Натали Лан

Восемь лет назад

Кристина приглашает меня к себе домой с ночевкой. Я несколько раз переспрашиваю, придут ли другие девчонки. Она обещает, что больше никого не будет. Когда же мы заходим в ее комнату, там оказываются еще две наши одноклассницы, которых я на дух не переношу.

– Мне неуютно в их компании, – жалуюсь я подруге, когда мы спускаемся на кухню за закусками.

– Да брось, – она высыпает чипсы и сухарики в одну большую миску, а мне протягивает две бутылки с апельсиновой газировкой, – я всегда мечтала о пижамной вечеринке.

– Могла бы и предупредить.

– Не будь занудой, – Крис быстро взбегает по лестнице, – идем!

Я поднимаюсь вслед за ней и обнаруживаю, что все уже переоделись в пижамы. Моя по-прежнему лежит в рюкзаке. Часть меня хочет притвориться больной и уйти домой, но другая все еще жаждет нормальной подростковой жизни. Я нуждаюсь в школьных воспоминаниях, во всех этих девчачьих разговорах и шутках. Про себя я думаю, что мне не составит труда стать частью их компании. Разве быть обычной – сложно?

– Где у тебя ванная? – интересуюсь я.

– Э-э, – протягивает Крис, – давай я тебя провожу.

Она уже встает с кровати, когда Софи берет ее за руку и тянет назад.

– Не-е-т, не уходи, – по-детски верещит она, а затем переключается на меня. – Зачем тебе ванная?

– Хочу переодеться.

– Так переодевайся тут, – Соф щекочет Крис, и та заливается смехом.

Благодаря царящей в комнате дружеской атмосфере, мое напряженное тело постепенно расслабляется. Кивнув собственным мыслям, я достаю из рюкзака пижаму, состоящую из атласных рубашки и шорт.

– Вот это прикид! – наигранно ахает Алиса. – Где взяла?

– Мама подарила на день рождения, – отвечаю я, стягивая с себя джинсы.

– У ее мамы шикарный вкус, – поясняет Крис, хорошо знакомая с моими родителями. – Вы бы видели, в чем она ходит на работу!

– Перестань, – прошу я ее, надевая шорты.

– А что? Хочу в будущем быть такой же, – подруга мечтательно откидывается на подушки.

Софи оборачивается на меня ровно в тот момент, когда я снимаю блузку.

– Теперь понятно, почему ты стала носить такую свободную одежду, – говорит она, с презрением осматривая мое обнаженное тело.

– Я недавно на одном сайте читала статью про одну крутую диету, – включается в разговор Алиса, – хочешь пришлю тебе потом ссылку?

– Конечно, – процеживаю я, чувствуя, как меня трясет, – пришли.

Все оставшееся время до сна мы смотрим Крик. Мне надоедают визги Алисы. И меня бесит, как Софи на самых интересных моментах в фильме прячется под одеяло. И впервые в жизни я злюсь на Крис.

Когда они все засыпают, я поднимаюсь с разложенного специально для меня кресла, беру рюкзак и тихо спускаюсь вниз. Может, дружба и существует, но точно не в этом доме. Мне здесь совершенно нечего делать.

Оказавшись на улице, я оглядываюсь. Уже достаточно поздно, чтобы вляпаться в неприятности. Мне просто нужно идти прямо по дороге, и где-то через двадцать минут я буду дома. Мама точно рассвирепеет, если узнает, что ее четырнадцатилетняя дочь в одиночестве разгуливает по ночным улицам города.

Меня не покидает ощущение, что кто-то следует за мной от самого дома Кристины. Сколько ни пытаюсь убедить себя, что никого там нет, это тревожное ощущение не исчезает. Несколько раз я отчетливо слышу чьи-то шаги, а когда медленно оборачиваюсь – вижу быстрое движение в кустах.

Благополучно добравшись до дома, я на носочках прохожу в свою комнату и тихо прикрываю дверь, умоляя ее не скрипеть. Только сейчас до меня доходит, что все это время я была в пижаме. Шла по улице в одних только шортах и рубашке. Да что со мной такое?

