Илья остался в палате один. Итак, Олег и Кирилл мертвы! Умерли от истощения! Он поднял руку и вздрогнул – кожа и кости! Провел по груди, но вместо ожидаемого ощущения мышц почувствовал под ладонью выпирающие ребра. Это было настолько неприятно, что он отдернул руку. Что с ними сделали?

Вскоре тело начало ломить от боли. Она шла от живота и паха. Сушеные баклажаны. Даже представить эту картину страшно! Илья заплакал. Успокоился он только после того, как медсестра поставила укол.

…………………………………………………………………….

Ночью боль вернулась, и Илья проснулся. Горел синий ночник. Слабо пахло принесенными матерью цветами. Свет коридора проникал из-под двери белым пятном на пол.

Илья нашел кнопку вызова медсестры. «Как в баре, когда пиво заканчивается» – усмехнулся про себя. Но в баре реагировали быстрее. Ленивая корова явилась только минут через десять.

– Мне больно. Я спать не могу, – пожаловался Илья.

– Нельзя так часто обезболивающее ставить. Потерпи маленько.

– Да мне по фигу! Мой отец оплачивает эту палату, и то, чтобы вы ухаживали за мной, как положено! – простонал Илья.

– Хорошо. Сейчас, – ответила медсестра.

Боль нарастала. Пах буквально рвало на части. Время тянулось бесконечно. Наконец в палату вошли.

– Можно быстрее все делать! – прошипел Илья, мыча от боли.

– Конечно, можно!

Это не медсестра! Илья повернул голову на голос и закричал. Вернее, хотел закричать. Из горла пошел только воздух.

Она обошла кровать и присела.

– У многих мужчин в больнице появляются навязчивые сексуальные фантазии насчет медсестер. Представь, как повезло тебе! Смотри, я специально надела белый халат. Твое лекарство я вколола той дуре на посту. Да еще снотворного убойную дозу. Спать до утра будет, если только сумеют разбудить. Так что нам никто не помешает! А боль сейчас пройдет. И ты уснешь. Сладко-сладко будешь спать! Чудесные сны. Не каждому выпадает такой конец.

Она запрыгнула на кровать, села в ногах, и начала расстегивать халат.

– Думаю, имеешь право знать. Их было четверо. Глумились несколько дней. Потом убили. Я не по рождению суккуб. Но душу согласилась отдать этому демону добровольно. Впрочем, мы заболтались. Надо закончить начатое.

Илья летел. Тело перестало болеть, вернулись силы. Он был возбужден. Слабым шелестом долетели до сознания вкрадчивые слова.

– Хочешь меня?

Шоу Митьки Усосова

Село Мурзилово борется за урожай и удои молока в 40 километрах от нашего райцентра. Но славилось оно до последнего времени не центнерами с гектара и литрами с коровы, а своим убойным самогоном.

Зелье это гнали там издавна с душой и выдумкой, а употребляли с удовольствием и регулярно. Даже во времена талонной водки и сахарного дефицита, когда вся страна зверела от трезвости, мурзиловцы не знали в этом вопросе проблем ни в праздники, ни в будни, заводя брагу на меду, на советской каменной карамели, на свекле, картошки и черт еще, на чем знает!

Ехали сюда за опытом и самогоном со всей округи, и купался во славе и авторитете мастер совхозной МТС, самородок-умелец дядя Витя, который изготавливал великолепные перегонные аппараты собственной конструкции. Словом, был бренд – мурзиловский самогон, и этот бренд знали и уважали.

Но всему когда-то приходит конец!

На ту беду был еще в селе Мурзилово клуб, и сидели в этом клубе два упыря – директор, он же организатор досуга Митька Усосов и его помощник и собутыльник баянист Женька Шарабанов.

В плане организации досуга сельчан эти двое не шевелили даже пальцами ног, и в один прекрасный момент терпение многоуважаемого мурзиловского председателя Петра Семеновича Чекирки иссякло, как государственная дотация на ГСМ.

Судите сами, здание, вполне еще добротное, не приносит никакой пользы, а на полезных площадях окопались два трутня, и пропивают в свое удовольствие остатки общественного культурного имущества!

