Над ямой и рыбой воцарилась тишина. Все встало на свои места. Ведь именно с этого и началась моя деятельность. Точнее, началась бы, если бы дядь Сашу послушали раньше, чем какие-то придурки начинили детские горки пластидом и взорвали их в самый час пик выходного дня. А так к нему обратились уже потом, когда все случилось и нужно было срочно подчищать хвосты, объявляя всему миру, что виновные найдены и наказаны по справедливости и закону.

И все же в центре погибло много людей. И уж тем более женщин. Но всем их выжившим детям помочь бы никто не смог, не хватило бы сил. Значит, мать Костика была какой-то другой, например, негражданской.

– А кем она при жизни работала? – осторожно, как бы невзначай, поинтересовалась я, все еще пытаясь понять мотивы дядь Саши.

– Секретарем в военном штабе, кажется. При ее жизни я был не самым лучшим сыном и больше интересовался дворовыми играми. А после случившегося отец надолго ушел из этой реальности и говорить ничего не стал. Только все ее рабочие документы сжег на заднем дворе и фотографии тоже.

Я грустно улыбнулась, чувствуя, что парень уже больше не скорбит о потере, а в свою службу не вкладывает намерение мстить всем, кто стоит по другую сторону баррикад. Но все же продолжила расковыривать заскорузлую душевную рану.

– Как ее звали?

– Ирина Ветрова, – Костик пожал плечами, совершенно не понимая, какое это имеет значение, но надеясь, что сможет получить чуть больше доверия с моей стороны.

У меня все, наконец, сошлось. И причина прихода этого веселого разведчика сюда, и мотивы дядь Саши при его зачислении в Вилковское, и быстрое продвижение по службе. Потому что у него было слишком много совести для одного человека, и он не умел ее глушить или затыкать, когда та начинала грызть.

Хорошо хоть, что Дюжин Константин и правда был способным парнем и занимал свое место заслужено, а не потому, что кто-то решил замолить свой грешок.

Я бросила последний лопух в сеть и, подхватив котелок, заполненный молоками, отправилась к реке:

– Закапывай и пойдем уже обратно.

– А зачем имя мамы спрашивала? – удивленно спросил Костик, все же начиная засыпать потроха землей.

– Просто так, для общего развития, – бросила я через плечо и продолжила заниматься другими делами, чувствуя, что этот парень тоже не просто так сюда попал.

Когда мы вернулись с заготовками, остальные только что не прыгали на месте от голода, из последних сил сдерживаясь при виде ягоды. Дисциплина в отряде в дневное время суток оказалась отменной. То ли сказывалось присутствие командира, то ли мои грозные интонации.

Свежая рыба стала по-настоящему отличным решением для оголодавших за ночь парней. Честно разделив друг между другом завтрак, они едва не постанывали от удовольствия, еле сдерживаясь, чтобы не начать хвалить Мишку и Пашку за улов и меня за приготовление. Впрочем, как по мне, так достаточно было и того, что если все так, то будь рыба хрустящей, треск стоял бы на весь лес.

Пока все ели, сварились и молоки. Которые я тут же переложила в отдельную миску и укутала в пакет, грозно глянув на страждущих.

– Дальше реки не будет. И еды тоже. Так что рот не разевать.

Бойцы улыбнулись, мирные покорно кивнули и продолжили обсасывать самые крупные косточки.

Наконец, трапеза подошла к концу, Андрей вместе с Витькой отправились мыть посуду, Костик принялся помогать мне складывать оставшиеся припасы. Мирные парни притаптывали костер, проверяя, чтобы не осталось ни одного уголька.

И мы снова отправились в путь за пару часов до полудня, несмотря на ранний подъем. Отчего мне хватило хладнокровия встать во главу строя с жестким объявлением:

– Никакого привала и обеда. Идем вперед без перерывов до самого вечера.

Позади раздался стон Мишки, из-за которого пришлось немного подбодрить бедолаг:

– Не будете сбавлять темп, дам перекур через пару часов.

