– Я не вижу хороших снов! Только кошмары одолевают меня! Нэиль любил меня не во сне! А так, как было прежде, по-настоящему, и будучи воплощённым в отличного крепкого мужчину. Зачатие было самым настоящим! Ты слышать-то способна? Или от собственной ревности, что меня, а не тебя трахает тот, кого ты обзываешь «мужем Гелии», ты и сама впадаешь в психическую невменяемость? Так уйди от старика, вернись в столицу и предложи ему себя! Он о тебе, похоже, не забыл!

– Не знаю, кто там поимел тебя на острове…

– Это был Нэиль!

– Это было твоё безумие.

– Не хочешь, чтобы я жила тут вместо тебя, так и оставайся. Этот дворец настолько огромный, что если сложить вместе тот дом, где ты жила прежде, барак, где живёт моя мать, и кучу соседних с ним лачуг, то и тогда это обиталище твоего Тон-Ата будет больше! А там столько семей жило! А здесь ты, Ласкира и сам дед. Даже слуги приходят и уходят потом в свои дома. У Тон-Ата есть такие дворцы и башни на каждом из островов Архипелага. Мне Ал-Физ рассказывал. Вам жалко для меня и будущего ребёнка пару комнат? Мне и слуг не надо, если только обедать буду с вами вместе.

– Зачем ты тут нужна? Кому от тебя тут радость?

– Меня Ласкира всегда любила. А я любила твоего брата! Жду ребёнка от него! А ты такое говоришь…

– Если бы такое говорила та девочка – «чучелко» из детства, я бы поняла. Но ты уже взрослая. Попытайся же растолкать своё засыпающее здравомыслие и пойми, какой ещё ребёнок от Нэиля? Прекрати терзать уже мою душу, если твои мужчины довели тебя до безумия!

– Тогда я не желаю быть твоей подругой! И больше ты меня тут не увидишь!

Это была последняя ночёвка Азиры в их доме. Впоследствии женщина-ужас, терзающая её, уже не появлялась. Но не потому, что выполнила свою угрозу. Тон-Ат сам прекратил все свои контакты с посланниками Ал-Физа.

Забыть – единственный выход из положения

Как могло такое быть, что травмирующее воздействие от встреч с Азирой, ощущалось до сих пор? Упрямо, как острая игла из раскроенной ткани и там забытая, Азира вдруг сильно прокалывала её, и Нэя внутренне вскрикивала от этого укола. Забытая, маленькая и паршивая, она причиняла неожиданно сильное страдание ничтожным, но глубоким проникновением в живое тело. И оказывается, он тоже эту «женщину-ужас» не забыл? Он свалил на Гелию бесчинства, вытворяемые тут Азирой, но интуитивная Нэя всё поняла. Понимал ли он жуткую пошлость Азиры? Ведь той и нечем было прикрыть своё «сожжённое», внутреннее опустошение, кроме обольстительной внешности и специфического умения «особой девы». Тварь бездарная, ибо талант всегда эманация души, а что могла излучать из себя подобная скособоченная душа? Только пакость. Всё он понимал, он просто хотел иногда быть скотом.

А вот Гелия органически не была способна на низость, возвышенная всегда, во всём. Нэя как-то отбросила ту подробность, что именно Гелия и была виновницей того, что Азира очутилась в одну из тоскливых ночей у вечно заброшенного Рудольфа. Особенность самого места была такова, что вызвала наплыв образов прошлого. Вроде бы, давно и спрессованные в глубине памяти, засыпанные последующими днями и годами, они оказались такими легковесными, способными к быстрому подъёму в настоящее, внезапно замутив его какой-то взвесью. И если Гелия вспоминалась как былое украшение этой хрустальной башни, чей едва уловимый аромат, смешанный с печалью, всё ещё витал тут до сих пор, то дух Азира был таков, что хотелось бесконечно выветривать его отсюда. Она обладала свойством осквернять всё, к чему прикасалась. Отчасти Рудольфа можно и пожалеть за то, что одиночество с Гелией толкало его в объятия таких вот «особых дев». Никто не дал ему возможности выкарабкаться из той провальной трещины, куда он скатился. Может, Гелия его туда пихнула, может, сам он туда свалился. Какая теперь разница. Ей, Нэе, придётся его оттуда вытаскивать, исцелять и чистить от грязи.

– Сначала я привыкну к новому месту, заново привыкну к тебе, – сказала она, целуя его в грудь, – а потом я буду тебя исцелять.

