– Ну, мам… – заканючила девочка, но мать жестом заставила дочь встать из-за стола, после чего махнула рукой в сторону детской комнаты. Пришлось повиноваться. Девочка зашагала по коридору, и женщина облегчённо вздохнула: на сей раз всё обошлось без длительных уговоров.
– Ложись сразу же, – громко проговорила женщина. – Я зайду и проверю. Приятных снов.
Дочь не ответила, но всё-таки, зайдя в комнату, разделась и легла. Причиной тому было не послушание, а усталость, которая из-за скудного питания почти никогда не покидала девочку. Сон пришёл почти сразу, и единственное, что слышала она сквозь дремотную пелену, это лязг посуды.
Домыв тарелки и расставив их по местам в сушилке, полная женщина села на стул и посмотрела за окно. Осенний мрак уже поглотил всё вокруг, и лишь редкие фонари сверкали звериными глазами. Вздохнув, хозяйка квартиры протёрла глаза и вдруг подумала, что нынешняя ночь уж слишком спокойна даже для окраины города.
«Ничего, всё образуется… Всё… Всё будет хорошо… Хорошо…» – постепенно женщина, убаюканная собственными мыслями, заснула. Её голова склонилась к столу и вскоре легла на мягкие полные ладони. Снов не было, лишь какое-то странное чувство скребло на душе, не позволяя сполна расслабиться. Изредка издавая жалобные стоны, женщина двигала во сне губами, словно прося о чём-то. Сейчас ей явно мерещилось нечто неприятное…
– Нет… Не надо… Уходите. Оставьте меня в покое! Прошу… – раздавалось приглушённое бормотание. Иногда слова становились громче и в один из таких моментов, хозяйка квартиры очнулась от кошмара, навалившегося на неё. Подняв голову, она огляделась, слегка хлопнула себя ладонью по лбу, и прошептала: «Привидится же такое…»
Она встала и на негнущихся ногах прошла в спальню. Женщина собиралась лечь в постель, как вдруг до её ушей донёсся странный звук, напоминавший унывный механический вой.
– Сирена, – ощутив прилив страха, сама себе сказала хозяйка квартиры. Она торопливо подошла окну и пригляделась. Рядом, на улице, ничего не происходило – мерзкий звук раздавался вдали, и женщина подумала, что что-то случилось у центральных ворот.
«Во всяком случае, мы сможем сбежать», – мелькнула лихорадочная мысль, и мать пошла в соседнюю комнату, чтобы разбудить девочку. Но та уже не спала. Она сидела на кровати, в её глазах читался страх.
– Быстро одевайся! – послышался приказной голос матери.
– Что случилось?
– Пока ничего. Но прошу, оденься и будь готова!
Сборы заняли около двадцати минут. Девочка тепло оделась, полная женщина собрала небольшой мешок провизии и накинула на плечи дождевой плащ.
«Главное, успеть выбежать из дома. Если сюда полетят снаряды, наша хижина рухнет, как карточный домик», – думала она, не сводя глаз с окон. К сожалению, на улице почти ничего нельзя было различить, и мать от злости и беспомощности кусала губы. Тем временем, к звуку сирены примешался какой-то ещё. Он был похож на крики птиц, но гораздо громче, страшнее, пронзительнее.
– Что это? – спросила девочка. Она стояла у двери, и тусклый электрический свет, падающий с потолка, очерчивал её скулы, нос и лоб, будто желая показать матери, насколько жалко выглядит её ребёнок. Но та не обратила внимания на болезненный вид дочери и приложила палец к губам.
– Тише. Не знаю, – ответила она, холодея изнутри.
Страх сковал нутро, и хозяйка квартиры в очередной раз с содроганием подумала, что грязные стены и дырявая крыша едва ли смогут их спасти. Ожидание становилось невыносимым. Вновь и вновь, когда звуки усиливались, женщина готова была вместе с ребёнком выбежать на улицу и нестись, куда глаза глядят, но в тот же миг, когда решимость овладевала ею, звуки немного успокаивались, и надежда вновь воскресала. Мозг матери продолжал судорожно работать:
«Если придётся бежать, – думала она, – то куда нам идти? К мужу? Нет! Только не к нему. Дочь отдам, а сама сюда… Нет! Так тоже не годится! Получается, я бросаю ребёнка… Что же делать?»