Костик прочистил горло и радостно завел новую песню, открывая себя с весьма творческой стороны. Я улыбнулась, предчувствуя веселый поход, и двинулась вперед, больше ничего не говоря.

Благодаря музыкальному сопровождению, а точнее весело горланящему отряду, до первого перекура мы прошли бойко, после тоже не сбавили темпа. Никто даже не заикнулся о перекусе, несмотря на возраст, который так и хотелось обозвать подростково-прожорливым.

Стойкость бойцов и терпение мирных позволили нам добраться до следующего ночлега раньше, чем солнце ушло за горизонт. И на этот раз мы ставили лагерь посветлу, правда вид у Мишки с Пашкой был такой, что впору замотать их в спальники и спрятать в палатки до самого утра.

Потому, сжалившись над ними, я раздала заботы по организации костра и заготовке дров, воды и сидячих мест бойцам. А Хвостик с Прокофьевым получили задание попроще – разместить командира поудобней и разобрать рюкзаки с остатками припасов.

– Завтра предложите нам охотиться? – осторожно уточнил Мишка, помогая мне нанизывать сваренные молоки на тонкие веточки для обжарки на костре.

– Захочешь жрать и не на такое согласишься.

Парень смущенно улыбнулся и продолжил помогать уже молча, украдкой поглядывая на мои ловкие пальцы, рассекавшие в три движения молоки и пересыпавшие заготовки перцем, смешанным с солью.

– Как у вас вышло ночью справиться с теми мужиками? – решился он все же на вопрос.

– Ты о чем? – не отрываясь от работы, спросила я.

– Ну, я про ночь.

– Спал плохо что ли? Кошмар приснился?

Прокофьев замолк, испуганно посмотрел на меня и наткнулся на спокойный, но таящий легкую угрозу взгляд. Он тут же согласно кивнул, подтверждая, что ему все приснилось, и продолжил помогать, больше не задавая глупых вопросов.

Опыт предыдущего ночлега помог отряду быстрее справиться с подготовкой. И уже через двадцать минут мы потягивали горячий, ягодный чай и довольно жевали молоки, обжаренные на костре не хуже шашлыков.

Костик огляделся по сторонам, изучая тощие деревья, окружавшие поляну, и поинтересовался:

– Как сегодня собираетесь спать?

– Как убитая, – коротко ответила я, облизывая пальцы, перепачканные перцем.

– А где? – продолжил расспросы разведчик, чувствуя, что стал ко мне ближе после утренней беседы.

– Места полно, где-нибудь пристроюсь.

– Холодно по ночам, как-то неудобно, что мы в тепле, – подключился к разговору Андрей, снова выступая в качестве ответственного по грязной посуде.

– Вот и радуйтесь, что в тепле, а я сама себе место найду. Не замерзну, – и уже на самом краю поляны добавила. – А еще подумайте насчет караула. Тут вам не мои земли, тут народ по ночам иногда шарится. И не всегда мирный. Попадаются и отпетые засранцы.

Не дожидаясь расспросов или пугливого вздоха Мишки, я шагнула в темноту, приступая к поиску деревьев покрепче. На этот раз мне не светило хорошего и уютного дупла. Зато Луншин расстарался и сплел просто отличную сеть, которая в одно движение ловких рук превращалась в неплохой, прочный гамак. Как я и собралась его использовать сегодня ночью.

Удача улыбнулась мне на первом же круге, да еще и недалеко от самой поляны. Отчего под тихие разговоры отряда, обсуждавшего мое странное поведение и размышлявшего, зачем пресловутому полковнику Генадьеву понадобилась тощая, оборванная девчонка со скверным характером, я приступила к обустройству ночлега.

