«Куда он спрятался от нас? Почему не хочет позволить нам помочь?»
«Потому что он привык справляться один. Просто жди. И верь, что всё будет хорошо».
Илья всё ходил и ходил по улочкам, мостам и набережным – и верил, что однажды найдёт ответы.
– А я ведь знал, что рано или поздно найду вас где-то здесь. – Илья приблизился осторожно, словно опасался, что старый командир, поняв, что его «засекли», бросится бежать. – Догадывался, что вы тоже любите такие места.
– Вообще-то в таком случае логичнее было бы искать меня на Петроградке, – негромко сказал Петров, не оборачиваясь. Он стоял у перил набережной канала Грибоедова, примерно посередине между Львиным и Подъяческим мостами. Здесь было немноголюдно, только в паре сотен шагов прогуливались группка туристов да держащаяся за руки парочка. – Я там долго жил после…
– Вот именно поэтому вы сейчас и не там, – мягко перебил его Илья. Подошёл, встал рядом, глянул вниз, на жидкое стекло воды. – Потому что вам только того «после» сейчас и не хватало.
– Я даже не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, – вздохнул Петров. – Или ты тоже ясновидящий, или просто Юля – болтушка…
– Юлия мне рассказала кое-что, в самых общих чертах. И то не про вас, а скорее про себя. А так… Да, я просто что-то увидел и понял.
Петров повернулся к Илье и вгляделся в его лицо.
– Ничего себе… – протянул он. – Ты и вправду немало лет жизни Огню скормил, похоже. Выглядишь на все тридцать пять.
– Это освещение такое. – Илья невольно отвернулся. И не потому, что не хотел, чтобы Петров разглядывал его повзрослевшее лицо. Просто невозможно оказалось без болезненных уколов в сердце смотреть на самого бывшего командира. Тот выглядел сейчас на все восемьдесят – морщинистый, нездоровый, высохший старик. От прежнего Петрова осталась только безупречная военная осанка, да и то – Илья явственно ощущал это своим новым странным чутьём: поддержание спины прямой, а плеч – развёрнутыми давались шефу с чудовищным трудом.
– Ну ладно, пусть освещение, – усмехнулся Петров, снова отворачиваясь к воде. – Как твои успехи?
– Учу китайский. Подал документы на загранпаспорт. Юлия сказала – поеду в октябре.
– Молодец. – Бывший командир сухо кашлянул и тяжело опёрся на перила. Илья с беспокойством покосился на него.
– А давайте в кафе зайдём, – предложил он. – Я хотел кофе попить. И съесть булку. А то уже часа три гуляю. Устал.
– Пойдём. – Петров едва заметно улыбнулся, и Илья понял: его манёвр разгадан. Но командир согласился – и это уже хорошо.
В кафе, к счастью, тоже оказалось малолюдно. Играла негромкая музыка, не мешающая беседовать. Илья заказал себе и шефу одно и то же – кофе и выпечку.
– Вы когда вернётесь? – напрямую спросил он, когда официантка отошла от их столика. – Юлия волнуется. Все вообще-то волнуются! Это мне повезло – я вас… Выследил, можно сказать. А остальные?..
– Странная это у тебя способность, – проигнорировав вопрос, заметил Петров. – Как ты меня учуял? Можешь объяснить?
– Не могу. Пока, во всяком случае, точно ничего не понимаю. Я просто уже неделю гуляю по городу и думаю о вас. И в какой-то момент понял, что ноги носят меня примерно по одному и тому же маршруту. И вот, как видите… – Илья с улыбкой развёл руками.
– Интересный феномен, – пробормотал Петров и сделал вид, что заинтересовался лежащим на столике рекламным листком.
– Станислав Аркадьевич, – внушительно произнёс Илья. – Ну перестаньте вы. Я же и правда чувствую ваше состояние. Так вот… Ерунда это всё. Никто – никто, точно вам говорю! – ничего плохого про вас не думает. Мы всё понимаем. И мы вас ждём. – Он откинулся на спинку стула и выжидающе уставился на бывшего командира.
Петров поднял на него взгляд.
– Для начала я должен сам о себе перестать плохо думать, – тяжело проговорил он. – И смириться с тем, что на меня теперь смотрят… Тьфу! С жалостью.
