Корабль уродов

Кажется, это был самый длинный рассказ в этой книге. Когда я дочитала его, уже сгущались сумерки. Я снова выглянула в окно – и охнула от восхищения. Шел снег. Мокрые белые хлопья слетали с небосвода и растворялись в черной воде, окрыляя собой темный воздух.

В Гвозде тоже, бывало, шел снег, но редко – не каждую зиму. Зато там вечно накрапывал дождь, а когда он переставал, Замок окутывало липким туманом. Может, поэтому я так и не сбежала – просто всё время была плохая погода? Ну да, забавная теория.

Тьма и зябкость за окном добавили комнате теплоты и уюта, и я со свежим интересом продолжила чтение.

III

Когда давно, в юности, лет, может, до девятнадцати, я увлекался литературным творчеством. Рассказами, попросту говоря. Правда, законченных у меня почти не было – большинство забрасывал где-то на середине, а в некоторых и вовсе записывал только пару эпизодов. Но это доставляло мне удовольствие и отвлекало от навязчивых мыслей – почти как наркотик.

Где-то половина того, что я писал, было откровенной порнографией, еще четверть – хоррор и ужасы, основанные на реальных событиях. И оставшаяся четверть – что-то более ли менее стоящее, так сказать, мои попытки написать историю со смыслом. Но ни одну из них я так и не довел до конца.

В девятнадцать я познакомился с этой компанией – Артур, Мекс, Якобс, Марк – и ушел в бесшабашный пьяный счастливый разгул. Собственно, разгул был в моей жизни и раньше; иначе: моя жизнь была разгулом. Но это не приносило восторга или удовлетворения. Я был подростком, и я сбегал из Замка с охапкой денег и прожигал их в каком-нибудь баре или стриптиз-клубе, я напивался, укуривался, занимался сексом и убивал людей – но всё это не имело смысла. И ничто иное не имело смысла, как мне казалось. Я был обычным депрессивным подростком с одной только разницей: для меня не было никаких пределов. И я – малолетний придурок – часто думал о суициде, и играл в русскую рулетку, но удача мне благоволила, и вот однажды здравая мысль (хоть и порядком драматизированная) посетила мою мутную голову: умереть любой дурак может, а вот жить во всей этой грязи и скуке – испытание как раз по мне. Мудрые люди исправили бы эту фразу: «достойно жить» – но я этим не заморачивался.

В общем, я бросил русскую рулетку, тяжелые наркотики (зависимости у меня, как ни странно, почти не выработалось), и вскоре после этого в одном из баров познакомился с Якобсом. Он был спорщиком. Вся его жизнь – это череда пари. Он и шагу не сделает без спора, и если уж поспорит – готов на всё, лишь бы победить.

Разумеется, наше знакомство также началось с пари, да и всё общение с ним состояло из них – в основном шуточных, но иногда и серьезных. Но о чём именно мы спорили в то время, я уже и не вспомню.

Кажется, в уплату проигрыша по пари он свел меня с остальными членами безумной компании. Я безраздельно и безответно влюбился в Мекс, которая уже тогда была с Артуром, и я встретил родственную душу – Марка. Он был в меру сумасшедшим, как и каждый из нас, и он был садистом. Каждый раз, встречая нового человека, он представлял, какая смерть пошла бы ему. Девушки не проводили с ним больше одной ночи, потому что в постели он терял контроль над собой. Но надо отдать ему должное: в отличие от меня он не запятнал себя ни одним убийством, да и вообще вся его жестокость редко выходила за пределы его головы.

И хотя после знакомства с ними общий образ моей жизни практически не изменился, я абсолютно перестал тяготиться бессмысленностью такого существования. А вместе с приходом внутреннего равновесия ушла необходимость изливать свои переживания в рассказах.

Но теперь, когда я вернулся в этот дом, единственный родной Дом, я вновь ощутил это забытое чувство вдохновения. Но на этот раз не от фрустрации, а от… покоя. Мне просто было здесь спокойно и уютно, несмотря на все ссоры и скандалы (ведь они тоже какие-то домашние и уютные!) – и я почти забывал о внешнем мире. В голове рождались идеи, складывались фрагменты сюжетов, и появлялось желание выразить всё это на бумаге.

