70.
Пункта, однако, всё не было.
Трасса подавалась то влево, то вправо, настолько широкая, чтоб можно было при желании ехать рядом, а не гуськом, но уже много часов – а они так никуда и не приехали.
Останавливаться среди голых сопок надолго не имело смысла. Рамишев и Пурпоров успели уже несколько раз сменить друг друга, она же, заверив Феликса, что вполне ещё может вести, начинала опасаться, что это плохо кончится.
Нет, внимание пока не рассеивалось. Но уже вполне отчётливо скребло в горле, хуже – жар из него разливался выше, в голову, мало с чем спутаешь. Вероятно, дым не пошёл на пользу.
(«Ваше Величество, Кедров…» – «Его больше нет»).
Китти редко простужалась (в её положении это было непозволительно), в последний раз – когда сопровождала Софи в поездке на отреставрированный и вновь открытый канал. Пришлось долго стоять у дверей машины, а день был прохладный и довольно ветреный. Она, конечно, не подала виду, что короткая шинель и тонкие колготки совсем не греют, и, когда Софи, лично осмотрев канал, вернулась, встретила её верной, вежливо улыбающейся тенью, но на следующее утро почувствовала озноб и температуру. Сидя под конец дня в кабинете и сосредоточенно глядя в бумаги, она прикидывала, как бы незаметно заглотить две таблетки аспирина, – от жара уже начинало несколько плыть перед глазами – и не заметила, как прямо перед ней возникла Софи.
– Температура? – осведомилась она строго.
– Да, Ваше Величество.
– Сколько?
– Тридцать восемь и пять, – она сбавила пару делений для удобного счёта и даже смогла не вздрогнуть, когда Софи приложила руку к её лбу.
– Похоже на то, – угрюмо согласилась Софи, взглянула на часы на стене. – Ладно, после Главной линии можешь идти домой. До завтра отлежишься, надеюсь?
– Конечно, Ваше Величество. Благодарю вас.
– И на, возьми, – уже собравшись отойти, Софи бросила на стол пачку таблеток. – Всё лучше, чем аспирин.
…Теперешний раз с тех пор был первым. И как всегда, в самое подходящее время.
Нет, сказала Китти, сначала мы доедем – туда, где можно будет остановиться хотя бы на день, – а потом я заболею, если без этого никак. Но не наоборот.
Всё та же белая дорога тянулась дальше…
Наконец город возник впереди. А может, посёлок, одно из тех рабочих селений, что строили когда-то с сугубо утилитарными целями. Сложно сказать: он был наполовину засыпан снегом.
Даже и здесь им не встретилось никакого указателя или вывески, только на развилке, где трасса уходила под уклон, мерцала в темноте красно-белая полоса стрелки.
Туда не надо было. Там сейчас не ждало ничего, кроме зимы.
Они вернулись, проехали по узким занесённым улицам, вглядываясь в тёмные квадраты окон. Фонари горели и хоть и не разбивали матовую черноту неба, но сносно освещали дороги и строения. Дома же, невысокие и приземистые, выстроились одинаковыми коробками и не подавали признаков жизни.
– Может, все спят? – предположил Феликс.
– Машин нет, – задумчиво заметила Китти.
И впрямь – хотя знаки подсказывали, что места для стоянок здесь предполагались.
После нескольких бессмысленных кругов они всё же остановились: возле аккуратной двухэтажной постройки, вывеска которой обещала гостиницу.
Дверь здесь, похоже, не закрывалась – только тугая пружина не давала ей распахнуться настежь. Внутреннее помещение встретило сухим нагретым воздухом. После того же, как нашли выключатель, оно обернулось небольшой и чистой приёмной.
Здесь, конечно, тоже никого не было. Всё это начинало походить на дурной сон…
– Похоже, как будто ушли отсюда совсем недавно, – вслух сказал Феликс. – Вот, может, перед самым нашим приездом, за пару дней.
Он обошёл стойку, подобрал валявшийся у регистрационной книги ручной фонарик (работает), сунулся в записи. Ничего подозрительного. Он открыл обложку: нет, никакого названия вытиснено не было. Что же за пункт и где это может быть написано…
Он выдвинул ящики внизу, наугад пошарился в них.