Вдруг раздался стук в дверь. Девочка вскрикнула, мать побледнела, но всё-таки подошла и открыла. Это был сосед.
– Что вам? – спросила мать, из-за страха не в силах любезничать. Мрачный старик в чёрной рубашке и такого же цвета брюках недовольно посмотрел на неё и ответил:
– Быть может, вы знаете, что происходит…
– Дексард, – произнесла женщина, – что же ещё…
Кажется, старика эта новость нисколько не испугала. Он усмехнулся и, подмигнув девочке, выглядывающей из-за спины матери, произнёс:
– Кажется, пришло моё время.
Хозяйка квартиры побледнела.
– О чём это вы?
– Да так. Я пришёл сказать вам, на случай если вы сомневаетесь, бегите и не раздумывайте. Я многое повидал в этой жизни, но столь страшных звуков не слышал никогда. Могу поспорить, что на земле не было ничего и никого до недавнего времени, что могло бы их издавать. Возможно, грядёт нечто ужасное. И если не хотите лишиться жизни и дочери, мой совет – бегите!
– Вы эовин? – догадалась женщина. – Уходите!
– Не тревожьтесь, я уйду весьма скоро, – старик вновь улыбнулся и побрёл прочь, в свою квартиру. Мгновение, скрип двери, и сосед исчез. Женщина, бледная, как смерть, не отрывала глаз от лестничной клетки, и голос старика, будто эхо, до сих пор звучал в голове.
«Бегите… Бегите… Бегите…»
– Быстро, пойдём, – сказав так, мать взяла в одну руку мешок с едой, а во вторую ладонь дочери. Девочка крепко стиснула пальцы матери, свободной рукой убрала за ухо локон русых волос и вздохнула, поняв, что сейчас главное – не мешать. Наконец, они пошли. Выйдя из дома, они остановились у дороги, и только сейчас мать поняла, что решение отдать дочь бывшему мужу было самым верным. Она с жалостью посмотрела на девочку, зашмыгавшую в ночной темноте, и ощутила, как в груди образовывается ком. Поморщившись от этой неясной боли, женщина прикусила губу и снова зашагала.
– Куда мы? – прозвучал жалобный голосок.
– К папе…
Кажется, эти слова немного успокоили девочку, однако, тёмная улица и неожиданное бегство продолжали пугать её. Чувство страха усугубляло ещё и то, что дочь понимала: мама испугана не меньше чем она.
Итак, они шли. Холодный воздух вызывал дрожь, темнота – первобытный ужас, но нечеловеческие крики, доносящиеся уже из города, гнали вперёд, не позволяя остановиться ни на секунду.
«Он живёт где-то у восточной оконечности. Значит, сейчас направо, потом по площади, а далее по западному проспекту… Если там сейчас никого нет, мы сумеем добраться за час», – мелькнуло в сознании матери, и она увлекла дочь по направлению к мрачной стене, отделяющей два городских района.
Пройдя под кирпичной аркой, они оказались на широкой, хорошо освещённой площади перед часовой башней, и испуганно огляделись. Здесь стоял страшный шум, оглушительный гвалт, издаваемый тысячами людей. Бессчётное количество горожан вышли из домов и, глядя куда-то в небо, говорили и кричали так громко, что мать и дочь на пару минут совершенно растерялись. Практически каждый из собравшихся здесь держал в руках массивный электрический фонарь, так что улица, и без того светлая, сверкала множественными огнями.
Едва не падая от усталости, женщина и девочка подошли к какому-то человеку, и мать из последних сил закричала: «Что здесь творится? Вы знаете, почему здесь столько людей?»
Мужчина, к которому она обратилась, скорчил гримасу и махнул рукой.
– Никто не знает. Крики какие-то, может, нападение… – проорал он в ответ и куда-то пошёл. Мать хотела было двинуться вслед за ним, но поняла, что преодолеть столь страшную толпу вместе с ребёнком едва ли возможно.
«Так, спокойно! – сама себе сказала она. – Ничего пока не произошло. Эти звуки могут быть чем угодно. Здесь мы не пройдём… Надо возвращаться домой. Как только я могла послушать этого старого сумасшедшего. Идиотка!»
