Опираясь на шершавые каменные стены и деревянные балки, я кое-как выбралась из подвала, открыв дверь как можно тише, и, не чувствуя ног, интуитивно стала искать выход. Вот только… Это же наш дачный дом! Но откуда в нём такой странный подвал? Хотя я уже ничему не удивлюсь. Причём в самом ужасном смысле этого слова. Как ни странно, в целом доме не оказалось никого, и я наивно посчитала, что мне всё это причудилось. Однако зеркало в ванной вернуло меня в реальность: из него на меня смотрела не кареглазая нескладная девчонка, а самая настоящая ведьма с зелёными глазищами, алыми губами, гладкой кожей и чёрными как смоль волосами. Это при том, что раньше они были тёмно-русыми. Мать родная не узнает! Правда, в моём случае это, скорее, пошло бы мне на пользу. Главное, чтобы бабушка узнала.
В который раз за последнее время сбегая из дома, я подготовилась намного тщательнее. Благо, мобильник и остальные вещи, которые я брала к Вере, покоились в рюкзаке в моей комнате. Постояв несколько минут на пороге, я не сдержалась и отправилась на кухню. Есть хотелось до жути, но я пошла туда не за этим. Кое-как отыскав соль, что до приезда гостей всегда можно было найти на столе, а не, как сейчас, за семью замками, я прокралась в спальню Вайноны и насыпала пол пачки ей в кровать под простыню. То же самое я проделала с кроватью двух других родственничков, но им досталось меньше. Оставшейся солью я украсила порог своей уже бывшей комнаты. Жаль, святой воды нет.
Почти не чувствуя тяжести вещей первой необходимости, я добежала до автобуса, оплатила проезд и чудо как удачно добралась до дома бабушки, которая тоже сейчас жила загородом, но с прямо противоположной стороны. Хоть мне и удалось проехать почти весь путь в сидячем положении, пустой желудок и сильная тряска сделали своё дело: меня укачало. То зеленея, то бледнея, я дошла до нужного мне домика, автоматически здороваясь с явно шокированными моим видом соседями, и слабо постучалась. Бабушкин дом найти было довольно просто: он стоял в самом конце села, был в зелёный цвет, из-под которого в некоторых местах проглядывались чёрные доски, а также имел древнерусские резные ставни. И не надеясь на то, что бабушка меня услышит (если она вообще дома), я устало плюхнулась на скрипучие деревянные ступеньки у двери. Странный прилив сил, который я ощутила, проснувшись, был исчерпан, я снова почувствовала себя слабой.
– Девочка, ты кто? – наверное, бабушка Иста сильно удивилась, увидев около своего дома скорчившуюся на ступеньках черноволосую девочку, чем-то отдалённо напоминавшую её внучку.
– Ба, это я… – жалко и по-детски промямлила я, взглянув на неё снизу вверх из-под лохматой шевелюры.
– Ох! Господи Боже! Ты откуда такая «красивая»? – да уж, бабушка всегда была против покраски волос. Но она не из тех, кто из-за такого пустяка не пустит меня в дом.
– Ба, давай, я тебе потом всё расскажу, – умоляюще протянула я, невольно обхватывая урчащий живот.
– Забегай скорее! – почти командным голосом сказала Иста, подхватила меня под мышками, забрала сумки и втолкнула в дом. Под бабушкино бурчание я послушно уселась за стол на кухне и стала ждать, пока та наложит мне вареников.
– Чумазая… голодная… я твоим родителям по ушам надаю!
– Я уже взрослая, – беззлобно буркнула я, нахмурившись, но не оттого, что хотела защитить ро… «этих людей», а потому, что не хотела, чтоб бабушка им позвонила и выдала моё местоположение. Да и вообще, ей лучше с ними не общаться! Если уж ребёнка посмели обидеть, то на старика запросто руку поднимут!
– Настолько взрослая, что сбежала из дома и потащилась к чёрту на куличики, чтоб…!
– Не произноси это слово! – сама от себя не ожидая подобного, я подпрыгнула, споткнулась о стул и рухнула на стол грудью, искривив такую страшную гримасу, что бабушка выронила половник с громким «ой». – Прости, – тихо пробормотала я, подняла половник и помыла его в раковине.