– Феликс, что ты делаешь, – испуганно встрепенулся Рамишев. – Нас так точно загребут.
– Кто? – он с досадой задвинул ящики обратно: тоже ни слова. – Ты здесь кого-нибудь видишь?
– Не знаю… А если это ловушка?
– Эвакуировать целый город, чтоб поймать пятёрку идиотов вроде нас? Какой-то бред.
– Да, Витик, что ты в самом деле, – кивнул ему Пурпоров. – Посмотри, здесь давно никого.
Предметы застыли так, будто их бросили в спешке, и уже покрывались тонким слоем пыли. Даже букет остался лежать на этажерке у двери: мелкие фиолетовые цветы, перетянутые лентой. Они уже засыхали, но всё ещё были красивы.
– Тогда мы хотим здесь остаться? – осторожно уточнил Рамишев.
– Слушай, я за – хотя бы на ночь. Мы не можем так ехать бесконечно.
– Надо ещё узнать, где мы, – Феликс выбрался из-за стойки. – Предлагаю оставить всё здесь и смотаться в местную администрацию или что тут у них. Потом вернёмся.
– Хорошо бы ещё кто-то нам её показал, – фыркнул Пурпоров. – У меня создалось впечатление, что местные дома строили по одному шаблону.
– Да ладно, их здесь пересчитать можно, – Феликс махнул рукой. – Пройдёмся полчаса – найдём сами. Кстати, хорошо, если б у них осталась тут какая-то еда. У нас, насколько понимаю, всё на исходе.
– Да, здесь на кухне ещё много всего, – радостно откликнулась Сибилла с порога какого-то бокового помещения. – Я даже могу что-нибудь приготовить, пока вы будете ходить…
– Да, это хорошая идея, – закивал Феликс, отгоняя навязчивое дежа вю. – Тогда что, выдвигаемся, не тормозим лишний раз, – он огляделся, убеждаясь, что их не пятеро. Бросил Рамишеву и Пурпорову. – Идите, я сейчас.
Подойдя к Сибилле, тихо спросил:
– Ты случайно не знаешь, где Китти?
Та растерянно оглянулась на вход в коридор:
– Она ушла в комнату… Сказала, что приляжет, – Сибилла с затаённой тревогой посмотрела на Феликса. – По-моему, она не очень хорошо себя чувствует.
Китти и вправду была в соседнем помещении: она лежала ничком на небольшом диванчике.
– Как ты? – Феликс остановился рядом.
– Хреново.
Он присел рядом, поправил было прядь у неё над ухом. Китти спокойно, но настойчиво отстранилась. Совсем забыл – она же избегает лишних прикосновений, когда ей физически плохо. Феликс встал.
– Хочешь чего-нибудь?
– Я бы поспала на самом деле, – Китти приподняла голову. – Сходите без меня?
– Да уж конечно. Накрыть тебя?
– Если можно.
Он поискал подходящее покрывало, осторожно укрыл её, подоткнув покрывало с краёв.
– Спи. Мы скоро вернёмся.
Дома вставали по обе стороны чернеющими громадинами. Они молча взирали на трёх незнакомцев, что пробирались между ними по свободной снежной полосе.
Наст был достаточно крепким, чтоб идти, не проваливаясь, и гасил все звуки. Далеко наверху слабенько тлели рыжие фонари, будто бездна вокруг не давала им вспыхнуть сильнее и сразу проглатывала лишний свет.
И чудилось отчего-то…
Казалось, снова звучит свирель.
Оставленному городу было не до них, он не стал расщедриваться на подсказки. Здание администрации так и не нашлось. Максимум, что они сумели обнаружить, – полицейский участок, такой же глухой и тёмный, как все другие дома. Только говорила буквами синяя табличка у входа.
– Ну что, проберёмся – посмотрим? – Феликс прятал руки глубоко в карманах, но им было холодно и там, и то, что изначально казалось бредом, представлялось теперь вполне разумной идеей.
– Но если это всё-таки ловушка… – осторожно начал Рамишев.
