Ревность

– Через полчаса приходи в кабинет.

Ровно через тридцать минут, я в том же безразмерном жутком платье, больше похожем на мешок (и мне очень интересно: о чём думала моя голова в момент принятия решения о его покупке?) постучала в дверь кабинета и зашла. Гера сидел в кресле офисного типа с высоким подголовником на удалении от рабочего стола в вальяжно раскинутой позе, ощущая себя хозяином мира или скорее Миры в нашем случае. В ладони он грел бокал с коньяком, судя по витавшему в воздухе аромату.

Однако помимо алкогольного духа кабинет надёжно хранил многолетние запахи бумаги, краски принтера, всяческой офисной техники и, конечно, деревянной мебели. Помещение изобиловало деревом, природными тёмными оттенками, которые вкупе с кофейного цвета шторами на окнах давили, как и сам хозяин, мощной, удушливой энергетикой, но вместе с тем заботливо и бережливо охраняли. Массивные дубовые книжные шкафы с тёмно-коричневым лакированным покрытием, заполненные сверху донизу литературой и документами на самые различные темы, окружали комнату с трёх сторон, в том же стиле был исполнен рабочий стол на крепких устойчивых ногах. Мне не было нужды поворачивать голову, чтобы приметить у боковой стены небольшой кожаный диван в английской манере. Слишком много будоражащих воспоминаний осталось навсегда закрытыми в этой комнате. Гера любил свой кабинет больше остальных помещений в особняке, и в прежние времена я была уверена, что не меньше он любил те мгновения, когда я бывала здесь.

– Подойди.

Я закрыла за собой дверь и прошла к столу: – Что ты хотел…

– Подойди ко мне, Мира, – требовательный, властный голос грубо меня перебил.

Сжала недовольно губы на избранную им манеру вести разговор, но обошла стол и вплотную приблизилась к его согнутым коленям. После чего он одной рукой расстегнул ремень на брюках, вжикнул молнией, затем достал вздыбленный член из трусов, при этом не моргая и не отводя прожигающих глаз от моего лица. Я же от неверия в реальность происходящего онемела. Мой взгляд заметался между мрачнеющим синим взглядом и пахом с расстёгнутой ширинкой. Что вообще творилось в нашем доме? Кто такой человек, который называл себя моим мужем? Я его не знала. Мой Гера никогда не вёл себя подобным хамским образом.

– Это шутка такая? – если было бы возможным, то я бы расхохоталась, расплакалась и испугалась одновременно. Большей растерянности трудно вообразить.

– Уверен, ты знаешь, что нужно делать, Мир-ра, – он будто нарочно растягивал моё имя, специально дразня и упиваясь моим очевидным замешательством. Стакан с коньяком по-прежнему оставался у него во второй руке.

– Ты настаиваешь? – Я словно в зазеркалье, в котором живущий со мной под одной крышей мужчина выглядел как Гера, произносил слова тем же голосом, использовал те же повадки и мимику, но при этом он даже близко не являлся Герой.

– Зачем? Я твой муж, и я хочу секса со своей женой. Другое отверстие у тебя наверняка болезненно после вчерашнего. В то время как твой ротик идеально работоспособен. Поэтому решение очевидно. Но если ты настаиваешь, – он выстрелил в меня моей же фразой, – можешь снять трусики и сесть сверху любой дырочкой, я не против.

– Нет! – ответ сорвался с моих губ незамедлительно. Только представив продолжение вчерашнего, меня основательно встряхнуло. Лучше уж сделать так, как предлагает издевающийся надо мной супруг, чем тревожить раздражённую промежность. Крови за весь день не появилось, но дискомфорт постоянно напоминал о случившемся.

– Я жду, Мира, – глумливый оклик выдернул меня из размышлений. Я же, взглянув в его насмехающиеся глаза полные льда, поняла, что помилования не дождусь. Я не собиралась спорить, доказывать, объяснять. Он захотел видеть меня на коленях – я дам ему это. В конце концов минет – самая меньшая плата из возможных за возврат утерянного семейного мира, а до вчерашнего события я не считала его платой вовсе.

