Колючка

Теперь, когда холод дороги остудил мою голову, я могла разработать план получше. Первое и главное: выследить Меченого, наблюдать за ним, узнать о нем все. Где живет, с кем спит, чем занят. И зачем он убил отца, если у них не было личных счетов. Второе: научиться магии, чтобы справиться с Меченым и теми, кого он позовет на помощь. Третье: понять, что делать дальше. Месть – хорошая цель, но на короткой дистанции. На ней одной не выстроишь жизнь. Я должна найти свое место, где бы они ни было.

У ворот я рассталась с возницами, они пожелали мне удачи и свернули в сторону рынка. Стражники, к которым я подошла с вопросом, прогнали меня под хохот идущих с корзинами торговок. Раздосадованная, я встала поодаль и попыталась сосредоточиться на направлении. Магия молчала. Со всех сторон слышался гомон, перестук молотов в кузнях, кудахтанье кур, звон лютни и песни бродячих музыкантов. И, как ни странно, чувствовался запах хвои. Где-то рядом творили магию! Это было даже хорошо: так мне легче остаться незамеченной, со своим неукротимым огнем, готовым вспыхнуть в любую минуту.

Запах хвои вел меня вглубь узких переулков, мимо нарядных фахверковых домов. Раньше я видела их только на картинках в книжках. В Пичуге строили хаты из бревен, и за несколько лет они становились серыми, как спинка зайца. Здесь, в Узоре все иначе. Кирпичные мостовые, белые стены, расчерченные темными досками, алые флюгеры на коньках. Я глазела по сторонам, ошеломленная красками города. Вот бы попасть сюда не беглецом, а гостем!

В проулке у колодца запах магии был так силен, как будто творивший ее находился совсем близко. Я стояла перед длинной постройкой в двадцать окон. Одно из них было открыто, но как я ни вглядывалась внутрь, ничего не рассмотрела. Поколебавшись минуту, я распахнула дверь. Над моим ухом нежно пропел колокольчик.

Я оказалась в просторной комнате, заставленной мягкими стульями и низкими столиками. Приветливо горел камин, на полке над ним тикали огромные бронзовые часы. В Пичуге ни у кого не было часов, кроме моего отца, и он не разрешал к ним даже прикасаться. Я потихоньку обошла комнату и увидела дверь, за которой находился длинный коридор и лестница наверх.

– Эй, парень, кого-то ищешь? – спросил голос у меня за спиной.

Я вздрогнула. От страха и неожиданности в моей ладони сам собой загорелся огонек, и я проворно сунула руку в карман от греха подальше.

Посреди комнаты с метлой в руках стоял огромный детина, румяный от утренней прохлады.

– Здесь должен был остановиться мой отец, – сказала я, стараясь придать голосу твердость. – Серьезный такой, с большим ожогом на щеке.

Детина озадаченно почесал в затылке.

– Не было его. А точно у нас? Может, в «Голой сирене»?

– Да, наверное, там.

И я поспешила к выходу. Детина продолжал стоять посреди комнаты, крепко держась за метлу.

– А может, у вас есть работа? – вдруг спросила я. – Не смотрите, что я худой. Я крепкий. Могу дрова колоть, могу двор мести.

– Оставайся, работа найдется, – улыбнулся детина. – Отец не против будет?

– Я сам по себе! – с вызовом сказала я. – Взрослый уже.

– Ну да, взрослый, – детина подошел поближе и вручил мне метлу, как приз за дерзость. – Пробегись-ка по двору, собери листья в кучу. А меня можешь звать мастер Хойл. Я сын хозяйки и тут главный, пока ее нет.

– И как она приедет, выгонит меня? – спросила я с опаской.

– Да нет. Нам помощники всегда нужны. Только вот…

Хойл замялся.

– Платите мало? – предположила я.

– Угадал, – со вздохом сказал Хойл. – Накормим, напоим. И в неделю десять грошей. Устроит тебя?

Десять грошей – это два горшка масла, или семь булок с сыром, или четверть печатной книги. Негусто. Зато будет крыша над головой, и Хойл показался мне добрым человеком. Магии в нем не чувствовалось.

Я шмыгнула носом.

– Пойдет. А что у вас тут – харчевня?