– Мы возвращаемся. Ничего с нами не случится! – нагнувшись к девочке, твёрдо сказала мать и уже хотела было пойти к арке, как вдруг толпа заревела, звуки, внушавшие так много страха, стали громче, и полная женщина невольно остановилась. Она оглянулась, сначала ничего не поняла, но позже, посмотрев на небо, совершенно обомлела. Там, во мраке, среди туч и облаков стремительно носились чёрные точки. Она были едва различимы, но их выдавал невыносимый скрежет, тотчас заставивший людей в панике разбежаться.
– Грядёт конец света! – взвизгнул какой-то мужчина и без сознания рухнул на тротуаре. Его накрыло нахлынувшей волной людей, и он больше не вставал. Тысячи ног прошлись по его телу, раздробили кости, продавили грудную клетку, превратили человеческую оболочку в фарш, и камни, которыми была вымощена площадь, обагрились кровью.
Крики толпы стали невыносимы. Полная женщина едва успела взять ребёнка на руки и подбежать к арке, как вдруг звуки в небе усилились, слились в единую инфернальную мелодию, в которой различались птичьи крики и электрический вой сирены, и нечто невидимое ударилось в башню, стоявшую у правого края площади. Люди в панике шарахнулись прочь, но громадная постройка из серого булыжника уже накренилась, её металлические части погнулись, завыли, и после роковой минуты строение обрушилось и погребло под собой несколько сотен человек.
Девочка пронзительно закричала, но мать больше не позволила ей смотреть на то, что происходило вокруг. Она бросилась прочь, а чёрные точки продолжали носиться в небе и кричать, кричать, кричать…
«Умоляю, кто-нибудь помогите. Я должна спасти её…»
Женщина слышала, как за ней несётся испуганная толпа, и изо всех сил перебирала ногами. Девочка на руках стала невероятно тяжёлой, и мать поняла, что виной тому усталость.
Тем временем, нечто, кружившее меж облаков, снова приготовилось атаковать. Мгновение, нарастание вибрации, ещё мгновение и удар. На этот раз волна врезалась в массивное здание банка. В воздух взвился столб дыма, что-то загудело, и здание провалилось куда-то вниз. Лишь белая каменная крыша, изуродованная множественными трещинами, торчала над уровнем земли.
«Это конец», – мелькнуло в сознании матери пред тем как она, не заметив выбоины на дороге, упала и инстинктивно отпихнула от себя дочь. Девочка покатилась к обочине и замерла, уткнувшись лицом в пыль. От пережитого она потеряла сознание.
Ощущая дыхание и вибрацию, производимую множественными шагами, женщина вскрикнула, повернула голову, чтобы посмотреть на дочь и тут же ощутила, как в её спину врезается чей-то каблук. Мать закричала ещё громче, но люди не останавливались. Их гнал страх, и жизнь постороннего человека теперь для них ничего не значила. Кровь горячими струями хлынула по коже, женщина попыталась встать, но на неё наступали снова и снова, чьи-то ноги давили и плющили, ломали и рвали, так что вскоре она замерла и больше не двигалась. Искалеченная правая рука, наполовину оторванная от плеча, лежала в грязи, и пальцы на ней в предсмертном порыве были направлены в ту сторону, куда мать отбросила дочку. Та до сих пор лежала ничком и, к счастью, не видела и не слышала того, что происходило перед ней.
– Вот видите, Найкри: никто не пострадал, город вскоре будет уничтожен, слаженного сопротивления нет, и всё за одну ночь, – Инстернис стоял на вершине земляной насыпи и смотрел на клокочущий в низине Этрин. Город сверкал тысячами огней. Крики, звучавшие за могучими стенами, оглушали, и Бертрам со страхом смотрел на специального офицера. Граус выглядел спокойным, слегка улыбался и внимательно следил за птицами, сеющими смерть по его приказу.
– Это ужасно… – едва шевеля губами, прошептал старик.
– Солдаты смотрят? – поинтересовался Инстернис.
– Конечно…
– Хорошо. Они должны видеть, как много может их страна. Надеюсь, они гордятся. Ещё бы… В мировой истории это впервые, когда целый город превращается в прах без единой потери со стороны нападающих, – Граус ухмыльнулся. – На рассвете всё будет кончено…
– Вы полагаете?
– А что может случиться? Ну же, скажите, что, по-вашему, способно помешать нам?
– Что если они мобилизуются, соберутся… – нехотя проговорил Найкри.
