После герцога с речью выступила кардинал. Ее слова звучали более воодушевляюще. Закончив, она жестом усыпанной украшениями руки предложила капитанам подойти к ней. Адмирал Харис и капитан Хольт покорно опустились на колени, принимая благословение. Каждый мальчишка, наблюдающий за происходящим из толпы, мечтал в будущем оказаться на их месте.
Церемония была окончена. По традиции, матросы и гвардейцы, во главе со своими десятниками, отправлялись на корабли, чтобы провести эту ночь в новом доме и подготовить его к отплытию. Офицеры же по древнему обычаю должны были провести эту ночь во дворце святого Патрица — покровителя моряков.
Офицеры, возглавляемые капитанами, присоединились к процессии, которая возвращалась в замок. При приближении моряков к герцогу строй окружавших его синих плащей стал еще плотней.
Вчерашний низкорослый знакомый Кэра подмигнул ему и приветливо улыбнулся. Кэр был уверен, что зверь сделал это специально, чтобы поставить его в неудобное положение перед другими офицерами. Дружеское общение с синими плащами не приветствовалось никем. Кроме того, Кэр и так оказался в составе экспедиции по решению герцога. Приветливость зверя могла добавить дополнительных мыслей в копилку рассуждений об излишней лояльности герцога к молодому лейтенанту. Кэру не хотелось, чтобы его новые товарищи решили, что он является слугой или уж тем более тайным агентом герцога на корабле.
Процессия, замыкающаяся зелеными плащами, исчезала в воротах замка. Идущий последним Кэр успел бросить последний взгляд на площадь и собравшуюся на ней пеструю толпу прежде, чем замковые ворота были закрыты окончательно. Это была уже вторая дверь за сегодня, которая закрывалась за спиной Кэра.
В сопровождении конвоя из синих плащей офицеры добрались до дворца Патрица, почитаемого всеми моряками в качестве святыни. Дальше путь с оружием запрещал обычай. Синие плащи приняли из рук моряков их клинки и распахнули высокие входные двери. Оказавшись в стенах сооружения, Кэр поразился высоте потолков торжественного зала. Напротив входа висел огромный щит с изображением священного древа. Под ним расположилась статуя святого Патрица весьма внушительного размера. По замыслу скульптора святой стоял, сложив ладони в форме чаши, держа в них миниатюрный корабль, тем самым защищая его от капризов непокорного моря.
Из торжественного зала вглубь здания вели два коридора, тускло освещенных факелами. Дальше путь могли продолжать только участники экспедиции. Кэру все еще не верилось, что он оказался здесь, в святая святых всех мореплавателей. Да к тому же в окружении лучших в своем деле мастеров. Капитаны пожали друг другу руки. Каждую из команд ждал свой коридор. Кэр все еще рассматривал помещение зала, когда по его спине хлопнула рука великана Огла, заставив его рефлекторно сделать шаг вперед, чтобы не упасть.
— Хватит витать в облаках. Мечта сбылась, пора чувствовать каждый ее момент, — расхохотался боцман, и его басистый смех эхом разошелся по залу.
Кэр оглянулся по сторонам, и, действительно, пока он не верил своему счастью оказаться здесь, большинство офицеров уже скрылись в коридоре. Смущенный, Итан быстрыми шагами принялся нагонять товарищей. Последними в коридор вошли все еще смеющийся Огл и улыбающийся так, чтобы никто не видел, Иона Форингтон.
Кэр не хотел вновь оказаться в такой ситуации, поэтому по коридору шел быстро. По обе стороны были развешаны картины, на каждой из которых было изображено двенадцать человек. Табличка под ними хранила информацию о названии корабля и именах его офицеров. В самом низу очень кратко были изложены результаты экспедиции, количество жертв, причины смерти офицеров. Быстро двигаясь по коридору, Кэр несколько раз обратил внимание на изображение адмирала Хариса и Огла. Лицо сэра Оливера встречалось чаще остальных. Многие офицеры «Отчаяния», идя по коридору, останавливались, узнавая на картинах своих знакомых, предков, наставников или самих себя.
