Импориум 1. Следящие тени. Книга 1

Некоторое время назад был шум, кто-то ходил по дому, изучал. Сейчас же всё стихло, наверно, эта тварь что-то поняла или нашла. И теперь приглушает шаги. Какой же он тихий. Такой огромный и тихий. На нём огромный плащ, как у него получилось заставить замолчать трущиеся друг о друга ткани. Наверно, ублюдок понял, что в доме кто-то есть и теперь ищет себе жертву. Надежда только на то, что большое здание не даст встрече быстро состояться.

Когда гость издавал звуки, гадина тоже двигалась из комнаты в комнату, но теперь в полной тишине ходить стало невыносимо тревожно. Вот и забилась в этот угол, к которому нельзя подобраться незамеченным. После жратвы ей не стало лучше, она всё также неповоротлива и неуклюжа. Её сильно тошнит. Приходится бороться с несварением и позывами опорожнить желудок. Если из неё сейчас что-то вылезет, вонь быстро приведёт сюда охотника. Вот сидит на корточках, а раздувшийся живот лежит на полу. У неё по-прежнему в руках нож, но едва ли это орудие будет на что-то способно перед ним. Оно годится только срезать с его плаща пуговицы.

Пока сильно отекли ноги, болят колени. Ей приходится сидеть на корточках, чтобы не быть заметной и вот спустя время это стало физически сложно. Уже правой рукой упирается в пол, левой держится за кресло. Оттого кряхтит, продолжительно стонет и всё больше елозит на месте. Нож в итоге пришлось бросить рядом с собой. Положение очень дискомфортное, она согнулась, и из-за всего ещё больше тянет вырвать. Подобное же чувство имеет накопительный эффект, тошнить будет всё сильнее.

Хочется встать на колени, но каменный шершавый пол слишком груб и только добавит страданий. Единственное, можно попробовать подложить под себя подушку. Рядом с книжной полкой как раз валяется одна. Но ради этого придётся сделать несколько шагов в сторону коридора.

Лучше пока подождать… Потерпеть. Ох, больно… Тяжко, её стошнит, если она не поменяет положение. Больше сдавливать рвотный эффект не получается. Желудочный сок заливается в рот. Она больше не вытерпит. Выпрямилась…

За спиной дыхание… Но как?! Там ведь глухой угол комнаты?! Туда нельзя было пробраться! Его не может быть там!

Убогая замерла. Глаза раскрылись, насколько смогли, как и брови достигли своего крайнего верхнего положения. Нож у ног на полу…

Дышит ей в спину…

Чужие руки коснулись её щёк, прикосновения этого неизвестного существа холодные как ласки мертвеца. Его ладони огромные и шершавые. И пахнут они машинным маслом. Дальше пальцы неизвестного существа трогают её волосы, спускаются на плечи, пробегают по спине и осторожно обхватывают весь живот целиком. Сдавливают и всё содержимое брюха потоком летит по горлу и затем через губы выскакивает и разлетается по всей комнате. Тёмная бурая масса, гнойный родник, покрывает полы и мебель, брызги орошают стены. Тут же следом падают непереваренные ошмётки, выпадают сгустки съеденного мяса. Вся её сладость бежит наружу по раздувшимся до предела внутренним органам.

Ладони чудовища продолжают зарываться в плоть убогой, выискивая там дно желудка и предельную стадию боли. Задёргалась она как сорвавшийся шланг. Никак сейчас лопнет живот или рот разорвётся. Какая страшная боль, она не выдержит до конца. Глаза лезут наружу. Его сильные мышцы поднимают, женщина больше не может касаться пола. Ноги не прекращая дёргаются, руки пытаются оттолкнуться от тела чудовища. Кричала бы, вот только летящая изнутри однородная гадкая масса не даёт крикам выйти следом. Рот растягивается, не находя там достаточно широкий проход, содержимое желудка потекло и забрызгало ещё и из носа. Давится и захлёбывается. Её мучительный процесс сопровождают хриплые гортанные звуки. Ещё слышно, как отходы пищеварения бьются о мебель, как плескается желудочный сок на напольной плитке. Забившаяся глотка дрожит и вибрирует. За спиной же, не верится ушам, раздаётся стон чудовища. Зверь тягучим звуком встречает все женские подарки.