Более не мешкая я опустилась на колени и обхватила ладонями длинный, увитый выпуклыми венами член. Багровевшая крупная головка блестела каплей смазки на конце. Кто-то действительно возбуждён. То обстоятельство, что Гера до сих пор меня хотел, пролилось живительным эликсиром на попранное самолюбие. Тогда я собрала проступившую каплю языком, ныряя в дырочку. В ответ на провокацию услышала сдавленное шипение, и моментально в мои волосы вплелись пальцы мужа, захватывая пряди на макушке. Я вобрала губами головку, не забывая оглаживать языком, слегка пососала, после приласкала затвердевший, эрегированный ствол по всей длине с верху до низу и обратно, несколько раз, увлажняя и прослеживая каждую набухшую венку на совершенном члене. Вернулась к головке, вновь мягко посасывая. Мужские бёдра толкнулись вверх, указывая, что пора переходить к активным действиям. Обхватив член у основания руками, я медленно насадилась головой сколько могла вобрать, но признаться я так и не научилась расслаблять горло полностью, рвотный рефлекс всегда вставал на моём пути. Поэтому приходилось помогать себе руками. Я задала темп головой, а мужские пальцы тем временем нежно перебирали мои пряди. Вскоре моего размеренного темпа мужу стало не хватать и нажим его руки на голове усиливался с каждым следующим движением. Слюни стекали с губ ручейками, увлажняя ствол. Я растирала влагу ладонями пока голова, как заведённая, сновала туда-сюда. Сегодня мне пришлось потрудиться, Гера долго не кончал, тогда одну ладонь я переместила на мошонку, перекатывая пальцами яички.

– Не останавливайся, малышка, – простонал муж и крепче ухватил меня за волосы.

В ответ я усилила хватку своих рук и принялась сильнее засасывать набухший член. От усилий челюсть сводило, но я очень старалась не задеть нежную плоть зубами. Только изредка, ради остроты ощущений едва-едва оцарапывала головку. В такие моменты муж замирал, но после всегда начинал активнее двигать бёдрами. Я вдруг почувствовала его напряжение, член налился сильнее, становясь ещё толще, мужские пальцы в волосах резко перехватили управление моей головой, насаживая меня как можно ниже, в то время как бёдра подались кверху. Гера зарычал, а я почувствовала, что мне в горло выстрелила тёплая солоноватая жидкость. Заполнив мой рот и перемешавшись со слюнями, она стекала вниз по крепкому стволу. Вскоре я только скользила ладонью по мокрому члену, изредка обводя головку подушечкой большого пальца, до тех пор как муж, заметно расслабившись, разлёгся в кресле, и его рука выпуталась из моих волос.

Я же внезапно осознала, что странным образом возбудилась. Нет, такое случалось и раньше, причём всякий раз, когда я ласкала мужа орально. Но как-то не ожидала, что после вчерашнего смогу так скоро испытывать возбуждение. Честно говоря, во время самого процесса я не сильно-то обращала внимание на личные ощущения, потому что в голове копошилось слишком много разрозненных мыслей обо всём и ни о чём одновременно. Но на поверку женское тело – идеальный инструмент, прекрасно помнящий, что и как с ним делал любимый мужчина. И одно вчерашнее событие не смогло стереть многолетнюю чувственную страсть. Муж обтёр себя салфетками, я тоже вытерла рот и руки.

– Свободна, – ещё один грубый приказ от Геры, разрезавший тишину, на этот раз за гранью допустимого.

– Ты ополоумел, муж, так со мной разговаривать? Я тебе не подзаборная шлюха, чтобы приглашать меня для сброса напряжения, а после прогонять за ненадобностью, – обошла его немаленький стол и с противоположной стороны опёрлась ладонями о столешницу, упрямо сверля сидящего напротив неприступного мужчину глазами.

– Мира, ты сначала докажи своими поступками, что не шлюха. А то я, знаешь ли, заколебался вытаскивать счастливую и довольную жену из компании Загородневых, которых как я понял теперь двое крутятся возле тебя. Надеюсь, старший позвал младшего не поддержки ради. А то вдруг ты любительница тройничков.