Единственная картина, перед которой остановился Кэр, была посвящена «Крадущемуся». Табличка под ней гласила о гибели всех членов экипажа, кроме будущей грозы академии. Кэр пытался понять, кто из молодых людей, изображенных на картине, в будущем станет седым и ворчливым Ионой Форингтоном. Наконец, он нашел человека, чьи черты лица совпадали с профессорскими. Мужчина на картине улыбался так широко, как никогда после не улыбался мистер Форингтон. Кэр не успел его толком рассмотреть, так как в тьме тоннеля, лишенного окон, послышался кашель, который спугнул лейтенанта.
Из коридора Итан вышел третьим. Капитан Хольт разводил огонь в камине, а человек в черном, занявший свое место за столом, уже раскуривал изящно украшенную трубку. Этот зал оказался значительно меньше первого. В середине его расположился стол, заставленный всевозможными яствами. В одном из углов стояло несколько бочек, наполненных вином. Камин создавал атмосферу уюта и дружелюбия. С противоположной стороны зал заканчивался точно таким же тоннелем, как тот, из которого только что вышел Кэр. С каждой стороны помещения было по шесть дверей, ведущих в небольшие комнаты, предназначенные для сна офицеров.
За спиной Кэра послышались шаги, и через несколько секунд на свет вышел один из тех офицеров, которых Итану не удалось разглядеть на площади. Кэр немного отшатнулся, встретившись с пронзительными ярко-зелеными глазами, почему-то вызвавшими в нем чувство страха. На спину зеленоглазого легла рука второго неизвестного офицера.
— Сколько раз тебе говорить, Чарльз? Не стоит так неожиданно появляться перед людьми. Даже меня твое лицо порой повергает в ужас, а я ведь почти привык, — произнес приятный голос с усмешкой.
Второй, очевидно, шутил. Лицо зеленоглазого, напротив, было очень привлекательным, но вот его взгляд заставлял чувствовать себя не по себе. Кэр подумал, что, стало быть, это и есть тот самый загадочный доктор. Кроме того, лейтенант отметил про себя, что слышал, как по коридору приближается лишь одна пара сапог. Он готов был поспорить, что бесшумно из этой парочки двигался именно зеленоглазый.
Спутник доктора был на полголовы выше его и имел необычную прическу. Очень короткие, по меркам Корквила, волосы темного оттенка у висков и на шее ближе к макушке становились более длинными и светлыми. Лицо было вытянутым, но при этом очень приятным. Он относился к тому типу людей, при виде которых сразу хочется, чтобы он стал твоим другом. Вспоминая имена на папках, Кэр предположил, что рядом с доктором стоит штурман «Отчаяния» Дункан Грин.
Кэр сделал легкий поклон в знак приветствия и занял свое место за столом. Зеленоглазый последовал его примеру, а штурман отправился к капитану. Между ними завязался диалог, тон которого выдавал в них старых приятелей. Один за другим офицеры выходили из коридора и занимали свои места за столом.
Третьего неизвестного Кэру офицера сопровождал Иона Форингтон. Они о чем-то оживленно спорили. Итану показалось, что предметом их спора был вопрос о наилучшем выборе древесины, наиболее идеально подходящей для строительства частокола. Желтый плащ собеседника плотника заставлял предполагать, что этот купец или ремесленник в предстоящей экспедиции будет занимать должность интенданта. Кэр напряг память, чтобы воссоздать папку с выведенным на ней именем. Родрик Грей меньше всех присутствующих походил на воина. Впрочем, в первую очередь Кэр надеялся, что он окажется хорошим поваром. Идея питаться объедками всю экспедицию, которая вполне рисковала стать многолетней, аурлийца не прельщала.
Последним из коридора вышел хорошо сложенный человек, от которого так и веяло ощущением чувства собственного достоинства. Темные волосы на голове активно завивались, но в отличии от волос Пита были заметно длиннее. Небольшая щетина на лице прибавляла ему обаяния. Он был похож на романтизированный образ рыцаря, спасающего принцессу из плена злобного барона. Методом исключения Кэр установил, что это тот самый потомок графа Нортхэма, которого собственный отец лишил права наследования. Года четыре назад эта новость была темой для разговоров в каждом трактире Корквила. Джереми Нортхэм занимал на корабле должность первого помощника. Как выяснилось позже, юный граф без наследства оказался крайне молчалив и проявлял поразительную для своего происхождения скромность. При этом мистер Нортхэм демонстрировал поразительную исполнительность. На полшага его опережал человек в фиолетовом плаще, чьих шагов Итан не слышал, равно как и шагов доктора.