– Харчевня. И постоялый двор. Ты неграмотный, да? – с сочувствием спросил Хойл.

– Отчего же – грамотный. Почти.

– Вон, видишь – наша вывеска. Харчевня «Соловей», обед – пять грошей, постой – крона.

Вот как! Увлекшись поисками мага, я не обратила внимания на название – сразу побежала внутрь.

– Много постояльцев сейчас? – спросила я.

Хойл пожал плечами.

– Трое. К Порогу больше будет. Иди, не стой тут! Листья сами себя в кучу не соберут.

И я отправилась на задний двор. В птичнике кудахтали куры, время от времени пел петух. Опавшей листвы было немного, и я быстро управилась. Заодно заколотила щели в птичнике, поправила солому на его крыше, разожгла печь и нагрела воды, покормила сеном мула, скорбно свесившего морду из загона, почистила его и села на лавку передохнуть.

Вышедший из двери Хойл встал, как вкопанный.

– А ты расторопный малый! – похвалил он. – Будешь так трудиться, получишь пару грошей уже сегодня. Пойдем резать репу.

И мы отправились на кухню.

Так началась моя новая жизнь в стольном граде Узоре.

Глава 2

Вот уже месяц я жила в «Соловье», чувствуя себя кукушонком, который хитренько перебрался из одного гнезда в другое. Целыми днями я мела, мыла, подавала на стол, кормила скотину, чистила амбары, рубила дрова, штопала белье постояльцев. Хойл трудился наравне со мной, не брезгуя никакой работой. Его мать, почтенная Зузанна Чепыш, приняла меня как свою, точнее, как своего. Нередко именно мне, а не Хойлу доставалось несъеденное клиентами мясо или сухофрукты в сахаре. У меня не было матери, и я всегда перед сном представляла ее себе: то милой женщиной возраста отца, то молоденькой аристократкой, то богиней Таей. Познакомившись с Зузанной, я стала мечтать, чтобы моей матерью была она.

– Рин, малыш, отнеси вещи постояльца наверх! – отвлек меня от мыслей ее голос.

Я бросила протирать пыль и помчалась к входу. Близился Порог года, и в Узор валом валил народ. Все готовились к ярмарке, на которой устанавливалась цена на посевное зерно, распродавались шерсть, мед, орехи, скупался целыми стадами молодняк. В этой толкучке отыскать Меченого было почти невозможно, но я не теряла надежды. В свободные дни я обходила квартал за кварталом, ненавязчиво расспрашивала лавочников об «отце», и почти всегда слышала: «Нет, не видели, не знаем». Предположение у меня было только одно: перед нападением на отца Меченый накинул на себя личину, а в Узоре снял ее. И теперь моя единственная зацепка не работала. Догадывался ли он, что я пойду по его следам? Опасался ли мести? Или просто спешил в столицу, чтобы заняться другими, наверняка еще более темными делами?

В «Соловье» обычно останавливались небогатые купцы из окрестных деревень. Они привозили скоропортящийся товар: рыбу, мягкий пресный сыр, свежие грибы. Мага, чье волшебство привлекло меня на постоялый двор, я быстро вычислила. Это был юный мелкопоместный дворянин Фир Даггир, приехавший в Узор поступать в Королевскую академию. Он колдовал тайком, что было весьма дальновидно с его стороны. Законами империи магия была запрещена, ею пользовалась на особых правах только королевская полиция, армия и придворный маг.

Узнав об этом, я не могла понять, кто придумал столь глупые законы. Магия опасна, как опасен острый нож или, например, отломленный зуб дракона. В неумелых руках и палка – грозное орудие. Но сколько полезных вещей могли сделать маги! Те же личины, наложенные на безобразное, искалеченное лицо, осчастливили бы многих.

Фир, который очень боялся полиции, умел еще меньше, чем я. Главным образом, он зачаровывал зеркало, и в нем отражались комнаты соседствующего с «Соловьем» дома терпимости. Денег на поход туда у юноши не было, оставалось только подсматривать. На чердаке, где я жила, зеркал не висело. Поэтому фокус Фира я проделывала с тазиком воды. Изображение получалось нечетким, бледным, но мне вполне хватило для тренировки. Особого интереса увиденное не представляло: живя в деревне, я не раз видела и более откровенные сцены. В праздник Теи супруги, не таясь, дарили друг другу ласки в заповедном лесу. Дети, рожденные после этого, получали благословение богини.

