса в гибельный омут, стало мне ясно и без всяких магических таблиц. Так что, возмездие приходит порой и в таком вот обличье… Или тебе его жалко?

– Он не причинял мне зла, – отозвалась Нэя, – С чего бы мне желать ему погибели?

– Не причинял? А если подумать?

– О нём? Зачем бы мне о нём думать?

Притязания на сокровища Гелии

– Ты не могла бы напрямую сообщить, что, собственно, тебе и надо? – обратился к ней Рудольф, вслушиваясь в её пространное повествование с еле сдерживаемой досадой. – Я так понимаю, что не Нэю ты подвергаешь своей тончайшей обработке, а конкретно меня. Что за кружева ты тут плетёшь?

– Ну, вот, ты и вспомнил о нашей былой дружбе, – отозвалась Ифиса, но уже голосом мягким, если не обворожительным.

– Не тыкай! – одёрнул он, – Сама же заявила, что знать меня не знаешь.

– Так вспомнила, а если уж такая просьба, то и вас попрошу мне не тыкать.

– Озвучьте же финал вашей нескончаемой повести, – попросил он с насмешливо-подчёркнутой любезностью. – Если есть во мне необходимость, то какого рода помощь требуется?

– Может, сообщите кому надо, чтобы мне отдали остатки имущества Гелии? Если вам без надобности? А то всё одно растащат по себе. А я найду с кем поделиться. Мало ли у нас бедствующих людей творческой судьбы? Я не жадная и не корыстная. Нэя подтвердит это. Да и кто угодно. А вам что стоит поставить свою подпись на документе, где вы мне это разрешение даёте… – она зарылась в своей глубокой сумочке, извлекая оттуда плотную и блестящую бумагу, усеянную множеством вызолоченных знаков и затейливых плетений, что говорило о её значимости для всякого бюрократа. Но для Нэи это была всё равно, что декоративная картинка. Она вздохнула, ловя себя на кромешной безграмотности в мире таких вот золочённых, а всё равно зловещих символов, и останься она одна, пропала бы. Так что Ифису можно было и уважать за то, что она так ловко ориентировалась во всём этом.

Намёк на то, что Азира сгинула где-то в пределах «Лучшего города континента», сильно встревожил Нэю. Такого не могло и быть. Чапос умышленно путает следы. Она взглянула на Рудольфа, ставшего хмурым по виду. Проигнорировав документ, он пристально изучал подурневшее лицо Ифисы.

– Герб и анаграмма Ал-Физа, – сказал он, не глядя при этом на то, что и протягивала ему Ифиса. – Так ведь его уже нет в живых.

– Его-то нет, а документы продолжают властвовать, – ответила Ифиса.

– Переживаешь, что осталась без его поддержки? – спросил он.

– Мои переживания никого не касаются, – ответила она, отводя свой взгляд.

– У тебя имеются ключи от той квартиры? – спросил он.

– Угу, – произнесла Ифиса, не раскрывая губ.

– И откуда же они у тебя? – удивлённо спросила Нэя.

– Оттуда, – ответила Ифиса. – Начальник Департамента столичной охраны мне и отдал. Вот что значит, Нэюшка, преданность подлинному повелителю. Ал-Физу, в смысле. Даже после его смерти все его прежние рабы продолжают бояться его. А я же была близка к Ал-Физу, как ты и знаешь. Чапоса подозревают в убийстве своей подружки, потому и ключи у него забрали, а самого в дом неволи доставили. Танцовщица не была его собственностью, потому его и допросили. Он как-то отвертелся от подозрений, убрёл, а ключи забрать забыл, настолько пребывал в расстроенных чувствах. Я и попросила разрешения у начальника ключи забрать, обманув, что договорилась с хозяином дома взять эту часть этажа в аренду, поскольку помещение скоро освободится. Он поверил, считая меня богатой женщиной. Да ведь и все думают, что Ал-Физ засыпал меня щедротами… – она тяжело и долго вздыхала, без слов давая понять, насколько это далеко от действительности. – От тебя, Нэюшка, у меня секретов нет. Там тайник есть, в котором и я когда-то хранила свои ценности. Посчитала, что надёжно, а видишь, как потом всё обернулось… Одна я и знаю, где он и как его открыть. А уж то, что повсюду валялось, по разным шкафам и комнатам, так это Гелия никогда за ценное не считала особо-то. То, что Чапос потом себе и присвоил… Обещала я начальнику Департамента, что предоставлю ему документ на право владения имуществом Гелии, находящимся в той самой квартире, где и проживал Чапос после её гибели, и которым завладел самовольно… Мне чужого не надо, я своё лишь возьму, – обратилась она к Рудольфу, – Всё остальное вам верну, как законному владельцу того, что там и хранится… Кто ж не знает, кто именно Гелию и обеспечивал…

– Не надо твоих бумаг, – перебил её Рудольф. – Забирай всё хоть сегодня. Мне этот негодный хлам после Чапоса зачем?