Прямо сейчас я лежал на диване в гостиной с ноутбуком на животе и думал. На экране передо мной было девять страниц о летчике и травах. Я не знаю, что это значит. Мой мозг не генерирует сюжеты целиком. Но все эти странички вышли легкими, быстрыми для чтения и напоминали почему-то аромат пряного черного чая.

В воображении сложилось несколько строк диалога, и я потянулся руками к клавиатуре, когда внезапно раздалось:

– Да как ты посмел?!

Я чуть не уронил компьютер, судорожно нажал на сохранение и изумленно уставился на Вренну.

– В чём дело?

– Знаешь, что это? – она потрясла в руке бежевую книжку в мягкой обложке.

Я покачал головой и на всякий случай подальше убрал ноутбук. Как раз вовремя, потому что Вренна швырнула книгу в меня.

– 441-ая страница!

В недоумении косясь на нее, я открыл книгу в указанном месте. «Вырезанное сердце», – гласило название начинавшейся на этой странице новеллы. Я пробежался глазами по паре первых строк.

– Ничего не напоминает? – прошипела Вренна.

Я развел руками.

– Что за беллетристику ты читаешь?

– Что за беллетристику ты пишешь?! – взорвалась она.

Я даже вздрогнул от неожиданности и, уязвленный, невольно покосился на ноутбук.

– При чём здесь то, что я пишу, Вренна?

– А кто, по-твоему, написал это?!

Я даже не находил, что съязвить, и смотрел на нее с беспредельным недоумением.

– Ладно, читай, – приказала она, складывая руки крестом.

Я хотел возмутиться, но потом мне стало любопытно, что могло ее так взбудоражить, и я начал читать. Написано от первого лица, главный герой – какой-то парень по имени Юра, фоторепортер. Не успел я прочитать и пары страниц, как Вренна опять взбесилась: подскочила ко мне и начала гневно листать книгу.

– Вот! – объявила она, тыкая пальцем в страницу. – Вот! Ничего не напоминает?! Кто мог это написать, кроме тебя?!

Я вскинул брови и стал читать с нового места:

«Я стоял, прижатый спиною к стене, и почти не чувствовал холода лезвия возле моего сердца. Я думал, что нужно закрыть глаза или хотя бы вспомнить всю свою жизнь, как это принято делать перед смертью, но она была слишком прекрасна, и я не мог оторвать глаз».

– Мне обязательно это читать?

– Читай!

– Эх… всё мстишь?..

Я вернулся глазами к книге:

«Я видел, как дрожат алые губы Анитры и как слезы набухают у ее ресниц. Зажмурившись, она занесла клинок для удара… и выронила его из ослабших рук.

– Нет! – крикнула она, бросаясь мне на грудь.

Стивер, наблюдавший за нами, поджал губы и безжалостно заявил:

– Ты знаешь, что тогда будет.

– Да!

Она нежно поцеловала меня в губы, затем оторвалась от меня, подняла с пола клинок и подала жениху рукояткой вперед со словами:

– Вырежи мое сердце!

Стивер кровожадно усмехнулся, подошел ко мне и отпер оковы, удерживающие меня у стены. Я рухнул на колени, но быстро поднялся и встал между ним и Анитрой.

– Не тронь ее, ясно!

Посмеиваясь, Стивер громко свистнул, и я услышал громкий шепот Анитры: «Нет, пожалуйста!..», а уже через секунду понял, о чем она: в темницу ворвались кораблисты. Стивер властно махнул рукой, и я не успел опомниться, как меня схватили грязные сильные руки и потащили прочь. Я сопротивлялся что было мочи, ударил одно из чудовищ ногой, так что оно отлетело к стене, но его место тут же заняли двое других. А Стивер между тем приковал рыдающую Анитру к стене, где прежде был я, и провел ножом вдоль ее тела, разрезая платье и местами царапая кожу. Он впился поцелуем в ее беззащитные губы, а я в ярости сбросил с себя половину кораблистов, но они уже успели утащить меня из темницы, и теперь ее дверь с грохотом затворилась, и я услышал, как внутри запираются засовы.

– Я люблю тебя! – крикнул я, надеясь, что она еще…»

– Ну всё, дальше там бред, – смущенно сказала Вренна, забирая у меня книгу.