– Гера, прекрати. Так нельзя. – Прижав ладони к пылающим щекам, я уставилась обескураженно на человека, которого совершенно не узнавала: – Не понимаю, почему я должна оправдываться за то, чего не делала.

– Так ты не оправдывайся. Веди себя как подобает примерной, воспитанной жене и тебе не придётся оправдываться. Неужели это сложно для тебя?

– Совершенно не сложно. Но встречи с обоими Загородневыми – полная случайность. Я не могу отвечать не за себя.

– Тебе и не нужно, с ними я разберусь сам. А ты понаблюдай за собственным поведением и взгляни на себя со стороны, прежде чем сыпать упрёками в мой адрес. Всё. – Не покидая кожаного кресла, Гера выпрямил спину и подкатился к столу. Опустевший бокал, повинуясь воле хозяина и движению руки, занял позицию на столешнице. – Довольно препирательств. Я не собираюсь в собственном доме после напряженного рабочего дня выяснять отношения. Надеюсь, у тебя достаточно мозгов, чтобы усвоить моё единственное требование, – было заметно, что разговор становился ему в тягость и рождал в нём одно лишь глухое недовольство. – Мира, пожалуйста, поднимайся в спальню, мне нужно позвонить Прохору.

– Ну, конечно. Твой обожаемый Прохор важнее семьи, которая рушится на глазах.

– Причём тут Прохор и наша семья? Я звоню ему не по личным вопросам, а по рабочим – это раз. А во-вторых, за столько лет пора бы уже вам найти общий язык. Всё-таки он не только мой партнёр, но и друг.

«Таких друзей иметь – врагов не надо», – подумала, но вслух не сказала. Сколько можно твердить одно и тоже. Но Гера скорее поверит мерзкому Прохору, чем мне. Они ведь со школьной скамьи дружны. «Мужская дружба нерушима, Мирочка», – любил неоднократно повторять супруг. И то обстоятельство, что я жена, не играло абсолютно никакой роли (ненавижу навязчивую мысль, вынуждающую задаваться вопросом: кого бы Гера предпочёл, поставь его в жёсткие рамки выбора – меня или Прохора? Ненавистный вопрос, на который я никогда не буду готова услышать ответ):

– Я не хочу дружить с тем, кому не доверяю, Гера. А ему я не доверю снег охранять зимой.

– Остановись, Мира, – голос мужа посуровел, – если не можешь выстроить нормальные человеческие отношения, то не стоит обвинять других в собственных неудачах. Ещё раз объясняю: мне нужно завершить дела, поэтому сделай одолжение, скройся с глаз.

Ледяная броня Геры полностью поглотила его. Он даже после доставленного мною расслабления не предпринял попытки к сближению. Все мои слова рассеивались в пыль, натыкаясь на его чёрствость. Складывалось ощущение, что семейные ценности таковыми оставались лишь для меня одной…

– Как пожелаешь, – высказалась сухо на выходе из кабинета и даже тихо прикрыла за собой дверь. Повинуясь мрачному настроению, у меня вдруг возникло иррациональное желание остаться и подслушать, но я вовремя одёрнула себя, не желая опускаться ниже своего достоинства, мне с лихвой хватало и мужниных унижений.

Глава 8

Я живу, как кукушка в часах,

Не завидую птицам в лесах.

Заведут – и кукую.

Знаешь, долю такую

Лишь врагу

Пожелать я могу.

А. Ахматова, 1911

– Как дела на работе? – я пыталась придать унылому молчаливому ужину налёт непринуждённой беседы.

– С каких пор тебя интересуют мои дела?

– Всегда интересовали. Но я согласилась не выходить на работу после окончания университета по твоей настойчивой просьбе. Помнишь?

– Не лезь куда не просят, Мира.

– На улице заметно похолодало, должно быть скоро начнётся зима.

По столовой разнёсся мелодичный звон столовых приборов о фарфор.

– Ты издеваешься?