– Вы серьёзно? – она растерялась настолько, что даже лицо её вытянулось, – Не о хламе Чапоса речь, а об оставшихся ценностях вашей жены…

– Сказал же, забирай! – повторил он, глядя на неё в упор. – И закроем тему Гелии. Навсегда.

Нэе не понравилась его щедрость, – Нам стоило бы взглянуть. Я хочу посмотреть, что там осталось. Я отлично помню все вещи Гелии. Мы немедленно поедем туда…

– Не собираюсь посещать чужие мусоросборники! – перебил он.

– Не мусор, оставшийся от чужой жизни, я имею в виду. Я тоже знаю место, где спрятан тайник с драгоценностями Гелии. Чапос уж точно его не обнаружил.

– Он по любому не сумел бы его открыть, – согласилась Ифиса. – Если бы только стену раскрошил до основания…

– А то, что твоё, Ифиса, заберёшь без помех, – Нэя протянула руку к бумаге, расцвеченной гербовыми печатями Ал-Физа. Но Ифиса уклонилась от того, чтобы дать документ ей в руки.

– Сразу же и поедем после ужина! – заявила Нэя самоуверенно. – Я должна при этом присутствовать. Всё же, у Гелии осталась дочь…

– Моей дочери ни к чему чьё-то захватанное барахло! – рявкнул Рудольф.

– Речь не о барахле! – возмутилась Нэя, – Я и не собираюсь прикасаться к презренным вещам, что были в использовании у посторонних людей! Мы говорим о настоящих драгоценностях, спрятанных Гелией в тайник.

– Они тебе без надобности, – ответил он уже мягче. – Мало, что ли, у тебя своего добра?

– Для женщины драгоценностей в принципе не бывает много, – заметила Нэя. – И дело тут не в жадности. С возрастом я тоже буквально теряю ум от их красоты… но ведь Икринка дочь Гелии. Ей необходима хоть какая-то память о матери…

– Не смей и прикасаться к тому, что осталось от Гелии! – жёстко отчеканил он таким тоном, будто она рабыня на полях, а он надсмотрщик, готовый садануть её кожаной плетью по лицу. Нэя даже пригнулась. Ифиса тоже от неожиданности вжала голову в плечи.

«Это тебе не пройдёт без последствий»! – подумала Нэя, решив не одаривать его предстоящей ночью своей уступчивостью. Слишком уж она его избаловала! Однако, обаятельно и беспечно, как утончённая лицедейка, она улыбнулась.

– У меня ларец стоит во встроенном шкафу, набитый доверху разноцветными украшениями. Но я помню аристократические драгоценности мамы и бабушки, а у тебя-то, Руд, со вкусом большие странности, если честно… Мне твои булыжники никогда и не нравились. Я брала, чтобы тебя не обижать… – у неё задрожал голос, а ладони похолодели. За такое унижение в присутствии Ифисы она ему отплатит!

– Нэюшка, я познакомлю тебя со своим ювелиром, – разгораясь глазами от удовольствия их перебранкой, кротко отозвалась Ифиса, тоже лицедейка не из последних. – Он создаст тебе любой шедевр из твоего наличного материала. Натуральные камни это тебе не булыжники. Но они требуют достойного оформления. Эскизы для украшений можешь изобрести и сама. Как художнице, наделённой безупречным вкусом, тебе это легко.

– Если хочешь, Ифиса, я и тебе могу кое-что отдать. Раз уж у тебя такой край в жизни. Ты не будешь возражать, Руд? – она впилась в его глаза, продолжая полыхать от гнева. Он молчал и ухмылялся в ответ.

– Так что я передумала, мы не поедем к дому Гелии. Это будет чрезвычайно тяжело мне… – добавила она уже без всякой игры. – Забирай, Ифиса, и поторопись, пока не налетели другие любители чужого добра. А тот хлам, в котором я не нуждаюсь, привезу тебе при случае.