– Хорошо, я первый, – не дожидаясь, пока они станут переубеждать (или же просто сдержанно промолчат), Феликс нырнул в незапертую калитку и направился к дому. Показалось, что с торцов из-под снега проглядывают подвальные окна.
Волны накатывали и уходили снова, одна за другой. Если дышать в такт с ними, существовать теми же приливами и отливами, это вполне сносно и даже – легко… Будто океан укачивает тебя у пустынного пляжа совсем другого берега – далеко-далеко от привычного мира людей. Только не надо пытаться открыть глаза – всё равно бесполезно сейчас.
Дверь громко хлопнула, в комнату вошло неживое. Дедушка Кира, подумала она привычно, но тень была массивнее, шумней и передвигалась со своеобразной угловатой изящностью, иногда сшибая по пути мебель.
– А кто не спрятался, я не виновата. Ну, вот и встретились.
– Здравствуйте, Ваше Величество, – проговорила она, не открывая глаз. Софи неспешно, с любопытством приблизилась к ложу, чему-то усмехнулась.
– А ты мне всё-таки соврала… Что вы незнакомы.
– Тому способствовали обстоятельства времени, – отчётливо произнесла Китти.
Софи остановилась впритык к ней.
– Ты бы хоть встала. Я всё-таки выше тебя по рангу.
– К сожалению, в данный момент это не представляется возможным.
– Опять температуришь?
Софи грузно уселась рядом, привалившись всем своим весом, тронула лоб Китти (рука ледяная).
– Хотя эта интересная бледность тебе даже идёт, – она смахнула с лица Китти выбившуюся прядь.
– Ваше Величество всегда отличалось извращённым вкусом.
Внутри взаправду никого не оказалось – а ведь Феликс был почти готов столкнуться с ними. Чуть посоображав, включили старую лампу на столе: верхний свет не работал. Под металлическим абажуром залетала пыль, ею полно было всё помещение, как будто его не использовали уже месяцы. Странно… может, в подвал не спускались?
Он и вправду выглядел как склад ненужных пока, не пригодившихся вещей. Давно просроченный календарик на столе… Поверх поселения, снятого с высоты птичьего полёта, большими буквами выделялось название – Шаторский. Это, впрочем, могло ещё ничего не значить.
После некоторых поисков всплыло ещё несколько «Шаторских» – всё с такими же бессмысленными, отжившими своё предметами. Наконец Феликс победно помахал папкой – на корешке значился точный адрес участка, и да, город Шаторский. Рамишев и Пурпоров мимоходом кивнули, почти не обратив внимания: они разбирались в этот момент с большим завалом из самых разных вещей, про которые оставалось только гадать, откуда они здесь. Феликс, впрочем, тоже нашёл то, от чего не смог оторваться. Папка куда более старая и пухлая – в ней были собраны фотографии и вырезки многолетней давности. Кто-то, похоже, тоже обустроил здесь свой собственный исторический архив. («А всё-таки могли бы не изымать», – кольнуло маленьким осколком из прошлой жизни). Подсвечивая себе фонариком, он погрузился в эти древние заметки и фото.
– Что это? – из глубины завала Рамишев вытащил кусок безмерной дымчато-синей ткани. – У нас на конспиративной была вроде такая же скатерть на столике.
Пурпоров оборвал его:
– Что ты дуришь, какая скатерть? Это же флаг, – он убеждённо посмотрел на Феликса. – Ведь флаг?
– Флаг, – тот кивнул, почти даже не оторвавшись от архива. – Разумеется, это флаг.
Он и так знал, как почти волшебно заблестит ткань, если встряхнуть её от пыли, и как проступят звёзды в глубокой синеве под первым же рассветным лучом.
Хотя им, конечно, флаг был не нужен: они уже складывали его обратно и вообще собирались теперь уходить. Феликс же на минуту застыл над архивом: взгляд выловил старое фото, определённо не виденное прежде.
Довольно молодой ещё человек, по виду – типичный офисный работник, в костюме, с прилизанными чёрными волосами. Он стоял у приотворённой двери – судя по всему, выходя из помещения и только на секунду обернувшись. Было в нём что-то нераспознаваемо знакомое, что-то в движении руки, или, может, в повороте головы, или во всём сразу, толком не поймёшь. Неприятно знакомое.