Он ответил ей поцелуем в губы и ничего не сказал. Он взял маленький пульт и включил мягкое освещение, голубовато-изумрудное. Стены обладали ещё и такой способностью, что сразу становились непрозрачными и начинали светиться. Одновременно возник тихий и равномерный шум-шелест, будто где-то в отдалении великанша полоскала огромную простыню.

– Что это? – удивилась Нэя.

– Шум океана, – сказал он. И возникло веяние чего-то свежего и вкусного.

– А это что?

– Запах спелого арбуза и морского прибоя.

– Что это «арбуз»?

– Арбуз – большая вкусная ягода, размер её превышает голову самого головастого из людей.

– Разве возможны такие ягоды?

– У нас бывают. В ваших степях их можно было бы и выращивать с вашим климатом, но кому тут?

– Хочу попробовать. Клубнику я пробовала.

– Где? – удивился он.

– Антон угощал, – солгала Нэя.

– Я завтра принесу тебе целое блюдо клубники, хочешь?

– Да.

– Ты и сама ягодка-клубничка, – сказал он как доктор Франк, – хотя это и звучит пошло. А ты настолько чистое и милое создание, лапочка ты моя.

«Кем была для тебя Азира? Как ты её называл»? – хотелось спросить Нэе, но понятно, спросить об этом она не могла. «Нет, она была запахом протухшей специфической рыбины, которым объевшиеся всем на свете гурманы приводят в чувство притупленный аппетит. Она протухла душой с самой ранней своей поры. А уж почему так произошло, уже неважно».

Она попыталась оттолкнуть Азиру от себя. Азира не отталкивалась.

ГЛАВА тринадцатая. «Азира – сильный душевный токсин».

…Утром после вечерней прогулки по парку Азира подошла к ней. В глазах её появилась какая-то муть. Или они отчего-то воспалились. Она опять тревожно косилась по сторонам, рот кривился, будто она хотела напасть на кого-то, стоящего сбоку. Но сбоку никто не стоял. Её спутник был где-то за пределами дома. На машине охраны Тон-Ата их и должны были доставить до входа в глубинные горные тоннели.

– Всё равно я буду жить в доме среди волшебного парка, – заявила Азира.

– Живи, где хочешь, – ответила Нэя, – только не у меня.

– О тебе что ли речь? Произошло моё невероятное сближение с Ал-Физом. Как-то постепенно это происходило… казалось невозможным, чтобы такой человек и захотел меня по-настоящему приблизить… и вдруг… он сделал меня своей женщиной для редких минут отдыха. Даже его гордячка-жена знает обо мне. В его присутствии у меня перестаёт болеть душа.

– Для того, чтобы душа болела, её надо иметь.

«Как же ты надоела со своими постельными кобелями»! – презрительно и устало думала Нэя. – «Когда же ты, наконец, исчезнешь отсюда, утащив за собой свой смрад и… Беда! Но соблазн одолевает и меня! Я тоже хочу мужских ласк, чтобы был взаимный восторг… хочу любовной отрады… а я вяну со своей неиспользуемой красотой, сжираемая изнутри неутолёнными сексуальными фантазиями… – и она перестала слушать Азиру, сосредоточившись на своём ночном сновидении. Ей снилась бескрайняя бирюзовая река, где она купалась с ним, висла на его плечах, где повторялось то, что было испытано в спальне у Гелии. Истомлённая, ложилась на гладь реки, не тонула, а вокруг колебались надводные цветы…

– Он разрешает мне всё, терпит мои капризы, – Азира отбросила замечание Нэи, зациклившись на своём. – Ты только вникни. Он от меня. От танцовщицы, которую никто и никогда не ценил. Во мне нет ни одного места, которое бы он ни целовал. Нет таких фантазий, которые я не воплотила бы ему на радость. И я вдруг тоже стала к тому способной, к ответной радости… А ты как? Тебе такое доступно с твоим мужем?

– Почему вдруг Ал-Физ? – очнулась Нэя. – Как же тогда муж Гелии?

Азира насмешливо хмыкнула, – Заладила, «муж Гелии, муж Гелии»! Себя-то со стороны не видишь, как меняется твоё лицо. Да у меня таких учёных идиотов, как он, столько, что я боюсь иногда перепутать их по именам. Поэтому всех зову одним именем, произносить которое тебе не пристало. Ведь у тебя душа девственницы. Разве старик способен сделать тебя женщиной, которой открыта самая усладительная сторона жизни?