Слухи разносятся быстро. Петр Семенович еще только прикидывал, что лучше устроить в здании клуба – церковь, или овощехранилище, как Митька и Женька просекли о грозящей опасности, зашевелились в своем логове, сдвинули в угол пустые бутылки, и начали строить планы спасения.

Думали они весь вечер, а на следующий день потрясли всех жителей села известием о готовящемся в ближайшую субботу грандиозном шоу! Так они и выразились, и обозначили в своей корявой рукописной афише.

Единственное, что Митька умел хорошо делать, это убеждать других в пользе своих вредоносных идей. Он появился в правлении сразу после утренней планерки, и репьем пристал к Петру Семеновичу с просьбой о спонсорской помощи для проведения шоу.

– Какого шоу? – немного испугался председатель, и тут же пожалел, потому что Усосов принялся объяснять. Петр Семенович не переносил Митьку как зубную боль, а Митьку говорящего, как зубную боль острую, и по этой причине всегда старался быстрее от него избавиться, поэтому и в тот раз долго не продержался.

Вскоре по Мурзилово вихрем понеслась весть, что Усосов и Шарабанов активно обменивают выданный спонсорский комбикорм на самогон. Причем продукт оный берут в разных местах, поясняя, что это важный нюанс для задуманного ими шоу.

Свадьбы, поминки и мордобой с первачом были для мурзиловцев делом привычным, но вот о шоу с первачом они слышали впервые, и немудрено, что возник нездоровый интерес.

В субботу в означенное время клуб был забит под завязку. Такого аншлага здесь не помнили еще со времен развитого социализма, когда привозили свежий индийский фильм. Митька появился на сцене в костюме и при галстуке.

Его встретили разнобойными хлопками, и он церемонно раскланялся. Потом Митька сказал проникновенную вступительную речь о пользе клубной деятельности на селе, и с добрую минуту пел лицемерную аллилуйю председателю Петру Семеновичу, без участия которого эта деятельность не имела бы шансов развиваться и совершенствоваться. И прочее, и прочее, и прочее.

Бедняга Петр Семенович, который сидел тут же в первом ряду смущенно краснел и теребил мочку уха. Известное дело покраснеешь тут, когда на тебя влюбленными глазами смотрит образина со следами хронического запоя!

– Ну, что ж а сейчас пришло время веселья! Наше шоу объявляю открытым! – крикнул Митька, а Шарабанов, глупо улыбаясь, изобразил на баяне что-то замысловатое.

«Веселье» действительно получилось отменное. Ухайдакали эти злыдни Петра Семеновича вчистую!

О самом шоу и писать даже не хочется! Да и что могли путного придумать эти пьянчуги, у которых кроме винных паров в голове ничего не шевелилось?

Все идеи Митька бессовестно передрал с известных телеигр, ничего, кроме глупости и пошлости от себя не добавив. Срамно было видеть его ломоту, когда он работал то под Якубовича, то под Пельша. С самого начала он отобрал из зрителей добровольных участников, и, разумеется, в их число угодил Петр Семенович, которого Усосов затащил на сцену чуть ли не силком, и которому на протяжении всего действия откровенно и бессовестно подыгрывал.

Скромный председатель, жутко конфузился при каждой своей победе, и все порывался улизнуть на место, но Митька вцепился в него клещом, и тянул в финал, подхалимски крича в зал, что с такими способностями их председателю пора баллотироваться в губернаторы области.

Под жарким Митькиным натиском Петр Семенович совсем потерялся, и когда дело дошло до супер-игры, согласился на нее с видом больного, который смиряется с необходимостью пройти неприятную гигиеническую процедуру.

С ужимками и прибаутками разошедшийся Митька усадил Петра Семеновича на стул, пододвинул к нему столик и завязал глаза черным платком. Шарабанов нырнул за кулисы и вернулся с подносом, на котором стояли несколько бутылок, пузатая стопка и тарелка с солеными огурцами.

Все это добро Митька расставил на столе, полюбовался получившейся сервировкой и повернулся к заинтригованным зрителям.

– Наш уважаемый Петр Семенович, – начал он, нависая над притихшим председателем. – Тем и отличается от всяких там нынешних власть предержащих, что всегда был и остается общего с нами, народного корня. И, как говориться, ничто народное ему не может быть чуждо! Сейчас, чтобы выиграть супер приз нашего грандиозного шоу, а это ни много, ни мало – породистый поросенок от лучшей свиноматки нашего хозяйства, ему предстоит попробовать пять сортов мурзинского самогона, слава о котором гремит по всему району, и определить мастеров, изготовивших эти напитки!