– Ну чего? – окликнул издалека Пурпоров. – Пойдём или тут остаёмся?
– Сейчас… Не могу понять, кто это. Мне кажется, я его где-то видел.
Рамишев подошёл к нему, заглянул через плечо.
– Так это ж… – он посмотрел на Феликса с удивлением. – Это же Кирилл Эрлин. Ты разве не видел этой фотки?
– Нет, – признался он.
– Говорят, он тут не очень похож на себя, но фото довольно известное, – Рамишев снова посмотрел на Феликса. – Так что, мы уходим?
– Да… да, – стряхнув маячившие мысли (ещё бы чуточку), Феликс захлопнул папку и резко поднялся. Погасил фонарик. – Значит, Шаторский, это выяснили. Возвращаемся теперь.
Китти дремала на диванчике, но, как только Феликс вошёл, села.
– Ну так что там?
– Мы в Шаторском. Если честно, я не знаю, где это.
Китти подумала с полминуты.
– Мне тоже не вспоминается. Посмотрим по карте?
Они разложили карту на полу – та уже истрепалась на сгибах и некоторые участки с трудом удавалось разглядеть. Местность, где они должны были, по прикидкам, находиться, обозревалась, однако, хорошо.
Пять раз – или даже десять – они, переползая по бумаге, просмотрели сантиметр за сантиметром.
– Ничего похожего, – Феликс наконец оторвался от карты. – Может, он тут вообще не указан? Если слишком маленький.
– Тут всё подробно, – Китти, хмурясь, разглядывала очертания рек и гор. – Могли переименовать…
– Когда? Карта почти новая.
– А календарь? И всё остальное?
– Чуть постарее, – Феликс задумался. – Но не так уж намного. Да ладно, никто давно ничего не переименовывает.
Оба поднялись с пола и глядели теперь на карту с высоты роста. По-прежнему безрезультатно.
– Не нравится мне всё это, – Феликс опустился на край дивана. – Какие-то странные названия, которых никто не слышал, и людей нигде нет, с тех пор как мы вернулись на трассу… Знаешь, как будто попали в другое измерение. А пожар в лесу был вроде перехода.
– И ещё те существа.
– Да. Как будто… – он вскинул взгляд на Китти и замолчал.
Она поняла, отвернулась.
– Так не бывает.
«Как будто мы уже в чистилище. Или в самой преисподней».
71.
И как она раньше не подумала, где надо искать уголь на самом деле!..
Вертолёт отвёз её в бывшую резиденцию Софи – здание так и стояло поодаль от городского центра, выходя фасадом на набережную реки. Волны внизу и шум винта напомнили было о давно прошедшем, которое никогда не хотелось вспоминать, но… странное дело. Казалось теперь, будто это было не с ней – совсем с другим человеком. Да и скорее понарошку, чем всерьёз.
В резиденции, похоже, не появлялось почти никого, с тех пор как ушла хозяйка. Словно бы опасались, что место проклято, и избегали лишний раз подходить. Предметы покоились на своих местах, время будто перестало существовать для них. Нет, оно шло на самом деле – там, в большом мире, мире людей. Но здесь об этом не знали.
Лаванде показали, где находился правительский кабинет. Дальше она предпочла идти сама.
В первый раз она ступала сюда…
Свет лился через окно, рассеянный от нескончаемого дождя, и пыльная взвесь стояла в нём. Лаванда подошла туда, к окну: снаружи разлёгся мёртвый палисадник. Нет, не просто облетел на зиму – похоже, он сгорел.
«Крысиная королева… Кто ж вам виноват, если вы сами такие». Смахнуть пепелинки со стола.
Да, так, – Лаванда обернулась к столу. Там она сидела, только стул теперь убрали (наверно, внезапно стал нужен в другом месте). Это неприятно кольнуло, и Лаванда недовольно поморщилась. Давайте тогда уже, сносите обитель зла или обустраивайте что-то своё, нужное и правильное. Таскать же по мелочи – это так… низко.