Когда все заняли свои места, выяснилось, что одно из кресел осталось пустовать. По обычаю, кресла в торце стола занимали капитан и представитель герцога. С каждой стороны его длинной части располагалось по пять офицеров. Пустующий стул уверенно стоял с противоположного капитану конца стола. Кэр подумал, что, видимо, он чего-то не знает и это тоже какая-то традиция. Однако, посмотрев на лица опытных моряков, бывавших в подобной ситуации, прочитал на них тоже удивление.
Капитан встал со своего места и представил сидящего рядом с ним дипломата. Как оказалось, человек в черном, носивший имя Артура Кэмбела, также, как и Кэр, в силу неизвестных обстоятельств был назначен на «Отчаяние» лишь вчера. Герцог Корд без объяснения причин заменил первого кандидата мистера Парса, готовящегося к экспедиции последний год, на мистера Кэмбела. Прическа и борода были такого же иссиня-черного цвета, что и его одежды. В глазах читался незаурядный ум, а волевое лицо выдавало непреклонность характера.
— Рад, что вы с нами, — приветствуя дипломата, поднял свой кубок Джонатан Норрингтон, кутаясь в свой фиолетовый плащ.
— Очень надеюсь, что наша новая встреча принесет больше удовольствия нам обоим. Я уверен, мы станем добрыми друзьями. Главное в нашем деле что? Не совать свой нос куда не следует, — с ловкостью опытного придворного парировал мистер Кэмбел.
Вместо ответа мистер Норрингтон расплылся в хищной улыбке и прикоснулся кончиками пальцев к шрамам на своем носу. По этим коротким репликам всем сразу стало понятно, что капитан гвардейцев и дипломат имеют общие воспоминания и неразрешенные вопросы.
— Тогда нас ждут проблемы. Я очень люблю совать свой длинный нос в чужие дела, — встрял в разговор Иона.
Дункан Грин расхохотался, в его руке Итан заметил крупную монету, которую штурман ловко перекатывал между костяшками пальцев. Капитан призвал своих офицеров к порядку и сказал, что не потерпит личных разборок на своем корабле.
— Завтра, когда мы ступим на борт «Отчаяния», я хочу, чтобы вы забыли обо всем. О своем происхождении, о том, кто из вас граф, маркиз или крестьянин. На моем корабле есть только одна иерархия, и я в ней герцог и бог. Если кого-то это не устраивает, рекомендую завтра же утром остаться на причале и помолиться за нас, — закончил свою короткую речь капитан Хольт.
Никто возражений словам Хольта не высказал. Мистер Кэмбел не оставил своего оппонента без ответа и одарил капитана гвардейцев самой вежливой улыбкой из тех, что смог найти в своем запасе эмоций.
— Думаю, выскажу общую мысль, если спрошу, для кого предназначено еще одно место за столом? — внезапно заговорил зеленоглазый.
Кэру показалось, что капитан впервые за вечер потерял свое хладнокровие. Он немного замялся, предвещая реакцию офицеров на свои следующие слова. Как мог тактично, он подвел к тому, что предстоящая экспедиция первая в своем роде и ее согласование стоило немалых усилий.
— Совет настоял на участии своего представителя. Мистер Йон, вы можете выйти на свет, — сказал Рэджинальд Хольт, и по лицу его было понятно, что он также, как и все, не в восторге от происходящего.
Из тьмы коридора бесшумно появился человек в сером плаще с накинутым на голову капюшоном. Лицо его закрывала маска с изображением священного древа, крона которого будто ложилась на оставленные для глаз вырезы. Между капюшоном и маской просматривался клок седых волос. От удивления Дункан едва не выронил из руки монету.
Кэр слышал о людях, носящих подобные маски. Это были необычные инквизиторы. Скрывать свое лицо подобным образом могли лишь представители ордена святого Ролана, основанного после первого Шовбурского восстания. Их цитадель расположилась на одном из островов Внутреннего моря, получившего свое название в честь святого рыцаря. Обучение будущих воинов Создателя длилось не меньше десяти лет. Надевая маску, они отказывались от собственных личностей, вверяя себя воле Творца. Совет поручал им самые сложные и кровавые дела. Маска с изображением священного древа была последним, что видело большинство самых яростных еретиков.