– Куда уж нам до вас, до особых дев – дарительниц изысканных ощущений.

– Так и засохнешь окончательно в своём богатстве. Жалко тебя. Станешь совсем уже старой, а вспомнить-то будет нечего! А всё же, вдруг что и придётся на твою долю? Хоть и остаточный кусочек от этой доли. Поэтому запомни, мужчины все пресмыкаются в своей низости, и умные, и бедные, и богатые, и глупцы. Если женщина понимает пределы их низости и не обольщается насчёт их возвышенных устремлений, она всегда будет властвовать над ними. Вот и я, бывшая нищая дурочка, хотя и с опозданием, а открыла секрет власти над мужчинами. Не надо выдумывать себе того, кого и нет. Они дают нам лишь своё тело, а плату с нас берут нашей душой. Но у меня в своё время твой брат забрал душу. Так и ушёл в Надмирные селения, захватив её с собой…

Нея вдруг заметила, что Азира, обычно прямая и гибкая, с профессиональной выправкой позвоночника, сутулится. Голос вялый, колени слегка подгибаются при ходьбе, что было замечено ещё во время прогулки. Возможно, она и сама уже ощущала то, что и надвигалось. Ощущала, как духоту перед ураганом, – душевное расстройство, болезнь и неизбежное неблагополучие. Опять пронзило чувство, что всё, о чём она повествовала вчера, – правда, а весь этот излагаемый бред про Ал-Физа – её всегдашняя ложь и похвальба. Никому она не нужна, уж тем более Ал-Физу.

Внезапно к ним подошла бабушка и сказала, – Я приготовила вам напитки, чтобы вы взбодрились после сна, – и вдруг впервые за всё это время взяла Азиру за руку, – Твой спутник отправился на экскурсию по острову. Придётся тебе дожидаться его возвращения. Что с тобой? Ты будто спишь, стоя. Чего не выспалась-то?

– Кошмары замучили, – пробормотала Азира.

– Для того, чтобы не мучили кошмары, надо спать с тем, кто мил, – заметила бабушка.

Они вошли в гостевой зал и сели за огромный и уже пустой стол, на котором стояли лишь две маленькие чашечки с ароматным напитком. Бабушка ушла, а Нэя с Азирой остались. Одно и было утешение, что гостья совсем скоро уберётся отсюда.

– Вроде, никого я не люблю, а душа-то всё равно тратится. Получается, что целиком забрать душу у живого человека нельзя. Просто её не хватает, как не хватает воздуха, если тебя душат. Твоя бабушка хотела мне добра, и я благодарна ей. Иначе я бы рано вышла замуж за простого парня, за рабочего, скажем, с забитой в поры породой. Я жила бы легко, поскольку сохранила бы свою душу, хотя тратила бы своё тело для родов, бесконечной работы. Бедным мало что нужно от жён по сравнению с этими высшими холёными скотами, которые превратили женщину во вне природное приспособление для безразмерной похоти…

Последняя фраза уж точно воспроизводилась с чужих слов, но вот с чьих? Она озвучивала сентенции Ал-Физа – знатного распутника? Чапоса-торговца красотками? Или же… Рудольфа? – Ты совсем молодая, и никто не может запретить тебе найти рудокопа в мужья, – заметила Нэя. – Я бы на твоём месте так и поступила. Помнишь, какие мощные ребята с ближайшего предприятия приходили купаться к нам на пляж? Когда они влезали в реку, чтобы отмыться от въевшейся в кожу грязи, то вода выходила из берегов. Те девчонки – наши общие подружки из тех времён, кто приняли их предложение стать им жёнами, давно уж счастливые матери… Я помню, как мы удирали от них на лодке, которой управлял Реги-Мон, а они плыли за нами. И только когда Реги пригрозил им оружием, они и отстали. Ты одна среди прочих их не боялась.

– Я умела отлично плавать. А вот тебе точно не поздоровилось бы, опрокинь они лодку.

– Они отлично знали, кто я и кто мой брат. Они плыли за тобой! – засмеялась Нэя. – Реги же говорил: «Кто-то из вас, девчонки, тут лишний груз? А ну, прыгай за борт та, за кем они и гонятся! А то мы опрокинемся». Раззадорить ребят до потери здравомыслия, это всегда были твои проделки.

