– А я да. Хотя от всего этого остался лишь едкий пепел воспоминаний, будто и не моих, а втиснутых в меня насильно. Чтобы жизнь лакомством не казалась. А как я люблю лакомства, моя госпожа Нэя. Обязательно посещу сегодня столичный Дом для лакомок. Для фигуры нежелательно, а для души очень питательно.

– Как же тогда ваш муж, если вы рассказывали, что прожили с ним с шестнадцати лет и до самой его внезапной и столь ранней смерти? – невольно задала вопрос Нэя.

– Я вам о том не рассказывала. И не вашей Элиан, разумеется. Это Инар Цульф о том знал и вашей прислужнице любопытной проболтался. Мой муж за эти годы, что и выпадают из моей биографии, вовсе не безупречной, как вы теперь понимаете, и обзавёлся своей второй семьёй, а так-то разве посмел бы?

– Почему вы говорите со мной о таком…

– Потому что считаю вас за уникальную женщину, – ответила Лата. – Вот видите, дружбу вам упрямо навязываю, а вы столь же упрямо её отвергаете.

– Вы сами ушли, ну… из того дворца? Или так сложились обстоятельства?

– И то, и другое. Сердце моей дочери едва у меня не похитила незаконная жена моего законного мужа Дарона. Моя родная малышка воспитывалась в доме мужа, я и вернулась туда, выгнав захватчицу и вернув себе то, что мне и принадлежало по закону Надмирного Отца. К тому же у меня к тому времени появились совсем не те возможности, что прежде, а что у него? Или вы думаете, что все мужья настолько уж и щепетильны? Я дала старт его научной и служебной карьере. Жить с мужчиной без любви тягостно, зато его смерть не становится тем ударом, что опрокидывает навзничь. Как забавно, если подумаешь, вы жили в невообразимом богатстве, но без любви, а теперь одна и без богатства, – если по существу вопроса, «Мечта» не совсем и ваша, – но зато в любви. А у меня всё наоборот. Вначале в любви и в богатстве, а потом и без любви, и без всякого богатства. Скажите, госпожа Нэя, почему ваш первый муж оставил вам столь мало, что вы, вложившись в свой бизнес, вынуждены работать?

– А что вам осталось от чужого, насколько я понимаю, богатства?

– Так и вам от дворцов мужа ни крылечка, ни ступеньки не досталось. А деньги, драгоценности пошли на покупку стартовых условий для последующей карьеры, моей и мужа. Как и у вас…

– Я догадывалась, что у вас не простая судьба…

– Не удивительно. Мы с вами переплетены, как две мерцающие ниточки, в едином узоре того полотна, что и есть наша жизни, госпожа Нэя.

И она ушла. Не стала дожидаться Рудольфа, поскольку Нэя затронула нечто очень болезненное в её душе.

Какое-то время Нэя следила за тем, как женщина влезала в большую общественную машину, набитую людьми и уходящую за пределы ЦЭССЭИ. Тонкое платье облепило всю её вспотевшую плотную фигуру, давая возможность всякому желающему представить, какова её нагота. Если бы такие желающие имелись. Нэя тут же одёрнула себя за возникшую неприязнь к женщине, чьи изъяны хорошо знала, обшивая и украшая её. Лата чем-то напоминала Ифису, – крупная, но ладная и упругая. Ведь она не истощала себя бесчисленными родами. Подобных женщин всегда много среди тех, кто внешне преуспевают, а в действительности не ведают личного счастья. Бездарные, но необходимые статисты в чужом спектакле.