– Пусть собираются, – Инстернис пожал плечами. – С кем они будут сражаться? С птицами? Со своими же обезумившими людьми? Может быть, с нами, защищёнными и как никогда сильными? Нет, Бертрам, нам никто не помешает, и сегодня же утром мы пошлём в столицу послание: Этрин взят!
ⅩⅤ
Ворон вернулся ночью, когда Евгений, замёрзший, обессилевший, но сытый, пытался уснуть, растянувшись на влажной траве. Рядом с ним, на земле, сидели две птицы, готовые в любой момент защитить создателя. Третья, самая большая, покинула Раапхорста вечером, ощутив волнение черноволосого мужчины. Сам того не осознавая, он тревожился о судьбе освобождённой им девушки и двоих воинов, бывших рядом с ней. Птица заметила это и, не подав никаких знаков, унеслась вслед за недавними противниками Евгения. Теперь она должна была о чём-то рассказать.
Раапхорст не спал. Ощущая собственное неровное сердцебиение, он мысленно пролистывал события прошедших месяцев и надеялся, что это поможет ему расслабиться. Но сон не приходил, и черноволосый мужчина начинал нервничать. Появление птицы, привело Евгения в чувство. Эовин поднялся с травяного ложа, отряхнулся и поднял руку, приглашая ворона сесть. Птица издала приветственный крик, снизилась и несильно вцепилась когтями в запястье Раапхорста. Мужчина посмотрел в глаза ворона и мысленно спросил: «Где ты был?»
В сознании возник образ пустошей и три тёмных фигуры, шатающиеся, слабые, растерянные.
– Они до сих пор идут? Неужели они явились сюда пешком? Едва ли… Возможно, они заблудились, – Евгений тотчас понял, зачем птица показывает ему его бывших врагов и мысленно поблагодарил ворона.
За предположением Раапхорста последовал гортанный звук, изданный птицей, и новый образ – ужасающий, невероятный. Одной секунды Евгению хватило, чтобы решиться.
– Мы идём к ним! Они далеко? Проклятье! Тогда летите вперёд и помогите им. Во что бы то ни стало сделайте это, – воскликнул эовин и взмахнул рукой, тем самым призывая птиц поторопиться. Вороны повиновались. Они взмахнули крыльями и понеслись вверх.
«Зачем я это делаю? – сам себя спросил Раапхорст. – Неужели я настолько боюсь одиночества?»
Мужчина нахмурился, но тотчас оставил эти мысли и изо всех сил бросился бежать за воронами. Силы его давно иссякли, болели мускулы, болело сердце, но Евгению было всё равно. Он понимал только то, что нечто неодолимое заставляет его помогать бывшим врагам. Возможно, то было человеколюбие…
***
– Проклятье! – взвыл Эдер, оттолкнув Невелис. Позади неё из ниоткуда возник палач. Циркулярная пила на его левой руке заскрежетала, но старик оказался проворней. Тетра-волна с визгом врезалась в обезумевшую машину, и монстр, упав на спину, забарахтался, словно жук. Светловолосая девушка успела лишь вскрикнуть, и справа от неё рухнул ещё один монстр, сражённый ударом Леона. Мужчина тяжело дышал, озирался, стискивал зубы, но не отступал. Он как никогда понимал, что сейчас на кону не только его жизнь, но и жизни дорогих ему людей.
– Надо бежать, – прохрипел старик. – Мы не справимся, их слишком много!
Действительно, палачи наступали. В воздухе ощущался запах бензина, и то тут, то там, во мраке вспыхивали красные огоньки.
– Ты прав, – Леон кивнул. – Нужно прорваться через них и… И как-то поступить с Невелис. Ты же видишь, она едва ходит.
– Ты понесёшь её. Я попытаюсь расчистить путь. Иначе нельзя, – голос Эдера звучал твёрдо, и молодой солдат понял, что спорить бессмысленно. Он кивнул и подошёл к девушке. Невелис улыбнулась, и сердце воина заныло: её улыбка была жалкой, сквозь неё проступал страх. Незаметно для Эдера Леон прошептал: «Не волнуйся, я сделаю всё для тебя».
Тем временем, палачи приближались. Окинув их взглядом, старик подсчитал около сотни машин. Они гремели у подножия холма, на котором находились загнанные солдаты, и лишь самые лёгкие предпринимали попытки взобраться. В этом заключалось преимущество эовинов, но сдерживать пусть и редкие атаки становилось всё сложнее.