Перед сном я решаю проверить ICQ и вижу новые сообщения от Артема, которые пришли несколько минут назад.

Art33mus: Прости, если напугал. Увидел из окна своей комнаты, как ты выбегаешь из дома Кристины и увязался за тобой.

Art33mus: Просто хотел тебя проводить. И не страшно ходить одной по ночам?

Art33mus: Еще раз прости. Я лишь хотел убедиться, что ты будешь в порядке. Спокойной ночи.

N@t@: Спасибо. Спокойной ночи.

3 глава

Домой я возвращаюсь с тяжелым сердцем, до отказа набитым бессмысленными сожалениями. Как же глупо переживать о прошлом, но что еще остается делать, когда оно бесцеремонно врывается в настоящее? Не в моих правилах убиваться из-за всякой ерунды, но сейчас как никогда хочется достать из холодильника ведро шоколадного мороженого, с головой укутаться пледом и в одиночестве смотреть слезливые мелодрамы. Не потому, что невыносимо грустно, а потому, что я понятия не имею, что будет теперь, когда Артем знает правду.

Мои грандиозные планы на вечер нарушают вышедшие в коридор соседи. Едва я успеваю снять обувь, как они тащат меня к себе в комнату со словами: «Ната, есть разговор».

– Только не говорите, что уничтожили что-то еще, – почти взмаливаюсь я, потому что в прошлом месяце Ник разбил две тарелки, а Ясмина случайно свалила на пол горшок с орхидеей.

– Сколько еще раз нужно извиниться, чтобы ты нас простила? – Ник устало потирает виски указательными пальцами обеих рук.

– Некоторые поступки никогда не забываются, – сама не знаю, к какой именно ситуации относится эта фраза. К той, в которой мы с соседями находимся сейчас, или к той, в которой много лет назад оказались мы с Артемом.

Соседи растерянно переглядываются. Поразительно, что за такой короткий промежуток времени они научились неплохо разбираться в моем эмоциональном состоянии. И то, что сейчас я подавлена и слишком загружена собственными мыслями, тоже не остается незамеченным.

– Что-то случилось? – тихо интересуется Ясми.

Они так крепко держатся за руки, словно хотят сообщить мне плохие новости. В который раз за эти месяцы они напоминают моих родителей. Те сидели в той же самой позе, когда сообщили мне о своем переезде.

– У меня-то? – спрашиваю я со смешком. – Вы себя вообще видели?

– А что с нами? – Ник с невероятным усердием принимается осматривать себя.

– О чем вы хотели поговорить? – мне уже не терпится оказаться в своей комнате, включить «Спеши любить» и нареветься на год вперед.

– Да, мы хотели у тебя спросить, – Ясми нервно поджимает губы, – как ты смотришь на небольшую вечеринку у нас в квартире?

– Вечеринку?

– Мы с ребятами из компьютерного клуба думали встретиться в домашней обстановке, – Ник напряжен и будто смущен необходимостью спрашивать у меня разрешение. – Я наконец-то готов рассказать им, что произошло. Нам столько всего нужно обсудить. Не хочется собирать их в шумном кафе, понимаешь?

– Сколько? – спрашиваю я чересчур строго.

– Мы собирались купить всего несколько бутылок, – быстро отвечает он.

– Сколько будет человек?

– А, ты про это, – сосед неловко улыбается, – будем я, Ясмина и еще трое ребят.

– Ладно, – я направляюсь в сторону выхода.

– Это все? Ты больше ничего не скажешь?

– Послушайте, – из меня вырывается тяжелый вздох, – это наша общая квартира. Вы живете здесь, платите за аренду, покупаете продукты, помогаете мне с уборкой и готовкой. Не нужно всех этих вопросов. Хотите вечеринку – устройте. Только уберите после гостей и не подпускайте их к моей комнате. Договорились?

– Святая, – Ник удивленно хлопает глазами и дергает за руку Ясмину, – мы живем со святой женщиной.