Ифиса заволновалась, густо зарозовела, затараторила в попытке скрыть своё нескрываемое состояние, – Безутешный друг исчезнувшей хозяйки «Нелюдима», вступивший в права наследства без задержки, заедает и запивает своё горе тут же, я его и видела недалеко от входа. В квартиру ту нос не суёт давно, как и в «Нелюдиме» этом редко появляется, отдав его на сбережение, а если ближе к сути, то на расхищение такой же, как и его бывшая деловая партнёрша, только умной, несмотря на юность, с глазищами мерцающими, как у змеи всевидящей. Как глянула на меня, так и пронзила до самого донышка, будто и знает меня. «Сочувствую вашей потере, госпожа», – еле-еле прошелестела, даже губ не разомкнула. И вовсе не потому, что Чапос ей что-то сказал. Чапос и сам рот разинул от изумления. «Какой ещё потере»? – спрашиваю.

А она; «Вы же утратили своего единственного возлюбленного, данного вам свыше, хотя он-то понял это слишком уж запоздало. Поэтому ему в Надмирных селениях придётся ожидать вас, ибо вам жизнь предстоит также долгая».

«Почему же решила, что его впустят в Надмирные селения? Он может, того и не заслужил своими жестокими деяниями при жизни»? – так я спросила.

А она мне; «Всякому откроется путь в Надмирные селения, хотя иным и с задержкой значительной. Так что к тому времени, как ваш срок придёт, он там уже окажется. А уж разминуться с ним на хрустальном мосту встреч через реку забвения, мимо пройти, или простить и с ним воссоединиться, то вам решать. Но срок этот нескоро вам предстоит, так что живите долго и благополучно, ибо вы свой покой и отдых от страданий заслужили». Вот ведь какая! Таблицы магические, говорит, сообщили ей о моём приходе, поскольку есть у нас с ней общие знакомые. А вот какие знакомцы, не сообщила. И понятно, что не о Чапосе речь та… Я так думаю, Финэлю она знает мою… Они, эти, что из поклонников Матери Воды, пусть и бывшие, все друг друга знают. Финэля не жрица, конечно, и не была никогда, но из рода знахарей она… Чапоса ненавидит эта дева, что тоже я учуяла, даже сладкие её речи и обольстительные улыбки того не замаскируют. Но он того не чует. Не та чуйка у него. Свой дом утех он продал кому-то по дешёвке, заодно и усадьбу свою. Где обитает, не поймёшь у таких людей. Не иначе где-то наследил, и конкретно, раз маскировку включил. Ему Ал-Физ покровительствовал, я знаю, а теперь?

– Может быть, ты займёшься закусками? – обратился Рудольф к Нэе.

– Ешь, если проголодался! – храбро огрызнулась она, чтобы показать Ифисе свою власть над ним. – Чего сам-то застыл над своей тарелкой?

– Ваш глубокий столичный водоём с его семейством пресмыкающихся и прочих гребнистых водоплавающих – не та тема, под которую приятно закусывать. Прошу, – обратился он к Ифисе, – Не стесняйтесь, присоединяйтесь, у Нэи как раз нет аппетита.

Та, кто прибыла на Паралею с блуждающим метеоритом

Сумочка выскользнула из рук Нэи, когда она хотела вынуть зеркальце. Подняв её и выпрямившись, она увидела, что на месте Ифисы сидит незнакомка. Нэя не заметила, когда Ифиса ушла. Рудольф не обращал на вновь пришедшую никакого внимания, занятый ужином. Платье на женщине, предельно облегающее, мерцало оттенками цветов, каких не видела Нэя никогда, и сама ткань не определялась, – из какого сорта нитей она соткана? Таких тканей на Паралее быть не могло. И это странное, без швов, платье переливалось от жёлтого к розоватому, переходя в чисто-белый цвет. Лицо скрывала маска со странным венцом поверху, закрывающим волосы незнакомки. На этом высоком головном уборе, являющемся продолжением маски, переливались росинки прозрачных камней.