Он же вцепился в голову убогой и тянет ещё и за волосы. Верхняя губа женщины поднимается, на свете так и не наступившего утра показываются её зубы. Когда чудовищу показалось достаточно выжимать из жертвы соки, зверь отшвырнул опустошённое тело за кресла. Пока он будет поедать содержимое чужого желудка, лучше уползать.

Глава 5.

Что это? Неужели, играет музыка? Такая нежная и красивая мелодия. А какой притягательный баритонный голос певца. Только услышала и уже готова подвывать в ритм. Гретель открывает глаза и тут же сладко тянется. Лопатки сходятся в объятье и расходятся вновь. В ней сегодня удивительно много сил, голова как никогда ясна, а тело бодро и полно энергии. Оттого шустро пробегается пальцами по животу, дрыгает ногами. Полна неожиданной радости и, кажется, впервые за последнее время счастлива. Само утро как будто принесено из краёв жаркого солнца, ибо даже здесь в мастерской так светло и ярко, вокруг всё блестит, сияет, переливается. Полы намыты, мебель наполирована. Неужели, вчерашняя пыль и паутина померещились, растворилась даже вся ржавчина на металле. Теперь инструменты чисты как стекло. Сияют и светят.

И вот ещё удивительно, краска исчезла с ног, затянулись раны, сошли синяки. Гретель приподняла одну ногу, гладит и щиплет нежную кожу.

А пластинка с мелодией? Кто поставил играть музыку? Это родители вернулись домой? Всего лишь предположение, но почему-то девчонка даже не сомневается в нём. Улыбается. Ещё раз изо всех сил тянется и поворачивает голову налево… к двери…

Мужской голос продолжает петь, порой уступая место саксофону и музыкальной арфе. Просит людей прислушиваться к миру, отвергнуть ссоры и неприязнь. Выпить чашечку кофе и пойти танцевать. Тут же принялись отыгрывать свою роль барабаны, завыла подпевка.

Гретель заметила торчащую из двери трубу, а в ней круглое смотровое отверстие. Стало очень интересно заглянуть по ту сторону стены. Кто там поёт? Кто вернулся домой? Начала пододвигаться, собралась заглянуть…

Продолжает петь. В его песни бесконечность слов, его оркестр не знает усталости.

Девчонка одной рукой сперва слева, затем справа убрала волосы за уши. Всё также не вставая на ноги наклонилась.

Взывает к миру и порядку. Взывает к миру и порядку. Взывает к миру и порядку… Плёнка заела, исполнитель повторяет одни и те же строчки.

Лицо Гретель медленно и осторожно приближается к секретам соседней комнаты, уже в этот момент ей стало как-то не по себе, начал обволакивать холод. Она ждёт нечто… плохое. Ведь что-то не так. Что-то неправильное происходит. Вокруг всё сияет и блестит, но а там, в трубе, виднеется пепел и гарь. Обугленные частицы сыплются из дыры в чудесную комнату. Запах нехороший идёт следом.

Взывает к миру и порядку. Взывает к миру и порядку. Взыыы… Слова песни начали растягиваться, пластинка завизжала.

Наконец девчонка заглядывает в трубу и видит огонь. Дом по ту сторону объят ярким красным пламенем. Вся мебель и стены в языках пожара. Многое уже уничтожено, пламя пожирает остатки. Съедает ножки диванов и шкафов, мебель падает. Сыплется пепел, ломается и летит вниз кровля.

Оттуда же слышатся вопли и крики. Из-за густого чёрного дыма девчонка сперва никак не может разглядеть тех, кто, взывает к избавлению от мук. В тех удушливых облаках кажется нет ничего кроме огня. Кричат ли сожжённые души? И так уж выходит, ей людей не видеть только, потому что они заблудились в огне. И вот сейчас обожжённые чёрные сгоревшие они чувствуют взгляд влажных глаз, они хотят эту влагу забрать, хотят смочить раны. И идут высушенные, несся за собой страдания и боль, приближаются.