Я, вероятно, выглядел немного пришибленным. Тот мальчик, конечно, безбожно матерился, а вовсе не признавался в любви, когда его скрутили кораблисты, да и скинуть хоть одного из них он был, бесспорно, не в состоянии, но в целом… К сожалению, эта сопливая история основана на реальных событиях.

– Как ты мог сделать из моих чувств эту порнографию?!

– Это не я!

– Ага.

– Это не я написал! Слышишь? – я невольно сел ровно, как по струнке. – Не я! И я никому не рассказывал эту историю!

– Да?! Я, наверно, всем растрепала, да?!

– Может, ты, – я облизнул губы. – А может, никто из нас.

– Хочешь сказать, это совпадение? Кто-то придумал такую же историю? – она фыркнула.

– Нет, не думаю что совпадение, – я смотрел на ее лицо, но не в глаза – это было бы слишком похоже на намек. – Но это написала не ты, и не я, – я сглотнул. – И ни ты, ни я никому это не рассказывали.

Она снова фыркнула:

– Что, призрак?

Я молчал. Она вдруг охнула.

– Ты хочешь сказать?.. – я молчал. – Это не смешно, Джек! А ну признавайся – это ты!

– Нет.

Я наверно никогда не видел у человека таких расширенных глаз. Она медленно села рядом со мной.

– Тогда признайся в чём-то другом.

Я пожал плечами.

– Ты сама поняла.

– Это правда?

Я кивнул.

– А как же та голова?

– Головы все похожи.

– Но как он… Как такое может быть, Джек? Или ты врешь? Я ведь убью тебя, если это неправда. Убью, – она развела руками.

Я почему-то засмеялся.

– Что – так это всё-таки была шутка? Поиздеваться надо мной решил? Небось сам и впарил Игорю эту книгу, чтоб он дал ее мне – как бомбу замедленного действия!

– Что ты несешь?

– Скажи, что это твой рассказ – или кого-то из твоих знакомых! Скажи, что Лени мертв!

– Так, ну хватит, – я поднялся на ноги, взял ноутбук подмышку и поспешил к лестнице.

– Джек!

Сбежал вниз по степеням и дальше – в винный погреб. Надеюсь, тут она меня не достанет.

Банши | 9

Конечно, физиономия Джона, будто вырезанная из тыквы, маячила в окне и с ухмылкой потягивала херес, окруженная теплым, как поджаренный хлеб, уютом.

– О-о-ох… – простонал чей-то голос. – Боже…

Тут-то я и увидел эту девушку.

Она стояла, прислонившись к дереву, в длинном облачении лунного цвета; ее тяжелая, доходившая до бедер шерстяная шаль жила отдельной жизнью: волновалась, трепетала, махала крылом ветру

– Рей Брэдбери, «Банши»

Наконец я нашла эту дверь. Металлическая, обитая бежевой кожей, с заветным «117» посередине. Теперь, когда все поиски позади, я удивляюсь, как мне хватило упорства. Но, впрочем, я тороплюсь торжествовать, торжествовать еще рано. Торжествовать можно будет, когда я увижу его. Господи, как же бьется сердце. Неужели он правда там, за этой дверью, всего в нескольких метрах от меня, всего в одном звонке, одном нажатии на эту кнопку?..

А если его там нет? Если его вообще… нет? Если я зря надеюсь, и всё это – ошибка и бессмысленность…

Я потянулась к дверному звонку, но рука опустилась при этой мысли.

Тогда, в вечер своего восемнадцатилетия, получив от Джека туманные намеки и в придачу к ним – сумасшедшую надежду, я без остатка отдалась возникшей цели.

Весь следующий день я была занята поиском информации. В качестве автора этого чудовищного биографического рассказа значилась некая Авелира Флиро́, и я перерыла весь интернет, до которого дотягивался Джеков ноутбук, собирая данные о ней. Я всё надеялась, что это окажется псевдоним мужчины. Это и правда оказался псевдоним – но за ним скрывалась всего лишь Анна Дешевская, тридцати девяти лет, из городка Мионт.

Мне позарез нужно было встретить с нею, но где искать ее сейчас было, хоть убей, непонятно – даже официальный сайт был полгода как заброшен.