Но была ли Лата, действительно, бездарной? Исключая её неудачливость в личном и женском аспекте. Неприязнь часто мешает разглядеть в человеке его достоинства и таланты. При упоминании имени Ифисы, существа как раз одарённого во всех смыслах, Лата заметно омрачилась. Это был знак, она Ифису знала отлично не по одним лишь ролям. А как-то глубоко лично тоже. Нэя на уровне глубинной интуиции сразу ощутила, Ифиса и Лата, они обе, однотипные виньетки на «полотне жизни», как сказала Лата, очень близко связанные общей же и роковой нитью Судьбы. Каков пол у Судьбы? Женский, если он есть. А у Рока? Мужской. Потому-то тут и возник в её памяти, как бы неуместно, характерный лик подавляющей личности по имени Ал-Физ, ласково склонившийся над Ифисой в тот далёкий день на площади перед Зданием Коллегии Управителей. У Ал-Физа женщин и девушек, тончайших и отборных, было не счесть. И разве не могла кто-то из них любить его столь же безотрадно и безудержно, бесполезно и безответно, как и Ифиса? О каком дворце упомянула Лата, кусачая пчела-труженица? Вернее, оса, ибо кусает всякого без ущерба себе. Да и в Коллегии Управителей уж точно подобных Ал-Физу хватает. Она усмехнулась невольно. Эх, женщины, даже не имея того, чем можно хвалиться в бесцветном своём настоящем, они гордятся, пусть и сомнительным, но красочным прошлым. Лата – бывшая особая дева? Не похоже. Она из приличного рода, образованная, вышла замуж в юности, и умерший муж был из того же сословия. Потрясающие откровения вовсе не сделали Лату понятней, симпатичнее и ближе.

Нэя представила, как Лата расталкивает прочих людей в машине, требуя себе лучшего места. Разозлилась Лата нешуточно. А вот за что? Нэя даже обрадовалась, что обида Латы, наконец-то, избавит их всех от её налётов на «Мечту». Да и наболтала много лишнего, вдруг застыдится?

Душевное общение с бюрократической дамой

И как она ошиблась! Лата пришла через пару дней. Как к себе домой, как всегда свысока и подозрительно озирая все помещения «Мечты». Причину придраться она всегда изобретала с ходу, как и мотив своего прихода. Не платье заказать, так шарфик вышить, или проверить вентиляцию помещений, чистоту полов, чтобы клиентки не задыхались от пыли. «Комфортный досуг жительниц Лучшего города континента, – говорила она, – «моя зона ответственности».

Она долго изучала витрины, загораясь глазами и повторяя, – Денег нет, нет! Но видеть всё это само по себе есть чистое наслаждение. Вы искусница, вы любимое дитя Надмирного Света, уж коли он наградил вас столь светлым даром и волшебным умением…

Пришлось Нэе сделать ей подарок, паутинное и затейливое нижнее бельё, а уж верхнюю юбку Лата и сама прихватила из витрины самовольно.

– Мой любимый цвет, цвет океанической волны, с вкраплениями блестящих пузырьков и окаймлённой белейшей пеной. Ах, какие кружева! Откуда вы их достаёте?

– Привозят из одной мастерской, расположенной довольно далеко, в одной из провинций континента. Потомственное искусство, закрытая община…

– Ну да, ну да… Мне ваши профессиональные секреты и ни к чему. Я за кружевами не собираюсь охотиться. Такого барахла навалом в любой столичной лавчонке. Посмотрите, какое совпадение, цвет кожи моих туфелек точно такой же, как у юбки! Инар Цульф подарил туфли за одну мою услугу ему по службе. У этого человека есть вкус, ничуть не уступающий аристократам, которым он столько лет служил когда-то. Всякий, кто попадает в атмосферу аристократического мира, пропитывается ею, даже не понимая порой того. Ваш тонкий вкус и беспримерный эстетизм, можно сказать, это природные дары, унаследованные по аристократической линии. Такое впечатление, что вы спустились сюда с небес, где и обогатили своё воображение столь дивными образами, кои воплощаете потом в вещественный материал. Это подлинный восторг души и тела, ваша «Мечта»… Ах, какая жажда с утра! Всё бегаю, всё тружусь, как и всегда без должной оценки со стороны начальства. Надо бы их и призвать к справедливости, чтобы повысили мне оплату за неохватную работу… – она алчными глазами присматривалась и к блузке с пуговками в виде перламутровых крошечных раковин, – А вот это точно в пару юбчонке…

– Для кого вы наряжаетесь, если мужчин не любите? – выдавила из себя Нэя, не посмевшая сразу же не дать Лате присвоить юбку сверх выделенного подарка. Но попробуй, уследи за быстрыми движениями ловких рук Латы! И сильных, так что не отнимешь уже. Нэя продолжала удерживать юбку за край, стремясь вытянуть её из захвата сладкоголосой стервой. – Этот экземпляр выставочный… он пока что не запущен в серию… это для показа, затем в столицу повезём. Потом вам точно такую же сошьют.