Обгоревшие до костей ноги медленно переступают. Тянутся вперёд лишённые пальцев руки. Ставшая пеплом одежда служит им ужасными нарядами. Они хотят разделить свои страшные муки с кем-то, им нужны слёзы, чтобы остудить ожоги. Их так много и каждый в огне. Им больно, они страдают. И один за другим по пути умирают. Образовывается чёрная однородная куча тел. Там заблокирован выход, они все обречены истлеть.

Один из горящих людей выскочил прямо перед дверью, его раздирающий крик оглушающе громко зазвенел в ушах. Из его обожжённой груди вырвалась вспышка искр, огненные частицы побежали по трубе прямо в глаза Гретель.

Девчонка отскочила назад, и в этот момент пол под её ногами затрещал и тотчас обвалился. Гретель полетела вниз. И там внизу ждёт огонь, бушуют языки пламени. Пожар всюду, весь дом объят и полыхает. Негде спастись. Девчонка попыталась схватиться за торчащие доски, но промахнулась. Начала быстро отдаляться от дыры, куда провалилась. Понеслась навстречу огненному кратеру, внутри которого нет ничего кроме огня и пожаров. Гретель стало становиться невыносимо жарко, лоб покрыл пот, всё тело стало мокрым и скользким, одежда пропиталась насквозь, прилипла по коже, расчертив контуры тела. Языки пламени исторгаются по обе стороны от девчонки. Она боится их обжигающих касаний. Всюду искры и дым. Мимо пролетают горящие фрагменты здания, доски, тряпки. Летят, затем вспыхивают факелом люди.

Гретель охватил ужас, она не может справиться с неконтролируемым падением. При приближении к расплавленной бездне её одежда начала полыхать. Загорелись волосы. Жар прожигает и растворяет. Кажется, она начала таять. Сознание гибнет. Пекло мгновенно иссушило её глаза и распахнутый рот. Губы растрескались, язык намертво присох к нёбу, лишая девчонку дара речи и права на визг боли. Гретель начала извиваться, крутиться, каждое её новое движение позволяет огню поглощать всё новые частицы мучающейся плоти. Он заходит внутрь и проходит насквозь, Гретель становится его частью, его горящей искрой. Сознание поразило оцепенение, охватил предсмертный страх. Ярко-красный огненный столб ослепил глаза.

Но а дальше неожиданно жар мгновенно пропал, растворился в воздухе огонь, и всё вокруг заменила пустота и чернота. И мрак. И холод. Гигантская полость без дна. Сперва по обе стороны виднелись кирпичи и земля, бетонные колонны и серые камни. Дальше стены заканчиваются, границы мира перестают быть видны. Гретель летит вниз в вихре обгоревших листов бумаги, перемещается в облаках пепла. Звуки же и запахи полностью растворились. Тело падающей девочки улетает глубже в колодец. В непрекращающемся падении Гретель поджимает ноги и обхватывает себя руками. Холод подступает. Огонь же уничтожил её одежду и теперь она полностью голая. Голая и лысая. На коже не осталось волос. От истлевшего платья мотаются одни лишь обугленные куски тряпок. Тело стало чёрным, теперь гарь прячет её наготу. Что-то случилось с глазами, Гретель больше не может их закрыть. Они словно стали деревянными, они словно высохли и затвердели. Но зрение не утеряно, ибо девчонка должна смотреть, что будет дальше.

Пустота сменяется на внеземные конструкции. Там дальше гигантские неизмеримые стены, заросшие зелёным мхом и тёмно-фиолетовой плесенью. Среди колонн растут неизвестные растения и цветы с огромными повисшими на стеблях бутонами. Летя вниз, Гретель неожиданно замечает лица гигантов. Они, словно боги вселенной, смотрят со всех сторон на вторгшуюся в их мир грешную душу. Она им чужда и непривычна. Их же лица уродливы. Гретель с изумлением замечает, что внешность богов чудовищна. Отсутствие носа для них естественно, несимметричность красных глаза обыденна. Губы разорваны в широких улыбках, на лбах дыры. Девчонка рождена не по их образу и подобию. Она им и презрительна. Она им уродлива. Она искалечена. Она утеряла внешность богов, обросла неестественной плёнкой. Отвратительные головы сопровождают её своими злыми взглядами, пока она наконец не покидает их обитель.