– Что-то мне не нравится твоё состояние, – недовольно покачала головой Иста, убирая мне чёлку за уши. – Вон и ссадина, как от удара камнем, – очевидно надавливая мне на ранку, сказала бабушка, и я болезненно зашипела. Подойдя к зеркалу в коридоре, я откинула чёрные локоны за плечи.
– Это лишь одна из многих… которые, видимо, успели зажить, – наконец, до меня дошло, что все следы моего лесного приключения не понятно каким образом успели бесследно исчезнуть, а ссадина на виске появилась значительно позже.
– Люда! – вдруг возмущённо и, в то же время, обеспокоенно воскликнула бабушка.
– Что? – измученно выдохнула я.
– Что, что… иди есть, – покачав головой, она устало прикрыла глаза и прошла на кухню, безмолвно зовя за собой.
Варениками я не наелась, и бабушка принялась за жарку куриных котлет, попутно начав расспрашивать меня. Аппетитный запах сочного мяса, деревенского молока и свежего белого хлеба заметно прибавили мне покладистости и сговорчивости, но это вовсе не означало, что я была готова вывалить всё, что со мной случилось за последние дни. Во-первых, было жалко бабушку и её нервы, во-вторых, мне было тяжело вспоминать весь тот ужас, что пришлось пережить, в-третьих, меня запросто могли принять за сумасшедшую. Бабушка Иста хоть и беспрекословно любит меня, но мыслить разумно не перестаёт.
Не единожды во время трапезы пытаясь начать свой «увлекательный» рассказ, я попеременно издавала разные многозначительные звуки, вроде «м-м-м» или «к-х-е-х», а то и вообще «ой-ой». Бабушка всё это время сидела передо мной полубоком, по-домашнему закинув сырую тряпку на плечо, и потерянно разглядывала меня, подмечая всё новые и новые детали, которые ей отнюдь не нравились. Прерывая мою очередную попытку что-то выдавить из себя, Иста с плохо скрываемым ужасом в голосе сказала:
– Тебя будто ртуть заставили выпить, или чем там ещё баловались барышни века девятнадцатого, чтобы кожа становилась белой и гладкой.
– Да-а, а потом они умирали, травясь этой самой ртутью или чем-то там ещё, – довольно и знающе протянула я, а потом резко прикрыла себе рот рукой, только-только осознав основную мысль этих слов. – Н-но меня ртутью не поили… наверное, – я всерьёз задумала над этим предположением. В конце концов, как бы прискорбно это не звучало, со мной могло произойти всё что угодно во время моего «сна». Не просто так же я в какой-то момент озверела и чуть не придушила собственного… впрочем, неважно!
– Так, – это грозное «так» сопровождалось хлёстким сбрасыванием тряпки на стол. – Я звоню в полицию!
– Не надо в полицию! – я вскочила, роняя стул, и тут меня «прорвало». Я рассказала о том, как в очередной раз поссорилась со «Звёздочкой» на вокале, как меня выгнали оттуда, как я припугнула Вячеслава на улице, а также я точно описала свой поход к следователю и его странное поведение. По мере развития моего рассказа глаза бабушки всё больше расширялись, а под конец она буквально упала на стул, вытирая холодный пот со лба. Я продолжала стоять, впиваясь ногтями в кожу ладоней и нервно покусывая губы. Я так боялась, что она во мне разочаруется! Этот страх был даже сильнее того, что я испытывала в том странном сне с луной!
– Люда, – сквозь ком в горле произнесла Иста спустя несколько казавшихся вечностью минут. – Ох! Воды! – понимая, что, возможно, у бабушки от нервов подскочило давление, я быстро налила ей воды и принесла аптечку. Кое-как напоив её лекарством и приведя в чувства, я осторожно села у её ног прямо на пол, опустила взгляд и стала дрожащими холодными руками перебирать край кофточки.
Почувствовав на своей макушке тёплую ладонь, я зажмурилась и облегчённо выдохнула: выгонять меня точно не собираются. Но и серьёзного разговора не миновать.