Закатив глаза, я ухожу к себе. Пломбир и Уголек остаются с соседями. Предатели, конечно, но так даже лучше. У меня внутри сейчас нет тех эмоций, в которых они нуждаются. Мое плохое настроение должно оставаться со мной. Я не хочу разбрасываться им направо и налево. В такие дни, как этот, из меня словно вылетают тысячи острых иголок, и я не могу допустить, чтобы кого-то задело.

***

Я просыпаюсь с пугающим осознанием того, что впервые в жизни уснула в обнимку с грязной тарелкой. Вылившиеся на кровать остатки шоколадного мороженого испачкали простынь и кончики моих длинных волос.

– Что за день, – приподнявшись на локтях, я замечаю, что фильм продолжает идти по второму или третьему кругу.

Сквозь плотно завешенные и не пропускающие свет шторы трудно определить, какое сейчас время суток. Очень надеюсь, что прошло, как минимум, лет пятьдесят. Этого точно должно хватить, чтобы Артем успел позабыть обо всем услышанном.

Как же мне противно и ненавистно состояние нездорового пофигизма. Я называю его «сгорел сарай – гори и хата». Лежишь весь перепачканный мороженым и думаешь лишь о том, как слопать еще одну порцию сладостей и снова погрузиться в сон. Делать нечего, придется как-то ползти в ванную и мыть голову.

– Блин, – проведя рукой по щекам, понимаю, что, кажется, перепачкала все лицо, – будто искупалась в шоколаде.

Выйдя в коридор, я замечаю струящийся из-под двери соседей свет. Единственный и главный минус жизни с друзьями – это необходимость уважать их покой. Иногда мне хочется промчаться по коридору так, будто я бегущий на водопой гиппопотам, но вместо этого приходится притворяться мышкой и практически бесшумно передвигаться на носочках.

В ванной тоже горит свет, но вряд ли кто-то из них принимает душ с открытой дверью. На всякий случай, перед тем как войти, я решаю зажмуриться.

– Тут кто-то есть? – шепотом спрашиваю я и тут же слышу чей-то смех.

Быстро распахнув глаза, вижу перед собой незнакомого парня со смуглой кожей и темными волосами. Последние блестят так, словно их только что намочили или смазали гелем для укладки.

– Ты еще кто такой? – я не напугана, а скорее обескуражена, что в квартире посторонние.

– Даниэль, – он, не прекращая широко улыбаться, протягивает мне руку, – друг Ника.

– Значит, вечеринка уже сегодня, – голова наливается тяжестью, мне точно не на пользу вечерний сон.

– Они тебя разве не предупредили? – он по-прежнему ждет моего ответного рукопожатия.

– Не думала, что это случится так скоро, – пожав плечами, я вдруг начинаю смеяться.

– Ты чего? – Даниэль прячет руки в карманы толстовки, но продолжает светить своей, почти что, голливудской улыбкой.

– Ничего, просто забавно. – А что еще мне сказать? Не объяснять же ему, что прежде я не вела светских бесед в собственной ванной комнате, да еще и с мороженым на волосах и лице.

– Не знаю, о чем ты подумала, но у тебя классный смех.

– Спасибо, конечно, за комплимент, но мне надо… – я киваю в сторону раковины.

– Понимаю, – тихо смеясь, он направляется на выход, – тебе нужно избавиться от следов шоколадной вечеринки, на которую ты не позвала соседей.

– Да, они мне этого точно не простят, – я думаю, что подобных странных знакомств у меня еще не случалось.

– Ну-у-у, – хитро улыбаясь, нараспев произносит парень, – тогда уничтожай улики, а я их пока отвлеку.

– Отлично, спасибо, ты – хороший пособник, Даниэль.

– Для такой преступницы, как ты, можно просто Дани, – он уже стоит в коридоре, но вновь протягивает мне руку.

– Просто Ната, – немного поколебавшись, я все же позволяю случиться этому слиянию ладоней.

– Рад знакомству, Ната, – быстро подмигнув, он уходит в комнату соседей.

Я успеваю заметить, что у него карие с зеленым оттенком глаза. Эти частички зелени вновь напоминают об Артеме, и меня с новой силой накрывает волной сожаления.