И вдруг далеко внизу Гретель видит чёрную воду. Она уже совсем скоро туда упадёт. Это дно мира. Глубокое и бескрайнее. Конец полёта и пути. Вечное заточение. Там много тел людей. Они сравнимы с девчонкой и подобны сгоревшей спичке, такие же голые, лысые и серые. И почти все они утонули. Это огромное море трупов, где уже образовались острова и горы из тел погибших. Некоторые твари ещё барахтаются в воде, но чёрная жидкость почти как липкий сироп. Лишаясь жизненных сил, несчастные срастаются в одну массу, в одну плоть. Гретель летит в вязкую субстанцию. Касается чёрной воды и ложится прямо между рук тянущихся к ней утопленников. Они трогают её ноги, они тянут её за руки, они касаются её живота и груди…

Девчонка проснулась, открыла глаза. Дверь за её спиной дрожит, кто-то собирается зайти. Гретель, разгоняя остатки сна, быстро поднимается на ноги и отбегает в сторону.

Убогая с усилием поворачивает ключ, в попытках разомкнуть железные объятья нависает всем своим телом. Механизм клинит, из щелей капает масло. С щелчком навесной замок раскрылся. Дверь сама по себе распахивается настежь, в самом конце ударяется о стену мастерской. Свет дня первым вошел в комнату.

Убогая переминается с ноги на ногу у порога. А ведь она пришла не с пустыми руками, подготовила для своей пленнице еду и воду. Такая заботливая, такая внимательная, а какая добрая. Если полная взвеси вода налита из крана, то еда – это та самая похлёбка из кухонных отходов вперемешку с человеческой плотью. Проклятая гадина решила скормить девчонке её же собственную мать. Мерзкое питание утрамбовала в ведёрко из-под майонеза, сверху накрыла красной крышечкой. Украсила же блюдо вырванным глазом, он аккуратно прилеплен, словно вишенка на торте. Да, круглый, да, окровавлен, да, зелёный зрачок ровно как у Гретель, да, следом за ним тянутся как щупальца кровеносные сосуды, да, его выдернули из глазницы.

А ещё тварь пришла, чтобы застегнуть на шее девчонки ошейник. Ведь домашнее животное не должно бегать по дому и учинять беспорядок. Зверёк дикий, неприрученный, ему нельзя давать портить имущество. Предстоит долгая дрессировка с хлыстами и плётками. Девка должна быть покорная и преданная. И руку лизать, когда протягивают. Влюблённо лизать мерзкую кожу, языком счищая грязь. Цепь качается. Волнительно будет наблюдать как девка в этой мастерской будет становиться уродливее. Как её мягкая кожа будет становится грубой, как будет слезать слоями, шелушиться. Как будут выпадать чудесные волосы. Мутнеть глаза, изменяться дивное лицо. Искажать фигура. Она утратит свою женственность. Её красота умрёт в этом подвале.

Убогая повертела головой по сторонам. Нынче уже раннее утро, но в мастерской всё тот же мрак. Свет, что проникает через дверь, освещает только первый ряд стеллажей. Ну, около входа никого нет. Ни мышей, ни крыс, ни поросёнка. В помещение тишина. Девка пока никак себя не проявляет. Такая пустота воспринимается убогой негативно, ей не хочется играть в прятки сегодня. Ей нестерпимо хочется преподать первый урок.

– Цыпа, цыпа, цыпа, – промычала гадина, переступая через порог. Схватила ведро с гадкой кашей, прошла глубже в мастерскую, следом завернула к выключателям. Ведро мотается из стороны в сторону, скрипит.

Убогая настороже, её хищный интерес разгорается. А коли дверь распахнута, ей нужно быть готовой к тому, что кто-то может попытаться улизнуть от её заботы. Но мышам мастерской не стоит думать, что это будет лёгкий и безболезненный побег. Это открытая дверь – лишь повод для наказания. У гадины очень чуткий слух, услышит и малейший шорох ног. А бегать тварь уж умеет, примерно год назад догоняла и ловила зайцев. За прошедшее время мышцы ног стали только крепче и мощнее.