Сетки хватило на одно достаточно уютное спальное место, куда я нырнула, укутавшись в спальный мешок не хуже, чем в свои домашние одеяла. А погружение в сон оказалось столь молниеносным, что мне не удалось дослушать до конца весь перечень жалоб, который Прокофьев составил с момента их высадки в моем лесу…

На этот раз причиной ночного пробуждения стал банальный табачный дым. Ни тебе угрозы от браконьеров, ни хищников, порой шастающих в этих местах в надежде поживиться беззащитной дичью. И даже холодок от луны шел недостаточный, чтобы заставить мой организм проснуться раньше рассвета. А сигареты легко справились с этой задачей. Хотя прежде моему носу было плевать на подобные раздражители.

Лесная темнота всегда казалась мне чем-то поглощающим. И эта ночевка на ветках не стала исключением. Вокруг сомкнулось что-то настолько плотное и густое, что даже подъем глаз к небу не дал ясности – как скоро ждать рассвет.

Спальник давал достаточно тепла, чтобы поворочаться и предпринять попытку уснуть. Но дым раздражал нос, выманивал меня из гамака, требовал действий. Пришлось слушаться этого привереду, вдруг не свои курят, а я пропустила.

Еще немного полежав, давая глазам привыкнуть в темноте и начать различать хотя бы силуэты, я расстегнула спальный мешок, раскачала гамак и практически вывалилась из него, все же ловко приземлившись на ноги. Руки быстро нашли припрятанный рюкзак, а в нем старую, повидавшую виды темную толстовку, защищавшую меня и от более суровых морозов, а заодно и посторонних глаз, порой встречавшихся в ночное время даже в этой глуши.

Быстро нашлись и ботинки, которые пришлось шнуровать в густой темноте наощупь, еще и сидя на холодной, отсыревшей за ночь земле. Но если курит не кто-то из своих, то времени на приведение себя в порядок у меня не будет. Так что придется довериться пальцам, отключая на время другие органы чувств.

Вскоре, перекатившись с задницы на колени, я осторожно, обходя более густые кусты и выбирая самый тихий путь, добралась до края поляны и внимательно всмотрелась за тусклый огонь костра.

На бревне, защищая спиной две палатки и вглядываясь в самую черную темноту, смыкавшуюся вокруг единственного источника света, курил смуглолицый Андрей. Он изучал округу, отдаваясь туннельному зрению, умоляя преимущества периферии. Рядом покоился Абакан, которому парень уж слишком доверял, несмотря на то, что до сих пор не появилось возможности показать свое стрелковое мастерство.

Самый сдержанный из всех бойцов отряда спокойно курил сигарету. Но это зрелище переполнялось напряженностью не меньше, чем вид надвигающейся волны. По факту, парень не просто беззаботно сидел на бревне в тишине ночного леса. Он вслушивался в звуки, пытаясь разглядеть хоть что-то за пределами крохотного круга, очерченного огнем лагерного костра.

Я одобрительно кивнула, мысленно похвалив выбор Луншина, и отправилась обратно в глушь, на поиски хоть какой-то снеди для завтрака.

В этой темноте сложно найти что-то съедобное быстро на ветках или в кустах. Уж слишком густые тени они создавали. Но пока я крутилась на месте, как маленькая собачка, ищущая свой хвост, небо сделало маленький подарок – разогнало пару туч, позволяя звездам осветить совсем крохотный участок.

Зато теперь мне стало проще – зрение смогло сфокусироваться на окружающей обстановке, выискивая тени на земле, которые могут стать грибами, если приблизиться к ним.

Но, как оказалось, местная живность уже собрала дневной урожай, а ночные грибы не торопились выглядывать из-под земли, понимая, что их ждет на поверхности. Зато, на мое удивление, нашелся небольшой участок, с торчавшими палками, слишком сухими и жесткими для этой поры.

Немного подумав, я решила проверить свою догадку и еле сдержала радостный писк – под этим сухостоем обнаружились кривые клубни, а не корни. Судьба за этот недолгий поход подкинула мне новую удачу в виде топинамбура, который здесь я найти вовсе не ожидала.

Нож подкопал еще пару жесткий палок, а ловкие пальцы вытащили на свет отличный будущий завтрак. Недолго думая, куда прятать находку, я распихала добычу в карман-кенгуру, неудобно и бесполезно расположенный на животе толстовки. А после снова огляделась и хищно улыбнулась. Кажется, гостеприимный на сегодня лес, подкинул кое-что еще.