Семь лет назад

Я завтракаю творогом и дольками апельсина. Спустя час желудок издает жалобный вой, но до следующего приема пищи еще слишком долго. От мучительных мыслей о еде отвлекают сериалы. У меня проходит что-то вроде летнего марафона. За первый месяц каникул я успела посмотреть восемь сериалов, и это далеко не предел.

Когда настает время обеда, на экране ноутбука уже идет четвертая серия первого сезона «Сверхъестественное».

– Будь здесь, Дин Винчестер, – приказываю я главному герою перед тем, как уйти на кухню.

По плану моей новой диеты сегодня на обед у меня только зеленое яблоко. Так странно, ведь в предыдущие дни второй прием пищи оказывался самым сытным. Мне безумно хочется есть. Тянущие и болезненные ощущения в желудке становятся практически невыносимыми. Я слишком быстро съедаю яблоко, и меня начинает тошнить.

Через час мама находит меня сидящей на полу в туалете. Я рыдаю и кричу так, словно из меня выходит демоническая сущность. А все потому, что мой организм ведет войну с самим собой. Мне никогда не удастся примирить все частички своего тела, им не суждено стать чем-то единым и прекрасным. Чем-то, чего не стоило бы стыдиться. Я чувствую, что не полюблю эту оболочку, не смогу подойти к зеркалу и назвать себя красивой. Чувствую, что никогда в жизни не буду собой гордиться. Диеты не избавляют от страхов, они лишь усиливают мои слабости.

– Ненавижу! – по всей квартире разносятся мои крики. – Пошло все к черту! Ненавижу! Ненавижу!

Мама держит меня за плечи и пытается унять охватившую меня дрожь, но все тщетно. Я вырываюсь из ее объятий и бегу к себе в комнату. Хватаю первый попавшийся под руку предмет и со всей силы бросаю его в стену. Раздается отрезвляющий звук бьющегося стекла. Подойдя ближе, я замечаю лежащую на ковре рамку.

На этом фото мы еще дети. Его сделали в конце начальных классов. Мы с Артемом стоим в самом центре: мой взгляд обращен прямо в объектив, а его – на меня. Смотря на эту фотографию под плотным слоем битого стекла, я нахожу ее исключительной, не похожей на остальные. Артем смотрит на меня так, словно нет ничего естественнее этого. Поразительно. Откуда в его глазах столько обожания?

Достав телефон, я просматриваю нашу последнюю переписку.

Art33mus: Привет! Какие планы на лето?

N@t@: Привет. Никаких.

Art33mus: Даже не спросишь, как у меня дела?

N@t@: А должна?

Art33mus: Конечно, нет, Ната. Ты мне ничего не должна.

Порой, перечитывая собственные слова, я не могу поверить в степень их жестокости. Откуда во мне столько злобы? Откуда взялась эта необоснованная агрессия? И почему она направлена на человека, который не сделал ничего плохого? Мне становится по-настоящему стыдно.

N@t@: Привет, Артем! Как твое лето?

Art33mus: Это шутка такая?

N@t@: В смысле?

Art33mus: Может, ты поспорила на меня или еще что.

N@t@: Ты такого «хорошего» обо мне мнения.

Art33mus: Я о тебе не самого плохого мнения, но мне надоело наше общение. Хотя его даже общением назвать сложно.

N@t@: Но мы можем попробовать сначала? Обещаю больше не грубить.

Art33mus: Прости, мне это больше не интересно.

N@t@: Почему?

Art33mus: Моя девушка не хочет, чтобы я с тобой переписывался.

N@t@: Ты прямо сейчас с девушкой? Серьезно?

Art33mus: Увидимся в новом учебном году.

N@t@: Иди говна пожуй.

Art33mus: М-да. Иди проспись.

N@t@: Завались!

N@t@: Что молчишь? Сказать нечего?

N@t@: Донимал меня тупыми переписками последние три года, а теперь строишь из себя хрен пойми кого.

N@t@: Думаешь, твоей девушке будет с тобой интересно?

N@t@: Да пошел ты!

N@t@: Пошел ты!

N@t@: Никогда больше мне не пиши. И не смотри в мою сторону. И не смей садиться позади меня в школе. Понял?