Хотя сегодня побегов быть не должно, ведь гадина постаралась встать максимально рано, солнце ещё не встало, девка должна ещё спать. Вопрос где? Пол в мастерской слишком холодный, чтобы кого-то на себе принять. Легла бы на него пленница, к утру бы уже окоченела. Шкафы, комоды и полки, вряд ли, подойдут на роль кровати. Тело человека для них слишком крупное. В мастерской приготовлен лишь один вариант, где можно ловить сновидения, лежанка под скульптурой ждёт уставших. На вонючей грязной лежанке среди червей проводить ночи. Улыбка появляется на губах твари периодически, когда она представляет, как скользкие толстые черви окутывают тело пленницы, как они сплетаются с волосами и лезут под одежду.

Убогая вдавила все кнопки выключателей, автоматика бесперебойно отработала, свет ламп загорелся по всей площади мастерской. Темнота растворилась, оголяя все возможные скрытые углы. Сегодня электрический свет намного ярче, чем был вчера. Это уже не отдельные пятна света, а монолитное полотно, поглощающее тени.

Перед очередными шагами гадина опять всматривается в пространство между стеллажей. Её сильно смущает отсутствие звуков. Довольное выражение на лице сменилось на раздражение. Девка что, подохла? Её ведь должен был разбудить свет. Не звук. Не стук. Не хрип. Не скрип. Но хотя бы свет должен был раскрыть ей поросячьи глазки. Слух гадины не обмануть, она услышит даже как кожа трётся о штанину при шаге. Но сейчас образовалась атмосфера гробовой тишины. Чёртовы мертвецы не шумят. Ну, у девки, должно быть, как и у мамаши, макияж на глазах. Уж мерзость обратила внимание на густую краску на веках, когда проделывала свою кровавую работу. Вот девка света и не видит. Гламурная дрянь. На цепь надо было сажать ещё вчера. Хочется верить, что выбраться отсюда пленница никак не могла. Дыра в стене, какую использовала для выхода на улицу сама убогая, нынче забита смолой и кирпичом, стеклом и гвоздями. Не могла же пленница с тонкими пальчиками вырыть в бетонном полу себе лаз? Какую же гадость смогла придумать девка в темноте?

Ладно, гадина направилась мимо полок к скульптуре. Вновь подхватила ведро и цепь. Не оставляя без внимания раскрытую дверь, заходит за стеллажи. Оглядывается по сторонам, щурится. А чёрт, на лежанке тоже никого нет, помещение ещё больше выглядит пустым, её же попытки кого-то найти кажутся лишёнными смысла. Она словно слабоумная играет в куклы сама с собой. От девки даже следа не видно. Гадина резко ускоряет шаг. В едино смешались волнения и гнев. Шагнула за банки краски…

Справа от гадины послышался тихий шорох, убогая резко повернулась на звук. Прямо напротив неё за стеллажом с ящиками стоит вся сжавшаяся девчонка. Ладошка к ладошке, коленка к коленке. Их взгляды встретились. На сей момент в их широко раскрытых глазах одинаковый испуг. Длинные пальцы разжимаются, на пол падает и гремит ведро. Вываливается мерзкая каша, разливается вода, выкатывается, смотрит по сторонам приготовленный в качестве сюрприза глаз. Гадина готовится к броску. Губы девочки оживляют помещение криком, сама она с разбега и прямо в прыжке врезалась в разделяющий их стеллаж. Стеллаж, не устояв на месте, начал накреняться и падать. Убогая бродяжка, освобождая руки от цепи, попыталась выскочить из-под летящей на неё громадины. Ей не удалось. Повезло лишь в том, что железные прутья полок промахнулись мимо головы и зажали только левую руку гадины. Сдавили до хруста. Тварь завопила.

А дальше хуже. Весь хранящийся на полках хлам начал сыпаться на зажатую убогую. На голову и плечи полетели ящики и тяжёлые инструменты. Гадина тут же пытается закрываться свободной рукой, откидывая от себя мусор, удачно спасает лицо от встречи с прикатившимся топором. Однако же соскочивший с верхней полки молоток проскочил мимо пальцев и вмял прямо по лбу. Рассёк кожу и на гадкую рожу хлынуло кровище.