– И не думала, – если только самую малость. Спрятала хитрую ухмылку наклоном головы, но разве я признаюсь своему злобному супругу в мелких шалостях, – о твоих делах спрашивать нельзя, моими ты вовсе не интересуешься. О чём нам в таком случае говорить, дорогой муж? Предложи свою тему для беседы, раз уж мои тебе по нраву.

– Молча поесть и отдохнуть, к примеру. Или такой вариант тобой не рассматривается?

– Кроме тебя мне не с кем общаться. Ты же не хочешь, однажды вернувшись вечером домой, застать свою жену, мило беседующую с фарфоровой статуэткой и внимательно выслушивающей ответы от неё. Мне не хватает общения Гера. Мне просто не хватает тебя.

Муж долго смотрел испытующим взглядом, который я встречала прямо и не отводила своих глаз, пока он сам не вернулся к трапезе, нанизывая на вилку кусок отрезанного стейка.

– Можем сходить куда-нибудь на выходных, выбирай на твоё усмотрение. А среди недели, к примеру, организовать ужин на двоих в ресторане. Что скажешь? – Гера внёс предложение, а я наконец-то получила желанный отклик от него.

– Я с удовольствием. – В такие редкие мгновения как сейчас, когда Гера вновь становился самим собой мне казалось, что у нас нет никаких сложностей. Что через минуту он не вспыхнет новой необъяснимой беспричинной яростью и не заставит меня сжиматься в комок от страха. Жаль, что с каждым разом подобных моментов складывалось всё меньше, а те в свою очередь становились короче. – Кстати, я видела рекламу, у нас в городе проходит мультимедийная выставка «Живые полотна». Я бы очень хотела сходить. – Посмотрела на него с надеждой.

– Мира, может на эту выставку ты сходишь вместе с Мариной, а? – он не скрывал недовольной гримасы.

– Но смысл ведь не только в самой выставке, а чтобы побыть вместе. Не можем же мы сидеть дома вечно.

– Честно говоря, я бы предпочёл включить домашний кинотеатр, лёжа на диване с тобой под боком, чем смотреть на рисованные мысли не всегда адекватных людей.

– Ха, ты оказывается умеешь быть деликатным, – я улыбнулась, как делала всегда только для него – открыто и непринуждённо, а после уточнила, – выставка в стиле модерн, а не сюрреализма или психоделики. Никакой рисованной шизофрении на полотнах не ожидается.

– И всё же, возьми на выставку Марину вместо меня.

Закончив с приёмом пищи, он подошёл ко мне и, слегка обнимая за плечи, в макушку произнёс:

– Не обижайся, Мира. Искусство и я – два взаимоисключающих понятия. Я лучше в спальне продемонстрирую тебе своё видение авангардизма и прочего.

Его губы потревожили пряди волос, невольно окунув меня в умиление, и я позволила себе откинуть голову назад, упираясь в его торс. Наши глаза встретились…

– Ты выглядишь уставшей, давай сегодня ляжем спать пораньше, – он внимательно рассматривал моё запрокинутое лицо, и видимо ждал от меня ответа, я тоже ждала…

Гера, склонившись, ожёг мои губы коротким поцелуем и оставил меня в одиночестве, больше не произнеся ни слова. Вроде бы даже мирно закончился наш сегодняшний ужин в отличие от многих других, когда мы в лучшем случае просто молчали. Но почему-то горечь, собравшаяся комком в горле, не отпускала и глоток вина не смог её растворить. Тяжесть на сердце продолжала давить, громко вопя, что наша семья слишком далеко уплыла от острова под названием «тихая гавань» или нечто похожее. Проведя невольную аналогию, в памяти моментально ожил мой любимый кинофильм «Тихая гавань» по роману Спаркса (тот редкий случай, когда фильм тоже хорош, на мой вкус по крайней мере). Но вслед за воспоминанием о любимых героях я вспомнила и сюжет, про несчастную Кэти бежавшую от мужа-абьюзера. Вот же блин… Да уж смешно, «тихая гавань», чтоб ей пусто было… Я ругалась себе под нос, вовсю отбиваясь от назойливых мыслей, что Гера может быть похож на экранного Кевина-гада-абьюзера. Но хоть ножом меня режьте я не верила, что Гера абьюзер. И как бы по-идиотски не звучало, но он не такой. Я всем нутром чуяла, что за его ледяной броней что-то скрывалось, что-то злое и мрачное, что-то настолько плохое, что заставляло его меня ненавидеть. Не может человек без серьёзной причины за несколько недель превратиться из доброго, улыбчивого, внимательного мужа в насильника и деспота. Так не бывает. Поэтому причина была, но скрывалась весьма искусно. На мой субъективный взгляд единственно возможный вариант – это потеря нашего малыша по моей вине, который муж упорно отрицал. Ревность к Загородневу – полный бред, в который не верила уже я. Если раньше у мужа не возникало необоснованных вспышек ревности, то с чего им взяться сейчас. Почему именно сейчас? И вольно-невольно я снова возвращалась к своей версии, что Гера винил меня за выкидыш, самое сокрушительное горе, приключившееся с нами за последнее время.

