Валенки в форточке

Салют за окном

Беспрерывно взрываются фейерверки. Через незанавешенное окно в комнату проникают отсветы огней. Новогодняя цветомузыка. Никуда от неё не денешься. Даже если лежишь под двумя ватными одеялами.

«Это сколько же денег на ветер. Третий день хлопают», – думает Андрей, поворачиваясь к стене. Закрывает глаза. Его знобит. Он сбивает температуру таблетками. Но жар снижается ненадолго, и Андрея опять пробирает цыганский пот.

Одиннадцать лет никаких простуд, и надо же, чтобы перед Новым годом так скрутило. Врач, молодая женщина, взяла анализ на «корону», выписала таблетки и ушла. С тех пор – ни слуху ни духу. Правильно, праздники же.

Андрей дотянулся рукой до литровой банки на табурете. Сделал два глотка воды. Врач сказал, надо пить много жидкости. А он ни пить, ни есть не хочет. «Так и помереть недолго, – думает Андрей. – И ничего после меня не останется – ни семьи, ни детей».

В свои тридцать восемь он ни разу не был женат. И ребёнка на стороне, насколько ему известно, тоже нет. Всю жизнь по археологическим экспедициям мотается. Когда ему женщину искать? Тётя Варя – единственная женщина, которая относится к нему со всей сердечностью. Как к сыну. Она – мамина сестра. А мама умерла два года назад. От рака.

Андрей проваливается в густой тягучий сон. Временами стонет и слабо вскрикивает. Просыпается, но глаз открыть не может. Даже тогда, когда в дверь звонят, он не в силах оторвать голову от подушки. В дверь ещё раз звонят. Потом – тишина. Но ненадолго. За окном совсем близко грохочет салют.

Вечером 31 декабря тётя Варя с дочкой Мариной приходили навестить. Обе были в медицинских масках, разговаривали с больным на расстоянии, через порог комнаты.

Тётя Варя дала указания:

– Андрюша, в холодильнике салаты на верхней полке, самодельные пельмени – в морозилке. Станет получше, сваришь. Или нас позовёшь. Поможем.

Марина в руках держала кружку с изображением быка:

– Это тебе, Андрюша. Поправляйся. Скучно нам без тебя будет. Ты такой выдумщик и артист. И Деда Мороза у нас в этом году нет. Если только сосед дядя Толя не согласится сыграть эту роль.

Когда за ними закрывается дверь, Андрей с облегчением вздыхает. Никого не хочется ни видеть, ни слышать. Вот если бы ещё перестали грохотать за окном. Он натягивает одеяло на голову, оставив щель, чтобы дышать.

Андрею снится сон: белое-белое поле без конца и края. Вдалеке виден силуэт женщины. Она стоит спиной. Андрей идёт к ней, на каждом шагу останавливаясь. Когда он уже близко, женщина оборачивается.

– Андрюша, – говорит она, улыбаясь.

– Мама! – кричит Андрей и просыпается.

На стене громко тикают часы. В окно пробираются белёсые утренние сумерки. Андрей сбрасывает на пол одеяла. Он чувствует, что температура спала и что он зверски хочет есть.

На кухонном столе стоит белая кружка с чёрным быком. Андрей подходит к холодильнику, вытаскивает кастрюлю. Снимает крышку. Оливье. Тётя Варя постаралась. Он садится за стол, берёт ложку и ест прямо из кастрюли. Ничего вкуснее в тот момент даже представить себе не может.

Майонез

Никто и никогда ещё так не рукоплескал Серафиму Петровичу. А когда зал встал, у него комок к горлу подкатил, и на глаза навернулись слёзы.

– Браво! – кричали зрители. – Мо-ло-дец! Мо-ло-дец!

Все четыре световые дорожки, бегущие от кресел членов жюри, горели белым светом.

Перекрикивая восторженный гул зала, молодая светловолосая певица-эксперт привстала с места и крикнула:

– Браво! Вы великолепны!

Зал поддержал её ещё большими овациями.

– Как вас зовут? – спросила блондинка.

– Блинов Серафим Петрович, – хриплым от волнения голосом сказал певец, щурясь под лучами софитов.

– Откуда вы? – не унималась девушка.

Кто она такая, Серафим Петрович представлял смутно. Он вообще не знал новое поколение эстрадных звёзд.

– Из Ивановки. Из Сибири, – ответил он.

Ему отчего-то захотелось домой. К жене. В свою мастерскую, где он вечерами выпиливал деревянные музыкальные инструменты и фигурки животных.

– Ну здорово же! – певица оглядела остальных членов жюри – трёх мужчин разного возраста, словно ища у них поддержки.

– Вы выступили на высшем уровне! – подтвердил седовласый грозный эксперт. Он частенько срезал выступающих, но в этот раз сиял благодушием. Этого исполнителя Серафим Петрович знал и его песни любил, часто пел дома за праздничным столом.

– Кто вас научил так петь? У меня даже мурашки бегали, – продолжил мэтр эстрады, поднимая правую руку.

Серафим Петрович кашлянул и тут же смутился:

– Дед научил. Он у нас знатным певцом был. Первым парнем на деревне. На гармони мог семерых переиграть.

– Вы, наверное, уже и сами дедушка? – спросил побритый наголо эксперт неопределённого возраста. Его Серафим Петрович видел по телевизору, но имени не вспомнил.

– Да, дедушка. У меня две внучки и внук-кадет. Они вон там за меня болеют с родителями, – и показал в сторону кулис.

– Серафим Петрович, на пенсии, наверное, много времени, чтобы заниматься любимыми делами? – снова спросил лысый.

– Я ещё работаю. В город езжу на маслозавод. Майонез делаю.

– Майонез? – удивилась девушка-певица. – Вот интересно!

– Да, майонез. «Перо жар-птицы» называется. Такого вкусного майонеза вы отродясь не ели! Туда идут только самые свежие продукты и…