– Ну так вы перестаньте вести себя как потерпевший!.. – шёпотом вспылил Илья. – Ох, простите! В смысле, перестаньте своим поведением вызывать жалость. Возвращайтесь и начинайте уже работать. Юлия, между прочим, администратор-то хороший, а вот страхоборцем вообще не является. А у нас двое новеньких. Кто их учить будет – я, что ли?..
– Двое новеньких? – В глубине потухших глаз Петрова загорелись едва заметные искорки. – Откуда? Кто нашёл?
– Один – из Ростова, второй – из Екатеринбурга. На следующей неделе приедут в школу. Нашли местные полевые агенты, совершенно случайно. Так что… Надо приступать, Станислав Аркадьевич. Надо, без вас никак.
– Ну что ж. – Петров выпрямился, как ель, стряхнувшая с ветвей мокрый снег. – Это меняет дело. Тут и вправду… Я обещал остаться в качестве преподавателя. Через неделю, говоришь, приедут? Я буду на месте.
– Вот и отлично. – Илья улыбнулся. – О, вот и кофе несут! Вы же знаете, что он тут отличный.
Петров кивнул.
«Да, вы ведь тут часто отдыхаете. Так же, как и я. Только по времени мы с вами впервые совпали».
Илью немного пугала эта внезапно открывшаяся способность. Ещё ни одно из чудесных и мистических свойств его организма не обходилось для него без неприятных «побочных эффектов». Но – куда деваться: если есть сила и власть, будут и слабость, и ответственность…
– Ну вот, отличный кофе. – Илья допил свою чашку. – И выпечка тут вкуснейшая. Хотя и возле вашего дома есть просто замечательный магазинчик сладостей. Я один раз зашёл – чуть все деньги там не оставил.
Петров покосился на Илью, но ничего не сказал.
– Ну что, пойдёмте на метро, что ли, – бодро сказал Илья, захлопнув книжечку со счётом и вложенной купюрой. – Прогуляемся до Сенной. Вам ведь тоже на синюю ветку, только в другую сторону…
– Илюха, ты меня пугаешь! – Петров изобразил на лице суеверный ужас, однако глаза его смеялись.
В груди у Ильи потеплело.
«Так, шеф, отлично, езжайте на свою Петроградку и собирайте вещи. Завтра я за вами зайду и отведу на станцию электрички. Юлия ждёт. Не сбежите. Больше не сбежите…»
12. Настоящая сила
Прошёл месяц. Жизнь изо всех сих старалась казаться обычной и нормальной. Илья учил китайский, с не меньшим трудом разбирал «шведанглийский» от коллег Ирины, удивляясь и частенько шёпотом ругаясь, когда натыкался на что-то, что явно было бы полезно российским страхоборцам, а шеф почему-то не считал нужным включить это в их программу обучения.
«Эх, шеф… Насколько всем было бы проще…»
«А ты уверен? Чем это помогло бы в ситуации с той же Аней? Если бы вы заранее знали, что она – дитя Покоя, как вы смогли бы не допустить того, что случилось? Ведь узнали об этом всё равно только тогда, когда метка привела её к месту назначения!»
«Аня, Аня… прости. Не смог я тебя защитить».
Аня так и не нашлась. Илья весь этот месяц пребывал в каком-то странном, раздвоенном состоянии: вроде бы и отчаянно тосковал, и до обмирания боялся за неё… И в то же время осознавал с холодной отстранённостью: всё случилось так, как должно было быть. И внезапная острая влюблённость Ильи в незнакомую девушку – всё-таки, скорее всего, не настоящая влюблённость, а побочный эффект её метки и установившейся из-за этого связи. И её тянуло к нему по этой же причине. Сила ищет силу. Сила чует слабость. Сила ни перед чем не остановится, если ей нужна «пища».
Да, всё так.
И всё же…
«Она настоящая. И я настоящий. И я…»
«Я не знаю, что это. Люблю её? Не громко ли звучит? Любил бы в самом деле – места бы себе не находил, есть и спать бы не мог. Вроде бы так положено?»