– Чего таращишься? – спросила неизвестная в маске глубоким и очень необычным голосом. – Что бы я тебе ни сказала, ты всё равно поступишь по-своему. Он не твоя судьба, а моя. И я его жду, – тут неизвестная под маской придвинула к Нэе тонкую, длинную, девичью руку. На безымянном пальце сверкал невероятный камень – красный, зелёный и золотой цвета одновременно переливались в его глубине, – из цветовых бликов складывался словно бы движущийся силуэт бабочки. – Мистик-топаз, – пояснила та, кто пряталась под маской, – Наш земной камень, искусственный, разумеется, но как красив! Его подарок мне. Много их было – его подарков, а этот пустяк мне особенно дорог, один из первых…

– Ты та, что осталась на Земле? Мать Артура? – догадалась Нэя, куда-то при этом опять проваливаясь. Во всяком случае, она уже не воспринимала ни окружающего пространства «Ночной Лианы», ни сидящего рядом Рудольфа. – Как же ты здесь очутилась?

– Да вот с блуждающим метеоритом весточку послала. Видела, сегодня был звёздный дождь? Только никакая я не мать Артура. А могла бы и я быть матерью. Но не Артура, а Космомысла. Прародителя нового человека новой Земли. Наша старая Земля вся запорчена человеческими экспериментами, и я не верю в её будущее. Не справились мы со своим заданием – сотворить мир совершенства на Земле. Как и вы тут. Чем и кичится он перед вами?

– Он? Кто?

– Да Рудольф же. Будто не понимаешь!

– Зачем ты в маске?

– Да он же забыл моё лицо. Как же, по-твоему, я его явлю?

Нэя протянула руку, явственно ощутив плотность некоего материала, на ощупь живого и тёплого как женская кожа, и, взявшись за край маски, устрашающе неподвижной и улыбчивой, но определённо не пустой, – кто-то же за нею скрывался? – сделала попытку сорвать её.

– Ты чего?! – всполошилась Ифиса, хватая её за руку и испуганно расширив глаза.

– Ты же ушла! – поразилась Нэя.

– Да когда? Вот доем десерт и пойду. Чего добру пропадать. Ты же не ешь.

– Где же Рудольф? И где твой перстень?

– Перстень Гелии? – Ифиса протянула ей руку, – Один и остался. Берегу, поскольку он мне самой Гелией был отдан на хранение. Она доверяла мне полностью, как сестре. Это ключ от сокровищ, моя милая. Теперь-то мне нищета не грозит. Теперь-то я до самой смерти голодать уже не буду. Гелия, как я думаю, не будет возражать, живя теперь в Надмирных селениях, что я воспользуюсь её драгоценностями. Там и мои ценности были припрятаны, чтобы ты знала, Нэюшка. Из тех, что Ал-Физ мне дарил. А я перед тобой всегда честная, поскольку и ты мне как сестра младшая. Ты-то не помнишь, что с Гелией творилось в последнее-то время, тебя рядом не было. Я свои-то посредственные штучки продавала, проживала-проедала, а самое-то ценное хранила в тайнике у Гелии. Когда столь внезапно случилась та трагедия, так думала, пропало уж навсегда моё обеспечение на будущее.

Говорила ли Ифиса правду, Нэе стало до того безразлично, что она и сама уже удивлялась тому, что хотела забрать драгоценности Гелии, абсолютно не нужные Икринке, как и самой Нэе казались уже до того тягостным приобретением, что она и прикоснуться бы к ним не смогла.

– Да ты уснула, что ли, прямо за столом? – осторожно пощупала её Ифиса, будто проверяя, жива ли она, не окаменела ли по-настоящему? – Такие случаи бывают, что человек замирает, как изваяние, так что и не поймёшь, вернётся ли его душа на место в ближайшее время. Мать Вода» выбивает человека из привычного времени и пространства туда, где существуют несколько иные закономерности. Со стороны и не заметно, а человек может в краткий миг прожить длительные и совсем уж странные события. Не пробуй ты её больше никогда! К ней привычка необходима, а тебе к чему такая привычка? У тебя счастья столько, что ты от него светишься вся.

– Рудольф где?

– Да ушёл только что. Тебя тронул, а ты сидишь с глазами стеклянными. Точно, он разозлился, что я осталась. «Доедай», говорит, «и выводи её отсюда. Я в машине буду ждать». Он вначале думал, что я застесняюсь и уйду. «Я не заказывал ужин на трёх персон»! Как же! Я уж и не помню, когда свою деликатность в ливневую канализацию слила. Да и давно я так славно не угощалась, Нэюшка. Сейчас живу в режиме экономии. Там-то, в Творческом Центре, только я руку протяну к чему, как уж другие всё хватают. А потом заболталась, а уж и нет ничего.