Мало того, что воины заблудились на обратном пути, так ко всему прочему добавилось и самочувствие девушки. Ей постоянно становилось плохо, подступала тошнота, и Невелис просила остановиться. Так они двигались несколько часов, и только к вечеру осознали, что всё это время ходили кругами. Вскоре их настигла новая опасность – механические чудовища, и эовинам пришлось бежать. На довольно высоком холме они нашли убежище, но опасность приближалась, и оставаться на месте становилось невозможно.
Услышав голос Леона, девушка ощутила, как сердце забилось быстрее, и на её глазах навернулись слёзы. Она вздрогнула и прильнула к молодому человеку, сама того не ожидав. А между тем, в её порыве не было ничего странного, ведь как бы ни была она сильна, Невелис поступала, как и все женщины: искала помощи, утешения, защиты у мужчины. Душа Леона наполнилась радостью. Этого момента он ждал давно.
«Я защищу тебя», – мысленно сказал он, и взял Невелис на руки.
Тем временем, Эдер, приготовившись к атаке, обернулся и промолвил:
– Счастья вам…
Леон не успел ответить, ведь в этот же миг старик издал ужасающий вопль, и вибрация, спиралью закручиваясь в воздухе, ударила в центр толпы палачей. Раздались взрывы, вспыхнули оранжевые языки пламени, и дым чёрными жирными клубами устремился к небу. Мужчина с девушкой на руках ринулся в толпу, объятую огнём. В лица беглецам ударил жар, влажная земля пружинила под ногами, и Леон, не останавливаясь ни на секунду, мысленно молил богов, давно канувших в забвение, о помощи.
Вокруг метались взбешённые машины. Их доспехи горели, красные глаза-огоньки лопались, и по уродливым железным лицам текли струйки крови. Будь молодой мужчина слабее, он наверняка повернул бы, но он был силён и, заставляя себя не вглядываться в окружающий ад, мчался вперёд. Эдер, нанёсший первый удар, последовал за молодыми людьми и атаковал палачей всякий раз, когда они преграждали путь. Раздавался визг, огонь метался в пространстве, перекидываясь с одной спины, покрытой сварочными швами, на другую. Железные когти, дрели, выпирающие из лиц, гигантские кривые лезвия, дополнительные руки-костыли, прогнившие трубы, ржавые головы – всё горело и сливалось в безумную массу, достойную адского полотна.
Звуки, разносившиеся над пустошами, были под стать зрелищу: скрежет, гром, низкий вой, взрывы. Стоило лишь огню добраться до топливного бака одного из палачей, как тотчас грохот становился нестерпим, и новое пламя, больше и жирнее, поднималось к небу. Оно двигалось, оно танцевало, а палачи, словно живые свечи, носились по влажному песку, падали, поднимались, сталкивались, пока окончательно не покидали этот мир.
Вскоре Эдер обогнал Леона и теперь расчищал путь, словно метельник, установленный на передней части локомотива. Вибрации старика, так напоминавшие колокольный гул, раздавались снова и снова, и палачи, охваченные огнём, падали и больше не поднимались. Но чудовищная толпа, тем не менее, не становилась меньше – появлялись новые палачи, а силы старика постепенно истощались. Неожиданно командир остановился. Он обернулся и посмотрел на солдат «Клингенрайс» – испуганных, ослабших, но по-прежнему наполненных стремлением жить во что бы то ни стало.
– Что ты скажешь, Леон, если я сделаю это? Ведь ты понимаешь, иначе вы не спасётесь, – губы старика искривились в странной улыбке. Он поднял руку над головой и щёлкнул пальцами. Молодой солдат, словно загипнотизированный, следил за ним. В первое мгновение он хотел закричать, отговорить, переубедить командира, но позже, вспомнив о Невелис и об упрямстве старика, молча кивнул и закрыл глаза. Он ощутил ком в горле и резкую боль, мелькнувшую в груди.
– Значит, время пришло? – солдат услышал свой собственный голос – неуверенный, слабый. Старик кивнул, опустил руку и сел на колени. Невелис что-то прокричала, но Леон заставил её замолчать.
– Как ты можешь? – не унималась девушка. – Ты этого не допустишь, верно? Эдер, не смей!
Однако, секундой позже посмотрев на Леона, Невелис замолкла по собственной воле: в глазах воина блестели слёзы, и его лицо – мужественное, отмеченное чертами благородства и силы, сейчас приобрело столь жалкое выражение, что девушка почувствовала страх.