«Илюха, ты совсем дурак…»
«Ну а откуда мне знать, как оно бывает? Я же ещё никогда не влюблялся. Может, так, а может, и не так. Но я точно знаю: если Аня не найдётся – я навсегда останусь один. Больше не хочу…»
Погода как нельзя лучше соответствовала этому состоянию внутренней рассогласованности: устав от занятий, выглянешь в окно – ух, какое солнышко! И, кажется, только снова отвернешься к монитору, как жизнерадостная чистая синева неба сменяется серыми тучами, липнущими к крышам. Вздохнёшь, подумаешь: ладно, не судьба сегодня прогуляться на Университетскую набережную, куда давно собирался… Идёшь варить кофе и настраиваться на следующий урок китайского. А солнце уже хитро подмигивает в балконную дверь: не кисни, всё будет хорошо!
Будет-то будет… Только вот что такое это наше «хорошо»? Как оно выглядит?
В конце августа город заполнился, кроме туристов, ещё и студентами. Говорливые стайки оккупировали все кафе, скамейки в парках и ограждения каналов. Илья стал избегать любимых мест, менять маршруты так, чтобы пореже оказываться среди толпы. Да, опасность нахождения рядом со страхоборцем в городе сильно преувеличена. Но всё же…
Илья поймал себя на том, что уже давно в подсознании словно бы зудит мелкий и противный комарик: «З-з-забыл! Ты что-то з-з-забыл!». Что-то очень важное, что ни в коем случае нельзя было упускать из виду.
Подсказки приходили во снах. В обрывках тревожных видений, которые всё же не были полновесными кошмарами, но просыпался Илья после них с колотящимся сердцем. И с чувством, что он почти… почти ухватил воспоминание за хвост. И до следующей ночи только будто бы слышал краем уха тихое жужжание того самого комарика. Вечерами сознательно настраивал себя на дурные мысли, пытался спровоцировать кошмары. И наконец ему это удалось. Допросился…
«Ох, знал бы я…»
С чего всё началось?
Изломанные кусты, поднимающийся над ними пар, хриплые стоны.
Синий огонь, мелькающие руки…
Больно.
Это Илья так старался забыть, что наконец смог. Забыл. Потерял нить. А ведь причина всего, что случилось дальше – именно там.
Что произошло на самом деле? Что так напугало Илью, когда он только подбежал к лежащему в кустах товарищу?
…А откуда такие травмы, если Андрей просто слетел с трассы в придорожные кусты – и не на такой уж большой скорости? Руки и ноги разбросаны и странно изогнуты, как у плохо набитой тряпичной куклы. Будто бы…
Илья рывком сел на кровати, хватая ртом воздух и судорожно нащупывая выключатель бра. Темнота вливалась в нос и рот, душила, как болотная жижа, и ощущалась на языке привкусом гнилой травы.
…Будто бы какая-то сила пыталась втянуть Андрея под землю.
Вот так-то… Вот так – «безобидные приступы страха и подавленности, и не более того»! Вот так – «представляют опасность только для людей с уже и без того неустойчивой психикой»!
Андрей точно не страдал никакими нервными расстройствами. Он был спортсменом. Готовился к будущим многодневным ралли-рейдам, так же, как и все остальные члены команды. Он был не более уязвим перед Страхом, чем любой другой парень из тех, кто вместе с ним и Ильёй носился в тот день по трассе.
Так почему он?
Метка? Сродство?
А что если дело вовсе не в метке?
Как теперь узнать?!
«Никак. Успокойся, страхоборец, попей водички. Поделай дыхательную гимнастику, как Петров учил. И засыпай. Теперь уже – без снов. Хватит. На сегодня точно хватит».
Но сон не шёл.
«Значит ли это, что мы не преувеличиваем степень нашей опасности для окружающих, а преуменьшаем её?»
«Скорее бы утро. Надо звонить Юлии».
«Так. Какого чёрта? В Китае уже утро. Звони господину Фэну. И не раздумывай, а стоит ли. И не капризничай. Звони! Просто бери телефон и набирай номер».
Господин Фэн, казалось, нисколько не удивился, когда в восемь утра местного времени принял звонок от взволнованного российского коллеги-ученика. Выслушал сбивчивую речь на дичайшей смеси английского и китайского. Помолчал несколько секунд.
– Я понимаю вашу обеспокоенность, – мягко сказал он наконец. – Вы стали свидетелем очень редкого явления, до сих пор не изученного. Мы называем это явление «Поглощение Страхом». Хотя до сих пор неизвестно, Страх ли поглощает жертву, или это делает Покой.
– Для меня очень странно это слышать, – заметил Илья. – Нас всегда учили, что поле Покоя не агрессивно по отношению к человеку.