Следующие полчаса я без особого удовольствия, но с нездоровым азартом потратила на то, чтобы собрать грязную посуду и загрузить посудомоечную машину. Разумеется, я помнила, что завтра придёт Алина, чтобы почистить кухонную утварь, сменить скатерть в столовой на свежую и взять под контроль прочие мелочи по хозяйству. Но порой бытовая суета здорово отвлекала от мрачных мыслей.

Я бы, конечно, предпочла устроиться на работу, но Гера в своём решении видеть меня в роли домохозяйки (читай – мужниной жены) был категоричен. Когда-то я не с красным дипломом, но всё же окончила экономический факультет причём табель пестрел не самыми позорными оценками. Помню, поначалу Гера не гнушался моих советов относительно его рабочих дел. Сперва с насмешкой: мол посмотрим, как ты опозоришься, вчерашняя студентка, возомнившая себя профессионалом уровня «Бог». Но время спустя перестал насмехаться, а поглядывал даже с некой гордостью. Но моё удовольствие не продлилось долго. И я подозревала, что руку к этому приложил именно Прохор. Однажды ужиная втроём у нас дома, Гера упомянул о моём предложении разослать рекламные буклеты их строительной фирмы по крупным областным компаниям.

– Вот уж не ожидал Гера, что ты додумаешься у своей бабы спрашивать совета относительно нашего с тобой бизнеса.

Я тогда с трудом удержалась, чтобы не послать наглого Прохора-шовиниста куда подальше.

– Так я не спрашивал совета, Мира предложила сама. И кстати весьма стоящее предложение.

Двумя фразами Гера вернул мне потерянное самообладание и заодно упрочил моё уважение к нему. А через несколько дней на заданный мной вопрос, чем я могла бы помочь в его рабочих делах, ответил безапелляционно и поставил крест на моих карьерных планах:

– Я прихожу домой уставший и замотанный и хочу, чтобы меня встречала отдохнувшая, приветливая и весёлая красавица-жена, а не затюканная ежедневными заботами злая, стервозная мегера. Мужской долг позаботиться о материальном достатке семьи, а ты, Мирочка, сделай так, чтобы с тобой я отдыхал не только телом, но и душой. К тому же мир бизнеса слишком грязен и жесток для молоденьких девочек вроде тебя.

– Но Маринка работает, и никто не считает её неподходящей молоденькой девочкой.

– Твоя подружка сама отгрызёт руку по локоть тому, кто ей едва пальцем погрозит. Не сравнивай, вы совершенно разные. К тому же моя жена ты, а не она. За неё будет решать её собственный муж, если, конечно, найдётся такой смельчак.

– Гера, я не хочу, чтобы ты что-то решал за меня, так неправильно, я хочу обсуждать и принимать решения вместе.