– Зачем же мне любить всех мужчин? – Лата вынужденно отпустила юбку из своих хватких рук. Она следила за тем, как Нэя вновь прилаживает её на атласную вешалку, облизнула выпуклые губы большого рта, как хищник, упустивший добычу. – И откуда же уверенность, что я не люблю хотя бы одного из всех? Но не бледнейте, моя щедрая госпожа, я знаю меру. За блузку я заплачу вам с приплатой. Юбка мне и не по возрасту, как я думаю. А моя Иви и без этой юбки обойдётся. Обладая столь юной и роскошной фигурой, она и в рабочей униформе вводит в трепет всех мужчин в «Зеркальном Лабиринте». Проходу ей не дают. И даже влиятельные персоны предлагали ей посетить Храм Надмирного Света… – тут Лата презрительно поджала свои губы, – Да ведь не всякий из них и достоин такой-то девушки. Она тоже дочь аристократа, как и вы, госпожа Нэя.

– В последнее время вы сорите своими тайнами, будто у вас возникла прореха в душевной сокровищнице.

– К чему теперь-то тайны, если Дарон на полях погребений? А там, как вы понимаете, человек уже лишён и слуха, и зрения, и всех прочих эмоций. А я горжусь, что моя дочь аристократка.

– Уходя из вещественного мира, человек сохраняет все качества и свойства своего существа, госпожа Лата.

– Ну, ну, мне бы вашу уверенность в этом. Я бы не стремилась столь жадно хватать всё из мира вещественного.

– Вам, как я думаю, не за разговоры платят на вашей должности. Если вам нечем занять себя, то у нас работы всегда много.

Лата затаила раздражение. После подарка любезной хозяйки грубый отпор выглядел бы низко и недостойно, а она чтила те правила, что приняты в общении между равными и непростыми людьми, – Разве вы не знаете, что мне вовсе не платят за мои старания по поддержанию порядка в «Мечте»? Знали бы вы, ради кого я взвалила на себя и этот добавочный груз…

– Зато вы берёте оплату нашими изделиями, – напомнила Нэя, продолжая жалеть блузку с чудесными пуговками и радуясь, что юбку из такой изумительной ткани, что, казалось, она струится как вода, переливается на свету, удалось отвоевать. – Стоимость иных вещей порой выше оплаты моей служащей за целый природный цикл.

Конечно, Лата знала меру. Свои неисчислимые заказы она оплачивала. Но, видимо, она высчитала, сколько именно ей и положено за навязанную опеку в эквиваленте вещественных благ. – Неужели, вы столь неумны, если думаете, что я стала, если уж по существу дела, вашим внештатным сотрудником по доброй воле? Или вы считаете, что мне, как и вам, не дорог личный досуг? В ближайшее время вам точно не грозит разорение. Уж поверьте, ваша лизунья Элиан утащила куда как больше. И ещё утащит. Ну, так кто же принесёт мне напиток для утоления жажды? – она огляделась вокруг, но все служащие попрятались.

Пришлось пригласить её на чашечку фруктового напитка с ягодными булочками. Они пристроились в пустом и просторном зале показов. Осчастливленная и подобревшая Лата сидела в той самой шляпке, к которой Нэя прикрепила стеклянные уже ягоды и шёлковые цветы со стеклянной росой. По счастью у неё был запас таких вот игрушек, целая коробка стеклянных чудес, заказанных у мастеров из столицы, поскольку многим посетительницам хотелось таких украшений для кружевных шляпок. Вышло даже красочнее, чем было у Нэи. Натуральные камушки уступали в своей яркости поддельным роскошествам. Шляпа была другой, но Лата не заметила подмены. Снимать шляпу она уже не захотела.

– Я бедна, моя милая госпожа Нэя, а вот отказать себе в красивых нарядах не могу.

– Как же вы говорили, что наследуете состояние своего мужа?