– А я бы и не назвал это агрессией, – ответил Фэн. – Мы не знаем точно, каковы цели и мотивы действий этих полей. На самом деле нет оснований полагать, что у них вообще имеются какие-то цели и мотивы. Это просто стихии, они действуют так, как определено их физической природой. Как молния, которая может ударить в дерево и поджечь его – никто ведь не предполагает, что молнии зачем-то нужно горящее дерево? И наша беда в том, что мы пока ещё не понимаем, какова истинная природа этих полей.
– Но, если так… Получается, что мы вообще ничего не можем сделать, чтобы защититься… И защитить других от их воздействия?
– К сожалению, так и есть, – извиняющимся голосом проговорил Фэн. – Мы очень далеки от понимания того, что мы можем сделать. И что на самом деле нужно делать. И вообще – нужно ли… Мы продолжаем работать над этим. Прилагаем все возможные усилия. Но результаты пока не радуют.
– Что ж, я понял. – Илья вздохнул. – Спасибо за консультацию, господин Фэн. И прошу прощения за то, что побеспокоил вас в такой ранний час.
– Не стоит извиняться. – Судя по голосу, Фэн улыбнулся. – Я просыпаюсь очень рано. А вы уже хорошо говорите по-китайски.
– Спасибо. Я стараюсь. – Илья улыбнулся. – Хорошего дня.
– Хорошего дня, – ответил Фэн и отключился.
«Ну что, страхоборец, поможет это тебе крепче спать?..»
***
В сентябре в Питер снова вернулась летняя жара. Доцветали клумбы, синела вода в прудах, будто в неё стекало расплавленное небо.
Народу на улицах стало меньше. У студентов начались занятия, у туристов закончились отпуска. Илья по-прежнему много гулял по городу, открывая всё новые и новые интересные уголки, и удивлялся сам себе: он даже предположить не мог, что огромный, шумный, многолюдный город будет вызывать у него чувства, схожие с теми, что охватывали его в заповедной чаще леса.
Одиночество в большом городе… Не тяготит, не пугает. Дарит новый, ни с чем не сравнимый опыт: раствориться в толпе, оказывается, не означает утратить себя, стать безымянной каплей в океане – вовсе нет: ты просто становишься сразу всем и всеми: и серым гранитом парапета набережной, и росчерками чаек над свинцовой водой, и счастливыми растрёпанными подружками, фотографирующими друг друга на фоне невской панорамы…
Но всё же Илью постоянно тянуло в парки. К деревьям. Будто звали они к себе, пытались о чём-то предостеречь, что-то подсказать.
«Что дальше?»
«Ты ведь знаешь… Знаешь».
«Просто жди. Ты не можешь ничего сделать. Жди, пока что-то произойдёт с тобой само. Терпение. Терпение, страхоборец…»
Терпение? Нет, никакое это не терпение. Это жгучее и отвратительное ощущение беспомощности.
Плыть по течению, оказывается, чертовски тяжело. Тебя то и дело – в самый неподходящий момент, на вдохе, – окунает с головой, ты захлёбываешься, глаза залиты водой, их нестерпимо жжёт, и ты не видишь, куда несёт тебя неуправляемым потоком… И ударяешься о камни. Раз, другой, третий. Снова и снова. Река не бесконечна, но море ещё далеко…
Потерять бы сознание – и плыть уже дальше бесчувственной щепкой. Так ведь нет, не позволят. Осознавай всё, вспоминай все свои ошибки. Мучительно ищи выходы – заведомо зная, что их нет.
«Ну что, теперь понимаешь, каково было Петрову на самом деле?»
Вести за собой других, отчётливо понимая, что движешься не туда… Но не иметь ни малейших ориентиров, никаких указателей в сторону верного пути. Решение должно быть принято, и ответственность только на том, кто его принимает. А что если он принимает решение просто наугад?
«Нам было проще. У нас была опора. Мы верили ему. А он не верил сам себе. Как он не сгорел за двадцать лет? Не понимаю…»
Отчаянное желание что-то сделать. И отчаянная мольба: «Дайте подсказку, дайте хоть какой-то знак…»
Допросился.
«Чёрт тебя побери, Илюха, ты не только проклятущий пророк, ты ещё и накаркать беду ухитряешься! Перестал бы думать совсем, от греха подальше…»
…
Вот оно.
Звонок от Юлии сумрачным сентябрьским утром.