– Что ж с тобой происходит, ребёнок? – ласково протянула бабушка, успокаивающе поглаживая меня по голове.
– Со мной происходит?! – я почти обиженно взглянула на неё исподлобья, глотая первые слёзы. – Что со мной делают?! Эти мерзкие родственнички со стороны отца – кто их вообще сюда звал?! Ах, да! Он-то и звал!
– Они опять приехали, – не тая неприязнь и хмурясь, уточнила бабушка.
– Да! – буркнула я, скрещивая руки на груди в защитном жесте.
– И что они на этот раз учудили? – строго спросила Иста, однако её злость была напрвлена, к счастью, не на меня.
– Кроме того, что Вайнона опять меня ударила, – я невольно прошлась по щеке кончиками пальцев. – Меня заперли в каком-то подвале, не понятно каким образом усыпили на целые сутки, а когда я проснулась, Вайнона стала говорить всякие ужасные вещи, и я…
– Что ты? – наклонившись ко мне и утерев слёзы со скул, обеспокоенно вопрошала бабушка.
– Я чуть не придушила отца, – отвернувшись в сторону проёма двери, в котором зияла кромешная тьма, я продолжила: – Они стояли там и ничего не делали. Они не хотели мне помочь. Они боялись меня.
– Мама с папой? – шокировано выдохнула Иста.
– Я больше никогда не буду их так называть! – истерично закричала я, и вместе с тем послышался звук разбитого стекла. Мы быстро подняли и прошли в гостиную: защитное стекло циферблата на часах осыпалось на пол. Бабушка хотела было пойти за пылесосом, но встала как вкопанная, глядя мне в глаза. Точнее, глядя на мои глаза. Почти сразу же осознав, что произошло, я метнулась к ближайшему зеркалу. Мои глаза снова позеленели и стали светиться, пусть и ненадолго. Через несколько десятков секунд они погасли. Я попыталась запомнить, что я чувствовала во время этого, но чёткого описания дать так и не смогла. Это было сродни лёгкости и, при этом, тяжести. Словно оковы, долго сдерживавшие меня, наконец, спадали, но вместе с этим приходило бремя ответственности и необходимость сдерживать свою силу. Как странно и пафосно это звучит! Свою силу. Будто бы у меня что-то есть, кроме дурости, подвигнувшей меня продемонстрировать Звёздочке то, что я могу вздёрнуть его за грудки.
Осознание того, что, пока я увлечённо разглядывала себя в зеркале, бабушка стояла за моей спиной, настигло меня резко и болезненно. Я крепко зажмурила свои настоящие карие глаза и сжала рот в тонкую линию, мысленно считая до десяти. Это, конечно же, никак не успокоило меня, но попытка, как говорится, не пытка.
«Я могу тебе всё объяснить», – хотела сказать я, но лишь безмолвно пошевелила губами, так и не набравшись смелости.
– Я должна тебе всё объяснить, – слова бабушки Исты оказались для меня столь неожиданными, что я невольно распахнула глаза и повернулась к ней. Её испещрённое морщинами лицо, казалось, постарело ещё на десяток лет, ресницы нервно подрагивали, а пальцы лихорадочно перебирали край фартука. Она мягко взяла меня за руку и усадила на диван, а сама со скрипом открыла старый шкаф, стоящий сбоку от зеркала, и, немного покопавшись, достала оттуда небольшой пыльный альбом с фотографиями. Странно, но раньше я его никогда не видела, хотя в детстве очень любила смотреть на детские и юношеские фото своих родственников, что и озвучила бабушке. С многообещающей в плохом смысле фразой «Сейчас ты всё поймёшь» она листала пустые пожелтевшие страницы, пока не дошла до середины альбома, где находились фотографии моих молодых родителей из ЗАГСа. Пропустив несколько из них, Иста остановилась на той, где были видны многие родственники со стороны жениха. Среди них была и Вайнона, в изображение которой бабушка брезгливо ткнула ногтем.
– Вот она!.. Как же, прости Господи, её звали?..
– В-вайнона, – нечётко выдавила я.