Ближе к вечеру, практически отчаявшись, я каким-то чудом наткнулась на желтую статью об успешном баскетболисте, женившемся на дочери популярной писательницы, известной как Авелира Флиро́, и о том, как вскоре после свадьбы Авелира подарила молодоженам свою квартиру в центре Сплинта, а сама переехала в загородный дом к югу от столицы.

Как только у меня появился хоть какой-то ориентир, я почувствовала, что не могу больше сидеть на месте.

Кошка Ника осталась у Мекс, как та того и хотела, Джек усмехался мне на прощание как-то невесело и сентиментально, будто мне действительно был повод уезжать надолго, а Артур кивал с пониманием, словно знал всё лучше нас обоих – и меня, и Джека.

– Есть только одна проблема, Вренна, – сказал он мне накануне отъезда. – Тебя теперь знают в лицо.

И Мекс вызвалась поколдовать над моей внешностью. Я, конечно, сопротивлялась, но недолго – всё-таки все мысли были заняты Лени. Впрочем, даже это не помогло мне спокойно отреагировать на результат ее работы. Единственное, что осталось привычным в моем новом облике – это форма прически: короткое каре с двумя длинными прядями вдоль ушей – так я стригла себя лет в тринадцать. Всё остальное повергло меня в шок.

Во-первых, кричащий макияж. Довольно красивый, не спорю, но меня под ним не то что не узнать – не видно даже. И во-вторых – зеленые волосы. Такого здорового травянистого цвета…

Даже уничтожив водою все косметические ухищрения Мекс, я не могла спокойно смотреть в зеркало. Ужас сменялся восторгом, а восторг – отвращением. Это заняло мои мысли до ночи, а наутро Лени снова узурпировал их.

Критически осмотрев меня, Джек фыркнул и похвалил Мекс:

– А что, здорово. Люди будут глазеть на нее и думать: «О, девочка-панк». И больше ничего думать не будут.

– Я старалась, – кокетливо улыбнулась Мекс, и Джек отвел взгляд.

До города меня довез Артур.

– Дерзай, – усмехнулся он в напутствие. – Поверь, оно того стоит.

– Что ты знаешь?

Но он лишь добродушно покачал головой и уехал.

Денег у меня было вдоволь (Джек дал без разговоров), я сняла номер в гостинице и начала поиски таинственной Авелиры Флиро́.

Во мне только однажды было столько решимости – когда я планировала убить Джека. «Результативность» тех стараний на лицо. В этих – сегодняшних – мне к тому же приходится общаться с людьми. Кажется, затея обречена на провал.

Казалось, вернее. Не прошло и недели, как я договорилась о встрече с писательницей. Она подсела ко мне в ресторане и долго, пристально рассматривала меня. А я – ее. Ее внешность не соответствовала ни одному из имен по моим ощущениям – она не была ни запущенной домохозяйкой, ни богемной дамой в перьях. Наверное, мои представления о людях еще далеки от реальности и основаны на одних только фильмах.

Авелира была полной, уверенной в себе женщиной в огромных очках и со строгим выражением молочно-белого лица. Ее глаз почти не было видно за толстыми стеклами, и поэтому ничего кроме строгости поджатых губ на ее лице не читалось.

– Ну и для чего вы столь настойчиво меня звали, девушка? – начала она сухо. – Обвиняете в плагиате – думаете, вы первая такая умная?

Я почти не дрогнула под таким напором.

– Мне просто нужно знать, где человек, от которого вы узнали эту историю.

– Все мои произведения рождены моим воображением.

– Да мне нет дела до всех – я просто знаю, что это «Вырезанное сердце» вы не придумали! – с ноткой паники воскликнула я.

– И как же вы это можете знать, девушка?

Паника разрасталась подобно шторму. Я замялась, в ужасе соображая, что же мне говорить, а Авелира разглядывала меня всё внимательней.

– Так откуда? – вкрадчиво повторила она, поправляя очки.

Мне даже живот свело от этой перемены в голосе, но, решившись, я подняла взгляд.

– Где Лени?

Губы Авелиры понемногу расслабились, и лицо стало мягче. Отвернувшись от меня, она порылась в сумке и протянула мне визитку со словами:

– По правде говоря, я ждала вас. Предполагала, что однажды вы можете прийти. Не то что бы я сильно поверила Леону тогда – просто вдохновилась. Да и в чем-то он, видно, приврал, – она усмехнулась. – Но и не всё выдумал.