– Стэн пропал, – выдохнула она в трубку, едва дождавшись сонного «Да?..»
– Как… пропал? – Илья сел в постели, быстро глянул на часы: половина шестого.
– Что значит – «как»?! – взорвалась колдунья. – Ну вот почему все всегда задают этот дурацкий вопрос? Откуда я знаю – как? Знала бы – нашла бы его уже…
– Что вы кричите-то так, – прошептал Илья, изо всех сил стиснув телефон.
Юлия судорожно вздохнула.
– Испугалась сильно, – буркнула она. – Просто… Илюш, приезжай. Ты мне нужен. Побыстрее, пожалуйста. Возьми такси, пока шоссе пустое.
К концу пути до старинной усадьбы в пригороде у Ильи свело челюсти – всю дорогу он непроизвольно стискивал зубы. Водитель косился на него в зеркало заднего вида и благоразумно молчал.
Юлия встретила Илью в воротах. Обутая в домашние тапки и одетая в накинутую поверх махрового халата непромокаемую ветровку, она стояла у раскрошившегося кирпичного столба ограды – похоже, что так и ждала тут весь час, пока Илья добирался до учебного центра.
– Спасибо, что поторопился, – выдохнула она, обняв Илью и уткнувшись ему в плечо. – Я Юру разбудила, он проверил место… Ох, плохо дело. Пришлось его буквально откачивать. Там что-то… Ох, Илюша…
– Куда идти? – Илья мягко высвободился из объятий Юлии.
– Сюда. – Колдунья указала на тропинку, ведущую от ворот вдоль ограды и ныряющую в аллею подстриженных кустарников. – Стэн любит в одном и том же месте сидеть в свободное время. Я сразу же туда и побежала… Он днём ещё, за обедом какой-то странный был. А на ужин не появился… Я его не караулю целыми днями, конечно. Но тут меня будто что-то толкнуло. Под утро, часа в четыре. Безо всякого стеснения вломилась к нему в комнату… А там пусто. И как-то, знаешь… Покинуто. Не знаю, как объяснить.
– Это просто предчувствие беды, – пробормотал Илья.
– Может, и так. Ну так вот, я сразу побежала к этому его любимому пруду. И даже меня там пришибло, Илюш, хоть я и не из ваших. Я просто подойти к скамейке не смогла. Побежала за Юрой. Он пошёл туда – и вдруг просто упал. Схватился за грудь, сложился пополам и упал… Молча. Оттащила его подальше, привела в чувство. Он сказал, что Страха там нет, но явно что-то не так. И я сразу вспомнила ту твою аномалию – и как Славу в её окрестностях скрючило. Покой?..
– Да, скорее всего. – Илья словно бы вдохнул облако снежной пыли – бронхи закололо, в груди стало тяжело и холодно. – И я, кажется, знаю, что там случилось.
– Ты его найдёшь? – Юлия сбоку заглянула Илье в лицо.
– Без него не вернусь.
А что тут ещё можно сказать?..
Тропинка вывела к небольшому прудику, по берегам которого росло несколько склоненных к воде деревьев и стояла одинокая скамья с кованой спинкой.
– Вот эта скамейка. – Юлия остановилась шагах в пятнадцати от кромки воды и обхватила себя руками, кутаясь в куртку. – Я дальше не пойду, прости уж. Мне уже тут-то не по себе…
– Позовите кого-нибудь из учеников, кто посильнее, – попросил Илья. – Если что – он меня вытащит, а вы уже на безопасном расстоянии подлатаете.
– Да, сейчас. – Колдунья отступила ещё на несколько шагов и достала из кармана телефон.
– Ещё подальше отойдите. Так, чтобы только мою фигуру видеть, но лицо или одежду не различать. Иначе может не сработать…
Когда шуршание подошв по каменной крошке за спиной стихло, Илья сделал пару глубоких вдохов и шагнул к скамейке.
Как сквозь воду. Давит, выталкивает.
«Ну и что ты сопротивляешься? Кто меня вызвал-то сюда? Чего уж теперь оттягивать неизбежное?»
Сопротивление усиливается.
«Боишься меня, что ли? Ну и правильно. Но – уже поздно. Я всё равно войду».
Грудь сдавливает резко и сильно, так, что темнеет в глазах. Руки и ноги немеют, будто Илья движется в воде подо льдом.