– Вот мы сейчас и обсуждаем. Но не прибегая к третейскому судейству, могу сказать, что мои доводы более логичны и оправданы, нежели твои. Если ты выйдешь на работу, то я потеряю всё вышеперечисленное. Но раз уж тебе недостаточно аргументов, то подкину ещё. Моя жена не обнимет и не поцелует меня, когда я вернусь с работы, повезёт если ты вообще вернёшься домой раньше, а не позже меня. Ужинать мы будем оба уставшие. Вечером в постели я стану тебя щадить, чтобы не любоваться по утру на синяки под твоими невыспавшимися карими глазками. Если случится утренний секс – значит опять-таки украдём время у сна и отдыха. Внеурочные звонки от твоего непосредственного начальства по закону подлости будут раздаваться именно тогда, когда мы решим побыть наедине. При этом зарплату ты будешь получать копеечную, которая просто не окупит всех тех усилий, которые ты вложишь и с которыми мне предстоит смириться. Мне продолжать?

– Но ты мог бы взять меня к себе и тогда внеурочных звонков и больших нагрузок можно избежать.

– Я бы взял тебя к себе, Мирочка, с огромным удовольствием, особенно на должность личной помощницы. Но работать тогда в нашей семье будет попросту некому.

– Почему?

– Потому что ты будешь полный рабочий день трудиться либо на моём рабочем столе, либо под ним. О каких делах может идти речь, если у меня от одного взгляда на тебя член становится каменным?

– Так нечестно, Гера. Ты жульничаешь.

– Разве мои чувства к тебе – это жульничество?

Кто из женщин в силах противостоять, когда любимый мужчина попросил по его мнению о «сущей малости» – забыть о личной карьере ради семейного покоя и комфорта. Я не стала обострять спор и приняла решение мужа. Но с той поры, прислушиваясь к внутренней интуиции, начала относиться к Прохору с большей долей осторожности. Тем не менее доказательств, что именно он приложил руку к решению Геры отвадить меня от их совместного бизнеса, не было.

Однако прежде женскую интуицию называют паникёрством, а после кланяются в ноги.

Я вынырнула из воспоминаний неохотно. «Нельзя жить прошлым, Мира», – напомнила сама себе установку из курса психологии. Иначе слишком легко выпасть из реальности, изобилующей сложностями и проблемами, подменив её тем временем, которое состояло сплошь из признаний в любви и горячего, страстного секса. Когда я поднялась в спальню, в смежной ванной комнате шумела вода. Памятуя прошлый опыт, не стала заходить. Помыться я успела до ужина, поэтому просто сняла домашнее платье, бельё и легла под одеяло, потушив ночник. Вскоре Гера улёгся рядом, пахнущий резким ароматом геля для душа.

– Ми-ир, —позвал он не громко, откидывая с меня одеяло и притягивая ближе к себе.

– Мм?

– Ты меня любишь?

– Очень, и всегда говорю тебе об этом.

Моё лицо муж в благодарность осыпал короткими поцелуями, а я обвила широкие плечи руками, осторожно царапая гладкую кожу ноготками.

– А ты меня любишь?

– Всегда.

После мужские губы захватили в плен мои бескомпромиссным, глубоким поцелуем. Мы целовались как в последний раз… или первый после долгой разлуки. Исступлённая ласка заставляла забыть о плохом, погружала в топкую, вязкую страсть, обещала огненную чувственность. Из уголков моих глаз потекли тонкие ручейки слёз по причине эмоционального перегрева. Гера устроился сверху, обхватил моё лицо ладонями, периодически стирая подушечками пальцев проступавшие влажные дорожки. И тогда целовал ещё яростней и неистовей, будто пытался одним единственным поцелуем стереть горькое прошлое и нарисовать светлое радужное будущее.

Я сама не заметила, как начала постанывать. Эмоции сопричастности, единения, безусловной любви двух людей сплетались воедино. Я потиралась нижней частью живота о его пах, чтобы завершить процесс слияния. Чтобы обрести долгожданный, сверкающий, оглушительный финал. Почувствовав моё нетерпение, Гера переместил одну ладонь на грудь, безошибочно отыскав сосок и покатывая его между пальцами. Вершинка моментально превратилась в камушек в благодарность за ласку. Я всё сильнее вонзала пальцы под кожу мужу, потому как хотелось большего, намного большего. Ноющая пустота внизу живота мучительно пульсировала. Требовала, взывала… Оторвавшись наконец от моих губ, Гера сомкнул рот вокруг второго соска, и я застонала в полный голос:

– Ге-ра, пожалуйста, о-о-о-о, м-м-м, хочу тебя.