– Да-да! Отец твой все уши мне и деду твоему прожужжал, когда узнал, что она приедет на свадьбу. А какие условия ставил нам! Боже мой! В церкви венчаться отказался, иконы все заставил попрятать, крестики снять. На входе в ресторан даже охранника подкупил, чтобы тот их отсутствие у всех проверял. Я давно так не краснела перед родственниками, а за мать твою до того момента, так вообще никогда, уж извини меня, – недовольно пыхтя, рассказывала бабушка, ненароком царапая плёнку, под которой было фото с Вайноной. – Знаю я нынешнюю молодёжь. Но я не заставляла их венчаться в церкви, что он ко мне и остальной родне своей, между прочим, невесты в души полез! Ох, а что было, когда дядя Коля твой, забывшись, во время тоста сказал: «Храни вас Господь»! Один из тех, что рядом с этой дамой сидел, – она снова указала на Вайнону. – Заржал аки гиена, а она как скажет… боюсь, не вспомню. Что-то вроде «в глупости простых людей именно он и виноват». Тьфу-ты! – она досадливо сморщилась, громко фыркнула и захлопнула полупустой альбом, после чего убрала обратно в шкаф.
– Увы, я не сразу поняла, во что же всё-таки ввязалась моя дочь, – неожиданно спустя несколько минут молчания продолжила говорить Иста, но уже более спокойным и печальным голосом. – Дед твой до самой смерти своей твердил мне и твердил, что надо, если не Ульянку с тобой, то хотя бы тебя забрать из этого дурдома, а я всё отмахивалась. Потом уж не стало его, да и родственники эти, дай Боже терпения, перестали вас навещать. Но теперь я вижу, как я ошибалась, – с нескрываемой горечью смотря на меня, сказала она.
– Ты знаешь, что со мной происходит? – внезапно севшим голосом спросила я.
– Ты и сама, я думаю, прекрасно знаешь ответ, – ответила бабушка и поджала сухие губы, дрожащей рукой проведя вдоль моих окрепших мышц на левой руке.
– Я ведьма.
Глава 5. «Он нашёл меня»
Та ночь выдалась… м-м-м, нелёгкой. Мне было сложно уснуть после всего того, что случилось.
Бабушка постелила мне на моей старой кровати, на которой я обычно спала, когда гостила у неё. Простыня и одеяло пахли чистотой и свежестью, а подушка была прохладной и мягкой, как облако – то, что надо для самых сладких сновидений. Но это, к сожалению, не помогло мне ни быстро и безболезненно уснуть (мышцы всё ещё горели огнём), ни увидеть во сне хоть что-то сколько-нибудь приятное. После одного короткого кошмара, не отразившегося в памяти, но оставившего след в виде бешено колотящегося сердца и холодного пота, стекающегося по лбу и животу, я поняла, что мне страшно. Я никогда не боялась темноты, даже в детстве, и ненавидела летние ночи, когда ранний утренний свет мешал мне спать до полудня, но сейчас мне захотелось включить все лампочки в доме, чтобы только удостовериться в том, что здесь нет никого постороннего. Ко всему этому прибавилось ощущение того, что моя паранойя не безосновательна, и за мной вполне себе может кто-то следить. А осознание того, что я нахожусь на первом этаже, а на окнах нет решёток, заставило меня замереть в полусидящем положении. За мной вполне могли наблюдать через окно и прямо сейчас…
Руки, на которые я опиралась, очень скоро задрожали, как и всё моё тело. Кто бы это ни был, он не будет ждать вечно, и мне стоит покончить с этим раз и навсегда! Иначе я позорно умру от страха, а не от клыков чудовища или ножа маньяка. Мне просто-напросто нужно посмотреть в чёртово окно!
И раз… два… три!
Я зажмурилась и резко повернула голову в сторону окна, вскрикнув и снова замерев. Первые пару минут ничего не происходило, и я решила «подсмотреть» за следившим. Я совсем чуть-чуть приподняла веки – так, чтобы было непонятно, открыла ли я их вообще – и увидела лишь мутную бесформенную пелену. До скрежета сжав зубы и приоткрыв рот, чтобы в любой момент закричать о помощи, я распахнула глаза и увидела…
Ничего. Окно было плотно зашторено. Вполне логично, ведь бабушка знает, что я не люблю, когда меня будит солнечный свет. Что ж, нужно не забыть её поблагодарить утром.