В отличие от меня Фир никак не мог остановиться и проводил все дни в своей комнате. Я не хотела, чтобы его разоблачили: он был щедр на чаевые, и никогда не пытался унизить прислугу, как другие постояльцы. Не выдержав, я подбросила ему записку: «Будь осторожнее». И он прекратил мучить зеркало, переключившись наконец на книги, а потом и вовсе перебрался в Королевскую академию, куда все-таки поступил. Наши пути окончательно разошлись.

Таща вещи нового постояльца, мистера Шеда, я едва не надорвалась: увесистые пожитки, огромные сундуки!

– Пошевеливайся, заморыш! – сказал он мне, когда я остановилась на лестнице передохнуть. – И смотри не урони, шкуру спущу!

Он гнева огонь перетек в ладони. Мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы не сжечь жалкое барахло этого надутого индюка. Когда мы вошли в приготовленную для него комнату, он развалился на кровати и потребовал:

– Сапоги чисть!

И вытянул обутую ногу, запачканную глиной и землей. Деться было некуда – чистка обуви постояльцев входила в мои обязанности. Я вынула из кармана тряпку и принялась аккуратно соскребать грязь в кожаный передник. За этим занятием меня застала наша новая горничная – Игула, которую взяли на пару месяцев. Мы с ней быстро сдружились: я помогала ей носить тяжелые ведра с водой, а она резала корнеплоды, когда я натирала ножом очередную мозоль. Игула, увидев, что комната не пуста, тут же захлопнула дверь. Шед посмотрел ей вслед масляным взглядом. Надо предупредить ее, чтобы держалась подальше, пока он не съедет.

Вечером того же дня мы с Хойлом закончили мыть тарелки после ужина и уже собирались разойтись на отдых, как вдруг мое внимание привлек странный шум у птичника.

– Пойду проверю, что там. Вдруг опять хорек, – сказала я, и Хойл устало кивнул. Он позевывал и лениво дочищал котел, покрытый слоем подгоревшей каши.

Я вышла во двор. Темнота заволокла постройки, Луна Тои на ущербе едва проливала на землю тусклый свет. Возле сарая кто-то боролся.

– Эй! – крикнула я и подняла повыше свечу.

У стены стоял Шед. Одной рукой он зажимал Игуле рот, другой расстегивал штаны. Я прыгнула с крыльца и рванула его за воротник. Раздался треск, кусок ткани остался в моих руках. Шед обернулся и прошипел:

– Убирайся, щенок! Размажу!

Я ударила его кулаком, но он успел перехватить мою руку. Игула от страха осела на поленницу с открытым ртом, не в силах выдавить из себя ни звука.

– Хойл, на помощь! – попыталась крикнуть я, но Шед схватил меня за горло. Стало трудно дышать, перед глазами расцвели красные звезды. Я трепыхала руками и ногами, пытаясь достать Шеда, но он был вдвое больше и во столько же раз сильнее. И тогда заклинание удара сорвалось с моей ладони – оно попало ему в солнечное сплетение. Шеда швырнуло к курятнику, и он ошалело глянул на меня, не веря, что юнец одолел его. В отсветах непогасшей свечи он казался мне свирепым медведем-шатуном, потерявшим свою берлогу. Шед зарычал и сбил меня с ног. Я пропустила пинок в живот и, вывернувшись, вновь ударила его – всей силой, копившейся внутри. Он отлетел к калитке, вышиб ее и упал в проулок.

– Игула, в дом! – приказала я. – Зови Хойла.

Но он уже и сам выбежал во двор с кочергой и фонарем.

– Что тут случилось? – спросил он, оглядывая разгромленную поленницу и сломанные доски в сарае.

– Драка, – пожала плечами я. – Мистер Шед напал на Игулу. Вон он лежит, в канаве.

Шед что-то невнятно промычал и попытался встать. Мы с Хойлом подошли к нему, готовые к чему угодно, но воевать не пришлось. Шед потер шишку на затылке и сел.

– Ты за это ответишь, гаденыш! – сказал он сипло.