«Шторм…» – мелькнуло в её сознании, и, словно услышав это, Леон ещё крепче обнял Невелис. Близился роковой момент, который должен был положить конец адской ночи. Эовины знали, что последует далее. Им надлежало бежать, но Леон не мог ступить и шагу. Он смотрел на старика и понимал, что видит его в последний раз. Из оцепенения молодого солдата вывел голос Эдера:
– Не грусти, мальчик. Ты же знаешь, всё, что исходит из мира иного, туда же и…
– Возвращается, – договорил Леон, и старик кивнул.
***
Всё произошло стремительно. Настолько, что ни Леон, ни Невелис, не поняли, как они оказались на земле. Они успели лишь недалеко отбежать от Эдера, после чего страшная тетра-волна ударила их и повалила на песок. Закрыв девушку своим телом, мужчина стиснул зубы и зажмурился. Вокруг бушевало пламя, гремели палачи, они метались, словно разъярённые звери, но волны, испускаемые стариком, неизменно настигали их и превращали в груду ржавых обломков. Псионический шторм был самым грозным оружием эовинов и применялся единожды за всю жизнь. Высвобождая чудовищное количество энергии, воин мог достигнуть любой цели, но неизменно уничтожал себя. Его тело не справлялось и за считанные минуты погибало, становилось слабым, лишалось жизненной силы. Именно на это и пошёл Эдер, чтобы дать молодым шанс выйти из пекла живыми.
Это закончилось так же внезапно, как и началось. Волны иссякли, низкая вибрация стихла, и молодые люди после минуты ожидания с трудом встали на ноги. Оглядевшись, они задрожали – палачи были отброшены, многие обуглившееся остовы чернели в догорающем пламени, но за ними, на сотни метров возвышались невредимые чудовища. Даже жизнь боевого эовина не смогла положить конец кровожадным машинам.
– Вот и всё, – прошептала девушка. – Мы не сможем уйти. Они не выпустят нас…
Леон нахмурился и строго посмотрел на Невелис.
– Не смей так говорить! Мы спасёмся, верь мне!
Девушка недоверчиво улыбнулась, но спорить не стала. Машины загудели, и сотни изуродованных временем механизмов пришли в движение. Они шли медленно, и эовины видели, как сквозь невысокое пламя к ним приближаются гротескные чёрные силуэты с красными точками вместо глаз. Леон и Невелис прижались друг к другу. Девушка ожидала смерти, молодой воин же судорожно продумывал план спасения. Но на ум ничего не приходило, лишь мысль – «Сражаться до последнего!» Так воин и решил поступить: ничего иного не оставалось.
Внезапно где-то вдалеке послышались уже знакомые вибрации.
– Птицы? – удивлённо проговорил Леон. – Не может быть… Он хочет добить нас! – эти слова воин произнёс грозно, ощутив ненависть.
– Нет, – отозвалась Невелис. – Ему это не нужно…
– Ах, так ты знаешь, что ему нужно! – сорвался солдат. – Что же, расскажи!
Девушка внимательно посмотрела на мужчину и произнесла:
– Не говори со мной так, будто я в чём-то виновата. Мне известно не больше чем тебе, просто я думаю, Раапхорст не желает нам зла. Он мог давно расправиться с нами с помощью своих монстров. Ему не было нужды ждать палачей, ведь даже мы, солдаты «Клингенрайс», не смогли ничего сделать. Забыл?
Леон раздражённо мотнул головой, но вынужден был согласиться. Действительно, Раапхорст не имел цели для нападения, но вибрации, всё усиливающиеся, несомненно, принадлежали его птицам. Тем временем, механоиды с грохотом ковыляли к своим жертвам. Что руководило этими некогда живыми созданиями? Голод, ненависть ко всему живому? Безумие? Пожалуй, оставалось лишь догадываться, ведь до сих пор никто точно не знал, что за существа населяют пустоши и откуда они взялись. Кто-то говорил, что палачи задумывались как оружие, кто-то – что они лишь промышленные машины, вышедшие из под контроля. Но находились и те, кто говорил о переселении душ, о дьявольских ритуалах, проводимых эовинами-отщепенцами, и прочих мистических теориях. Так или иначе, дать достоверного ответа никто не мог, а потому о палачах старались не говорить. К тому же, большинство жителей Дексарда ровно так же, как и Арпсохора, не подозревали о существовании железных чудовищ. Рассказать о них могли лишь очевидцы – жители приграничных районов, но делали они это редко и неохотно, ведь даже самое малое воспоминание могло воскресить ужас, неизменно проникавший в человека при первом взгляде на алые точки, вдруг возникшие в ночи.