– Я ошиблась в своих расчётах. Тот день был неудачен для меня. Раз уж я назвала вас феей удачи, нельзя было мне с вами ссориться. Оказалось, что у моего покойного мужа много долгов, и я как наследница должна их погасить. Буду продавать его дом. Он был игрок в азартные игры, игрок неудачный. К тому же, как я вам и говорила, он имел вторую семью с малыми детьми. И он вовсе не оставил свою параллельную семью, как мне и обещал при моём возврате к нему. Хитро маскировал своими служебными командировками своё отсутствие днями и неделями. Жена незаконная, а детей он узаконил. Так что и им причитается с папашиного именьица. Он дошёл до того, что начал торговать корпоративными секретами. Вы же и не знаете, как корпоративно-клановые монстры ведут борьбу между собою за обладание всем, что только и есть. Земли, воды, технологии, новое и более совершенное оружие, дающее власть. Да за всё! Вот его и отправили раньше времени в Надмирные селения. Кто-то, чьё могущество он недооценил. А ведь умнейший был человек, хотя и червивый в душе. Нельзя служить одновременно нескольким хозяевам. Никогда не верьте мужчинам, Нэя! Они всегда живут только ради себя. А всё же я отдала бы и половину оставшейся мне жизни, чтобы пережить хотя бы одну ночь из того множества ночей, что дарит вам ваш друг. Даже если бы она была и такой, после которой вы пришли в платье, надетом на изнанку.

Нэя едва не захлебнулась напитком от изумления, бросив чашечку на столик, и та опрокинулась, – Кто сказал вам…

– Угадайте, – дама сохраняла радушие и спокойствие, словно речь шла о погоде и цветочках. – Вам следовало бы не доверять своему ближайшему персоналу. Не буду загружать вашу душу загадками. Она должна быть у вас лёгкой и наполненной чудесными идеями о новых формах вашего творчества. Ваша служка Элиан составляет подробные отчёты о вашей жизни здесь и приносит их начальнику Хозуправления, лично. Она и не смеет ему отказать ни в чём. Она раба Инара-Цульфа больше, чем ваша. А уж зачем это надо ему, я не знаю. Но как-то уверена, что личного интереса Цульфа к вам нет.

– А вы подсмотрели тот самый отчёт? Вошли без спроса в кабинет начальника? Или как это произошло?

– Вы точно никогда и нигде не служили, поскольку не знаете о бесконечных интригах и слежках друг за другом в любом из бюрократических учреждений. Да и везде. О подглядывании, о подслушивании, о тихом и незаметном проникновении в зону чужих интересов, о воровстве тайн и подлом шантаже. Всему этому научилась и я, чтобы не только выжить на просторном верху властных этажей, даже будучи не самой главной там фигурой, а и заиметь себе шанс проскочить на лестницу, ведущую ещё выше. Так вот, Инар-Цульф как-то и забыл корявый отчёт Элиан на столе. Вышел куда-то, а я как раз и вошла. По привычке глянула в чьи-то каракули. Кто, думаю, так безграмотен в нашем-то непростом городе? Если слуга – рабочий какой, так Инар-Цульф их делишками и распрями никогда не занят. На то нижние чины на нижних этажах угнездились. Ну, и углядела ваше имя – Нэя-Ат. Прочла и ничего бы не поняла, не будь я знакома с вашим домом «Мечта» настолько и близко. Кстати, на бумаге той стоял ваш вензель. Она и бумагу для разных ваших записей украла у вас для доноса на вас же. Впрочем, то был не донос. Нечто иное. Некие записи, вроде, как дневник наблюдений служки за собственной госпожой.

– Зачем?! Кого может интересовать моя личная жизнь?

– Мало ли кого. Вы подумайте сами, кто мог остаться у вас за пределами «Лучшего города континента», и кому важно знать о вас всё.

– Никого. Не беспутный же художник Реги-Мон? Он и не обладает ни малейшим социально-значимым весом. Он летучий пух по жизни.

– Да что вы! Какой там художник. Тут кто-то значимее самого Главы Хозуправления, если тот выполняет такие вот щекотливые и странные весьма поручения. Кто-то, кому вы дороги и важны.

– Тон-Ат? Но его нет в живых! Или он вовсе не погиб? Только так я могу объяснить странный интерес к моей жизни со стороны обездушенного чиновника. Неприятный господин Цульф когда-то был на службе у Тон-Ата.

– Тон-Ат? Ваш первый муж? Тот влиятельный врач и фармацевт? Или у вас были и ещё мужья?