При следующей попытке отправить сообщение появляется ошибка:

Не удается доставить. Возможно, текущий пользователь ограничил Вам доступ к своей странице.

– Вот дерьмо! – несмотря на оголенные ступни, я со злостью наступаю на стекло, желая разбить его еще сильнее. Хочу разрушить чувство, возникшее несколько минут назад. Лучше бы оно никогда не появлялось. Осколки впиваются мне в ногу, кровь заливает всю фотографию.

Когда мама обрабатывает мои раны, я думаю о том, что иногда ненависть к себе становится слишком разрушительной. Кажется, что однажды я возненавижу весь мир, и он ответит мне тем же.

4 глава

Наутро все тело ломит от ночных переживаний. Пломбир сидит у моих ног, пока я пью крепкий кофе и шумно зеваю. Он всегда необъяснимым образом считывает мое настроение и пытается утешить.

– Мне так с тобой повезло, – шепчу я, почесывая его за ухом.

Он, высунув розовый язык, довольно виляет пушистым хвостом.

– Мы с этим справимся, малыш, – заверяю я его и саму себя.

– Справитесь с чем? – неожиданно раздается голос Ясмины, подкравшейся ко мне со спины.

– Будешь так подкрадываться – выселю из квартиры, – в шутку угрожаю я, и соседка расплывается в сонной улыбке.

Поправив взъерошенные волосы, она садится на соседний стул и опускает руку, чтобы мимолетом коснуться Пломбира.

– Значит, ты не выставишь нас за вчерашнюю вечеринку, – Ясми не смотрит мне в глаза, и у меня закрадываются опасения, что они все-таки разгромили комнату.

– Вы вели себя довольно тихо, – перед глазами появляется образ Даниэля, – но я бы предпочла не встречаться с вашими гостями.

– Черт, Ната, – в кухне появляется Ник. Его лицо выглядит, мягко говоря, помятым, – надеюсь, этот дурак тебя не обидел?

– Да нет, у тебя очень вежливый и воспитанный друг, – мне становится смешно от собственной интонации.

– Говоришь прямо, как моя мама, – Ник подходит к плите и спрашивает у Ясмины, – что будешь: кофе или чай?

– Чай, пожалуйста, – она сразу переключается на меня, – ты общалась с Даниэлем? Когда? Расскажи мне все!

– Чего это ты так оживилась? – мне становится неловко, и я начинаю ерзать на стуле.

– А ты его видела? – этот разговор вызывает у Яс нездоровый блеск в глазах, – он ведь ходячая модель.

– А ты и правда чересчур возбудилась, – Ника все это забавляет, и он даже не думает ревновать. Стоит и смеется себе в кулак.

– Так, – я резко встаю, – пойду-ка поработаю над статьей.

– Постой, – соседка хватает меня за руку, – ты говорила о чем-то, с чем нужно справиться. Не хочешь рассказать?

– Нет, – ответив, сразу же начинаю жалеть о бескомпромиссном тоне, которым я это заявила, – точно не сегодня.

– Ты знаешь, где нас найти, – Ник осторожно ставит на стол две кружки с дымящимся чаем.

Следующие два часа я пишу статью о вреде пластика для окружающей среды. Узнаю о его разновидностях и возможностях переработки. Только сейчас я в полной мере осознаю, что в конечном счете человек отравляет самого себя. Может, однажды из-за накопившихся внутри полимерных частиц мы покроемся пластиковой чешуей? Да, скорее всего, так и будет.

Отправив статью на проверку заказчику, я со вздохом откидываюсь на подушки. Смотрю на до отказа забитый книжный стеллаж и думаю, что стоит отнести часть книг в библиотеку. Перевожу взгляд на шкаф с одеждой и непроизвольно вспоминаю о коробке, спрятанной в самой его глубине. Ненавижу зацикливаться, ненавижу тысячу раз прокручивать в голове одно и то же событие, думая, что могла его предотвратить, ненавижу чувствовать себя беспомощной, не способной контролировать собственный разум.