– Убирайтесь вон! Сейчас же! – потребовал Хойл. – Или я позову полицию.

– Ты еще не знаешь, кто я! – усмехнулся Шед. – Я сравняю твою жалкую ночлежку с землей. Ты у меня в ногах будешь ползать.

– Пока этим занимаетесь вы! – отрезала я.

Шед поднялся и побрел в дом. Через четверть часа он со своими многочисленными узлами стоял на улице. Хойл протянул ему деньги, уплаченные за постой. Шекс сплюнул на мостовую и сгреб их.

– Я еще вернусь! – пообещал он, но мы уже захлопнули дверь.

– Что скажет матушка?– простонал Хойл, падая на стул у камина.

Я почувствовала укол вины.

– Я не мог поступить иначе. Игула…

– Да, Рин, я понимаю. Вроде и правильно все сделали, но мне страшно. Вдруг он устроит поджог? Или вернется сюда с бандитами?

На это мне нечего было сказать. Такие, как Шед, способны на любую подлость.

– Наймем ночного сторожа? – предложила я. – Или будем по очереди дежурить.

– Можно, – согласился Хойл. – А где ты выучился так драться?

– Природный талант!

Хойл недоверчиво поднял бровь. Я похлопала его по плечу и сказала:

– Иди спать, я присмотрю за харчевней.

Хойл поднялся и исчез наверху, а я вышла на улицу. Шед с пожитками успел убраться подальше, в окрестных домах гасли огни. По камням мостовой зимний ветер гнал снег и мусор. Я огляделась: прохожих нет, все кругом уснули. Можно попробовать построить что-то вроде воздушного забора, чтобы Шед не смог подойти близко. Я сосредоточилась на желаемом и почувствовала, как сила течет сквозь тело, наполняя собой пространство. Готово, можно на боковую! Теперь Шеду сюда хода нет.

И лишь когда я легла в кровать, меня озарила мысль: если мимо моей воздушной стены пройдет маг, он ее почувствует. Что тогда будет? Не выдала ли я себя этим колдовством? В городе ходили слухи, что пойманным магам грозит пять лет в каменоломнях, а самых упорных скармливают драконам. Пару дней назад по улицам носились герольды, приглашая на публичную казнь мага, погубившего соседей своим черным волшебством. Игула и Хойл собирались пойти. Если я буду неосторожна, когда-нибудь они полюбуются и на мою казнь.

Прошло несколько дней, Шед не появлялся, и я успокоилась. Постояльцы прибывали и прибывали, свободных комнат не осталось. И не было времени, чтобы беспокоиться о том, что может произойти. Хозяйка выбранила Хойла за неуважение к клиенту, меня не наказали никак, и от этого было только хуже. Настроение испортилось, только улыбка Игулы подбадривала меня. И еще я заметила, как краснеет Хойл, когда случайно сталкивается с горничной в коридоре.

– Чего ты ждешь? – спросила я. – Пригласи ее на танцы.

– Сам пригласи! – буркнул он, теребя полотенце, которым протирал поднос.

– Увы, мое сердце несвободно! – сказала я со вздохом.

Хойл рассмеялся.

– Твое? Несвободно? Когда ж ты успел влюбиться, в колыбели?

– Смейся-смейся, – пробурчала я. – Трусишка!

– Кто трусишка?! – возмутился Хойл. – Да я сейчас…

И он решительно направился к Игуле, которая, замечтавшись, плясала на кухне в обнимку с метлой.

– Ты… – сказал Хойл. – Ну, ты…

– Я, – подтвердила Игула. – Ну, я.

– Хочешь?

– Чего?

– Со мной, – Хойл замялся. – На танцы. Завтра.

Игула радостно взвизгнула и повисла у него на шее. Я подмигнула Хойлу и вышла в коридор.

– Рин! – позвала матушка Зузанна. – Подойди ко мне, сынок.

Она возилась в одной из комнат, поправляя сорванные буйным постояльцем занавески.

– Малыш, сходи к мистеру Дассу за луком и перцем! Мне похлебку варить, а все кончилось.

Лавочка Дасса находилась в квартале от нас. Туда наведывались те, кто искал честной цены на товар. Дасс никогда не пытался брать лишнего, хотя и не работал в убыток. Поэтому он не торговался, и мне это нравилось.