Мерзкая женщина-каннибал кричит, но кричит не достаточно громко. Гретель всё с тем же диким, рёвом волчицы вновь навалилась на стеллаж, освобождая полки от того, что ещё не успело упасть. Со средних уровней покатились толстые трубы, влепились в грудную клетку твари. Тело гадины промялось, издав звук раздавленного ногой яблока.

Дальше под вопли убогой девчонка кинулась в сторону выхода. Промчалась мимо банок с керосином, перемахнула через столик, следом перескочила над валяющимся ведром и выпрыгнула в распахнутую дверь. Гретель сделала несколько шагов прочь, уже было собралась бежать в сторону коридора, но вдруг остановилась. Задержанная мыслями, обернулась. Нельзя же оставлять дверь открытой. Гадина ведь выберется, и это случится уже очень скоро.

Кусая до крови губы, девчонка развернулась и рванулась обратно к комнате криков. Вновь забежала в мастерскую, схватила настежь распахнутую дверь за ручку и потянула за собой.

Стеллаж без инструментов стал гораздо легче. Гадина смогла скинуть его с себя. Благо, сломанные кости быстро не срастаются, раны сразу не затягиваются. Травмированная убогая частично утратила координацию движений. Её бег уже не будет таким быстрым. И вот ещё начала непроизвольно дёргаться, трястись. Тварь сделала несколько неуверенных шагов, после оступившись упала. Подняться вновь на ноги уже не смогла. Её ещё сильнее перекосило. Вмятина на лбу нарушила контур головы, провал в груди наверняка затронул внутренности, некоторые из рёбер выглядят выгнутыми в обратную сторону. Но ни боль, ни стекающая потоками кровь не может остановить её гнев. Гретель, пока бегала за дверью, ещё раз встретилась взглядом с гадиной. Омерзительное рожа твари полна ненависти и злости. Ужасные травмы не делают лицо жалким. Оно наоборот стало грозным. Обидчица будет трепетать. Её готовы разорвать.

Тварь не желает зализывать раны, впиваясь когтями в пол, поползла между ящиков. Взяла курс по следам девчонки к выходу.

Гретель закрыла дверь, начала пытаться спешно сомкнуть навесной замок. Приходится ловчиться всё делать одной рукой, ведь если второй рукой не держать ручку, дверь постоянно будет открываться. Ей ужасно неудобно, волнения же сделали ладони чрезвычайно мокрыми. К тому ещё ужасный страх трясёт в судорогах пальцы.

Чтобы просунуть замок в ушко засова, собралась губами обхватить ключ. В этот несчастный миг замок выскользнул из пальцев и, слетев с креплений, упал.

Гретель бросилась его поднимать, дверь опять начала отворяться.

Мастерская вновь на обозрении, комната не хочет отпускать гостей по одному. Через неожиданно раскрывшуюся дверь гадина вновь видит свою обидчицу. Суетливая девчонка на полусогнутых ногах собирает разлетевшийся замок по частям. И такая эта малявка целая. Слишком уж целая! Стройные у неё ножки, ровные ручки. Определённо одна из пары конечностей лишняя. Тварь с пеной у рта громко завизжала. Пьянящий у девчонки внешний вид. Страстное желание внешность девки исправить вселяет в тварь такую нестерпимую злобу. Жажда чужой крови поднимает гадину с пола на четвереньки. Она резко ускоряется. С гулом передвигаются ноги и руки. Раскачивается, помогая телу быстрее набирать скорость.

Гретель отрывается от пола, вскакивает на ноги, вновь запрыгивает в мастерскую, хватает дверь и тянет за собой. Шум от движения твари невероятно быстро надвигается. Она уже у порога. От холодных объятий разделяет один рывок мышц.

Гретель защёлкнула замок, повернув ключ до упора. В следующее мгновение раздался громкий хлопок, дверь задрожала. Девчонка резко отскочила назад. Тварь продолжила ломиться через дверь. Последовало ещё несколько мощных ударов. Гретель окатило новой волной ужаса, у неё создаётся тревожное впечатление, что дверь сейчас отвалится. Этот демон, заточённый в тело бездомной, настолько сильный. На железной обшивке двери появляются вмятины. А с потолка сыплется штукатурка. И к ужасу наблюдательницы крепежи замка начали отрываться, по стене пошли трещины, над дверью образовалась щель.