Чуткий нос, начавший, наконец, игнорировать тонкий аромат сигарет, которые Андрей курил одну за другой, привел меня к тощей березе, в которой на уровне третьей ветки нашлось дупло, а в нем заначка какой-то белки.

Обычно я вела себя более прилично и не посягала на чужие запасы, уважая выработанную природой систему питания. Не думаю, что мне бы понравилось не найти зимние заготовки на месте. Но, как говорили ученые в каком-то старом журнале, белки обладали девичьей памятью и часто забывали места, где прятали свои запасы на зиму. Те потом гнили или давали ростки, выращивая новые деревья, обновляя растительный фонд.

Вот и сейчас сделаем допущение, что это не заготовка текущего года, а забытая еще в прошлом. Надо же как-то успокаивать некое подобие человеческой совести.

В дупле нашлось немного, и преимущественно орехи, но для десерта и в качестве дразнилки желудка этого будет достаточно. Поэтому брезговать подобным богатством я не стала и тоже бережно сложила в карман.

В темноте теперь меня можно было принять за слегка беременную мадам, затерявшуюся в лесу в приступе очередной истерики. Но что ни сделаешь, чтобы поскорее уже прекратить этот школьный пикник с забытой дома корзинкой?

Не найдя по дороге больше ничего полезного, я чуть пошуршала кустами, привлекая внимание караульного. Андрей отреагировал мгновенно. Его задумчивость и вправду оказалась мнимой, а слух сработал лучше любого радара.

Он резко встал с бревна, ловко подбросив ногой автомат и тут же перехватив его руками, принимая боевую стойку. Глаза шарили по границе темноты, выискивая источник потенциальной угрозы, напряженный палец лег на тугой курок.

Все это произошло так быстро и отточено, что мне не оставалось ничего другого, кроме как медленно выйти из кустов, не сдерживая довольной улыбки на губах.

– Отличная подготовка, – подала я голос, зная, что с этого расстояния, еще и в темной толстовке, Андрей меня не разглядит. А в очередной раз давать ему понять, что техника здесь не работает, желания не возникло.

Распознав мой тихий голос, караульный сначала неуверенно опустил ствол, вглядываясь в силуэт, а после и совсем отставил оружие, отступая назад, ближе к костру:

– Спасибо.

– Давно уже дежуришь? – я оглядела небольшой участок вокруг его ног, где нашлось не меньше семи окурков, приконченных почти до самого фильтра.

– Не могу сказать точно, – снова садясь на место, сдержанно ответил парень, Абакан опять лег по правую руку от него. – Часы тут как-то странно работают.

– Точнее не работают?

Боец сморщился и утвердительно кивнул.

Я потянулась к стопке вымытой посуды, достала котелок, высыпала в него свою добычу и села на бревно рядом с Андреем, принимаясь перебирать находку, сразу очищая орехи и уже изрядно подсушенные грибы от мелких иголок, налипших на них в естественной среде обитания.

– Тогда можешь пойти отдохнуть, пока солнце не встало.

– Нет, спасибо, – Андрей достал очередную сигарету, прикурил ее от костра и искоса глянул на мое занятие. – Что это?

– Будущий завтрак, – сосредоточенно счищая мусор, ответила я и предложила. – Можешь тогда воды принести, два котелка.

Расспрашивать о моей задумке боец не стал. Опыт прошлых дней доказал, что мне можно доверять, и парень решил не подвергать сомнениям очередное решение, чем кормить отряд. Или посчитал, что ничего другого им самим найти тут не удастся.

Докурив восьмую сигарету, он подхватил котелки и отправился прочь, ориентируясь на звук ручья, пробегавшего достаточно близко к поляне.

Вскоре послышались шлепки, плеск, звук наполняемой металлической посуды. И ни одного слова. Мне нравилось работать со сдержанным Андреем – ни вопросов, ни бесед. Только осторожное наблюдение на случай, если решу оставить их посреди ночного леса и уйду домой.