– Ты была уже тогда грудастая, отчего казалась вполне созревшей для той надобности, которой они и были одержимы, а я-то тонкая как тростинка, была и осталась, – возразила Азира.

– Они плыли за тобой. Ты утратила в лице одного из них свою судьбу. Среди тех, к кому ты настырно лезла и лезешь до сих пор, нет тех, кто тебе пара.

– Продолжаешь возноситься надо мной? Всё ещё думаешь, что я та же, какой была на детской игровой лужайке? Я прошла такую школу жизненной подлости и низости, встречала таких «анти» людей, о существовании которых ты и не подозреваешь, что я превосхожу тебя по уму. Мне не повезло с местом рождения и моего детского обитания в хлеву для рабочей скотины. Но знаешь, рабочая скотина, в основном, кроткая и не привередливая. Иногда лишь она и бывает зла, когда задумается о своём нечеловеческом существовании…

– Чьи напевы ты воспроизводишь?

– Я не общаюсь с дураками.

– Это заметно. Потому ты и страдаешь внутренней дисгармонией, что влезла не туда и пренебрегла тем даром, что Мать-Вода приготовила и для тебя тоже. Кто же именно виноват, что нет у тебя уютного гнёздышка для семейного счастья? Только ты сама.

– Я и у тебя такого гнёздышка для счастья не обнаружила, – ответила Азира.

– Я вполне счастлива…

– Но я тебе не завидую. А ты мне – да!

– Чему? Твоему помешательству?

Разговор затянулся до обеда. Спутник Азиры решил искупаться в океане, как сообщил вернувшийся телохранитель Тон-Ата.

– А чтоб он утонул! – искренне пожелала Азира, – Или рыба из глубин им закусила бы, что ли. Кстати, готовят ли у вас океаническую рыбу?

Им с Азирой принесли обед. Гостья с жадностью набросилась на еду, а хозяйка так ни к чему и не притронулась.

– Ты больна? – спросила Азира.

– О себе побеспокойся, – посоветовала ей Нэя.

– Как думаешь, что со мною происходит? – спросила Азира.

– Обратись к дорогостоящим врачам, раз уж все твои друзья столь значимы, – посоветовала ей Нэя.

– Ты мечтала отнять у Гелии её мужа? – опять спросила Азира.

– Ничьим мужем он не был.

– Почему же не стал твоим? – не отставала Азира.

– Не достоин, вот и не стал.

– Ну, конечно. Ты же аристократка! Но в чём же и выражено ваше преимущество перед простолюдинами? Когда существуют несметные богатства, это понятно, есть чем превозноситься. Но ведь ни у тебя, ни у Нэиля ничего уже не было. Я когда-то думала про Нэиля, что он какой-то заоблачный для меня. Вечное счастье снизойдёт на меня, окажись я с ним рядом… Конечно, счастье-то было, но уж больно короткое. А этот чокнутый красавец – якобы муж притворщицы Гелии, чем-то напомнил Нэиля. Я и подумала, а если продолжение того утраченного счастья возможно? Но он не нуждается ни в ком. Один лишь Чапос и остаётся… Как ты и посоветовала. Рудокоп. Он им и был когда-то. Жаль, что я не оценила его в юности. Он же ко мне тоже приставал, говорил, пошли с тобой в Храм Надмирного Света. Ты никому не нужная, никем не любимая. Во что превратил тебя твой нищий аристократ – красавчик? Ты, закрученная мутным водоворотом и уже тонущая, жалкая женщина с растрёпанной психикой недоразвитого подростка, не познавшая по его вине семейного счастья, цепляйся за меня! А сам смотрит такими сожалеющими глазами…

Она вцепилась глазами злой кошки в смятённые глаза Нэи, – И ведь уже не спрячешься от него. Всегда ищет, если я долго не появляюсь. Я ему необходима как хищнику еда. Душу сожрали другие, а этот дожирает тело. Понимаешь? – И она сбоку заглядывала Нэе в лицо, как делала и в детстве.

– Чапос питает меня запретным зельем, чтобы я выдерживала свою жизнь. Я живу в жалкой каморке и вечно скитаюсь по чужим застольям, жадно всё подметая, вечно голодная. Но этот склизкий и тёмный мир так называемого «высокого искусства» как был, так и остался мне плохо понятен. Тебе повезло, что ты вкусила лишь ту часть этого творческого мира, где пленительно обманывали декорации и мишура театральных костюмов, фальшивые драгоценности. Ты не успела заглянуть за кулисы, где настоянная на времени, скрытая от света преемственность традиций и обычаев, и где так легко можно свалиться, споткнувшись о нечто, – невидимый во мраке театральный механизм, изнанку кулисы. Тон-Ат спас тебя от лицедейского мира. Но когда он умрёт от старости, кто спасёт тебя от извилистых путей мира подлинного?