Благо ещё несколько душераздирающих воплей, и гадина всё же унялась. Слава судьбе, тварь не посетило понимание насколько близка она к освобождению. Жизнь и смерть зависли на волоске. Ещё бы чуть-чуть… С текущей же секунды её вой будет только утихать. Дальше Гретель слышит, как тварь захныкала. Удивительный момент, чудовища тоже плачут. Слёзы будут перемешиваться с кровью на уродливом травмированном лице. Последовал негромкий звон железа, видимо, гадина прижимается к двери. В подобной позе Гретель провела сегодняшнюю ночь. Выходит, они чем-то даже похожи.

В последующее время тварь больше не причиняла сердцу переживаний. Будет ныть о чём-то своём. Мерзком и безумном. Жалости к ней почему-то не возникает. Крокодильи слёзы не смоют весь её ужас. Осталась бы мерзость навечно за дверью, которую точно не стоит открывать. Пусть мастерская станет её последним пристанищем и склепом.

Гретель понадобилось ещё несколько минут времени, чтобы привести в порядок мысли и успокоить сердце. Дальше, дабы не провоцировать оставленную в заточении тварь, девчонка крайне медленно и очень тихо уползла подальше, лишь на значительном расстоянии от мастерской побежала.

Нужно убираться из дома, каким бы сложным решением это не казалось. Нужно срочно бежать и искать убежище где-то в поселении, как можно дальше отсюда. Озлобленная и раненая гадина наверняка выберется из заключения. Пройдёт немного времени, тварь отдохнёт, успокоится, пальцы вновь сожмутся в кулаки. Врата тюрьмы не сдержат очередного посягательства на свободу. Когда свершится печальный финал, второго шанса сбежать от ужасной участи уже не будет. Суд чудовищ произойдёт довольно скоро, времени буквально до вечера. При следующей встрече тварь будет гораздо опаснее, она будет полна ненависти. И к этому моменту нужно быть далеко от дома. Её когти будут острые. Чем дожидаться лап твари, лучше сразу повеситься. Гретель боится думать, что с ней будут делать, если поймают. В девчонке не найдётся столько крови, чтобы полностью удовлетворить жажду.

Но куда отправиться шестнадцатилетней девчонке, какую к жизни не готовили? За стенами дома она станет лёгкой добычей для собак и всяких мерзавцев. У её души только один вариант спасения. Соседка, кто живет напротив, возможно, она даст защиту и кров. Старушка Гретти, пожилая женщина не покинула поселение вместе с волной беженцев, всё время живёт здесь. Старушка всегда была доброй к Гретель, она не оставит за порогом в смертельной опасности.

Но сперва нужно, что-то взять с собой. На случай если её всё-таки придётся идти в брошенные дома поселения, где будет холод, голод и жажда. Отвергая все страхи и волнения, нужно быть рассудительной и думать, как полноценная. Ей понадобится запас еды и чистой воды. Много? Сколько сможет унести.

В подсобке из ящика комода Гретель достала две огромные походные сумки, с ними рванулась на кухню. Раскрыла холодильник, перед ним же встала на колени. Начала суетливо собирать в сумку продукты. Руки, лишённые покоя, почти мгновенно навели в морозильной камере хаос. В сумке порядок также продержался недолго. Продукты перемешались, банки опрокинулись. Её походный запас питания больше напоминает мусорную кучу для ближайшего ведра с отходами. Какая-то из пачек полуфабрикатов похоже уже лопнула, и теперь на кухне витает запах копчёных куриных крылышек.

Неаккуратность Гретель с полна дополняется неразумностью, далеко не всегда она уделяет внимание тому, что действительно сможет утолить голод. Консервные банки в основном останутся на полках. Они бы долго ей служили в пути, однако же девчонка не хочет их брать, ибо её не устраивает вкус. Не нравятся ей рыбные консервы, не нравится и тушёнка. При много хватает то, что будет приятно съесть. Быстропортящиеся йогурты заняли почти половину объёма её запасов. Сырки и шоколадки вторую половину.