– Когда бы я и успела обзавестись нешуточной летописью, чтобы в неё была вписана череда мужей?

– Всякое бывает. Вы слишком хороша, Нэя, чтобы можно было поверить в ваше столь длительное вдовство. Напрасно вы думаете, что Инар-Цульф обездушенный. Он человек весьма непростой, и как вам ни покажется странным, почти праведник. Если ваш муж жив, как же он бросил вас одну? И где он? Ведь его имение сдаётся в аренду одной фармацевтической корпорации. Там прекрасные окультуренные площади, специально устроенные под лекарственные растения. Я любопытствовала. Посредником выступает именно Инар-Цульф. А вот ради кого он старается, тут уж… Тайна и тайна.

Стало трудно дышать от веяния неприятной какой-то тайны. Как будто затхлый погреб открыли, а там страшная замурованная дверь, как было в доме Тон-Ата, из которой он и выходил, по словам Чапоса. Нэе не хотелось разгадывать загадку под мшистой печатью оставленного навсегда времени. Хотелось захлопнуть страшную дверь, поскольку там всё одно чернота непроглядная. – Эля мне верна. Эля не могла…

Эля, словно бы услышав, что речь о ней, вдруг всунула свою голову в приоткрытую дверь. Лицо её выразило испуг при виде Латы, глаза округлились, но она вошла, чтобы убрать чашечки со стола. Пританцовывая, так как специально обучалась у девчонок-моделей изящным телодвижениям, она спросила сладким и ненатуральным голоском у Латы, – Не желаете ли ещё чего? Может, хотите закусить рыбой, тушенной в пряностях и со сладкими овощами? Нам как раз привезли обед только что.

– Не хватало мне рыбой провонять! – зло прикрикнула Лата, – мне ещё к солидным людям предстоит идти на рабочее место. Да и ты смотри, рот и руки потом отмой после рыбы, чтобы платья ею не провоняли, а клиентки не угорели от твоего духа!

– Попрошу вас тут не командовать, – вежливо попросила Нэя, – не оскорбляйте моих коллег по работе. Вам же хотели услужить. Иди! – потребовала она у Эли, – не высовывайся, если тебя не зовут.

– Дала бы я тебе тухлой рыбьей головой по уху, – обратилась Эля к Лате, – да рыбу нам очень уж свежую поставляют. Жалко её переводить для такой вот цели, – какое-то время она оглядывала стол, но стукнуть было нечем. Булочки мягкие, а чашечки хозяйки очень уж тонки, да и Нэе дороги как память. Лата молчала. Не хотела прерывать разговор с Нэей ради возможной драки с дерзкой служанкой, каковой упорно считала Элю. Она пихнула Элю в пышный зад, когда та повернулась для ухода. Эля подпрыгнула для разворота и свирепого скачка на обидчицу. Тут уж Нэя ухватила Элю за подол и потребовала у той немедленно уйти из зала. Эля подчинилась.

– Эх-ха –а, – выдохнула Лата ей вслед, – Предают как раз те, кто близок. Посторонний-то как может? Выгоните её немедленно и уже на улицу! Пока в дополнение ко всему она вас не обокрала дочиста. Я подозреваю, что она и воровка ко всему прочему.

Инцидент погасил разгорающуюся злость Латы, ввёл её в утраченное благодушие. А от Нэи откатилась вдруг волна смятения, спутавшая все мысли. Она вновь привела их в порядок, отодвинув все загадки. На них не было отгадок. – Нет, – возразила она Лате, – Эля служит мне на износ. И я люблю её как родного мне человека. Наверное, тот господин шантажирует её тем, что поспособствовал ей сюда попасть. Даже я не смогла бы, если бы служба безопасности города её отбраковала. И я была бы тут совсем одна без подруги, почти сестры. Она не способна на воровство.

– Она-то как раз способна. Вы, не обладая в себе никаким изъяном, не представляете себе, что такое криводушие. Советую вам избавиться от вашего добросердечия, всем очевидного. Не верьте никому!

– Никому? Тогда и вам?