– Чьи напевы ты воспроизводишь? – опять спросила Нэя, удивляясь её речам. Но Азира вращалась в среде профессиональных лицедеев, имитаторов любой человеческой значимости, им недоступной глубины и несуществующего в их головах ума. Вот она и озвучивала где-то подобранные мысли и вряд ли имела свои собственные.

Безумие это заслуженная кара или удар безжалостных Богов?

– Возьми меня жить к себе! Упроси своего старика! У вас же такой огромный дворец. Я буду тебе настоящей подругой, сестрой! Ведь через Нэиля я как бы и породнилась с вашим родом. Иначе Чапос сведёт меня в ямину на полях погребений… – тут уж она точно облекала в неуклюжие беспомощные слова собственные желания, – Вот уж откуда точно не выберешься.. А в Надмирные селения я не верю. Придумки жрецов для простонародных толп. Чтобы не выли и терпели молчком. Чтобы не мешали аристократам наслаждаться всей той непомерной роскошью, из которой на их долю не осталось и малой крошечки.

– Как же тогда Нэиль, приходящий к тебе из Надмирный селений?

Азира взглянула на неё с детским изумлением, – Да. Конечно, Надмирные селения существуют. И Нэиль существует. Иначе в жизни нет смысла. Никакого смысла. А так быть не может. Но ведь туда прежде смерти не попадёшь. А жить-то как-то мне надо здесь и сейчас…

– Выбери Чапоса. Чтобы одного и на всю оставшуюся жизнь. Ты же сама говорила, что ему доверяешь и хочешь стать его женой…

– Он мутант, рождён падшей, и всю молодость батрачил на приёмных родителей, считающих его слугой. Но оказалось-то… Он сын очень высокопоставленного аристократа! Вечно вокруг меня одни аристократы. Ты знаешь о том, что он спас Элю и взял её к себе в загородную усадьбу? Один жуткий сектант украл Элю и стал её мучить. Никто и не узнает уже, чему подвергли несчастную Элю. Она же была как никто у нас, ты же помнишь, со своими кудрями, похожими на закатное небо. Чапос женился на Эле из жалости. Она родила ему близнецов. А то бы он женился на мне. Но Элю он встретил раньше. Не может её бросить.

– Если он настолько добр, чего ты его боишься? Да врёшь ты всё! Он же грабит тебя, отбирает все деньги…

– Не отбирает, а хранит у себя. А то меня бы уже обворовали дочиста. Обещает, что скоро оставит Элю, когда Эля придёт в себя от пережитого. Будет способна жить одна. Он её отпустит, и мы поженимся. Он же думает, что я от него без ума. Как и Ал-Физ. И где тут их хвалёный ум, если они не понимают, что я только разыгрываю спектакль, один и тот же на всех. Но если бы ты знала подлинную изнанку людей, а мужчин особенно, ты бы давно утратила все свои девические, застывшие в тебе иллюзии на их счёт. Твой колдун, властитель этого тихого и уникально-красивого мира, хранит тебя, как в мягком футляре хранят драгоценность, достаёт лишь для бережного любования, едва прикасаясь к тебе своими руками, да и те уже лишены силы и мужского кожного сала. На тебе же нет и пятнышка мужской похоти, следов потребления, от чего так быстро тускнеет женское очарование.

– Сама же говорила, что я стала некрасивой.

– Слушай меня больше. Может, я из вредности так сказала. За то, что ты стала надо мной заноситься. Ты выглядишь настоящей аристократкой. Хотя ты и была ею всегда. Вот седина твоя ранняя, кончено, тебя портит…

– Не знаю, какова ты как танцовщица, но стань ты актрисой, ты превзошла бы и Ифису. У тебя редкий дар запоминания чужих речей, так что ты сошла бы и за подлинную умницу, живи ты среди более простых людей. Уходи оттуда, где ты никому не нужна. Возвращайся в мир, породивший тебя, где люди проще и человечнее. Сама же о том говоришь. Ищи себе доброго нормального, пусть и небогатого человека-друга.