Атмосфера, наполнявшая комнату, в один момент стала очень напряженной. Первое ругательство вылетело из уст Ионы. Один за другим офицеры присоединялись к его возмущению. От взгляда Кэра не ускользнуло, что сохранявший спокойствие доктор едва заметно улыбнулся с оттенком разочарования, вглядываясь в маску их новоиспеченного попутчика. Пит и Кэр еще не верили, что они часть экспедиции, и поэтому хранили молчание, не считая себя вправе отстаивать свои позиции. Капитан молча ждал, когда его подчиненные выговорятся и немного успокоятся.
— Все просто. Либо мистер Йон отправляется с нами, либо мы никуда не отправляемся вовсе. Кто-то из вас выберет второе? — сказал капитан, дождавшись, когда буря стихнет.
— Это плохой знак. Нас всегда было ровно двенадцать, не больше, не меньше, — пробубнил себе под нос Иона.
— Если вам станет легче, на «Последнем шансе» также будет присутствовать один из серых плащей, — немного успокоил остальных капитан.
Офицеры замолчали и опустили свои взгляды на стол. Если уж адмирал, которого никто не мог обвинить в неуважении к традициям, принял это решение, значит, иного выхода действительно не было.
— Уверяю вас, я не доставлю много проблем. Ежедневно я буду проводить службу на палубе, а всех желающих исповедаться буду ожидать в своей каюте, — послышался из-под маски гулкий голос, излучающий уверенность.
— Думаю, многие матросы в душе обрадуются, узнав, что на борту будет священнослужитель, — неуверенно-ободряюще проговорил Пит, пытаясь сгладить ситуацию.
Повисла неловкая пауза, за время которой Йон успел занять свое место за столом. За следующий час атмосфера в комнате вновь стала возвращаться в благоприятное русло. Главная заслуга в этом была, конечно, мистера Грина, оказавшегося способным рассмешить товарищей даже в такой ситуации. Помогало и обильно поглощаемое офицерами вино. Дополнительной неловкости добавлял тот факт, что все это время Йон сидел молча в центре стола, наблюдая, как едят остальные. Обет, даваемый рыцарями ордена святого Ролана, запрещал открывать свое лицо кому-либо.
Когда все уже начали забывать о присутствии инквизитора за столом, в коридоре послышались шаги. Три художника, держащие в руках свернутые в свитки холсты, появились перед мореплавателями. По традиции, каждый из них делал эскиз рисунка офицерского состава будущей экспедиции. Тот художник, чьи наброски больше нравились объединенному совету морской академии и адмиралтейства, получал заказ на изготовление картины. Когда экспедиция оканчивалась или появлялась информация о ее печальной судьбе, картина занимала свое почетное место в коридорах дворца святого Патрица.
Офицеры подошли к камину, чтобы быть запечатленными для истории. Кэр старался оставаться неподвижным, но мышцы на лице непокорно дергались. Все то время, что художники делали наметки своих будущих шедевров, он думал о том, доведется ли ему увидеть результаты их трудов. Многие моряки, не вернувшиеся из экспедиций, так и не узнали, в каком виде они сохранятся в памяти будущих поколений.
Сделав свою работу, мастера пожелали мореплавателям удачи и покинули зал тем же путем, что и пришли. После их ухода офицеры вернулись за стол и несколько часов продолжали свое пиршество. Итан уже начал чувствовать, как вино плавно размягчает его разум. Когда время начало подступать к девятому удару колокола, Кэр заметил, как взгляды его товарищей все чаще и чаще стали задерживаться на шкатулке, расположенной на каминной полке. Колокольный звон моментально прекратил оживленную беседу, парящую над столом. Дождавшись, когда стихнет звон девятого колокола, капитан встал со своего места. Достав из внутреннего кармана плаща запечатанный конверт, он подошел к очагу и положил его на дно шкатулки, задержав свою руку в ее недрах и что-то шепча себе под нос.
Офицеры по очереди вставали из-за стола и повторяли ритуал, проведенный капитаном. Когда очередь дошла до мистера Грея, тот доброжелательно предложил Йону пойти вперед него.
— Я ничего не имею, равно как и не существую для себя или кого-либо другого, кроме Создателя. Мне нечего оставить после себя, — равнодушно произнес голос из-под маски.