Я с огромным облегчением выдохнула, да так, что чуть не подавилась воздухом и слюной, и тихо рассмеялась над собственной трусостью. Это ж надо было испугаться того, чего нет! Даже Вера не бывает такой пугливой после просмотра ужастиков. Ох, Вера! Стоит позвонить ей и сказать, что всё хорошо, а заодно и поинтересоваться, не угрожали ли ей мои «дорогие и близкие». Очень не хотелось бы, чтобы у неё и её родителей были из-за меня проблемы.
Расправив одеяло, я широко улыбнулась, ведь теперь действительно можно было лечь спать. Опасности-то нет! Но, устроившись в любимой позе на подушке, я поняла, что сердце колотится ещё сильнее, чем после кошмара несмотря на то, что я уже перестала трястись от страха.
Кр-ж-ж! Хрясь! Хрясь!
Как оказалось, окно было приоткрыто. Послышался скрип старых петель, и раздался шорох в растущих под окнами кустах малины. Этого было достаточно для того, чтобы я вскочила, подпрыгнув на кровати, и, умудрившись не запутаться в одеяле, за несколько секунд оказалась в бабушкиной комнате, после чего нырнула ей под бок, укрыв голову её пледом. Проснувшаяся бабушка без лишних слов погладила меня по голове, раскрыв её, и тихо запела старинную колыбельную, что погрузила меня на этот раз в настоящий крепкий сон.
«Ночь пришла,
Темноту привела,
Задремал петушок,
Запел сверчок.
Вышла маменька,
Закрыла ставеньку.
Засыпай,
Баю-бай».
***
В понедельник я, конечно же, была не в состоянии идти в школу, а бабушка, прекрасно понимая это, не стала меня будить. Так я проспала до десяти, плотно позавтракала вкуснейшими сырниками с малиновым вареньем и приступила к подготовке к ЕГЭ. В конце концов, как бы я себя не чувствовала и что бы ни происходило в моей жизни, от единого государственного экзамена это не спасёт. Да и сидеть без дела не хотелось. Мы с бабушкой приняли решение на время отключить мой телефон, чтобы никто не смог дозвониться мне и отследить меня по нему. По крайне мере, мы надеялись, что по выключенному это невозможно сделать. Проведя пару часов за повторением теории и решением варианта в сборнике, я услышала, как бабушка с кем-то разговаривает по домашнему телефону на кухне. Я не смогла оставить это без внимания, к тому же, голос бабушки Исты показался мне весьма напряжённым.
– … Я не знаю, где её теперь искать! Звоните в полицию, —с сардоническим смешком и всхлипом сказала бабушка в трубку. И я в который раз подумала о том, сколько потерял советский театр, когда бабушка решила стать редактором, а не актрисой. Спустя паузу, видимо, кто-то по ту сторону трубки что-то ответил, бабушка возмущённо продолжила: – Как это не можете?! Из-за этих нелюдей?! Да я на них управу такую найду! Ох, внученька моя бедная-я! – под конец она завыла, причём, по-настоящему, и я поспешила обнять её, чтобы успокоить. О, небеса! Как она за меня волновалась! Не то что эти. Ещё родителями называются!
Бабушка положила трубку и обняла меня в ответ. Так, покачиваясь и хныкая, мы простояли, а потом просидели, довольно долго, пока не кончились силы на то, чтобы плакать.
– Знаешь, что я думаю, нам с тобой нужно? – спросила бабушка. Я отрицательно покачала головой и вопрошающе на неё уставилась покрасневшими от слёз глазами. – Чай. Нам нужно выпить чаю со сладостями! – предложение было воспринято мной со всей возможной радостью, и уже через пять минут мы с удовольствием распивали иван-чай с ватрушками и нашими любимыми шоколадными конфетами.