«Вот, значит, как… Напугать пытаешься. Так ты не Страх, тебе пугать не положено. Показать, кто тут главный? Так я и сам это знаю, но чем тебе это поможет?»
Ещё один шаг. Ясное утро меркнет, яркая зелень газона и синева пруда будто покрываются налётом сажи. Дорожка под ногами начинает опасно прогибаться, покачиваться, как кочка на лесном болоте, выглядящая обманчиво надёжной – и заманивающая туда, откуда нет возврата.
Ещё шаг.
«Забирай».
Темнота накинулась, обхватила, завернула в себя, как в душное ватное одеяло. И вытряхнула куда-то на твёрдую поверхность с ощущением, что здесь нет ни верха, ни низа. И совершенно ничего не было видно. Илья поднял руки к лицу – не разглядеть. Ладно. Ждём…
В груди леденело от накатывающих приступов ужаса и тоски: а что если это конец? Что если выбраться отсюда не удастся?.. И тут же это чувство сменялось вялой апатией: бывает и хуже, до сих пор не убили, значит, так зачем-то надо… И снова ужас: а вдруг именно для этого и «хранили», как еду про запас?
– Хватит, – негромко сказал Илья. – Я всё понял. Выходи.
Темнота услышала. Вздохнула. Но никак не отреагировала.
– Шефа верни, – продолжил Илья громче и жестче. – Мы можем помочь. Каждый в меру сил. Но Станислава Аркадьевича трогать не смей!
– Мне правда очень жаль, – тихо сказала Аня, неслышно появившись на границе непроглядной черноты и окруживших Илью графитово-серых сумерек. – Я бы никогда ему ничего плохого не сделала.
– Что значит «бы»? – недобро усмехнулся Илья. – А по-моему, уже вполне сделала…
– Это не я! – Аня вскинулась, но снова опустила взгляд. – То есть… Я просто знала, что, если он пропадёт, ты точно придёшь. Сразу поймёшь, куда идти.
– Вот, значит, как. – Илья прищурился. – То есть ты использовала старика просто в качестве приманки. Не зря, выходит, я так старался поначалу про тебя плохо думать…
– Может, и не зря, – горько проговорила Аня. – Я и сама о себе настолько плохо никогда не думала. Но я просто… Я так испугалась! Я не хотела умирать! Оно хотело меня забрать, и мне было страшно! Был бы ты на моём месте…
– Был я на твоём месте, – перебил её Илья. – Ещё как был. Я ведь умирать готовился, когда шёл твою аномалию запечатывать…
– Это не моя аномалия! – звонко возмутилась Аня, и Илья догадался, что она с трудом сдерживает слёзы. Сердце на миг сжало мучительным сопереживанием… Не-ет, врёшь, не уйдёшь!
«Не отпущу я тебя, не пожалею. Верни шефа, муть лесная!»
– А чья – моя, что ли?
– Ну, настолько же моя, насколько крючок, на который рыба попалась – это «её» крючок.
– А, так значит, тебя на неё поймали? А кто и зачем? Мы это как раз и пытаемся выяснить – кому и чего от нас всех надо?
– Я объясню, что смогу. – Аня вздохнула-всхлипнула, делая шаг к Илье. Страхоборец непроизвольно отшатнулся, и девушка (или всё же стихия, принявшая её вид?), горестно покачав головой, отступила снова. – Но вряд ли я сама всё хорошо понимаю. Я же скорее пища или топливо, чем даже что-то вроде инструмента. Из меня они питаются энергией. И я почувствовала, что… Съедят совсем, если я не найду какую-то замену.
– То есть ты шефа вместо себя отдала на съедение?! – Илья сам шагнул вперёд, непроизвольно сжав кулаки. – Ну-ка быстро отведи меня к нему! Или я вас всех тут… – Он понятия не имел, «что и кого он тут…», но, видимо, жест получился очень убедительным, потому что Аня вздрогнула и выставила вперёд руки в защитном жесте, а темнота за её спиной качнулась, как тяжёлая занавесь, и приоткрыла едва различимый проход. Илья, обогнув девушку и стараясь не коснуться её, бросился туда.
– Погоди! – беспомощно крикнула вслед Аня. – Это ловушка! Не ходи…
«И с какой стати я должен тебе верить?»