Практически не слушая ее, я изучала полученную карточку. «Снежев Леонид Евгеньевич, репортер журнала «Фогг», телефон, электронный адрес». Я не знала его фамилии! Отчества и подавно. Я не знаю, он ли это!

– Но боюсь, тебя ждет пара сюрпризов, – говорила между тем Авелира, плавно перейдя на «ты». – Он же…

Я судорожно набирала номер.

– Это его корпоративный, – покачала головой Авелира. – Он сейчас вряд ли возьмет трубку.

– Почему?

– Насколько я знаю, он уволился.

– Почему? Как мне его найти?

– Не знаю, – Авелира поднялась из-за стола. – Я помогла тебе, чем могла. Удачи в поисках.

Небольшой серфинг по интернету – я нашла телефон редакции «Фогг», позвонила, по ходу разговора выдумала несколько правдоподобных небылиц и наконец – добыла адрес.

И вот, я стою перед тяжелой дверью на холодном крыльце, и небо надо мной уже совсем потемнело, заплыло лиловыми облаками и вот-вот разразится грозой.

В голове носились вопросы, и «Как он выжил?» был едва ли не последним из них – ведь он уже проникал в Замок самостоятельно. Должно быть, как-то смог выбраться и в тот раз. Но для чего он выдумал такую страшную концовку? Да и зачем вообще рассказал кому-то нашу историю? Ее же нельзя, невозможно описать словами – выходит банальная сопливая трагедийка!

И почему он убил меня в конце? Не персонаж, конечно – автор. В рассказе мой двойник Анитра погибает. Джек якобы швырнул мое обезображенное тело из окна, и оно рухнуло под ноги Лени. Что это за чернуха? Не мне брезговать смертями, но в который раз представлять свою собственную, грязную, от рук не чужого, в общем-то, человека – это как-то слишком. Это как-то выворачивает наизнанку и отдается гулом в висках, черт подери!

Я прикрыла глаза, пытаясь успокоиться.

Надо вспомнить всё хорошее, что между нами было. Как мы познакомились, как он был отважен, как легко и свободно я чувствовала себя с ним и как думала, что ничто не может нам помешать.

Меня затопила сладкая болезненная дрожь, я поднесла ослабевшую от страха руку ко звонку и, затаив дыхание, нажала.

▪

Я аж вздрогнул от дверного звонка и судорожно щелкнул мышкой, ставя фильм на паузу. Экран застыл со смазанным изображением темных искаженных лиц – да, я смотрю ужасы. Сняв огромные мягкие наушники – и как я только расслышал звонок? – я перемахнул через поручень дивана, поймал ступнями тапки и пошлепал к двери.

Привычки интересоваться, кто там, у меня нет, так что, мельком глянув в темный глазок и ничего не разглядев, я отпер засов и потянул за дверь, впуская вихрь холодного влажного воздуха. И обмер. Призрак!

Спустя долю секунды я прогнал наваждение и напомнил себе, что ужастик остался в компьютере, а реальные мертвецы не встают из могил. Стоит только приглядеться к этой девушке повнимательнее, и кажущееся сходство пройдет.

Я пригляделся – и невольно повел рукой в поиске опоры.

Она была в точности такой же, как четыре года назад. То же маленькое мраморно-белое лицо, те же серебристые глаза, полускрытые полоской черных ресниц, та же хрупкая лебединая шея. Даже прическа не изменилась – лишь к цвету, прежде темно-серому, добавился мертвенно-зеленый оттенок, но, наверное, это мне привиделось.

Ведь не бывает, чтобы люди совсем не менялись?..

– Лени… – она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, приоткрыв рот, и на белках ее глаз и внутренней стороне нижней губы мерцали отблески теплого электрического света из моего дома.

«Лени»… Мое юношеское прозвище. Никто меня теперь так не зовет, да я и сам отвык от этого имени. Теперь мне привычно «Леон»…

За ее спиной шумел дождь, настоящий летний ливень, он никак не вязался с наступившим ноябрем.

– Секунду, – тихо попросил я, зашел за зонтом, обулся и вышел к ней, прикрывая за собою дверь.