Так и прошёл наш день. Бабушка хлопотала по дому, а я – над уроками. Она больше не спрашивала меня о том, что случилось, но я видела, что её это сильно гложет, и хотела вновь заговорить с ней на эту тему, однако так и не смогла решиться. Вечером я всё-таки включила мобильник, чтобы посмотреть домашнее задание и завтрашнее расписание в электронном дневнике. Переписав всё это на листочек, я хотела было снова выключить телефон, но меня остановило новое уведомление, которое высветилось отдельным незнакомым номером, среди пропущенных от отца, матери и Веры. Решив, что это реклама, я вновь попыталась выключить мобильник, но к тому уведомлению прибавилось ещё одно от того же номера. Я зашла в переписку, которую начал этот незнакомый номер, и чуть было не подпрыгнула от ужаса.
«Здравствуй, Людмила», – гласило первое сообщение.
«Прошу, не игнорируй меня. Это важно», – было сказано во втором. Пользователь был в сети и увидел, что сообщения были прочитаны, значок «онлайн» заменился на «печатает…».
«У тебя нет моего номера, но у меня есть твой. Это я, твой дядя Меземир…» – стоило мне увидеть это имя, и я не стала читать дальше, как и ждать, что ещё он напишет. Я быстро выключила телефон и убрала его в шкаф, накидав своих детских рисунков сверху.
Чтоб меня громом поразило! Ему-то что от меня надо?! Он никогда не проявлял ко мне интерес, не общался со мной, разве что здоровался, да и то и не всегда. Я бы совершенно не удивилась если бы мне написала бабушка со стороны отца или даже Вайнона, но Меземир – это что-то из ряда вон выходящее! Чёрт бы его побрал! Временами он казался мне страшнее Вайноны, и я была отнюдь не рада получить сообщения именно от него из всех родственников со стороны отца. Кто вообще дал ему мой номер? Узнаю – прибью гада!
Нужно было отвлечься. Бабушка убедила родителей, что я не у неё, а т. к. серьёзной лжи за ней за все годы замечено не было, те должны были ей поверить. Значит, здесь меня точно не найдут, если вдруг не захотят навестить её, что маловероятно. Но нужно быть готовой спрятаться на чердак, как бы меня не воротило от одной только мысли об этом тесном пыльном месте. Хотя этот вариант мне нравился больше, ибо на чердаке, в отличие от подвала, который у бабушки также имелся, было окно, и через него можно даже вылезти наружу. Ох, но тогда придётся бросить бабушку наедине с этими упырями. Надо подумать над этим.
Бледная от очередного приступа паники, я принялась выполнять домашнее задание, попутно размышляя над сложившейся ситуацией. Скоро мне исполнится восемнадцать, и в кишащем психопатами доме родителей мне не было необходимости оставаться. Только бы документы как-то забрать, и прощай, родственнички, родной город, здравствуй, свобода. Конечно, стоило разузнать, что же всё-таки они хотели от меня, так ли я важна для выполнения их планов, чтоб они могли преследовать меня всю оставшуюся жизнь? Сможет ли помочь полиция? Станет ли она помогать, учитывая мою перепалку с Веточкиным? Или мне достаточно посетить врача и сдать анализы, чтобы в моей крови обнаружили вещества, которые они мне подсыпали, и сдать всю их весёлую компанию? А если они ничего не подсыпали, и всё произошедшее – результат… магии? Бр-р, и как мне теперь считать себя адекватной? Может… может, стоит прочитать, что там дальше написал Меземир?
Я кинула отчаянный взгляд на шкаф и тут же отвернулась. Нет. Я не буду этого делать, от прихвостня Вайноны добра не жди. Наверняка он просто хочет завлечь меня в ловушку, делая вид, что пытается помочь.
– Люда, иди кушать! – крикнула бабушка из кухни.
– Бегу! – прокричала в ответ и с грозным хлопком закрыла «Пиковую даму», которую перечитывала для экзамена по литературе.