— Как знаете, — смущенно ответил Родрик, вставая из-за стола и направляясь к камину.
Конверт Кэра с его завещанием и последней волей оказался в шкатулке последним. Дождавшись, когда лейтенант отойдет, капитан захлопнул крышку и закрыл маленький сундучок на замок.
— Надеюсь, каждый из присутствующих самолично заберет свой конверт, когда мы вернемся, — негромко произнес Хольт.
— Я бы мог прочитать молитву, если вы не возражаете, — предложил инквизитор.
Никто не возражал. Серых боялись и не любили, но в Создателя моряки верили и на его помощь искренне надеялись. Когда молитва закончилась и вслед за Йоном все поднялись с колен, капитан скомандовал отбой. Завтра мореплавателям должно было понадобиться много сил. Оказавшись в своей комнате, Кэр почувствовал, как сильно его измотали яркие эмоции сегодняшнего дня. Лейтенант прикрыл за своей спиной третью дверь за сегодня. Обессиленный, в кромешной темноте, он на ощупь нашел кровать и уснул прежде, чем его голова коснулась подушки.
Глава 3. Бегство
Проснувшись, Кэр потратил несколько минут, чтобы дать глазам привыкнуть к кромешной темноте. Постепенно перед глазами стали вырисовываться очертания его маленькой комнаты. Встав с кровати и подойдя к шторам, лейтенант одернул их в сторону, открывая доступ лунному свету. Через окно на него смотрел спящий город. Желая сделать глоток свежего воздуха, Итан распахнул ставни, проветривая комнату. Несколько минут он просто вдыхал сладкий ночной воздух
Молодой моряк зажег свечу, стоявшую на столе рядом с его кроватью. Слабый язычок пламени запрыгал, будто исполняя задорный трактирный танец. Чтобы не погасить единственный источник света, Кэр захлопнул окно. Пляски свечи резко окончились, словно обидевшись на лейтенанта, остановившего ее веселье.
Ночью, когда Кэр без сил завалился на свою кровать, желания изучать комнату у него не было. Сейчас же, предоставленный самому себе, он наблюдал, как слабый свет тускло освещает карту континента, висящую на противоположной стене. Юноша взял в руку свечу и подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть карту, которую видел уже тысячи раз.
Континент Аурлия, ставший домом для его народа, был изображен в мельчайших деталях. Когда-то давно эти земли принадлежали иному народу, представителей которого аурлийцы называли древними. Альберт рассказывал своему молодому господину, что аборигены обосновались в этих землях много тысяч лет назад.
Древние верили, что существовало двенадцать богов, а каждая частица этого мира состояла из множества духов. Два главных бога, Варик и Хельда, создали этот мир из пустоты. Каждый из десяти остальных богов отвечал за свою сферу интересов. Бог Гольд, например, отвечал за природу и климат. Своими силами он мог создавать духов, которые собирались в группы и образовывали тучи или выстраивались в цепь, образовывая солнечные лучи. В ведении бога Варена был солнечный день. Подчиненные ему духи брались за край небосвода и тянули его до тех пор, пока их не сменят духи ночи, созданные богом Хальдом.
Боги им не помогли. Первый народ жил в этих землях беззаботно до тех пор, пока почти четыре тысячи лет назад в южных пустынях не появилась сущность, именующая себя Создателем.
Своей волей он превратил пустынных дикарей и варваров в фундамент новой цивилизации. Объединенный верой в единого бога и более плодовитый в сравнении с древними народ быстро разрастался, и вскоре одной пустыни оказалось для него слишком мало. Началась война, исход которой был предрешен. Древние, разделенные поклонением разным богам и не имеющие единства, проигрывали сражение за сражением. Начавшаяся около тысячи восьмисот лет назад война закончилась полной победой чужаков в этих землях.
Остатки древнего народа были загнаны на самый север континента и в один день просто исчезли. Никто не знает куда. Их дома и имущество остались на разграбление завоевателям. Пропал только сам народ. Точнее, не весь. Несмотря на все старания инквизиции, остатки некогда великого народа, разбитые на десяток мелких племен, до сих пор прячутся в бесконечных лабиринтах шовбурских пещер.