– Я презираю бедняков! Все люди из нижних уровней жизни какие-то сплющенные. Друг всегда предаст, муж будет угнетать. В уродливом мире вокруг нас нет добрых людей.

– Ну, пусть так. Тогда устрой себе тихую размеренную жизнь на заработанные уже средства, устрой отдых, восстанови силы. Разве не тяжко тебе между стольких-то рук?

– Возьми меня к себе жить! Ты так похожа на Нэиля, синеглазая и удивительная! Я люблю тебя…

– Уходи прочь! – произнесла Нэя ледяным тоном, – Или я позову охрану и скажу, что ты мне досаждаешь!

Азира тряхнула шёлковой копной, опустив голову вниз, изучая собственные ноги, будто они были ей чужими, – Помнишь, как меня дразнили в детстве? Болотной птицей, тонконожкой, поедающей бабочек. Потому что я любила плющить им головы. Но не ела я их никогда! А Нэиль обзывал чучелком лохматым, говорил, что у меня клюв вместо носа…Я была всеми пихаема, брыкаема. А я стала всех лучше. Твой брат с ума сходил от моей красоты, чтобы ты знала. Мы купались с ним по ночам, каждую ночь вместе, и он забыл про эту Гелию. Поэтому она и не отпускала от себя своего, как ты говоришь, «мужа», боялась остаться совсем одна. Чуяла, что Нэиль разлюбил её… Он пришёл из Надмирных селений ко мне, а не к ней! Он подарил ребёнка мне, а не ей! Возьми меня к себе, я умоляю!

Повторно накатила жалость, и она подумала, может Азире остаться? Тон-Ат вылечит её… Но она не смогла пересилить собственную ревность к той, кто захватила её мечту – хрустальную пирамиду. Где эту гнусную захватчицу то ли любил, то ли только использовал тот, кто по выражение самой Азиры «похитил её остаточную душу». Одну половину, светлую, утащил Нэиль, другую, тёмную, выжрал уже Рудольф. А Чапосу, Ал-Физу и прочим её душа была не нужна.

– Очнись! Ты никогда прежде не имела склонности жить двумя жизнями одновременно, – реальной и придуманной. Не воображай себя той, кто была когда-то дорога Нэилю. Ты никому и никогда не была дорога. И не будешь. Прошедшей ночью тебя пользовал один, следующей ночью ожидает уже другой…

– Да, да! – перебила её Азира. – Следующей ночью я буду у «мужа Гелии» в его хрустальной башне. Может, твой старец отпустит тебя со мною? Я с охотой предложу ему тебя вместо себя. Не думаю, что он откажется. Ты утончённая аристократка, да к тому же девственная. Или нет? Или «муж Гелии» успел лишить тебя невинности? И как тебе с ним было? Хорошо?

Нэя молчала, задохнувшись от её дикой выходки.

– Думаю, что да, раз забыть его не можешь. Так и вернись к нему!

– Я забыла его. Я люблю своего мужа, – ответила Нэя жестяным и дребезжащим каким-то голосом, поражаясь, неужели это её голос?

– В таком случае, у тебя и нет повода для неприязни ко мне.

– У меня нет к тебе никакой неприязни. Просто я устала от тебя.

– Успеешь ещё отдохнуть. Чем ты тут и занята-то, кроме бесконечного отдыха. Не переживай. Я забываю о красавчике из закрытого города тут же, как покидаю его. И поверь, никогда не стремлюсь к нему сама. Он слишком много берёт и ничего не даёт взамен. Зачем он мне? Я всего лишь дразню тебя! Следующей ночью я буду с Чапосом. С ним хотя бы поговорить откровенно можно. Ты никогда не скучаешь по нашим прежним местам? Не тянет туда?

– Нет.

– А я скучаю. Представь, однажды мы с Чапосом приехали к нам на окраину «Крутой Берег». Я в шикарном наряде. Что было! Они лишились языка и понимания, что это я перед ними. Я! Чапос сам, хотя и был в прошлом беден, бедных презирает. Я наболтала матери, что мы пойдём с ним в Храм Надмирного Света. Она мне: «Ну, пусть будет хоть такой, раз уж с аристократом ничего не вышло. Богатый хоть»?