– И мне. Я вовсе не исключаю того, что смогу и о вас наговорить гадостей кому угодно, если войду в эмоциональный шторм. Я же женщина! И женщина ревнивая, увы. Так ведь никто, кто вас знает, мне не поверит. А тем, кто с вами незнаком, что за дело до вас? Но тут я искренне вам говорю, со знанием человеческой психологии, а женской особенно. Элиан – искалеченное существо, даже если она и была хорошей в юности.

– Напротив, она следит за порядком в «Мечте», за всеми работницами. У меня всё нормально, все платья на месте, все ткани и прочие недешёвые украшения для них не пропадают никогда. Вы что-то путаете. Эля не украла ничего.

– Не украла, так украдёт, как будет удобный момент. А по мелочи не одна она тащит. Как вам уследить-то, когда вокруг такое изобилие одежд, аксессуаров и рулоны дорогих тканей в цехах? Почему у вас нет должности смотрящего за сохранностью материальных ценностей? Вы поразительно беспечны, моя доверчивая госпожа Нэя!

– Почему же не следят? Сам распорядок работы таков, что каждый отчитывается за то, что и использует в процессе работы. Есть ответственные за рабочий процесс мастера, есть и приходящий специалист по финансовой отчётности из числа сотрудников Инара Цульфа…

– Я подобрала для вас этого толкового человека, но ведь он не может отследить всё ваше непростое хозяйство досконально. И зря вы уволили Ноли Глэв. Не за её же сомнительное прошлое неудачной актрисы? Рассудочная, наблюдательная, очень злая! она отслеживала ваш распущенный персонал и замечу вам, под подолом ничего не утаскивала, когда на выходные домой уезжала.

– Вы же не способны на воровство, почему же всех подозреваете?

– Я не ворую, потому что умеренна в своих потребностях и обладаю развитым интеллектом. Имею некоторый высший смысл у себя в голове. Только красивая одежда моя слабость. У меня даже есть теория. Тело же нагое само по себе. А человек не может ходить голым, если развит как человек. Почему? Не только тут защита от холода и прочей пыли, сырости и ветра. Душа наша требует укрытия! Она же вокруг нас, но незрима. Вы так не считаете?

Какое-то время они молчали. Слишком много информации обрушила на хрупкую Нэю массивная Лата. Она давила, хотелось от неё избавиться.

– Как трудно вам живётся! Если всё правда, о чём вы говорите. Тяжёлый какой ваш мир! Я бы с двух шагов в нём завязла как в смоле.

– А ваш разве другой? – сощурилась Лата с искренним и неиссякаемым интересом к Нэе.

– Совсем другой. Не сказочный, конечно. Но не такой угнетающий.

– Я бы тоже хотела жить где-то совсем в другом месте. А вы тоже улавливаете, что место такое где-то и есть? – Лата задумалась и похорошела внезапно. Вообще же, без грима она выглядела моложе и нежнее.

– Оно там, где мы и живём. Мы же сами делаем свою реальность таковой, какова она и есть.

– Не думаю, что так вот всё просто. Нас всунули сюда без согласования с нами. Не мы же нарисовали себе небо, почву, леса. Не мы налили реки и нагромоздили горы. Не своими руками мы построили города, в которых живём. Не вы и не я. Всё грандиозное лежит за пределами не только нашего воздействия, но и нашего понимания, если честно. Не я организовала ту Администрацию в городе, где работаю. Я принимаю наличность существующего мира в целом, поскольку и не могу не принять. Выбор-то где? А уж приспособляюсь, как умею.

– Но быть злой или доброй – наш выбор полностью.

– А я злая? Несимпатичная?

– Злой никогда не кажется и красивым. А добрый человек не кажется страшным.

– Не ответили. Ясно, что противная злюка это я. И как ни украшай меня, добрее я не стану, как и даёт мне понять ваша дерзкая служанка. Девица – загадка – ваша Элиан. Только другого рода, чем вы. Вы как ларчик из драгоценного поделочного камня. Он мерцает на свету, а нутро спрятано. Понятно, что там ценность, а вот какая? А Элиан как грязная и мелкая болотная ямина, в которой укрыт какой-то мелкий кусачий гад. И отгадывать мне её противно. Всегда безопаснее обойти.

– Вам нравится Рудольф? – спросила Нэя дерзко. – Это же бесполезно. Почему вы не избрали другого человека?