Сказалась ли гнетущая погода, или фильм ужасов впрыснул мне в мозг свою мистическую атмосферу, или сам облик моей необъяснимой гостьи ухватил меня за сердце – не знаю, но в тот момент я сделался мистиком и фаталистом, каким никогда не был. Она ли это? Зачем она пришла? А может, она теперь призрак, или зомби, или вендиго – хотя, в определенном смысле, вендиго она была и раньше… Может, она жаждет крови или мести? Как бы то ни было, мне было всё равно. Я вышел к ней, и я спустился с нею с крыльца на черный блестящий от дождя тротуар и поднял зонт над нами обоими, так что капли с грохотом отлетали от его натянутых черных лопастей.

А Вренна, если это действительно была она, не спускала с меня темных гипнотических глаз.

Мы молчали несколько минут, и мне казалось, я читаю в ее глазах свои собственные незаданные вопросы – но мы молчали. Наконец я сказал:

– Через два квартала есть тихий ночной бар. Там ни драк, ни пьяниц, ни диско.

Она энергично кивнула, и мы зашагали вдоль бурлящего ручья. Леденящая свежесть, пронизывающая воздух, казалась мне загробным ознобом, а запахи – неуловимые, тягучие запахи ливня – напоминали сладковатый дух разложения.

Я знал, что эта девушка мертва. Я видел ее труп, я видел, вероятно, ее смерть. Люди не выживают, упав плашмя о камни с пятидесятиметровой башни. Люди не выживают, если их череп кажется полукруглым, а крови вокруг них больше, чем дождя на этой улице. Люди не…

Мы вошли в бар. Тепло, мягкая музыка, мерный шум голосов – всё это подействовало на меня отрезвляюще. Я взглянул на спутницу, убедился, что она действительно стоит рядом со мной, что она не прозрачная и не зомби-образная, и пригласил ее за свободный столик. Разве что волосы зеленые, в недоумении заметил я и нервно хехекнул, облизывая губы.

– Ты рассказал писательнице нашу историю, – тихо констатировала Вренна, опустив взгляд на стол.

Я молчал, пытаясь избавиться от подозрения, что именно слезливое переложение Анны вернуло мою возлюбленную из могилы.

– Ты выдумал… зачем всё это? – она вскинула взгляд. – Почему ты не нашел меня? Как ты?.. Ох…

Я сглотнул.

– Прости, я никак не думал, что Анна напишет это, тем более в том виде, как она в итоге… Я вовсе не бахвалился, мол раскидал десяток кораблистов! Просто мы тогда работали вместе, и когда я только выбрался… я не мог не рассказать. Не только ей, но и… не специально ей. То есть…

– Как ты выбрался?

– Ну я… сам не знаю. Я… – я мысленно обернулся к тем чудовищным минутам, и воспоминания захлестнули меня. – Я опомниться не успел, как оказался на белом столе – операционном столе. Вернее… кухонном, разделочном, да… – я засмеялся. – А затем – кораблисты внезапно потеряли ко мне интерес, и я смог просто встать и уйти. И я выбежал на улицу, потому что меня охватила паника, потому что я почти чувствовал все эти ножи и печи и… я не мог вернуться и спасти тебя, а вернись я – всё равно не успел бы спасти… Я выбежал из замка, отошел на двадцать шагов – и ты упала у меня за спиной, а твой жених засмеялся из окна башни.

– Я?

– Как ты выжила после такого падения?

– Я никуда не падала, Лени, – она смотрела на меня изумленно, почти возмущенно. – Я… ругалась с Джеком. В общем-то и всё.

– Но, – я улыбнулся, ощущая привкус безумия. – Я видел твой труп.

– А я видела твою голову. Во фритюре. Но кажется, я понимаю, что это значит.

Улыбка всё так же висела на моем лице, а сам я натянулся в ожидании.

– Вместо нас погибли другие люди. Двое других, парень и девушка, внешне напоминающие нас. Трупы… не трудно спутать с кем-то.

– Постой, то есть… Это была другая девушка, бледная худенькая брюнетка – и я поверил, что это ты? Но зачем кому-то… Твоему жениху? Это он всё устроил? Он убил двух непричастных людей и убедил нас с тобой, что мы мертвы?

– Не просто мертвы, а замучены. Да. Это так на него похоже. Ну а двое человек – пустяк для него.