Нэя удивилась тому, что начисто забыла название того квартала, где прожила едва ли не всю свою сознательную жизнь до бегства оттуда, если отбросить первые десять лет с того самого момента, как открылись её глаза навстречу этому миру, наполненному как сияющим светом, так и беспроглядным мраком…

«Крутой Берег», – она, кажется, ни разу не произносила этого названия, живя там. Как и река по имени «Синий рукав Матери Воды», обозначалась для краткости «Синька». Чтобы отличать от «Зелёного», «Зеркального, «Тихого», «Узкого» или «Чистого»» «рукавов», раскинувшихся по всей территории столичного мегаполиса, – что вовсе не означало, что все прочие были нечистыми или ещё как-то по-другому неполноценными. Просто по берегам «Чистого рукава Матери Воды» располагались самые фешенебельные кварталы знати. А где-то там, на просторах континента, каких только рукавов и не существовало. «Широких», «Коротких», «Ленивых» и «Быстрых». Даже «Алый рукав» и «Чёрный рукав». Может, и «Желтый рукав» имелся.

Азира вытащила её из мысленного географического путешествия, продолжив своё увлекательное повествование, даже в глазах её проявился прежний нахальный блеск, – Тут вылезла из-за спины соседок старшая мамушка Эли, – она к кому-то прибилась по случаю в соседнем доме, её как нянюшку взял один рыночный торговец в свою многодетную семью. И зашамкала, слюной забрызгала, злая на свою внученьку, что та о ней так и забыла; «Слышала я, что и Эля вышла за какого-то корявого, страшного как порыжелая коряга, зато небедного. Этот-то, твой, похожий на красный глиняный чурбан, надеюсь не бедняк? И где вы с Элей таких-то мутантов раздобыли? В пустынях, что ли, бродяжили»?

«А что»? – ответила я, – «Разве не наслышана, сколько новоявленных богачей оттуда вылезают, как найдут там сокровища неисчислимые, оставшиеся от прежних хозяев континента»?

«Я предупреждала Элю, что Надмирный Отец накажет её за то, что обо мне забыла. Нэюшка вот ко мне захаживала не раз. То денежку даст, то баул с провизией, то одежонку новёхонькую. И ей вот точно благ будет даровано в этой жизни много! За доброту её».

Мамушка моя головой качает, а сама на Чапоса глаз яростный скосила, будто приноравливается его клюнуть в широкое плечо. Чапос даже отошёл от неё подальше. Тут мамушка словечко вставила; «Что ж поделаешь, коли не достались моей дочуле и твоей Эле по красавчику. Видать, всех расхватали. Да и Нэе этой вовсе седогривый колдун достался»!

Старая развалюшка ей вторит; «А ведь были-то наши девоньки как цветочки диковинные, вроде тех, что Ласкира тут разводила в общинном саду, украшением всего «Крутого Берега» считались. Все дивились. Вот и сглазили».

«Никому тут счастья не было, и нет», – ответила моя мамушка. – «Добрый или злой тут одинаково Надмирному Отцу не милы, поскольку он рабоче-ремесленным народом брезгует, предпочитает одаривать тех, кто и без его забот всем обеспечен. Зря и старалась Ласкира! Зря сладко питала, зря холила. Думала высшие силы обмануть тем, что наряжала свою Нэю как аристократку. В наши края Надмирный Отец не заглядывает! Не понадобилась её девонька аристократам. Видать, наша закопчённая окраина пропитала её своим духом до самых её косточек, вот ею и побрезговали»!

Тут бабка Элина к Чапосу обратилась, – «Ты-то, надеюсь, Азирушку – красавушку осчастливишь? Ишь, голова-то у тебя как котёл для праздничных пиров, и весь распузатился, явно не от вчерашних объедков». Чапос перекосился, но промолчал, а я так смеялась, так смеялась. Даже незаметно сунула бабке денежку за то, что повеселила. А ведь ты и действительно добрая. Запомнила, как бабка Элина без штанов ходила, в юбке выцветшей и в чужой обуви не по размеру, так всё время ей одежду новую и обувку мягкую покупала…

Она мне потом шепнула; «Я Эле велела, чтобы она за Нэюшку держалась. Нэюшка нездешними силами охраняема, так что и тем, кто рядом с нею окажется, везение будет. А ты от этого гребнеголового мутанта беги! Я подобного на беду свою знавала, они есть мусор остаточный от мира давно проклятого Надмирным Отцом. Сокровищ у них много, а жалости нет совсем. И этот сгубит всякую, кто рядом окажется».