– Вот-вот! Заболталась она! Ты реальное трепло, моя милая. Хотя и не худое, как сказал Реги-Мон, а лишь слегка похудевшее. Но я не умею на тебя обижаться. Вот как я люблю тебя.

– А чего на меня обижаться? Разве на родных обижаются? И я тебя люблю, моя родная. Я признаюсь тебе, уж очень ревную тебя к бесстыдной Эле, побрякушке, но определение её совсем иное, ты меня понимаешь? Приличные женщины, как я, таких слов не употребляют. Зачем ты её приблизила? Выгоняй, пока она тебя не обобрала до нитки. Она это умеет. Она даже Чапоса умудрилась обворовать. Вот чего он ей простить не может. Я уверена, у неё и клад где-то уже запрятан. Как найдёт себе муженька попригляднее, а она на красавчиков падкая, так и купит его с потрохами себе в услаждение. Ух, какая она похотливая! Чапос и тот не мог её собою насытить. А Чапос это же неиссякаемый источник для женской радости, у него эрекция круглосуточная! Мне Анит об этом рассказывала. Она же его собственностью была. А то подумаешь, что я Чапоса тоже испробовала, – Ифиса долго скребла ложечкой по дну вазочки, но тарелки были полны, ужин остался почти нетронутым.

Поднявшись, Ифиса неторопливо и с достоинством, как и всё, что она делала, принялась собирать закуски в пропитанную воском бумагу, которую вытащила из обширной довольно сумочки. – Чего добру оплаченному пропадать? Чего тут стесняться? Перед кем это? Мне и на завтрак с обедом хватит, – сумочка раздулась от фруктов, ломтей рыбы, деликатесов в крошечных стеклянных ёмкостях, а один из десертов она засунула в кошёлку вместе с вазочкой. – Они каждый день бьют столько посуды, что одной другой вазочкой-тарелочкой меньше – не суть важно.

Нэя заметила синюю ёмкость, блеснувшую в её ловкой руке. Когда она достала «Мать Воду» из колючих зарослей лиан, Нэя не видела. Подобное поведение говорило о плохих временах Ифисы.

– Хо-хо, отлично, Нэюшка! Что он свалил, а то целый стол добра пропал бы. А ты меня не осудишь, я знаю. Видела, как он меня уничтожал своим взглядом? А всё-таки помнит, что я честнейшая женщина. Что я Гелию любила и оберегала всегда. Что за день выдался, Нэюшка, что за счастье мне улыбнулось через встречу с тобой! Да мне безразлично, что и как он обо мне думает, да и все прочие. Раз оплачено – всё наше! Кого я буду стесняться? Пьяных проституток, обожравшихся богачей и жадную прислугу? – Сумка Ифисы раздулась как мешок. Задуманное пиршество не состоялось. Сначала Чапос, потом Ифиса помешали Рудольфу насладиться редким вечером в столице.

Нэя засмеялась от беспричинной радости, – Как хорошо, Ифиса, что ты пришла! Твоё появление всегда знак для меня. Что всё плохое, что притащил с собою тот ящер, будет преодолимым. А он всегда тёмный вестник грядущей беды.

– Какой ящер? Почему ты ждёшь беды? Откуда?

– Тот, кто переварил ту девушку – мечту и… ну, не будем. Это не застольный разговор. Когда я вижу его, светлая небесная шаль мира соскальзывает вниз, и обнажаются чёрные лохмы непроглядной тьмы. Тогда кажется, что ей не будет конца. Но это не так. Всё равно наступает утро.

– Ах, моя талантливая девочка! Какой выразительный и поэтичный у тебя язык, я не просто так люблю тебя. Ты тоже видела его сегодня? Чапоса? О, как я его ненавижу! Не за себя, а за других. Я уверена, что ему недолго осталось жить и давить других людей. Когда-то я жалела его. Но никогда не надо жалеть подонков. Его давно бы ликвидировали, но Ал-Физ, мой странный, любимый и жестокий Ал-Физ охранял его всегда. Почему? Это тёмная тайна. Но тайны всегда темны. Теперь Ал-Физа нет. И перед Чапосом отверзся провал туда же, где растворилась его неразлучная попутчица Азира. Она раньше, он позже, но и там они будут вместе! – Ифиса гордо расправила плечи, одно плечо было нагружено её добычей. Через ткань сумки, по цвету неотличимой от её платья, протекал соус от неудачно упакованного деликатеса, и дорогое платье ручной работы было испорчено. Бесплатный ужин вышел ей боком, но Ифиса этого не замечала, сурово вынося приговор злодею Чапосу. Нэя прыснула, представив, как будет она ругать Рудольфа и его никчемный ужин, когда обнаружит свой тряпичный урон.