…
…долгие вечера в больницах, панические атаки, когда кажется, что всё тело ноет, как огромный больной зуб; когда озноб бьёт так, что того и гляди прокусишь язык, а каждый вдох даётся с чудовищным трудом, будто на груди лежит мешок цемента; лекарственное забытье, из которого так тоскливо и страшно выныривать в серые рассветы. Острые лезвия кошмаров, рвущие душу, выпускающие «кровь» воспоминаний о той, нормальной жизни, которая навсегда сгинула, сгорела в голубом пламени там, на обочине лесной трассы…
«Я справлюсь, Андрюха, я выкарабкаюсь. Сам. Вот увидишь».
Рывком поднять себя на ноги. «Встать, развалина. Вперёд! За водой! За дровами! Ты же не хочешь просто сдохнуть тут и валяться как бесполезная гнилушка – и так никому и не помочь?»
Мутит, шатает, пищит в ушах, перед глазами мельтешат белые мушки. Давление низкое. Надо кофе…
Чёрт с ним, с костром. Газ…
Эх, неуклюжая колода. Пролил воду на плитку. Теперь не зажжётся…
Зажглась. Повезло. Хорошо. Аккуратно. Вот так… Кофе. Как руки трясутся, чёрт…
А как это так резко стемнело? Ещё ведь не вечер даже. Или я вырубился тут?.. Где плитка? Где огонь? Что это мне колет бок? И щёку?..
Полежу немного… Устал. Полежу и…
…
– Я так понимаю, ты всё-таки кинулся меня спасать? – раздался откуда-то сверху знакомый голос. – И теперь я вынужден приводить в чувство своего спасителя. Как это по-нашему…
– Станислав Аркадьевич? – Илья открыл глаза – и предсказуемо ничего не увидел. Что вытаращился в испуге – что от испуга же зажмурился. Одинаково черно.
– Он самый. – Шеф коснулся плеча Ильи, сжал, потянул вверх. – Садись, не лежи, тут можно ещё глубже провалиться, если долго не двигаешься. Как в болото.
– А где мы? – Илья с трудом сел, пошевелил руками, покрутил головой – тело слушалось неохотно, будто отлёжанное.
– Внутри поля Покоя, – пояснил Петров. – Нас тут, похоже, законсервировали на будущее. Как запас на чёрный день.
– Это Аня?..
– Да при чём тут твоя Аня, бедолага, – усмехнулся Петров. – Она – такая же жертва, как и Рома, и Костя, и председатель. Не повезло родиться сразу с меткой… Она – дитя Покоя и может аккумулировать для него энергию. Пётр, который напал на Рому, – как я понимаю, Страхом отмечен. А вот наш Костя, скорее всего, из племени Покоя. Поэтому у него такой сильный дар страхоборца и был. Ты, Илюша, тоже с Покоем связан.
– Я уже ничего не понимаю, – жалобно проговорил Илья. – Почему Аня – дитя Покоя, если отец у неё умер от Страха? Почему это я с Покоем связан, если я страхоборец? Я Покой не вижу и не чувствую, как я могу быть с ним связан?..
– В этом и дело, похоже, – сказал Петров. – Дети стихии могут видеть противоположную стихию, потому что должны отбирать у неё силу и отдавать своему «родителю». Поэтому обычно страхоборцев Покой не трогает. А Храбрых не трогает Страх.
– Погодите-погодите… – Илья даже потряс головой. – Так это, выходит, мы и Храбрые – как бы по разные стороны баррикад, что ли?
– Ну какие баррикады, ты о чём? – Шеф иронично хмыкнул. – И мы, и они защищаем людей от Страха. От Покоя защищать нет смысла – Покой не использует такие агрессивные методы… До тех пор, пока Страх его не спровоцирует. Вот как со Славой получилось в окрестностях той аномалии. Или с Костей – наверняка он на такую же дыру где-то наткнулся.
– Так она у него под домом была, – хрипло проговорил Илья. – Я видел… В смертном видении.
– В смертном? Значит, именно так оно и было. В общем, Страх – штука агрессивная, а Покой кормится скорее пассивностью человеческой: или апатией и равнодушием, или настоящим душевным покоем. Первого, как понимаешь, на свете предостаточно. Поэтому поле Покоя почти везде плотное и прочное без дополнительных усилий. Хотя навести на человека депрессию он всё-таки может, думаю. Ну а Страху нужна постоянная подпитка. Вот он и устраивает все эти несчастные случаи в лесах и на болотах. Мощные выбросы энергии. А потом ещё и метка, которая всю жизнь из человека потихоньку силы тянет.