***
Вечно прятаться было бессмысленно. Рано или поздно, нужда заставила бы меня выйти, будь то обязанность идти сдавать экзамены или же просто желание выйти из четырёх стен на свежий воздух. К тому же, как бабушка узнала, позвонив в школу своей подруге, что работала там секретарём, родители не сообщали директору и классному руководителю о том, что не могут меня найти. Значит, был шанс не быть пойманной из-за сдачи меня учителями родителям. Три дня я пропустила, сидя у бабушки дома без телефона, но с уроками, и чувствовала себя как никогда подготовленной к сегодняшнему дню.
По расписанию первым уроком устояла Астрономия, учитель обещал нам показать документальный фильм, и я заранее приготовилась к тому, что Вера потащит меня на заднюю парту и завалит всевозможными вопросами. Так и случилось: только завидев меня, оглядывающуюся назад в поисках слежки, у раздевалки, Вера крепко схватила меня за запястье и молча довела до третьего этажа, где и располагался нужный класс. Мы заняли последнюю парту на третьем ряду и очень вовремя, ибо буквально через пару минут в кабинет ввалилась добрая половина наших одноклассников, большая часть которых претендовала именно на последние ряды.
– Ты не представляешь, что я сейчас с тобой сделаю, Людмила Потворская! – зашипела змеёй Вера.
«Очень даже представляю», – с безнадёжным вздохом подумала я.
– Какого лешего у тебя несколько дней был недоступен телефон, а когда стал доступен и мне пришло оповещение об этом, ты его тут же выключила, не успела я тебе набрать?! – на фразе «какого лешего» меня перекосило. Вспомнилось то лесное чудище, которое, возможно, так же не было плодом моей больной фантазии, как и то, что ведьма. Фу, я уже начала неосознанно признавать это. Тем временем, Вера продолжала: – То ты беспробудно спишь целый день, то пропадаешь, то… Кажется, ты изменилась, – похоже, Вера заметила не слишком сильные, но заметные для близких людей изменения в моей внешности. Но, прежде чем я успела ответить, она резко повернулась и махнула учебником в сторону заслушавшегося нас Назара. Тот ойкнул и отсел подальше, увидев разъярённый взгляд одноклассницы.
– Нет, тебе не кажется, но… мне трудно об этом говорить, – я закусила кончик карандаша, который до этого нервно перебирала в руках. Если я скажу подруге о том, что мне рассказала бабушка, она решит, что я сошла с ума или, как минимум, пьяна, хоть я и ни разу не употребляла алкоголь в своей жизни. Это, конечно, вряд ли заставит её отвернуться от меня и нашей дружбы, однако мне не хотелось бы терпеть настойчивые попытки отвести меня к врачу. – На самом деле, – я понизила голос, чтобы нас уж точно никто больше не услышал, и наклонилась к ней ближе. – Я сбежала из дома, как только очнулась, и теперь живу у бабушки Исты. Мобильник я отключила из соображений безопасности.
– Они вели себя настолько неадекватно, что тебе пришлось сбежать? – с ясно читаемым ужасом на лице спросила Вера. Я положительно кивнула, чувствуя, что в горле от волнения пересохло. Пора было прекращать этот разговор, но Вера вдруг снова заговорила: – М-да, они и со стороны-то кажутся ненормальными, что уж говорить о близком общении…
Я согласно закивала, решив, что это и есть конец обсуждения данной темы, но потом до меня дошло, что Вера никогда не встречалась с Вайноной, Всеведой и Меземиром. Разве что они вместе с родителями могли забрать меня из гостей тогда, когда я проспала больше суток. Но хватило бы этого Вере, чтобы сделать такие выводы, или она просто поддерживает меня? Бросив короткий, но меткий взгляд на неё, я поняла, что она нервничает, явно сболтнув лишнего. Она покусывала сухие губы, а её глаза метались по классу, иногда задерживаясь на мне.
– И где же ты, позволь спросить, успела с ними познакомиться? – прозвенел звонок, и нам пришлось помолчать пять минут, пока учитель включал документальный фильм о чёрной материи и энергии. Затем я ткнула локтем Веру в бок, чтобы та ответила на мой вопрос.
– Твой дядя вместе с твоим отцом забирал тебя, – скупо объяснилась она, недовольно поджав губы.
– Ты не ответила на мой вопрос, – я прекрасно слышала, как она сказала «они», а не «он».