Схватив корзину, я вышла черным ходом и направилась в сторону лавки Дасса. Зима набирала обороты, по обочинам лежал снег. Я свернула между домов, чтобы сократить путь, и вдруг кто-то накинул на мое горло петлю и поволок. Корзина выпала из рук и покатилась по мостовой под уклон.

Я пыталась оттянуть от горла веревку, но она только туже затягивалась. Тот, кто меня душил, глухо фыркнул, и я лягнула его, что было сил. Он отступил, и давление ослабло. Я обернулась: передо мной стоял Шед и четверо оборванцев бандитского вида. Не побоялся напасть средь бела дня!

Я зажгла в ладони огонек, разорвала удавку и кинулась наутек. Меня быстро повалили и начали бить. Я кричала, пыталась закрыться от ударов, но становилось ясно, что без магии мне крышка. Я сосредоточилась, раздробила воздушный удар на пять потоков и скинула с себя нападавших.

– Мальчишка – маг! – заорал Шед. – Хватайте его! Он мне нужен живым.

Теперь не имело смысла скрываться. Я соединила ладони и вызвала пламя, лизнувшее веревки для белья, натянутые между домов.

– Только попробуйте подойти, – сказала я, и огонь в моих руках заплясал, как живой. – Спалю!

И тут же в мою голову полетел камень. Я уклонилась, но в бок попал незамеченный второй. Убрав огонь, я соорудила воздушные щиты на оба предплечья и заслонила ими голову и грудь. Камни со стуком падали на мостовую, но ситуация складывалась не мою пользу. Одновременно атаковать и обороняться не получалось. Меня прижали к стене. Шед достал кинжал и с ухмылкой поигрывал им, подбираясь ближе и ближе.

Внезапно в конце проулка возникла фигура в сером плаще.

– Помогите! – взмолилась я, и мой неизвестный помощник вытащил из ножен меч.

Мы ударили одновременно: оружием и магией. Бандиты Шеда бросились наутек, но я успела закрутить их и столкнуть лбами. Они со стоном повалились навзничь. Человек в сером выбил у Шеда кинжал, а когда тот попытался перейти к рукопашной, нырнул влево и ловким движением ладони оглушил его. Шед присоединился к своим напарникам, безмолвным и более не опасным.

От напряжения я упала на колени. Меня трясло, след от веревки на шее горел. Прошлые синяки и новые дали о себе знать, и по телу прокатилась волна мурашек. Незнакомец вернул меч в ножны.

Я подняла голову, чтобы разглядеть своего спасителя. Молодой, светловолосый, невероятно красивый, он улыбался мне так тепло, что моя боль прошла. Его лицо показалось мне смутно знакомым, но я никак не могла припомнить, где его видела. Может, в лавке мистера Дасса или на площади Трех богинь, у фонтана Слез. Кто он? Почему помог?

Я хотела его поблагодарить и не находила слов. В мыслях царила звенящая пустота. Незнакомец присел рядом со мной и, откинув капюшон, сказал:

– Именем короля, ты арестован!

В мою грудь уперлось острие кинжала Шеда.

Глава 3

Довольный собой, полицейский вел меня в участок. Цепи, сковавшие мои руки, гремели, прохожие с интересом поглядывали на нас. Должно быть, гадали, кого удалось изловить: воришку-карманника или хулигана. Женщины средних лет бросали на меня полные сочувствия взоры, старики усмехались в бороды и одобрительно качали головой. Я судорожно обдумывала план освобождения. Можно попробовать разомкнуть браслеты на запястьях силой магии, толкнуть полицейского и скрыться в переулке. Шансов на успех мало. Гораздо вероятнее, я получу кинжал в спину. А если сразу атаковать огнем? Поджечь одежду, и пока он сбивает пламя, юркнуть в подворотню.

Я присматривала удобное место для побега. Проходя мимо длинного здания с вычурным крыльцом, я увидела открытое окно подвала. Риск, но стоит попытаться. Я попробовала разорвать цепь – не вышло! Она не поддавалась силе распиравшего ее воздуха. Тогда я зажгла в ладони огонь и нагрела металл. Полицейский, дернувшись, сбросил с руки намотанный конец цепи, а я прыгнула в окно подвала. Сердце колотилось, как бешеное! Мне удалось, удалось! Дело за малым – освободить руки.