– А он может не нравиться женщинам? Всем нравиться невозможно, конечно. Но ведь так говорят: она нравится мужчинам. Или: он нравится женщинам. Если честно, когда-то я сильно страдала… не утрату мужа имею в виду. К тому же, когда выяснилось, что Дарон обманывал меня, я сразу же вычеркнула его из своей памяти, будто его и не существовало! – тут Лата взяла и в два укуса проглотила булочку Нэи. – Да ведь глазам не запретишь смотреть по сторонам. Смотрю, вокруг полно мужчин. Мужчин некрасивых и страшно вредных, как это и водится. А тут вдруг… красавец, умница и голос бархатно-глубокий, когда он говорит. Нечеловечески прекрасен у него голос! Магическое воздействие оказывает, пронзает до самой начинки позвоночного столба. И я всё удивлялась, а другие-то, неужели, не видят его нездешней какой-то природы? Вы вот спросите у моей дочери, а она скажет, да чего ты в нём увидела, чего в других нет? Такой же кот корябистый, разве что породистый. Так ведь и у других шёрстка блестит порой столь же приманчиво. Дочь моя, не пойми, в кого уродилась…

– Вы её любите?

– Как же не любить, если она у меня одна? – она примолкла, и Нэя порадовалась, что отвлекла её от мыслей о Рудольфе. Но Лата вовсе не отвлеклась, – Верите, когда прихожу в «Зеркальный Лабиринт» по своим неотменяемым надобностям, уже с порога ощущаю, там он или нет. Когда его нет, то внутренние помещения, будто темнее становятся. А когда он в здании, будто сама геометрия меняется, шире и светлее вокруг, – она словно бы забылась, с кем она говорит. И только её очевидная безутешность от понимания, что она выбрала не того, кто ответит на её чувство, примиряла с её безумной какой-то откровенностью. – Даже если смотрит равнодушно, то так, что нет в его глазах ни одного грязного пятнышка, ни одной мутной мыслишки, как соринки на дне смотрящей в вас одухотворённой прозрачности. Да и дна нет. Какой-то бескрайний мир. Догадываюсь, конечно, что мир тот не идеален, как ему и положено, коли он живой и подвижный. Совершенству же нет нужды воплощаться в непостоянные смертные существа…

– Вы сказали «даже». А бывает такое, когда он проявляет к вам симпатию? – внезапная ревность вырвалась вдруг и спонтанно.

– Если бы… будь так, стала бы я перед вами откровенничать! Да вы сами-то не знаете, что ли, как он вами околдован?

– Почему околдован? Я не колдунья…

– А я да. И толк в этом для меня какой?

– В каком же смысле вы колдунья?

– Да в прямом. Мне, например, открыто, что всякое чувство, если оно возникло с неудержимостью, имеет свою подпитку. Если не в настоящем, то в будущем. Вот как вашу любовь все годы вашей разлуки питало прошлое время, когда потенциал вашей любви не израсходовал себя, потому и сохранился для настоящего времени…

– Ноли Глэв вам о том поведала? О прошлом…

– Вы были слишком несправедливы к ней, затаив обиду за какие-то пустяковые замечания в ваш адрес когда-то, А если Ифиса её оговорила?

– А это-то… откуда ж сведения?

– Люди переплетены между собой порой столь и причудливо, госпожа Нэя, что имеют множество общих знакомых, даже о том не подозревая. И неужели, вы думаете, что избрав себе такого человека, наделённого буквально сверх природной красотой, вы смогли бы не заиметь соперниц? Пусть и никчемных, ему не интересных. Или отброшенных. По причинам для вас тайным. Да вы и сами возникли с ним рядом как соперница Гелии. Так что и у вас соперницы есть. И не обязательно в этом городе.

– Какое глубокое, однако, погружение в чужое прошлое, – пробормотала Нэя. – Вы подобны сборщику старья…

– Разве вам неизвестно, как бесценны порой вещи, отмеченные печатью ушедших времён? Суньтесь-ка в иные лавки старины, так испытаете потрясение от цен, доступных лишь богачам. И потом, вы же не старая, и он уж никак не старьё. Как и я, впрочем. Уверяю вас, у нас с вами всё самое главное пока что в будущем.