«Что же это такое? Если Невелис права, и предатель не желает нам зла, значит, он хочет помочь… Нет, это невероятно…» – подумал Леон и наугад ударил куда-то в металлическую толпу, надеясь выиграть хотя бы несколько минут для раздумий.
Птичьи вибрации продолжали усиливаться, и вскоре послышались крики. Подняв голову, солдат пригляделся, но ничего не заметил. Тучи, снова наплывшие на небо, чернели беспроглядной тьмой, и различить среди них силуэты воронов было невозможно. Молодой солдат мог ориентироваться разве что на звуки, но птицы двигались так стремительно в небесной выси, что вскоре Леон оставил это занятие.
«Пусть делают, что хотят», – сам себе сказал воин и в ужасе огляделся. Всё больше палачей пытались подняться на холм, и от грохота, издаваемого их телами, закладывало уши, дрожала земля. Где-то позади уцелевших монстров, догорали останки их собратьев. Иногда кто-то из механоидов останавливался и осматривал тела павших, рассчитывая, видимо, добыть необходимые детали. Однако, Леон, по молодости привыкший искать нечто человеческое даже там, где его априори нет, решил, что палачи скорбят. Эта догадка заставила солдата замешкаться, и он не заметил, как позади них на холм почти взобрался один из наиболее лёгких техно-палачей. Своим строением он напоминал человека, за исключением пары дополнительных рук. Он бесшумно переступал по песку на своих металлических ногах и вскоре встал за спиной светловолосой девушки. Наконец, всё-таки что-то почувствовав, солдат обернулся и закричал. Монстр поднял над головой Невелис когтистую лапу.
На лице девушки отпечатался страх. За долю секунды она всё поняла, и осознание близости смерти парализовало её. Зрение Леона сфокусировалось на Невелис, и солдат увидел в мельчайших подробностях, как ржавое зазубренное лезвие приближается к белой шее. Он закричал и закрыл глаза. Послышался странный звук, что-то ухнуло, засвистело, расплылось в пространстве низкими частотами и вдруг стихло. Леон стоял оглушённый и боялся не то что пошевелиться, но и открыть глаза.
«Она мертва, – мысленно повторял он. – Она мертва…»
Мужчина услышал биение своего сердца и через секунду понял: по его щекам текут слёзы. Он не мог совладать с собой и в этот миг был готов отдаться на растерзание палачам, полагая, что более смысла сопротивляться нет. Вдруг чья-то рука, лёгкая и холодная, коснулась его плеча. Леон вздрогнул и отшатнулся. Открыв глаза, он около минуты безмолвно смотрел на Невелис, живую и невредимую, и не мог поверить в то, что видит её.
– Ты… – только и сумел сказать солдат и заключил девушку в объятия. Она улыбалась и тоже ничего не говорила, видимо, почувствовав, что слова сейчас неуместны.
– Прости меня, – дрогнувшим голосом взмолился Леон. – Я не сумел защитить тебя и думал, ты мертва. Какой я идиот!
– Не надо… – прошептала девушка. Вдруг, из-за её спины выглянули два ворона, и, заметив их, солдат вздрогнул. Он попытался оттолкнуть Невелис, но она, догадавшись о его намерениях, остановила его.
– Они не причинят тебе зла. Благодаря им, я спасена.
– Но как… Они не могли знать, где мы. Значит, они следили. Как мы не заметили их? Как?!
Девушка не успела ответить. Палачи, вдруг отошедшие на второй план, сейчас снова напомнили о себе. Дрожь земли усилилась, и птицы, до этого сидевшие с эовинами, взмыли в небо. Они помнили о приказе Евгения, защищать его бывших врагов и теперь готовились к нападению.
– Рано расслабляться, – сказала Невелис. – Я думаю, сейчас они продолжат бой, начатый нами. Мы должны успеть прорваться, когда они будут атаковать.
– Одни чудовища бьются с другими, – мрачно заметил Леон, но спорить не стал.
Вороны двигались молниеносно. Мгновение, и скопище гремящих монстров поразила невидимая мощь.