В подвале было темно, пахло плесенью и мышами. Я вновь зажгла огонь. Меня окружали мрачные каменные стены, промерзшие до основания: сюда когда-то стекала вода с улицы. Двери не было – выход перекрывала железная решетка, запертая на замок. Я попыталась разъять его магией – тщетно!

Мне нужно было как-то протащить кисти сквозь браслеты. Я сосредоточилась и представила, что металл раздувается, как тесто в печи. Через пару мгновений я услышала лязг. Цепи упали на каменный пол, я освободилась! Оказывается, и это могу!

Я вернулась к окну. Полицейский не последовал за мной, но он мог остаться снаружи. Я зацепилась пальцами за край окна и попробовала подтянуться, как вдруг услышала голос:

– Удобно, когда преступник сам забирается в камеру!

Полицейский, который вел меня, стоял по ту сторону решетки и наблюдал за моими прыжками с немалым любопытством.

– Эта камера называется «Последнее искушение», – объяснил он. – Сюда мы приводим тех, кого вот-вот должны отпустить на свободу. И если они пытаются бежать, а соблазн велик – на окне нет решеток – им добавляют год-другой для вразумления.

Ярость заставила меня потерять рассудок. Руки вспыхнули, сила потекла потоком.

– Остановись! – предупредил полицейский. – За нападение на меня ты точно получишь срок. Это не нужно ни тебе, ни мне. А если ты проникся сочувствием к несчастным арестантам, то знай, что мы поступаем так только с теми, кто был бы опасен на свободе. Например, с грабителями, которым самое место на плахе.

– Кто вы, чтобы решать, кому жить, а кому умереть?! – сказала я, подавляя злость. – Святая Агудина?

Полицейский пожал плечами:

– Служитель закона. И если ты перестанешь кипятиться, я выпущу тебя и мы поговорим в более приятной обстановке. Ты как, готов остыть?

Я погасила пламя и кивнула. Полицейский достал ключ и отпер камеру, выпуская меня в коридор.

– За мной! – скомандовал он.

Мы вышли из подвала и оказались в просторном помещении, в которое выходило несколько дверей. Одну из них полицейский по-хозяйски распахнул, приглашая меня внутрь.

– Мой кабинет, – сказал он и жестом приказал сесть в кресло перед столом, а сам устроился напротив.

Я молча изучала окно. Если выбить стекло воздушным ударом, можно второй раз попробовать сбежать. Полицейский, кажется, понял, что у меня на уме, и усмехнулся:

– Не советую. Окно выходит во двор, а там казарма. И весь гарнизон на утренней тренировке.

Я сжала челюсти и посмотрела на него с вызовом.

– Хотите казнить меня, как того мага, который убил соседей?

– Пипа Гольштата? Нет, ты ему не ровня.

– Тогда что?

– Позволь мне начать нашу милую беседу о твоем будущем, – предложил полицейский. – Во-первых, имена. Меня зовут Оден Нотис, я капитан королевской полиции и по совместительству барон Вир, если тебя интересуют титулы.

– Не интересуют! – буркнула я.

– Жаль, – сказал капитан Нотис. – А я надеялся, мечтал. Теперь ты можешь назваться.

– Не хочу.

– Я настаиваю.

– Рин Яффи.

Под таким именем я устроилась на работу в «Соловей». Конечно, опасно было сохранять осколок старого имени: весть о пожаре, учиненном мной в Пичуге, рано или поздно должна была добраться до столицы, но я решила, что прятать дерево лучше всего в лесу. Мальчиков часто называют Рин, а тот, кто хотел бы найти меня, решил бы, что я полностью сменила имя.

– Ты славно дрался, Рин Яффи! – похвалил меня капитан. – Для своих лет ты достаточно крепок и владеешь магической силой под стать придворному магу.

Я недоверчиво хмыкнула. Капитан взялся мне льстить, и это не сулило добра. Ему что-то от меня нужно.

– Думаете завербовать меня в полицию?

Серые глаза капитана пристально разглядывали меня.

– Да. Думаю. И уже вербую.

– Спасибо за предложение, но я говорю «нет».