Губы непроизвольно растянулись в ехидной улыбке – а ведь могла бы вернуться домой. Оболтусы явно никогда никого не конвоировали. Или стали слишком мне доверять.

Впрочем, чего уж душой кривить? Никуда я не пойду, кроме как до точки высадки. Обещала же.

Парень поставил передо мной один из котелков, второй, не задавая вопросов, подвесил на перекладину над костром. Вернулся на свое место, коснувшись правым бедром автомата, будто так ему сразу станет спокойней посреди глухого леса.

Я ухмыльнулась, но расспрашивать или ехидничать не стала. У бойца есть свои причины для осторожности и скрытности. От меня ведь тоже не так уж и много услышали, несмотря на попытки завязать разговор.

Так в молчании мы и просидели, занятые своими мыслями и делами, пока за спиной не послышался звук молнии. Кто-то из бойцов открыл свою палатку и высунулся, чтобы оценить обстановку.

– Доброе утро, – сонно произнес Костик, громко зевнул и зашуршал тканью, выбираясь наружу. – Блин, что ж так холодно? Лето же еще!

– Не спи в трусах, не замерзнешь, – не оборачиваясь, ответила я и, домыв клубни, принялась выкапывать небольшую ямку под самым костром.

– Так в спальнике же, – только и заметил разведчик, но тут же перешел к сборам.

Ловко натянул первый слой, на него камуфляж, ноги нырнули в высокие военные ботинки, тут же зашнурованные сноровистыми к этому делу пальцами. Наконец, Костик окончил сборы и присоединился к нашей компании, оглядывая светлеющее небо:

– Рано встал.

– К рассвету, – коротко заметил Андрей и протянул соратнику пачку.

–Не, спасибо. До завтрака стараюсь не курить.

Темноволосый боец усмехнулся пояснению, но говорить ничего не стал. Только убрал пачку в нагрудный карман, отказав себе в удовольствии прикурить девятую.

К тому моменту, когда клубни отправились запекаться, а в кипящую воду нырнули ягоды и остатки чая, у костра собрались все.

Более медлительные Мишка и Пашка выползли из своих палаток раньше Витьки, чем сильно меня удивили. Тут же Андрей и Костик помогли Луншину выбраться на воздух. И двое мирных сразу организовали ему воду для умывания, лишь потом отправившись на ручей, чтобы привести в порядок себя.

Витька вышел из палатки уже одетым и весьма помятым. Видать дежурил до Андрея и не стал раздеваться, так и уснув в чем был. Он оглядел поляну, уже неплохо освещенную рассветным солнцем, молча кивнул всем, приветствуя отряд, и сел на бревно рядом с Костиком, изучая свежий бугорок у костра.

Из жалости к его состоянию я протянула ему кружку со свежим чаем:

– Идти сможешь?

– Куда?

– Ну, для начала хотя бы к ручью, чтобы умыться, – я не смогла сдержать грубую насмешку, хоть и обещала себе лишь минуту назад, не дразнить парня, заступившего в караул в самой середине ночи.

– Позже, – не обращая внимания на мой тон, ответил Витька и отхлебнул еще горячий чай так, будто это вода.

Все спокойно посмотрели на старшего из бойцов, понимающе кивнули и продолжили заниматься своими делами, ожидая дальнейших распоряжений от командира или меня.

Вскоре я выкопала клубни, которые должны были уже хорошо пропечься в костре, и выкатила их тонкой веточкой подальше, после чего поймала одной миской и принялась разламывать, как картофель, проверяя на готовность. Парни наблюдали за процессом, как завороженные, удивленно разглядывая угощение.

А когда каждый получил по собственному клубню в отдельной миске, так на меня и вовсе посыпались расспросы:

– А откуда картошка посреди леса?

– Мы же всю еще позавчера в супе съели.

– Это точно можно есть?

– Вдруг это какой-то ложный картофель.