– Ты тоже, – очевидно, она намекала на то, что я так и не рассказала, почему выгляжу, будто месяц посещала спа-салон и ухаживала за кожей и волосами самими лучшими и дорогими средствами. Ах, да, у меня же ещё прошли все ссадины и гематомы, которые Вера лично обрабатывала, что тоже было весьма странным. Я не знала, как можно оправдать это, и промолчала, однако это было ошибкой, т. к. мозг Веры начал сам обрабатывать полученную информацию. – Помнишь, на истории нам рассказывали, как дамы в девятнадцатом веке измывались над собой, употребляя ртуть, морфий и прочую гадость, чтобы поддерживать модную тогда красоту? Причём, эффект, производимый этими веществами, был очень быстрым, – она с намёком ткнула пальцем в мягкую блестящую кожу моей щеки.
– А последствия – тяжёлыми, – закончила за неё я. – Не волнуйся, меня ничем таким не поили или кормили, всё дело в… – я прикусила щёку изнутри, пытаясь подобрать подходящее слово, – … особенности. Семейной. Наследственной, – вроде и правды не сказала, и не солгала, но всё равно как-то тошно на душе.
– И твои родственники приехали из-за её обострения? Они тоже этим болеют? – обеспокоенно затараторила Вера, широко распахнув глаза.
– Типа… того, – слова давались мне тяжело, но мне ещё нужно было узнать, что же успела натворить Вера за время моего отсутствия. – Твоя очередь, – я многозначительно прищурилась.
Скрестив руки на груди и насупившись, Вера поведала мне о совершённой ею, по моему мнению, глупости, а, по её мнению, – отчаянного шага по спасению лучшей подруги: – Ты долго не выходила на связь, и я была не уверена, в сознании ли ты, и попробовала дозвониться твоей матери. В общем, она сказала, что сама не может выйти с тобой на связь. Спросила, когда я тебя в последний раз видела, и голос у неё был такой мрачный… Я психанула, решив, что они тебя добили, и приехала к вам домой, точнее, на дачу. Стала ломиться в дверь, и мне открыла твоя тётя. Если честно, я отпрыгнула от страха, когда она распахнула передо мной дверь. Она говорила вежливо, но было видно, что я она готова меня в лесу закопать. Домой она меня не пустила, что показалось мне очень подозрительным, я накричала на неё…
– Ты угрожала ей? – с мученическим вздохом спросила я.
– Да. Полицией, – она стыдливо покраснела, однако продолжила: – Твоя тётя только усмехнулась и сказала… Точно не помню, что-то вроде «такой крепкой дружбы и преданности я давно не встречала», – Вера пожала плечами, будучи до сих пор смущённой такой то ли похвалой, то ли издёвкой. – А потом пришёл твой дядя, тот самый, что забрал тебя вместе с отцом из моего дома. Он был на вид очень уставшим и понурым, и твоя тётя на него так посмотрела, – Вера сморщилась от мелькнувшего воспоминания.
– Как «так»? – уточнила я.
– Рассерженно, недовольно, гневно, – попыталась описать взгляд Вайноны Вера. Судя по всему, они искали меня, но у Меземира ничего не вышло. Интересно, писал ли он мне ещё что-то? Хотя пусть это лучше остаётся тайно. По крайней мере, ближайшие пару дней, пока я окончательно не приду в себя, если это вообще возможно.
После астрономии сразу же шла физика, на которой была запланирована контрольная работа. Я, хоть и готовилась, не была уверена, что написала её хорошо, т. к. уже при виде заданий у меня закружилась голова от их сложности. Казалось бы, вроде нас не должны трогать в мае перед экзаменами по предметам, которые мы не сдаём, но иногда всё равно перепадало. Следующими были литература, русский язык, математика, физкультура и биология – они прошли весьма удачно, а на первых двух предметах я даже получила какую-то долю удовольствия. Так приятно делать то, в чём разбираешься…
До моего автобуса было ещё около получаса; мы шли с Верой до остановки, болтая о том, о сём, и я, сильно расслабившись, проговорилась о сообщениях от Меземира.