Она прошла к столу. Да, здесь. Здесь сидела Нонине, облокотившись о край, и уголь лежал рядом – вмиг дотянуться, если понадобится вдруг. Куда он делся потом?..
«Уголь взял человек, о котором мало знали: он сторонился всех и прятал лицо под маской. Поговаривали, что он юн и хорош собой, хоть и вспыхивали его глаза порой недобрым огнём. Говорили также, что он служит справедливости и возмездию».
Мало похоже на Софи, подумала она в который раз. Хотя жизнь иногда подбрасывает причуды.
Если бы она сама писала тот длинный список (заочное спасибо, кстати, Феликсу)… Если бы резко вскочила и уголь откатился бы в сторону, мимо гипсового бюста давнего правителя…
В дальнем углу послышалось копошение. Лаванда подняла голову: там, из зазора в плинтусе высунулась не самая крупная, но отнюдь не маленькая крыса. В зубах у неё был…
– Ах ты!
Схватив первое, что попалось, – фигурку старого божка – она довольно метко швырнула, но крыса успела увернуться. Пролетев в сантиметре над крысиной головой, статуэтка ударилась в стену и разбилась вдребезги.
– Поздравляю, – насмешливо раздалось позади. – Похоже, ты первая, у кого получилось.
Лаванда, кинувшася было за ворюгой, повернулась вокруг оси.
– Софи?
– Ну, вообще-то ты в моём кабинете, разбрасываешься моими вещами… – Софи Нонине поправила на плечах призрачный плащ. – Как я должна на это смотреть? Гляди, чуть не прибила бедную животину.
Она опустила руку к этажерке, куда, догрызая уголь, уже забралась крыса. Та спешно вскарабкалась по плечу бывшей правительницы и спряталась под гривой тёмных, взбитых в беспорядке волос.
– Вот правильно, иди под моё крылышко, – проворковала Софи, на всякий случай обернулась к Лаванде. – Это я ему, не тебе.
– Мне нужен уголь.
– Да, мне тоже много чего нужно.
– Мне нужен уголь, – Лаванда сделала шаг вперёд.
– Слушай, – Софи вскинула недовольный взгляд. – Ты и так забрала у меня всё, оставь хотя бы это. «Не отнимай меня у меня», как сказал… А впрочем, неважно. Всё, забудь, нет угля. Нет и никогда не было.
Пряди её больше не шевелились.
– Высший эгоизм, – тихо, глядя ей в глаза, сказала Лаванда.
– Даже больше, чем мысли вроде «одно место для меня, и пусть все остальные тонут»? Удобно решается наличием собственного вертолёта. Впрочем, мы уже говорили об этом.
И вправду, говорили. Она вдруг вспомнила, кто перед ней и что с этим человеком совершенно не стоит оставаться наедине.
– Не подходи, – Лаванда напряжённо подалась к двери.
Софи примирительно прикрыла глаза:
– Спокойно, я призрак. Призраки очень мало что могут на самом деле. Только ходить вокруг да около и действовать на нервы, но это ж с кем получается, с кем нет… Ну и видеть то, чего раньше не видел. Так вот иногда хочешь придушить какую-нибудь дрянь, но нет, не могу, – она со смехом развела руками. – Призрак!
– Ты про Китти Эрлину? – догадалась Лаванда.
– А ты проницательна. Дрянь ещё та, знать бы чуть пораньше, – Софи довольно, но холодно улыбнулась. – Только не называй её этим именем при встрече – разве что хочешь намеренно сделать ей неприятно. Но ты не захочешь… – она, прищурившись, покачала головой. – Ты же хорошая девочка и никому не желаешь ничего плохого, разве что вынудят иногда мерзкие людишки ронять самолёты на города. Но это, право, такие мелочи.
– Я не знала, что он боится летать, – Лаванда нахмурилась. – Я бы никогда не полетела, если бы боялась самолётов.
– Да, люди подчас ведут себя странно… Так, значит, то, что самолёт вообще был над Ринордийском, когда он сказал иное, тебя не насторожило? Странно, я была уверена, ты обратишь внимание, – она предупреждающе подняла руку. – Да, кое-что знаю. Но говорю сразу, рассказывать не буду. Ты и сама докопаешься. У тебя ведь есть мел.