В ответ на мои мольбы он проверил пальцами влажность вдоль нижних губок. Удостоверившись, что там всё достаточно мокро, он сел на пятки, мои же ноги согнул в коленях и прижал к груди:

– Обхвати ножки руками, Мира.

И только после того, как я выполнила пожелание, подтянул за попу ближе к себе. Вновь огладил, оказавшиеся будто на ладони, раскрытые складочки.

– Ты вся блестишь. – Палец растирал проступившую влагу, изредка дразня набухший бугорок. Затем муж вошёл резко, но не целиком, на половину, давая мгновение, чтобы приспособиться. А после уже более сильно толкнулся, погружаясь до конца.

– Ге-ра-а, о-о-о-ох, – громко простонала, ощущая распирающую заполненность.

– Тихо, малышка, просто расслабься и прими.

Он начал неспешные движения, но входил до упора, выбивая из меня рваные вдохи и стоны. Погружение чувствовалось слишком глубоко, слишком полно, но муж не давал мне возможность выпрямить ноги. Его большой палец опустился на клитор и благодаря ловким круговым движениям сумасшедшее возбуждение смыло весь дискомфорт. Вскоре я активно елозила бёдрами, торопясь ухватить за хвост свою личную комету. Муж, отследив моё нетерпение, усилил свой натиск, наращивая скорость движений, но не прекращая нежить лоно. Чтобы через несколько мгновений я наградила его громким стоном и оглушительно кончила, сокращаясь вокруг члена, не останавливающего движений. Вскоре он последовал за мной, вжимаясь бёдрами до упора в мой приподнятый зад и рыча сквозь зубы. И только несколько минут спустя, когда мы оба отдышались, я поняла:

– Ты кончил в меня.

– Чёрт, не сдержался. Сейчас исправим, Мирка.

Что он собрался исправлять оставалось для меня загадкой, но вскоре я висела вниз головой на твёрдом плече. А в душевой кабине Гера промыл меня изнутри сильным напором воды, ловко удерживая одной рукой, пока я визжала и отбивалась от слишком чувствительной струи.

– Где ты успел нахвататься подобных знаний? – хохотала, устало сползая по кафельной плитке, пока муж смывал с себя мыльную пену.

– Чего только не узнаешь, чтобы контролировать рождаемость, – он весело усмехнулся в ответ.

– Не уверена, что «бабушкиным методам» можно доверять.

– Тогда ты знаешь, что делать.

– Да, завтра съезжу в аптеку за таблеткой.

– Извини, —закончив мыться мужчина поднял меня с пола, ухватив подмышками, – но ты ходячий соблазн, Мирочка. Один взгляд на тебя, и я думаю исключительно о том, как в тебе хорошо.

Наши губы соединились чувственным поцелуем. Я обвила его за шею, приподнимаясь на цыпочках. Моё тело вытянулось в струнку и звенело от переполняющей любви с аккомпанементом в виде мелодичного эха недавнего оргазма. Когда воздуха стало не хватать, муж переключился на шею и чувствительную область за ухом. Мне нестерпимо хотелось мурчать от зашкаливающих эмоций, поэтому я выразила их самым доступным способом:

– Люблю тебя, муж, – прошептала и вплела пальцы в его волосы. Но вместо ответного признания Гера вдруг прекратил ласки губами, выпрямился, и его тело, постепенно каменея, превратилось в гранит. А меня прожигали глаза, в которых, замещая нежность и обожание, со дна поднималась злость. Я опешила от наблюдения за неожиданной метаморфозой. Хотела что-нибудь сказать, но слова вдруг все растерялись, настолько непредсказуемой для меня оказалась смена личины. До недавнего времени о двойном дне в характере мужа я и знать не знала. Сейчас же мне предоставился подходящий момент отследить все мельчайшие подробности, наблюдая «представление из партера в первом ряду». Вдруг синие глаза хищно блеснули, нехорошо блеснули, предвкушая… А Гера развернул меня к стене, грубо вдавливая в кафельную плитку. Затем прижался ко мне со спины, потираясь о ягодицы восставшим членом и прошептал:

– Вот и проверим сейчас твою любовь. Придётся потерпеть жена, ты ведь хочешь угодить своему любимому мужу? Не так ли, Мирочка?