Поняла, от кого она отца Эли родила? От кого у Эли такие необыкновенные волосы? От мутанта пустынного. Поэтому отец Эли всегда шапку носит, а волосы сбривает, будто он облысел слишком рано. И разбогател он лишь потому, что его же мать – бывшая актриса из бродячего балагана ему передала те сокровища, которые скопила своим блудом, скитаясь по континенту и обслуживая всех желающих. А сын её выгнал в лачужку на самый уже край нашего окраинного Крутого Берега…

Какое-то время они молчали, невольно погрузившись в те времена, когда обитали рядом в том самом квартале «Крутой Берег». Мысли весёлыми не были, хотя причины тому были разные.

– Как же Чапос прощает твои связи с другими? Так не может быть!

– Все прочие – моя работа.

– И муж Гелии тоже работа?

Азира ответила не сразу, чуя особый интерес Нэи к Рудольфу.

– Руд особенный, – созналась она, впервые обозначив его по имени, – Если бы я была уверена, что нужна ему… А так избавиться от Чапоса не получится. Его наличие исключает для меня любую прочную и серьёзную связь с кем-то ещё. Он из тех, кто много обещает, да вычерпывает до самого дна.

– Почему бы тебе не попроситься жить у Ал-Физа? У него же много домов, парков, лесов по всему континенту.

– Как же ты себе такое представляешь? Один раз я попросила у Ал-Физа подарить мне хотя бы один из его роскошных домиков для отдыха с кусочком парка, так он ответил: «Ты мне кто? Не жена и не дочь, чтобы я тебе раздаривал куски своих наследственных владений. Если бы я так делал, то всё бы уже и раздарил давно. Сама себе зарабатывай на дома и павильоны. Мало я, что ли, тебе денег даю»? Пустое это! И чую я, что всё плохо для меня закончится. Я боюсь всех. Даже не знаю, кого больше, Ал-Физа или Чапоса? – Азира словно бы спрашивала совета у Нэи. – Да и Руд сильно меня страшит. Я ничего не понимаю в его жизни, а его взгляд временами такой, что я говорю себе: «Куда ты влезла, девушка? Что за существо находится рядом»? Этот типус будет пострашнее и Ал-Физа, и Чапоса. Те хотя бы ясны, особенно когда обнажаются… А этот оборотень откуда взялся?

– Оборотень? Почему? – поразилась Нэя её откровению.

– Потому. Он настолько безупречный внешне, а всё равно жуткий какой-то. Веришь, ни одного слова скверного от него не слышала, ни одной угрозы… даже ударил без оскорблений… Не знаю, что на него нашло, обычно он на ласки не скупится. Но всякий раз ухожу от него, словно из омута выныриваю. Голова, сердце сдавлены, тело ломит. Не помню ничего! О чём говорили, что делали…

– Как же сама говорила, что сознание теряешь от наслаждения…

– А ты больше верь тому, что тебе тут наговорят твои же подруги! Ты сама разве никогда не врёшь?

– Нет.

– А я настолько завралась, что и сама забываю, где, кому и что говорю. Правильно ты ему не подчинилась и убежала. Не дала себя на расхищение. Досталась своему старому, зато сказочному богачу нетронутой. А я после стольких-то рук кому нужна? Ал-Физ мне говорил, что красавчик и мнимый муж Гелии – опасный сектант из очень влиятельной и хитро-сокрытой секты. Если удастся вычислить их главный силовой центр, дающий им неуязвимость и могущество, то все они будут уничтожены вместе со всеми своими пособниками, в том числе и с женщинами. А свяжись ты с ним? Тебя бы точно взяли в разработку люди Ал-Физа. А они умеют всякую заставить работать на себя. И Ал-Физ уж точно исследовал бы тебя всю не только снаружи, но и внутрь бы залез, да так, что ты о том бы никогда не забыла. Он умеет околдовывать и подавлять любую женскую душу. Присваивает её себе как вещь, использует, предельно обесценивает, чтобы не жалко было уничтожить потом! И почему вокруг меня роятся одни колдуны? Почему мне не нравятся нормальные мужчины, которые и способны дать женщине то, что ей и надо? Мне срочно надо пойти с Чапосом в Храм Надмирного Света. Тогда Надмирный Отец простит меня за мою жизнь и даст мне своё покровительство. А то я как фруктовое дерево у дороги, по которой шастают одни бродяги и разбойники, обдирают мои ветви, жрут без благодарности, обламывают так, что я скоро засохну.