– Что за день мне выдался, такое счастье… Анит права, ты приносишь удачу. Да вставай же ты! – Ифиса нагнулась, и её шёлковый объёмный мешок стукнул Нэю по голове чем-то твёрдым, наверное, вазочкой с десертом. Нэя же заливалась смехом, воображая, в какой причудливый микс сливаются деликатесы и десерты в суме провидицы. И до чего же хитро Ифиса замаскировала свою суму, сложив её как шарфик в маленькую сумочку для косметики, а потом развернув огромным мешком. На столе было чисто, даже бокалы отправились в бездонное вместилище.

– Смейся, смейся, а я всё имущество утратила после взрывной волны. Одна обивка стен чего стоила! Девушки на облаках мечты. Смотри, как бы твоя «Мечта» не рассеялась! – И вслед за прочим в суму полетел прибор со специями, звонко поприветствовав в матерчатой глубине бутылочку «Матери Воды». – Пошла я, а то прислуга спохватится.

Во власти наваждений

Едва Нэя встала, как с удивлением увидела себя в странном здании. Несмотря на прозрачность стен, была заметна причудливая конфигурация окружающего замкнутого пространства. Гудели голоса, преимущественно мужские, и лишь изредка слышался женский смех, звучала речь на непонятном языке. Сами фигуры расплывались в окружающей полутьме, но то, что это не помещение «Ночной Лианы», Нэя чётко понимала. Она посмотрела вниз и увидела странные туфельки на себе, из которых высовывались её открытые пальцы – она никогда не видела обуви такого фасона. Подъём ступни оплетали узкие ремешки со сверкающей драгоценной застёжкой. И невероятная конструкция подошвы поднимала её стопы, так что она пошатнулась при малейшей попытке сделать шаг.

«Да как же на этом ходить»? – изумилась она. И увидела подол своего платья того самого странного, удивительного, переливчатого цвета, невероятно укороченного, так что торчали не только коленки, но и её ляжки почти до их истока. По сути, это и нельзя было назвать платьем, какой-то узкий преузкий лоскут ткани, облегающий её всю. И как такое можно надеть на себя? Чья-то мужская рука обхватила её за талию, а второй рукой он схватил её под коленки и с лёгкостью оторвал от блестящего скользкого пола, видя, что она шатается в этой нелепейшей, хотя и невероятно красивой обуви, не в силах сделать и шага.

– Ксюнька, – сказал кто-то голосом Рудольфа. Одетый в странную одежду и с волосами светлого оттенка, неузнаваемый, а всё равно узнанный, он внезапно поставил её на ноги, так что она какое-то время пошаталась на месте, в недоумении оглядываясь по сторонам. А он уже стоял возле другой девушки. Нэя замерла от восхищения. Она могла бы сказать, что это сын Рудольфа, его очень молодая улучшенная копия.

– Сбавь скорость, расшибёшься! – обратился он к незнакомке. – Решила стать пропойцей и попасть в «Сапфир» для выправки вывихнутой психики?

– Тебя самого там ждут, не дождутся, – ответила девушка, обернувшись к Нэе лицом в маске. Одетая в точно такое же переливчатое платье, она была гораздо выше ростом, обладая очень длинными ногами, тонкими оголёнными руками, но красиво-покатыми плечами. Собственно, этот лоскут платья держался на плечах посредством переплетения узких тесёмок, а шею девушки обвила странная паутинная конструкция как бы из металла, похожая на ошейник. Неподвижная искусственная имитация лица незнакомки выглядела жутковато из-за своих пустых прорезей вместо глаз. Нэя наблюдала за нею со стороны. Она показалась Нэе каким-то пугалом. Возникни такая на улице, прохожие от неё точно бы шарахались.

– Ты кого ищешь? – обратилось к ней женственное пугало. Но расшифровать её обращение ни как враждебное, ни как дружелюбное было нельзя, – мимика и глаза отсутствовали.