После этих слов Петр Семенович нервно заерзал на стуле, и даже сделал попытку снять повязку, однако черт Митька мягко, но решительно перехватил его руки, вложил в правую уже наполненную из первой бутылке стопку, а в левую вилку с нанизанным огурцом, после чего замер, как хорек в засаде.

Мурзиловцы доселе в общем взиравшие на шоу со скукой и прохладцей, тоже подобрались. Стало так тихо, что было слышно завистливое астматичное сопение сторожа деда Егора.

Подавленный этой тишиной Петр Семенович осторожно поднес стопку, принюхался, и под нарастающий одобрительный гул опрокинул в себя содержимое. Некоторое время он слепо ловил ртом с вилки огурец и преодолевал судорогу. Потом выдавил: «Кажись, тети Паши…»

– Верно! Браво! – крикнул Митька, а Шарабанов сыграл тушь.

Когда аплодисменты стихли, Усосов плеснул в стопку из второй бутылки. На это раз дело пошло быстрее.

– Наземцевский! – энергично жуя огурец, определил Петр Семенович, и причмокнул. – Гвоздикой отдает!

– И снова в яблочко! – взвыл Митька. Зал на этот раз уже грохнул овацией. Страсти закипали.

Третью стопку председатель пропустил уже не без лихости и скептически цыкнув, отверг закуску.

– Кольки Гурова. Не тянет марку. Градус не тот!

– Так и есть – Колькино пойло! – восторженно подтвердил Митька. – Позорит опять родное село – разбавляет!

Мурзиловцы кричали и хлопали. Многие повскакали с мест, и никто не услышал в этом шуме отчаянное гуровское «неправда!»

Когда возбужденный успехом Митька налил четвертую стопку, все затаили дыхание, а председатель, напротив, шумно выдохнул, раскрыл рот и отточенным движением опрокинул в него все, до капли!

Никто сначала не понял, отчего это Петр Семенович устроил такие кривляния, и все с недоумением смотрели, как председатель начал быстро-быстро перебирать ногами, хватаясь руками за горло, будто его полоснули по шее бритвой. Встревожились только тогда, когда Петр Семенович подскочил, сел, снова подскочил, и вдруг начал заваливаться прямо на руки удивленного Митьки.

Идиот Шарабанов от плеча рванул баян, и снова выдал тушь. Корчась, Петр Семенович сорвал повязку, окатил безумными глазами лица односельчан и захрипел громко и страшно.

В ту же минуту в клубе поднялся невообразимый переполох. Кто-то кричал фельдшера, кто-то участкового.

«Председателя убили!» – истошно завопил чей-то женский голос. Усосов отскочил, бросив свою жертву, сам споткнулся о холщовый мешок, в котором копошился, повизгивая супер приз, и шлепнулся на задницу.

Шоу закончилось, началась спасательная операция.

………………………………………………………………..

В районной больнице, куда доставили беднягу Петра Семеновича, сказали, что он выпил растворитель лаков и красок. Как выяснило позже следствие, Шарабанов вынес его вместе с самогоном по роковой ошибке. Такой уж у них бардак там в подсобке был.

Разговаривать Петр Семенович пока не может, и кормят его через кишку. Первое, что председатель сделал, когда пришел в себя, это написал записку: «Вернусь – убью обоих!»

И есть за что! Отныне нельзя Петру Семеновичу пить спиртного ни грамма. Химический ожег пищевода, говорят, со всеми вытекающими прелестями.

Скажем еще, что слава мурзиловского самогона сильно померкла в свете этих событий. Приезжающих за ним заметно поубавилось, а сами шокированные мурзиловцы резко сократили выгон продукта и его потребление.

Да, не поросенка, а здоровенную свинью подложили председателю и всем землякам эти сельские придурки, псевдоинтеллигенты с одним незаконченным высшим образованием на двоих Усосов и Шарабанов!

Говорят, будет суд. Уж не знаем, чем он закончится, но на время их отослали из села в соседний район, от греха подальше. Потому как Петр Семенович хоть и мягкий человек, но слово свое держит всегда.