Моего загадочного выражения лица хватило ненадолго. Но все же я успела поднять руку в затыкающем рты жесте, взять одну из половинок топинамбура и демонстративно откусить от нее приличного размера кусок.

Все замолкли, наблюдая, как их объект довольно жует завтрак, не решаясь приступать к своему.

– Можете подождать два часа, чтобы проверить помру ли я от «ложной картошки», а можете рискнуть и поесть сейчас, чтобы не пропустить приземление вашего воздушного транспорта, – я покачала головой, осуждая их знания дикой природы, и добавила. – Натуралисты-любители, блин.

Опешившие от моей смелости бойцы прекратили выражать свои сомнения и покосились на миски. На мое удивление, самым смелым оказался Мишка, который не мог отличить крапиву от полыни. Именно он поставил посуду себе на колени, разломил клубень, как это прежде сделала я, и, втянув аромат горячего топинамбура, сделал первый укус.

Все следили за вдумчивым жеванием дипломата, ожидая ответа. А Прокофьев совершенно спокойно продолжил есть, задав лишь один вопрос:

– У нас соль осталась?

Я рассмеялась его совершенно детскому поведению и нырнула в рюкзак, куда сложила последние пакетики со специями, нашла нужный и протянула ему.

А парень совершенно спокойно оглядел остальных членов отряда, потом их нетронутый завтрак и добавил:

– Если не будете, я заберу. Не гордый.

После подобной угрозы и другие решились на снятие пробы. Причем, каждый после первого укуса сначала изучал дымящийся клубень, потом переводил изумленный взгляд на меня. Но никто не выплюнул и не отдал свой завтрак соседу.

– Разобрались, наконец, – укоризненно покачав головой, заключила я и села напротив, приступив к поеданию орехов. Чуть прогорклых от хранения в нелучших условиях, но вполне съедобных, если больше нечего есть.

Когда все наелись, точнее доели все вплоть до кожуры и остатков моих орехов, отряд принялся слажено сворачивать лагерь. Пока бойцы разбирали палатки, а мирные убирали следы нашего здесь пребывания, Луншин тихо произнес:

– Спасибо.

Удивленная услышанным я обернулась к командиру и приподняла брови, но он не решился повторить громче, лишь одарив меня сдержанной улыбкой. Ладно, будем считать, что он сказал то, что сказал.

Я вернула на поляну свой рюкзак, убрала в него сеть-гамак, спальник, и толстовку, сменив ее на более удобную в походных условиях куртку. А после оглядела поляну. Следы нашего пребывания, конечно же, остались, но не столь явные, чтобы отругать нерадивых туристов. Потому я просто хлопнула в ладоши, привлекая внимание бойцов, и объявила:

– В установленный порядок становись!

Все понимающе кивнули, закинули за спину рюкзаки, помогли Луншину занять почетное место на носилках и встали по сторонам от него. Уставший, не выспавшийся, но немного взбодрившийся Витька закрыл странную колонну, оставив Абакан на боку.

– Ну все, подкрепились, выспались, теперь мелкой трусцой до точки высадки без перекуров и жалоб, иначе развернусь и пойду домой.

Кто-то всхлипнул за спиной, но голоса подавать не стал. Я улыбнулась такому послушанию и ради забавы нырнула в кусты, проверяя, последуют ли моему примеру остальные.

Послышался шум ломающихся под ногами веток, шуршание листвы и тихий мат, видать Луншину прилетело пару раз если и не в глаз, то очень близко. Вот остолопы, могли же и обойти.

Дальнейший путь продолжился в тишине. Костик не стал заводить песню, несмотря на то, что именно сейчас это помогло бы остальным не заснуть на ходу.

Впрочем, взятый мною темп после того, как мы выбрались из кустов, не дал бы никому даже попробовать прикрыть глаза больше, чем на секунду. Возможно оттого разведчик и не стал петь – не хотел сбивать дыхалку раньше времени.