Лаванда невольно кинула взгляд за окно. Там, в прозрачной дымке по-прежнему полоскалась вторая половина белого кругляша. Маленький, маленький, непреодолимый изъян.
– Разве так много разницы? – Софи смотрела туда же из-за её плеча и будто бы услышала невысказанное. – Прошлое и настоящее в твоих руках, все истории меняются по одному твоему слову – и так для каждой головы в этой толпе. Это – великое достижение, любой художник или поэт почёл бы за счастье так делать. Твой мир почти совершенен… Хотя страну ты угробила, признаюсь честно.
Лаванда подняла руку, призывая помолчать. Показалось на миг, что она знает, как зовут этот изъян, эту маленькую трещину, что портила всё. Будто кто-то упрямо цеплялся за края, которые почти удалось отодвинуть, и одним существованием, самой своей природой оспаривал нарисовавшуюся ей новь. «Переписывание истории – о чём говорят власти и к чему готовиться гражданам страны…»
– Софи? – позвала она.
– Я тебя слушаю, маленький диктатор.
– Расскажи мне про Китти.
– Это забавно – просить у меня помощи, когда меньше полугода назад ты лично меня убила. Но что же ты хочешь услышать? Она приходила сюда в ту ночь – когда меня здесь уже не было. Ты ведь знала, что она тоже может писать углём?
– И она забрала его? – Лаванда вся подалась вперёд.
– Она отказалась. Поразительное существо. Поэтому теперь уголь вернулся ко мне. Никому больше он бы всё равно не пригодился.
– Отказалась… – пробормотала Лаванда.
«Говорили также, что он служит справедливости и возмездию…»
– Но почему?
– Испугалась, – Софи равнодушно пожала плечами. – Теней прошлого… Самой себя. Когда человек боится быть тем, что он есть, и делать то, чего ему хочется, всегда получается примерно так. А могла бы быть сейчас наравне с тобой.
Что-то было неправильно здесь. Она попробовала пройти путями этого человека, но они оставались ей непонятны, тонули в потёмках, терялись тропами над пропастью.
– Покажи мне её, – попросила Лаванда.
Софи с нарочитым вопросом подняла брови:
– Что такое, вишнёвое дерево не видит под покровом мрака? У них ведь сейчас ночь… Впрочем, изволь.
Лаванда увидела комнату. Довольно старую, с потёртыми обоями и ассиметричными, какими-то случайными выступами и нишами в стенах. Здесь было темно, но на столе горела небольшая свеча. Китти стояла рядом.
– Если ночь… то почему она не спит?
– У неё снова бессонница, – стоя за спиной Лаванды, Софи наблюдала у неё из-за плеча. – Бессонница и галлюцинации. Можно подумать, лично пристрелила человек сто, не меньше. Твоего будущего она никогда не примет.
Нагнувшись к свече, Китти что-то шептала, будто разговаривала с пламенем. Поверх обычного чёрного одеяния на плечи её было накинуто покрывало, глаза же мерцали лихорадочно и как-то не очень здорово.
– Это похоже на какой-то ритуал, – проговорила Лаванда. – Она чего-то хочет?
Софи скептически поджала губы:
– Если совсем вкратце, она почему-то считает, что должна принести себя в жертву и тогда всё будет хорошо и правильно. Да, только так. По-другому она не умеет.
Будто услышав их… нет, конечно же, услышав что-то другое, там, у себя, Китти отвлеклась от свечи и обернулась. Какое-то время высматривала в темноте, затем отступила, зябко закутала плечи. Похоже, у неё и вправду был жар.
Она отпила из кружки на столе, закашлялась, согнулась чуть не пополам, прихватив одной рукой край стола. Наконец, справившись с собой, медленно подбрела к окну и оперлась ладонями о подоконник. Ночные блики блуждали по комнате и по ней, но за окном были только темнота и холод. Что ей там?..
– Что она делает? – Лаванда обернулась к Софи.
– То же, что и ты. Разговаривает со своим отражением.