Примерно в тоже время исчез и сам Создатель, до этого лично направляющий свой народ. Учение церкви говорило о том, что Творец таким образом послал аурлийцам испытание, предоставив им полную свободу действий на предоставленной им земле. Теперь он просто наблюдал за ничтожно короткой жизнью своих творений со стороны, благословляя одних из них и проклиная других. Именно с этого момента народ Итана Кэрила начал свое новое летоисчисление. Отплытие экспедиции нарочно назначили на завтра, чтобы это событие ознаменовало начало тысяча семьсот восемьдесят первого года со дня исчезновения Творца.
Разобравшись с общим врагом, аурлийцы потеряли свое единство. Произошел раскол, повлекший образование первых независимых городов. Со временем вся территория континента была разделена на сферы влияния различных герцогств. Каждый правитель отныне ставил свои интересы и интересы своих подданных выше других. Континент погряз в мелкомасштабных междоусобных войнах. Так продолжалось до тех пор, пока больше тысячи лет назад не случилась последняя континентальная война.
Расположенное на востоке материка герцогство Литос стало поглощать прилегающие к его границам владения один за другим. Боясь, что герцог Литоса захватит всю власть на континенте, оставшиеся правители собрали объединенную армию и в решающем бою у реки Трикс одержали тяжелую победу. Герцогство Литос было стерто с лица земли. Самая ужасная война за всю историю континента унесла жизни половины его населения. Боясь повторения случившейся трагедии, совет герцогов принял решение пожертвовать частью своей независимости, чтобы в будущем избежать подобного.
Совместными усилиями на земле, где раньше располагалось герцогство Литос, был возведен Ортос. Священный город стал столицей нового мира. Созданный в тот же год Совет тридцати, позже переименованный в Великий Совет, избираемый из числа священнослужителей, стал судьей для споров, возникающих между герцогами. Тридцать участников Совета, по числу ветвей священного древа, вершили судьбу и определяли будущее континента. Один человек, носящий титул Приближенного и символизирующий собой ствол священного древа, на котором все держится, становился председателем Совета и был выше остальных тридцати. Верховный магистр считался человеком, обладающим особой связью с Создателем, и фактически исполнял обязанности главы всей церкви.
Никто не заметил, как влияние церкви с годами становилось все больше и больше. Не было никаких войн. Территория священного города дипломатическими методами с каждым годом разрасталась в геометрической прогрессии. Вскоре церковь стала самым большим землевладельцем на континенте. Герцоги перестали иметь вес во внешней политике и замкнулись внутри своих земель. Словно этого было мало, Совет направил в каждое из герцогств своих представителей. Кардинал олицетворял власть Ортоса на земле герцога. Как правило, их красивые резиденции располагались в столицах. Исполнительные епископы верой и правдой служили кардиналам. Каждый епископ отвечал за свой город и прилегающие к нему поселения.
Немногим больше трех сотен лет назад произошло первое Шовбурское восстание. Этот мятеж был последней попыткой герцогов отстоять свою независимость. Начавшись в Шовбуре и получив большой отклик в сердцах других правителей, пламя мятежа был жестоко погашено. Ортосом был издан закон о введении системы плащей. Совет считал, что если разобщить людей, то шанс повторения мятежа будет сведен к минимуму. В целях контроля исполнения нового закона была учреждена инквизиция и заложен первый камень в фундамент цитадели ордена святого Ролана, выпускавшей из своих стен особых инквизиторов, подобных Йону.
Чтобы предупредить возможные заговоры и мятежи, Совет издал указ об обязательном учете каждого жителя континента. Отныне в архивах епископов хранились данные обо всех без исключения людях, проживающих на вверенных им территориях. Записи хранили информацию о дате и месте рождения, родителях, основных моментах биографии, сведения о получении плаща или смене его цвета. Кроме того, путешествуя из одного подконтрольного епископу региона в другой, необходимо было получить у него соответствующее разрешение, а по прибытии необходимо было получить соответствующую отметку. Если человек принимал решение сменить место жительства насовсем, данные о нем передавались от одного епископа к другому. Нарушение одного из издаваемых Советом законов вело прямиком на костер инквизитора.