В этой части леса звериных тропок было куда меньше – люди заходили чаше, порой даже заезжали на вездеходах. Потому-то местная живность старалась избегать этот участок, предпочитая близость к моему дому и всему, что располагается по ту сторону реки.

Вот так и получается у нас взаимовыгодное сосуществование. Я не трогаю их (обычно), они не лезут ко мне (в большинстве своем). Все счастливы и спокойны.

Через пару часов бойкого шага мой слух уловил намек на посторонний звук. Пока еще очень высоко и далеко от нас. Но придавать значения не стала, все равно этот участок они облетят стороной, если следуют инструкциям дядь Саши.

Ради интереса я все же оглянулась, якобы проверяя боевой задор отряда, и приметила – вертолет услышали Андрей и Костик, остальные не заметили никаких изменений, продолжая покорно следовать за мной. Зато эти бойцы бросили на меня вопросительный взгляд и понимающе кивнули, когда мои глаза сделали простое движение к небу и обратно.

Убедившись, что все пока держатся на ногах, я чуть ускорилась, но не более чем через сотню шагов остановилась, оглядываясь по сторонам.

– Привал? – робко предложил Мишка, как только его легкие расправились настолько, чтобы иметь возможность подать голос.

– Даже не думай, – коротко ответила я и тут же сошла с едва приметкой тропки. – Чего застыли? Пошли, срежем тут немного.

Прокофьев что-то простонал, но никто не стал ждать, пока у парня появится желание идти дальше. Оттого отряд двинулся за мной, не следя за дорогой и покоряясь воле той, кто еще два дня назад и не планировал покидать свой дом ради спасения целой страны.

Когда мы дошли до очередной поляны, звук вертолета услышали уже все. Хвостик беззаботно закинул голову, изучая небо, и улыбнулся, видать, почувствовал, что мы близко к цели. Я же оглядела местность, мысленно представила карту, испещренную пометками и жирными красными точками, по которой отряд шел в мою сторону, и согласно кивнула.

– Ну все, пришли.

– Куда? – Мишка принялся вертеть головой, будто не заметил огромного вертолета, приземлившегося на поляне и до сих пор пытается его найти.

– Куда надо, туда и пришли.

Я сбросила рюкзак, прошлась до небольшой коряги, о которую местный медведь пол-лета точил зубы, и села.

Остальные продолжили стоять, ожидая пояснений или приказов. Но, не получив ни того, ни другого, Костик подал голос:

– Так куда пришли-то? До точки высадки, судя по пролетевшему мимо вертолету, еще идти и идти.

– Ну, не так-то и много идти, не больше двух километров. Так что, – я встала, прошлась вдоль отряда и продолжила. – Дальше идете сами, а здесь оставляете одного бойца, чтоб за мной присмотрел.

Мирные подняли брови от удивления, а Луншин осмелился уточнить:

– Мы договаривались дойти до точки высадки вместе.

– Нет, мы договаривались, что я пойду с вами. И что встречусь с вашим Генадьевым. А как это будет происходить, никто не уточнял. Поскольку при моем сопровождении вы руководствуетесь протоколом для задержанных преступников, то я предлагаю вам самый простой вариант. Кто-то из боевой части отряда остается со мной, чтобы убедиться, что я не мылю пятки и не планирую вернуться домой. Остальные идут к вертолету, контролируют, чтобы тебе оказали первую помощь и отправили в больницу. Потом инструктируют по поводу отключенной техники, и кто-то один возвращается сюда, чтобы мы уже втроем вышли к встречающему отряду.

– А зачем так усложнять? – поинтересовался Костик, перехватывая ручку или ножку бывшей лестницы, уже третий день исправно выполняющей функцию носилок. – Можем же вернуться все вместе.

Я оглядела парня, его простой взгляд и напряженные плечи. Разведчик явно устал от переноски своего командира, но держался и не жаловался.