– Вы способны предсказывать будущее? Даже Тон-Ат говорил, что будущее известно лишь Создателю, который живёт во всех временах одновременно, то есть вне времени. А люди о том не ведают и лишь самонадеянно лгут тем, кто доверчив. Будущее возможно проектировать, и даже добиваться его осуществления, когда задействован коллективный мозг и немалые усилия тех или иных сообществ, но и в этом случае нет гарантий его осуществления даже частично…

– О-о! Какие содержательные беседы вы вели с вашим бывшим мужем!

– Как же возможна связь без духовного общения?

– Связи бывают разные. В том числе и сугубо половые, как у вашей Элиан со многими, мимо пробегающими по случаю.

– Эля вас задевает лично или вы настолько увлечены всеобщей и недостижимой праведностью?

– Кстати и о будущем. Оно способно себя приоткрыть как раз тем, кто если и не праведен, то к тому стремится. То есть к очищению себя до состояния прозрачности.

– Лата, вы рассуждаете как моя старшая мамушка Ласкира…

– Почему-то думаю, бабушка не одобрила бы вашего выбора. И не потому, что этот выбор плох. Непредсказуем. В смысле вашего будущего устроения. Откуда он, Рудольф? Он же говорил вам о своей семье, о родном доме? Все данные о работающих в «Зеркальном Лабиринте» настолько засекречены, что и не сунешься.

– Если засекречено, то и я не знаю. Зачем мне знать о том, что не положено по моему статусу?

– А, ну да! Вы же в другом смысле общаетесь. Вы красивы, молоды, да и по виду девочка совсем. Вы не любили своего прежнего мужа?

– Почему так решили?

– Объясню. Одну очень старую и очень хорошо сохранившуюся даму спросили, как это ей удалось столько прожить и настолько не по возрасту моложаво выглядеть? Она ответила просто: я никого и никогда не любила.

– И всё?

– И всё.

– Чушь какая-то. Она просто была безобразна, вот и всё. По крайней мере, в молодости. А в старости все одинаково ветхие.

– Причём тут красота облика? Любовь к красоте не имеет ни малейшего отношения. Да и какая красота в любви? Если честно, то и безобразного много. Любовь – безумное тяготение с последующим колоссальным взаимным выбросом энергии. Иногда, конечно, нет взаимности, а растрата есть всё равно, души и тела. Главное, растрата души! Кто-то свыше, Надмирный Свет должно быть, питается такими вот выбросами. Для того мы и созданы.

– Вы так откровенны со мной. Почему?

– Наверно потому, что у меня нет подруги. Да и не было никогда. Как и самой жизни за рамками данного времени, вроде бы, и не было. Я и не пытаюсь за эти рамки высовываться. Зачем мне?

– То есть, хотите сказать, что прошлого уже нет?

– Вроде того. Мы существуем с вами, пока тут говорим и мыслим.

– Ну, уж! Я-то точно помню себя прошлую с самого моего детства.

– А многие люди ничего не помнят. Или не могут, или не хотят. Проснулись, живут. Уснули, и нет их, как и не было никогда. Я вот наблюдаю иногда, как унылый мусорщик метёт площадь, или как согнутый, почерневший от загара трудяга тащит какую-то тяжёлую штуковину для укладки дорожки, а то, как нищий спит возле городской свалки на смятых пустых коробках. Наблюдаю иных бюрократов в Администрации с их глазами, заплывшими от безразличия ко всем и ко всему вокруг, женщин, похожих на разряженные механические куклы. Они тотально бездушны! Они плоские и наспех намалёванные статисты, поддерживающие иллюзию подлинности того, в чём её нет. Я имею в виду саму нашу жизнь. И я не могу представить их малышами с очаровательно-круглыми мордашками и глазами, полными доверия и интереса ко всему, что окружает. Ведь в детях настолько очевидно светится душа из всех пор их нежного существа. А у этих, кто по преимуществу гоношится вокруг, где душа? Я её не вижу. – Она откинулась на спинку креслица и, сняв шляпу, обмахивалась ею, гоня воздушную волну в сторону Нэи. Нэя безмерно устала от неё. Лата выпила не только целый графинчик фруктового напитка, сваренного на целый день Элей для утоления жажды Нэи, но и все её наличные силы, а ей предстояло ещё столько работы.