Междоусобные войны между герцогами действительно прекратились, но люди, подобные Ионе Форингтону, высказывали предположение о том, что на церковном костре погибло уже больше людей, чем от всех войн за всю историю континента. Двадцать лет назад произошло последнее восстание. Крестьяне, вынужденные платить налог герцогу, жертвовать церковную десятину и за свой счет оплачивать поступающие из Ортоса плащи, подняли мятеж. Восстание Коричневых плащей, получившее в народе свое название в честь цвета крестьянских одежд, в начале шло весьма успешно. Как и Шовбурское восстание, оно зародилось у подножия северных гор.
Барон Уильям Олридж, видя страдания и бедность своих крестьян, вместе со своим братом встал во главе безродного восстания. Крестьяне окрестных герцогств сбегали от своих хозяев и присоединялись к мятежникам. Им даже удалось одержать несколько уверенных побед над войсками, посланными Ортосом. Предательство не дало начинающему пламени вспыхнуть в полную силу. Арн Олридж — второй лидер восстания и родной брат Уильяма — по сговору с Советом завел своих товарищей в ловушку.
Пленив большинство мятежников, Совет устроил месяц сожжений. Костры не затухали, а запах паленой плоти навсегда пропитал стены одного из кварталов Ортоса. Уильяма Олриджа после формального суда публично четвертовали на городской площади. Судьба его десятилетнего сына и наследника осталось неизвестной. Мальчик исчез. Арн Олридж в награду за предательство со временем занял место кардинала Шовбура. С тех пор никто даже не смел и подумать о мятеже.
Так сформировался мир, в котором родился Итан Кэрил. Появившись на свет в год массового сожжения восставших, юноша стремительно приближался к своему двадцатилетию. Разглядывая карту мира, юноша понимал, что хочет побывать в каждой, даже самой удаленной его точке. Воочию увидеть живое воплощение рассказов отца и Огла.
Континент Аурлия видом сверху напоминал колье, которое так часто можно было видеть на шеях благородных девиц. В самой узкой, западной его части расположилось герцогство Корд, получившее свое название в честь основателя. Родина Кэра была единственным герцогством континента, правящая династия которого ни разу не прерывалась. В центре владений был отстроен город Корквил, чьих стен касались волны и Внутреннего, и Внешнего моря. С момента получения адмиралом Харисом разрешения на экспедицию в западной части города в рекордные сроки был отстроен новый порт для спуска на воду экспедиционных кораблей. На север и юг по мере расширения сухопутных границ раскинулись десятки деревень.
Отправившись дальше на север и миновав летнюю резиденцию семейства Кэрилов, можно было оказаться у подножия величественных гор. Здесь начинались владения герцогства Шовбур. Множество тайн хранили пещеры, повсеместно пронизывающие молчаливые скалы. Самые отчаянные исследователи месяцами пропадали в пещерах в поисках драгоценного металла — саггита. В результате его обработки умелый кузнец мог изготовить самый прочный доспех или оружие.
Среди вечно покрытых снегом пиков гор отважный путешественник мог натолкнуться на заброшенные храмы и алтари древних. Некоторые из них были настораживающе ухожены. Те древние, что не исчезли во время войны, разбились на племена и вынуждены были искать спасения от инквизиции, прячась в недрах глубоких пещер. Большинство аурлийцев имело темный оттенок волос и карие глаза. Древние же обладали куда более значительным разнообразием в своих генах.
Альберт рассказывал жуткие истории о том, как побежденный народ покидает свои укрытия, смешиваясь с обычными людьми. В результате таких вылазок на свет появлялись потомки двух народов. Внешне они ничем не отличались от обычных аурлийских детей. К настоящему моменту уже ни один шовбурец не мог с уверенностью утверждать, что в его роду не было крови древних. Возможно, именно этим объяснялась та взаимная нетерпимость между Шовбуром и церковью.
Путь от одного города до другого, с учетом рельефа местности, занимал крайне продолжительное время. Таким образом, каждое поселение жило своей самостоятельной жизнью и управлялось своим кланом. Номинально вожди кланов должны были подчиняться избранному их Советом герцогу, заседавшему в столице, но фактически каждый из них считал себя независимым. Сотни благородных семейств столетиями не могли доказать друг другу, чей род наиболее знатен и достоин управлять этими землями. Герцоги здесь сменялись чаще, чем где-либо. Церковь старалась не вмешиваться во внутренние междоусобицы обитателей северного края. Погода была непредсказуема, не зная горных троп и тайных ходов, эффективную войну против северян вести было абсолютно невозможно.