– Давай не будем задавать вопросов. И сделаем все так, как предлагаю я. Потому что пока еще у меня есть право раздавать приказы. И мне лучше знать, как обезопасить вас всех. Поэтому выбирайте, кого оставите со мной и топайте туда, – я махнула рукой в западном направлении. – Через полтора или два километра выйдете к поляне, где вас уже будет поджидать вертолет и принимающий отряд.

– А вы?

– А мы посидим, полюбуемся пейзажами и просто отдохнем.

Недолго думая, Витька вышел вперед, предлагая свою кандидатуру в качестве личного охранника.

Никто не стал спорить или задавать вопросы. Оставшийся отряд просто развернулся и отправился в указанном мной направлении, больше не произнеся ни слова. И вскоре скрылся за деревьями, будто его никогда и не было тут.

Длинноволосый боец оглядел поляну, не нашел ничего удобного для сидения, скинул с плеч рюкзак и бросил его на землю, усевшись на него, как на косой табурет. Я же вернулась на корягу, но, немного подумав, сползла на траву, закинув голову на деревяшку, как на подушку.

– Будем сидеть молча? – удивив меня, спросил Витька и похлопал по карманам.

– Можем молча ходить, если не надоело еще.

Парень хмыкнул и продолжил поиски. Вскоре достал небольшую коробочку, нажал на кнопку и принялся ждать. Правда, почти сразу же покрутил ее в руках, удивленно приподнял брови и, не удержавшись, заметил:

– Разрядилась что ли?

Я усмехнулась, но пояснять, что здесь электронные сигареты работать не будут, не стала. Чего расстраивать бойца, так мечтавшего красиво покурить.

Витька же как-то грустно вздохнул, вернул коробочку на место и принялся изучать меня. Его спокойный взгляд не выражал каких-то ярких эмоций, но прочитать в нем легкое удивление мне все-таки удалось. Создавалось такое ощущение, что только сейчас парень разглядел, кого они так уважительно и осторожно называют на «вы» и за кем были отправлены в составе трех боевых единиц (Луншин не в счет, он быстро провалил тест на внимательность).

Впрочем, чего еще можно было ожидать от отшельника, живущего в глуши, где не бьет даже спутник? Неужели кто-то из отряда думал, что его встретит здоровый амбал под два метра ростом и примерно такой же в обхвате? Или, может, готовились к радушному приему пышногрудой девицы, расхаживающей по грядкам в шикарных сапогах выше колена с каблуком не меньше семнадцати сантиметров?

Тогда его удивление и разочарование можно понять. Сто шестьдесят пять сантиметров слабо дотягивают до роста мощного и потенциально опасного бойца или убийцы, каким его обычно представляют в фильмах или военных программах. А грудь… никакие носки и пуш-апы мира не превратят меня в желанную красотку. Уж простите, мои нолики можно прикрывать крестиками.

Да и пусть высокие, но все же военные сапоги никак не могли сойти за сексапильные, в которых обычно и представляют себе роковых женщин подавляющая часть мужского населения, когда фантазирует об опасной близости.

И уж точно никто не мечтает о тощей, хамоватой девчонке с взлохмаченным хвостом, приглаженным мокрой ладошкой, еще и наряженной в старую, растянутую футболку с каким-то выцветшим принтом, на котором ни надписи, ни рисунка уже не разглядеть. Хорошо хоть штаны пусть и повидавшие виды, а все же целые… почти. За столько лет я научилась зашивать следы поношенности и дырки так, что сразу и не найдешь.

Так что до модели или супер-разведчицы с идеальным макияжем, маникюром и фигурой мне еще то ли расти, то ли проще сразу замотаться в два одеяла и забиться в дальний угол.

Отчего и вправду становится странно, что все поголовно в отряде так и не решились перейти в общении со мной на «ты».

Я уставилась в красивое поздне-летнее небо, звенящее своей великолепной синевой, и прикрыла глаза. Но наше молчание не продлилось долго. Витька все же решился вызвать меня на диалог:

– Как считаете, сколько им потребуется времени, чтобы добраться до точки и вернуться?

– Ну, вообще, это скорее я тебя должна спрашивать, на что способны эти ребята.