– И почему же? – капитана, казалось, ничуть не расстроил мой отказ.

– Мне не нравится защищать закон, который несправедлив к людям. Мне не нравится, что вы устраиваете ловушки – вроде той, с открытым окном в камере. Мне не нравится, что вы рубите головы магам.

– К слову сказать, этим занимается палач.

– А вы подкидываете ему работу! Нет! Лучше каменоломни. Сколько там полагается за мое колдовство? Пять лет, десять?

– Дюжина. Нападение на человека с применением магии – тягчайшее преступление, – сказал капитан, откидываясь на спинку кресла. – Ты хоть представляешь себе каторгу? Пыль, тяжелая кирка, охрана с длинными хлыстами, похлебка на воде раз в день. Там и год-то протянуть трудно, не то что дюжину лет.

– Вот еще одна причина, по которой я не хочу в полицию. Вы это знаете, и вам все равно.

Ладони уже начал покалывать огонь, и я старалась дышать ровнее, чтобы не давать воли гневу. Капитан спокойно сидел напротив и улыбался.

– Теперь, когда ты нашел истинных чудовищ и обличил их с таким пылом, позволь тебе прояснить кое-то. Завтра будет казнь – казнь мага, ты уже знаешь. Пип Гольштат, сорока трех лет от роду, две недели назад, в праздник Черного Листа встал поутру и нашел этот мир дрянным местечком. Он вытянул из колодца воду, соорудил шар и пошел в соседний дом, где жена купца Люта Мажина и его дети собирались в церковь. С купцом у Гольштата были давние счеты, и потому он решил, что вправе мстить ему по своему вкусу. На глазах у детей он утопил в водном шаре несчастную женщину, а потом пошел искать Люта. Тот как раз на заднем дворе занимался ремонтом телеги. И тоже погиб. Вроде бы тут-то магу и остановиться, но он вернулся в дом и вытащил спрятавшихся в печи детей. Как ты думаешь, что было дальше?

Мороз прошел по моей коже, на глаза навернулись слезы.

– Как вы можете?.. – прошептала я. – Как вы можете рассказывать об этом с таким равнодушием?

Капитан вскочил на ноги и склонился надо мной.

– Могу! Потому что моя работа – смотреть в мертвые лица детей. Моя работа – ловить таких, как Гольштат, и вести их на плаху. И если это не справедливость, то что тогда?

Капитан сел обратно. Его кулаки разжались.

– Допустим, есть маги, которые причиняют людям зло, – сказала я. – Но при чем тут магия? Гольштат мог убить соседей ножом, дубиной, ядом, что бы изменилось?

– В случае Гольштата – ничего, – согласился капитан. – Он точно так же был бы арестован и казнен.

– Тогда в чем вина магов? Почему, например, сегодня вы схватили меня, а не Шеда, который напал первый?

Капитан вздохнул.

– Шеда тоже схватили. Как только мы покинули проулок, моя команда забрала его и тех недоносков, что он с собой привел. Должно быть, они уже сидят в камерах и, если очухались, дают показания.

Я обрадовалась: Шед арестован! Хойл и матушка Зюзанна могут спать спокойно – хотя бы какое-то время, пока преступников не отпустят.

– Сколько полагается за нападение? – поинтересовалась я.

– Месяц работ в королевских конюшнях.

– Что?! Месяц?

– А ты сколько хотел, мой кровожадный мальчик? Годы? Ты ушел с поля боя, гордо неся три ссадины и один синяк.

– Они меня убить собирались!

Капитан покачал головой.

– Нет. Подходя к переулку, я слышал, как Шед требует, чтобы тебя взяли живьем. По большому счету, что мы имеем? Драку. Даже без грабежа, простую, обычную. Почти. Ведь ты использовал магию, а большая часть твоих противников была безоружна.

– Камни и кинжал оружием вы не считаете?

– Более серьезное наказание полагается за использование меча или удлиненных клинков. А так никакого отягчения.

Я опять ощутила, как огонь пробивает защиту, чтобы вырваться и положить конец этому фарсу.

– Ненавижу законы, по которым Шед – несчастная жертва, а я – преступник. И тех, кто служит таким законам, тоже ненавижу.