Знаю, что все далеко не в порядке, и что необходимо позвонить психологу, но вместо этого я скатываюсь с кровати и на четвереньках ползу к шкафу. Распахнув его двери, достаю наружу ненавистную потрепавшуюся картонную коробку. Не понимаю, как нечто столь неприглядное и небольшое может хранить в себе так много счастливых воспоминаний.

Она покрыта небольшим слоем пыли. Последний раз я открывала ее, когда Артем посмотрел на меня тем самым особенным взглядом из прошлого. Мне стало интересно, вкладывает ли он в него сейчас то, что вкладывал тогда, в школе. Я снова достаю снимок, который мы сделали во время прогулки на лодке. На нем прекрасно видно, что значит «особенный взгляд». Боюсь, что так на меня никто и никогда не смотрел. Только он, да и то лишь однажды.

У меня не поднимаются руки снова затолкать коробку в глубину шкафа, и я ставлю ее рядом с кроватью. В конце концов, это ведь не Ящик Пандоры. Бояться нечего, но мне будет спокойнее, если все эти памятные вещи и фотографии будут поблизости.

Раздается тихий стук, и я сразу понимаю, кто именно стоит за дверью. Ник всегда тактичен и осторожен, Ясмина же своим поведением напоминает неукротимую бурю.

– Можно войти? – интересуется сосед.

– Да-да, – я быстро накрываю короб покрывалом, надеясь, что никто его не заметит. Меньше всего мне хочется, чтобы кто-то увидел все это и начал задавать неудобные вопросы. О случившемся в десятом классе знаем только мы с Артемом, и будет лучше, если все так и останется. Не потому, что случилось нечто ужасное, вовсе нет. Напротив, случилось нечто настолько прекрасное, что я боюсь потерять эти воспоминания. Словно кто-то способен их безвозвратно отнять.

– Прости, что снова затеваю этот разговор, но тут такое дело, – Ник делает несколько несмелых шагов в мою сторону, – мне сейчас написал Даниэль.

– Когда вы уже прекратите извиняться за все подряд? – закатив глаза, я недовольно качаю головой. – Невозможно уже.

– Мне показалось, что утром тебе не понравилось, когда мы с Ясми заговорили об этом.

– Дело не в этом, – от мысли о вчерашнем разговоре с Артемом мне снова становится больно. Он не должен был узнать о булимии. – Так что там с твоим другом?

– Да, Даниэль, – сосед смотрит по сторонам, словно у меня по комнате развешаны таблички с подсказками. – Он просит твой номер или ссылку на твою страницу в социальных сетях.

– Чего? – этого мне только не хватало, я и так, кажется, лишилась сна из-за переживаний.

– Думаю, он без проблем может найти твою страницу через мою, – он пожимает плечами. – Но, как ты и сказала, мой друг воспитанный парень и хочет сделать все правильно.

– О нет, – я снова откидываюсь на подушки и кладу одну из них себе на лицо, – может, подойдешь и придушишь меня?

– Это вряд ли, – раздается его приглушенный смех.

– Какой ты после этого сосед? – в шутку разозлившись, я запускаю в него подушкой. Он ловит ее на лету и сразу же бросает обратно.

– Просто скажи, что мне ему написать?

– Скажи, что мне это не интересно.

– Уверена? – на лице соседа появляется странная ухмылка.

– А что? Есть какие-то сомнения? – я держу подушку наготове, чтобы пульнуть ее в самый неожиданный момент.

– Он сказал, что между вами пробежала искра.

– Не так.

– Что? – недоуменно спрашивает Ник.

– Правильно говорить: ему показалось, что между нами пробежала искра, – несмотря на уверенность в собственных словах, я не могу сдержать улыбку от возникшего в груди приятного трепета.

– Так ему и передам, – он кивает и уже собирается уйти, но я его останавливаю.

– Не надо, – поджав губы, я перевожу взгляд на спрятанную коробку, – просто дай ему ссылку на мою страницу, и я скажу ему об этом сама.

– Будет сделано, – Ник делает реверанс, и в эту же секунду в него летит подушка. Он, естественно, не успевает ее поймать.

– Попался, – звонко смеюсь я, про себя сгорая от страха перед неизбежными переменами.