– Ладно, – кивнул я. – Это объяснение. А то я уже всякого напридумывал.

– В смысле?

– Неважно, – я пригляделся к ней. – А ты теперь живешь как обычный человек? Как я звал тебя жить?

– Вроде того, – она смущенно отвела взгляд. – Я еще хотела спросить. Про меня ведь вроде как передавали по ТВ. Ну, мол – я, такая злобная, разгуливаю на воле и выгляжу вот так-то.

– Я не смотрю телевизор. А в интернете я не шел по этим ссылкам – они меня бесили.

Она наконец улыбнулась. Впервые за четыре года я видел ее улыбку, и она вновь пленила меня, как в первый раз.

– Ты совсем не изменилась. Только волосы почему-то зеленые. Зачем? Родной цвет тебе лучше.

– Это маскировка. Иначе бы меня не пустили на поиски тебя.

– Поиски? Это было сложно?

– Еще бы.

Мы медленно склонялись друг к другу через стол.

– А кто не пустил бы? Ты живешь… со своими?

– Да. И нет. Красила меня сумасшедшая женщина, которая считает себя ведьмой. Неудивительно, что такой придурошный выбор.

– Бывает же.

– А ты как живешь?

– Ну, я ушел из «оперативной» журналистики и веду спокойный образ жизни. Редко выхожу из дома. Иногда скучаю по тому адреналину, если честно, но зато никто не пытается меня препарировать или застрелить или продать на органы.

– Что, и такое бывало?

– Ну, мне, по крайней мере, угрожали.

Поддавшись влечению, я накрыл ладонью ее ладонь и медленно повел рукой по хрупкой кисти, ныряя пальцами к «перепонкам».

– Ты знаешь, я мстила за тебя, – заговорчески улыбнулась она.

– Мстила?

– Да. Правда, безуспешно. Я пыталась зарезать Джека ножом, но он отобрал его у меня. Пыталась пристрелить – но сначала промахнулась, а потом он убежал. В итоге я его отравила, но выжил и выздоровел и живет теперь как ни в чем не бывало.

– Да ты роковая женщина.

– А ты думал. Хотя – я роковая неудачница.

– Да ладно, всё честно. Я жив, и он жив.

Она усмехнулась.

– Ну да. Ладно уж. Пускай живет.

– Так и быть?

– Ага.

Я захотел сказать ей что-то романтичное вроде «Судьба намеренно сберегла тебя от бессмысленного убийства», но вспомнил, кто она, и промолчал.

А затем я сделал то, чего делать не стоило. Я перегнулся через стол к ее уху и прошептал:

– Давай снимем номер в гостинице.

И она согласилась.

И мы были вместе, как должны были быть четыре года назад.

Сколько раз я вспоминал наши долгие мистические поцелуи и как сокрушался, что у нас не было тогда еще хотя бы дня. Когда считаешь возлюбленную мертвой, кажется, что один-единственный секс с ней мог бы что-то изменить.

Мы вызвали такси и быстро добрались до гостиницы. Я оплатил номер для новобрачных и, запершись в нем, мы даже не включили свет. Мы целовались, стоя и лежа, и обнимали друг друга именно так, как должны обнимать те, кто четыре года считали друг друга погибшими. И мы медленно снимали друг с друга одежду и наслаждались каждым сантиметром кожи друг друга, будто продали душу за эту встречу. А когда я вошел в нее, когда чувствовал и слышал ее дыхание, когда ощущал всем телом ее – именно ее! – я понял, насколько правдивы были мои мечты. И уснул, окутанный ее запахом, с чувством долгожданного, безмятежного и счастливого покоя.

Но без нескольких минут шесть утра я проснулся от кошмара, в котором кораблисты были далеко не самым страшным. И посмотрев на часы, я поблагодарил высшие силы за этот кошмар и взмолился, чтобы меня пронесло. Как можно тише я поднялся с кровати и начал собирать по темной комнате одежду, параллельно придумывая оправдания.

Шебуршание, которого я не мог избежать, разбудило мою бедную Вренну, и я увидел отсветы фонарей в ее удивленных глазах.

– Ты куда?

Я остановился, опустив руку с футболкой.

– Прости, прости, Вренна, я должен… – я сокрушенно опустил голову. – Я должен успеть домой до утра. Я должен – к жене. Прости, я женат!