– А Покой, значит, так защищается. Если Страх, образно говоря, прогрыз в нём большую дыру, надо её как-то залатать.
– Ну, примерно так. – Петров усмехнулся.
– А вас сюда кто затащил? И зачем?
– Кабы знать… Мне кажется, что у Ани вообще какое-то двойное сродство, и обе стихии пытаются её использовать в своих интересах. Потому кто-то из них запер меня здесь, чтобы Аня призвала тебя на помощь.
– Бред какой-то… Я-то им зачем?!
– В тебе много энергии, причём ещё и природной, огненной. Если ты останешься здесь и будешь служить «аккумулятором», возможно, какая-то из стихий надеется получить преимущество. Но на самом деле я не знаю. Это просто мои предположения. Я всё сидел и думал, думал над этим всем… Честно говоря, просто старался не думать… Кое о чём другом.
– Понимаю… Но это похоже на правду. Во всяком случае, вполне стыкуется с тем, что я у шведов вычитал.
– Ну вот и отлично. Может, наконец хоть вам удастся разгадать эту загадку. А я устал…
– Вы… – Илья, задохнувшись и похолодев от того, что он услышал в интонациях бывшего шефа, протянул в темноте руку и вцепился в предплечье Петрова. – Станислав Аркадьевич, вы даже не думайте! Я вас тут не оставлю! Я Юлии пообещал – без вас не вернусь!
– Илюша, Илюша… – Старый страхоборец неожиданно обнял молодого за плечи. – Героический герой. Ну и как ты меня отсюда вытащить собираешься? Так они и выпустили кого-то, кого уже, по сути, начали есть…
– Меня они точно выпустят, – с тихой ненавистью проговорил Илья. – Или я тут всё разнесу к чертям чернущим. И эти… Они это знают. А если не захотят отпускать вас – тем более всё разнесу! – Он поднял правую руку перед собой и почти неосознанно сформировал на ладони сгусток оранжевого пламени. Темнота, как стая пауков, шарахнулась от огня, в подрагивающем свете проступило осунувшееся лицо шефа.
– Ох ты ж какой, – улыбнулся Петров. – Впечатляет! Но ты ведь в курсе, что в твоём Огне горят минуты и часы твоей жизни?
– Да наплевать. – Илья поднялся на ноги и приказал огоньку разгореться поярче. – Я ещё молодой, меня надолго хватит… Пойдёмте искать выход.
– Ну, пойдём. – Петров тяжело встал и разогнулся, держась за поясницу. – Думаю, выход будет там, где ты прикажешь его открыть. Так что просто иди вперёд. А я за тобой.
Шеф оказался прав: буквально через пару шагов темнота колыхнулась уже знакомым чёрным театральным занавесом, открывая просвет в солнечное утро. Илья подтолкнул Петрова в спину.
– Выходите, Станислав Аркадьевич, – сказал он. – А я… Задержусь ненадолго. У меня тут один разговор ещё не закончен.
– Ненадолго. Ты обещал… Не лезь к чертям на рога, – тихо попросил шеф и шагнул в просвет, который сразу же исчез. Темнота сомкнулась, но по-прежнему опасливо расступалась перед оранжевым огоньком, когда Илья продолжил двигаться вперёд. Он знал, что и пункт его назначения найдётся там, где он захочет его найти.
– Вот видишь? – горько сказала Аня, сидящая по-турецки на условном полу этого пространства без верха и низа. – Ничего плохого с твоим шефом не случилось. Никто не стал бы его тут насильно держать. Мне… Им надо было, чтобы ты пришёл. И всё.
– Так «мне» или «им»? – Илья снова почувствовал, как в груди закипает гнев. Надо же, как его обвели вокруг пальца! «Любовь», чтоб её…
– Им – потому что им нужна твоя сила. А мне… Потому что попрощаться хотела.
– В смысле попрощаться? Поцелуй Иуды?..
– Да какого ещё Иуды! Я-то знаю, что ты спокойно можешь отсюда уйти. И сейчас уйдёшь. А я-то останусь…
– Та-ак. – Илья шагнул к девушке и тоже уселся по-турецки в шаге от неё. – Это как понимать? Ты знала, что я смогу уйти? Откуда?