И всё это время как неприятное дополнение к нервозности Гретель ощущает невероятно сильный голод. Пальцы, испачканные бульоном, усиливают позыв есть. Её живот скоро будет управлять телом вместо головы. Она теряет контроль над собой, своим ртом и своими руками. Девчонка действительно давно не ела, совсем ничего не ела день… может быть, чуть побольше. Но это ведь не так много для человека. Её же голод безмерен, она готова съесть разом всё, что есть в холодильнике. И, возможно, этого покажется мало. Гретель уже бесцеремонно хватает с полок сосиски, хватает творожные сырки, колбасы. Суёт всё это к себе в рот, порой поочерёдно, а порой всё сразу. Несколько раз щёлкнет зубами, а затем проглатывает не дожевав. В горло не лезет получившийся во рту салат. А она уже тянется за следующей порцией. Чтобы не была трапеза сухой, засунула четыре пальца в ведёрко с майонезом, тут же обсосала их. Перемазала себе губы и щёки. Отдельные капли стекают сперва по подбородку, а затем и по шее. Когда её потянуло укусить сырую говяжью печень, ударила себя по рукам. Итак проглотила много. Время вытирать лицо.

В походной сумке не осталось места, Гретель застегнула на ней молнию. Что ещё? Наверно, нужно собрать одежду на первое время, взять что-то тёплое. Обязательно одеяло. И переодеться нужно, на ней по-прежнему перепачканная краской одежда и разодранные джинсы, что уже стали больше похожи на шорты. Но, Боги, ведь её комната заблокирована, слишком долго туда пробираться. Единственное, можно попробовать взять что-то из комода мамы. Отдельная одежда, конечно, не подойдёт, но что-то обязательно найдётся. У неё были очень красивые короткие платья, что для Гретель будут по колено. Мама – женщина, девчонка… тоже, но на полголовы ниже.

Гретель обеими руками схватила за ручки забитую продуктами сумку, собралась потащить её за собой.

– О, – охнула девчонка. Какая тяжёлая. Даже оторвать от пола не смогла. И как она её только понесёт по всему поселению? Об этом нужно было сразу подумать. Но что же, это не критично, выбросить всегда можно. А пока лучше оставит сумку здесь и сперва сбегает соберёт вещи, а уже потом вернётся и решит, куда засовывать лишнее. А между тем нижняя ткань сумки уже промокла насквозь, на полу образовывается розовое пятно. Видимо, лопнули пачки её любимых сладких йогуртов. Станет ли она их слизывать с пола?

– Тряпки, – промычала девчонка.

Вдруг где-то за стенами дома послышались хлопки, они напоминают далёкий раскат грома, но напугали Гретель гораздо больше. Она вздрогнула и подпрыгнула. В эти моменты её руки всегда непроизвольно тянутся к ушам. Она хочет на время оглохнуть. То звуки выстрелов. Снова взбудоражили поселение глухих и одиноких. С каждым днём гремит всё чаще и громче. Привыкнуть к этому все равно невозможно, по-прежнему, когда Гретель слышит шум пуль, её сердце содрогается и замирает. Девчонка не знает, кто стреляет, и в кого стреляют, но если играет эта музыка, кто-то обязательно умирает.

В сей миг в завываниях ветра проявился ещё один звук, несомненно, тот является продолжением выстрелов, он уже ощутимо громок и с секундами ожидания лишь набирает в себя силу. Это похоже на гул двигателя. А к нему присоединяется и нечто неприятное для слуха, словно покрышки стираются об асфальт. Шум приближается.

Машина? Кто-то приехал в поселение? Гретель действительно слышит этот звук, или её сознание одурманено? Сюда давно никто не приезжал. Гиблое дело. Девчонка не смогла удержаться на месте, подбежала к окну, следом запрыгнула на подоконник и, зацепившись одной рукой за стену, другой за раму, высунулась из окна насколько смогла. Это волнительно, ведь у тёти Глории, сестры мамы, был автомобиль. Могла ли она приехать? Крошечный шанс на спасение резко ускоряет сердцебиение девчонки.