Она медленно изменилась в лице, но ответила спокойно и сильно:

– Ну так я тоже замужем. Это ничего не значит.

Я опешил и чуть было не разозлился.

– За Джеком?

– Да.

– Но ведь… Мне показалось… ты была, ну…

– Ну да. У нас так – фиктивный брак.

Я уронил голову.

– Ну так у меня-то – нет! Прости, умоляю.

Я одел футболку.

Она сидела на кровати, закутавшись в одеяло, и тяжело смотрела на меня.

– Ты хочешь сказать, что я сейчас – эту ночь – была просто твоей любовницей? Ты изменял жене со мной и сейчас вернешься к жене и – забудешь меня?

– Нет, Вренна, – я опустился на одно колено и стал энергично шнуровать кроссовки. – Как я забуду тебя? Это ужасно, но я же теперь не смогу без тебя. Поэтому давай встречаться так часто, как сможем.

– Но к жене ты всё равно вернешься, – фыркнула она.

– Вренна… – я поднялся на ноги, готовый накинуть куртку и уйти. – У меня ребенок! У меня дочке три месяца – и тут ты! Что прикажешь мне делать?!

Чёрт | 10

В начале ноября в нашем Доме появился еще один постоялец и наш общий старинный друг, Якобс. Прозвище – в честь марки кофе, которую Якобс ненавидел, как и любой другой растворимый кофе, так как пил только молотый, заваренный в джезве с правильным диаметром дна и всё такое. Вначале я подумал, что его приезд разрядит атмосферу, потому что теперь, когда уехала Вренна, мне снова стало сложно сдерживать себя по отношению к Мекс – но не тут-то было.

Он подъехал на алом внедорожнике, взметая снег и сея панику в наших параноидальных сердцах. Мы с Артуром неподвижно стояли у окна, с ужасом наблюдая, как некто приближается к нашему тайному убежищу. Но автомобиль затормозил возле Дома, и из него вышел чертовски знакомый невысокий субъект с ежиком русых волос и характерной размашистой походкой.

– Да ладно. Это он? – изумился я.

– Черт, да! – радостно усмехнулся Артур и поспешил навстречу гостю.

После шумных объятий и взаимных удивлений Якобс начал обычную песню:

– Джеккимор, а ведь я так и думал, что встречу тебя тут! Спорим, не угадаешь почему?

Я фыркнул.

– А чего тут долго думать? Увидел меня по ящику, и решил, что я здесь.

– А вот и нет.

– Ой, не завирай!

– В дом пойдемте, чего мы на морозе, – усмехнулся Артур. – Расскажи лучше, как сам? – обратился он к Якобсу.

Тот начал в красках описывать всякую белиберду, но сбился, стоило нам встретить в коридоре Нику.

– Мекс таки превратилась в черную кошку? – с задором уточнил он, проводив зверька взглядом.

Я засмеялся, а Артур чуть закатил глаза.

– Мекс скоро подойдет.

– А… А спорим, когда она меня увидит – отреагирует совершенно повседневно, будто я каждую неделю заезжаю? – он с надеждой посмотрел на нас.

– Может, и так, – Артур пожал плечами, и Якобс перевел просящий взгляд на меня.

– Ладно, – сдался я, качая головой.

– Кто проиграет – выливаем на голову ледяную воду! – возликовал Якобс. – Лады?

– Ох.

– Яков, когда ты уже перестанешь быть таким ребенком? – поинтересовался Артур, опускаясь на диван в верхней гостиной.

Спорщик беззаботно пожал плечами.

– Иногда я спорю о чём-то серьезном и на что-то серьезное. Тогда мне не до ребячества. А сейчас – почему бы нет, а? – он плюхнулся между мной и Артуром и закинул руки нам на плечи. – А знаете, я ведь почти окончил свой главный спор с сестрой, о гибели отца. Я в курсе, где добыть точные доказательства – так что дело за малым.

– Постой, а разве ты не решил уже эту проблему – пару лет назад? – нахмурился Артур.

– Не, Арчи, тогда показалось. Теперь точно решу. Теперь она у меня попляшет.

Под цоканье каблуков к нам поднялась Мекс – в кровавом шелковом платье и с бутылкой пряной мадеры.