– Ты подожди, послушай и потом уже ненавидь с чистой совестью, – осадил меня капитан. – Рюмер Зоггуд, или Шед, как ты его называешь, мой давний знакомый. Я уже дважды арестовывал его, но за мелкие дела. Он отделывался исправительными работами, на каменоломни так и не попал. Я подозреваю, хотя доказательств нет, что он причастен по крайней мере к четырем убийствам.

Я со свистом втянула воздух. Угораздило же меня с ним связаться! Просто чудо, что я осталась жива после стычки.

Капитан с любопытством следил за моей реакцией.

– Вчера мне доложили, – продолжил он, – что Шед вернулся в город и привез с собой контрабандный груз. В прежних местах, где его могли заметить, он решил не останавливаться. Наш человек караулил его, стараясь не спугнуть. Но вечером, к его изумлению, Шед вывалился из ночлежки со своими тюками и перебрался на квартиру к бывшей любовнице. А потом на улицу вышел неизвестный мальчишка и принялся колдовать. Утром я собрал команду для твоего ареста, а вместо этого пришлось тебя спасать, причем от Шеда. То ли удача, то ли провал – никак не пойму.

Дверь в кабинет капитана распахнулась, и я увидела невероятную леди – изящную, с фарфоровой кожей и огромными синими глазами. Она нетерпеливо крутила зонтик и, надув алые губы, недовольно щурилась на капитана.

– Эна, пару минут, и я твой!

Дверь захлопнулась.

– Рин, – капитан устало потер лоб. – Давай прямо. Ты нам нужен, нужен полиции. Закон, запрещающий свободную магию, был написан не просто так, но у меня нет времени посвящать тебя в историю Узора и его войн. Поверь на слово, почти каждый маг, за редким исключением, перестает контролировать дар и пускается во все тяжкие.

– Не каждый!

– Я же сказал – за редким исключением. Возможно, ты им будешь. Глядя на тебя, можно предположить, что ты удержишься. Хотя с гневом придется поработать. Полицейскому нужно трезво мыслить и не кидаться очертя голову искать приключений на свой зад.

Он помолчал некоторое время и добавил:

– Вот мое предложение. Шеда будут судить за нападение не на простого гражданина, а на полицейского, что позволит королевскому прокурору на суде требовать каменоломни. Отправив его туда, мы спасем жизни людей.

Скрестив руки на груди, я ждала продолжения. Какова цена сделки?

– Ты останешься в полиции, и мы тебя обучим всему, что нужно: тактике боя, магическим приемам, основам медицины. Ты будешь получать жалование – не слишком обильное, но существенно больше, чем в харчевне. Что ты об этом скажешь?

– Мне надо подумать.

– Другого ответа я и не ожидал. Оставайся в гарнизоне, пока не определишься. Завтра вернемся к разговору, а пока иди во двор и найди коменданта. Он покажет тебе комнаты курсантов. И никакой магии сегодня, понял?

– Да, капитан.

На этом мы расстались.

Во дворе шли тренировки: арбалетчики дырявили мишени, слышался звон мечей, шипенье и свист точильного камня. Комендант – грузный мужчина преклонных лет – зорко наблюдал за разгрузкой телег.

– Капитан Нотис просил определить меня в казарму, – сказала я.

– Новый курсант? – удивился он. – И давно ли мы стали набирать на службу детей?

– Мне семнадцать! – заявила я, выпячивая грудь и надеясь, что под личиной это выглядит так же, как в моем воображении.

– Ага, семнадцать, – усмехнулся комендант. – Без десяти. Ладно, иди за мной.

Меня поселили в комнату, где жило пятеро парней. Все они готовились к службе в полиции. Старший из них, Родериг, подошел ко мне и больно ткнул пальцем в лоб.

– Кто такой? – поинтересовался он. – Чего здесь забыл?

– Не твое дело, – огрызнулась я, и тут же получила кулаком в ухо.

– Будешь называть меня мастер Родериг, понял? Пока не поумнеешь, спишь на полу.

– Нет, – сказала я спокойно. – Моя кровать вон там, и я сплю на ней, Родди.

Родериг осатанел от такой наглости и с глухим ревом бросился на меня. Вторая драка за день – это уже перебор. Я уклонилась от его удара и спряталась за кровать.