Я не видела его лица, но мне показалось, что последние фразы он произнёс с издёвкой. Только в чём меня можно упрекнуть, если я искренне и со всей теплотой призналась в том, что действительно чувствовала по отношению к нему. Тем временем Гера своей стопой резко развёл мои ноги в стороны. Одной рукой прижимая мою голову к стене, второй он пробрался к промежности. Влаги было мало, потому как ощутив исходящую от него внезапную грубость, я за мгновение умудрилась остыть.

– Что же ты не течёшь при виде голого любимого мужа, мм? Или может не такой уж я и любимый? – колкие слова были произнесены таким же желчным тоном, в то время как два пальца грубо проникли внутрь меня, причиняя дискомфорт. – Что же ты сейчас не говоришь о любви, Мира?

– Гера, мне больно, – подала голос. Надо что-то говорить, но я не понимала какие слова подобрать, которые окажутся способны успокоить злую ревность. Если моё недавнее признание в любви сработало не так, как принято у большинства людей, а спусковым крючком порождая ярость. То, что смогло бы его успокоить?

– А ты докажи, как сильна твоя любовь и я сделаю тебе хорошо, – он потёрся своей щекой о мою, царапая нежную кожу жёсткими щетинками. Зубы несколько раз несильно прикусили ухо. Шумное дыхание, влажные поцелуи вдоль шеи взбудоражили мою кровь, перенастраивая регистр с ноток недоумения и доли страха, на томный, сексуальный лад. Я, повинуясь импульсам тела, подала попу назад, вжимаясь крепче во вздыбленный пах.

– Так-то лучше, но недостаточно, малышка, – Гера сменил тон, добавляя в голос хрипотцы, но укор всё равно прозвучал недовольно, и одновременно со словами вытащил из меня пальцы. – Оближи, – после чего возле моего рта оказались те самые пальцы, почти сухие. Я старательно облизала их, посасывая и дразня языком. Муж одобрительно, не скрывая собственное возбуждение, рыкнул, затем быстро провёл пальцами по моим складочкам, увлажняя, а после вошёл одним резким движением, на всю длину, выбивая из меня жалобный стон и искры из глаз.

– Ге-ра-а, о-ой. Полегче. – Я бестолково елозила по кафелю ладонями, пытаясь найти точку опоры, но руки скользили и в тщетных попытках скатывались вниз. Единственное что удерживало меня – это рука мужа, вжатая в мой затылок, но я боялась, что на щеке останется узор раскладки кафельной плитки. К сожалению, кроме меня об этом больше некому было позаботиться. Гера начал движения и в этот раз действовал слишком грубо, резко, возможно даже зло. Он просто вгонял член до упора, не заботясь о том, в состоянии ли я его принять или нет. Пока муж наслаждался процессом, я пыталась хоть как-то ослабить давление на голову и продолжала безуспешно скользить ладонями по стене. Мысль о том, чтобы самой себе помочь достичь разрядки исчезла без малейшего сожаления с моей стороны. Я не против жёсткого секса, но при условии, если возбуждена. А не в том случае, когда Гера злился, ревниво обвинял и будто использовал моё тело в качестве наказания. Такие обстоятельства не возбуждали, наоборот, безжалостно обнуляли либидо. И мне оставалось только дождаться окончания, надеясь и уповая, что муж сможет кончить быстро. Перед финишем он крепко сжал и натянул волосы, чтобы моя голова откинулась назад, впился в мои губы агрессивным поцелуем, скорее даже не целуя, а кусая нежную плоть. После чего совершил несколько беспощадных толчков, и кончил на мой выпяченный зад. Только после этого рука исчезла с головы, и я смогла наконец отодраться от стены. Даже всхлипнула от облегчения, осторожно потирая ладонью щёку. А Гера тем временем усердно размазывал сперму по моим ягодицам.