Меч равновесия. Книга вторая

«Ну, это вряд ли. Работаем!», – приказал себе Павел, и моментально отключился от внешнего мира. На затылке появились вторая пара глаз. Его ритм жизни ускорился, а у остальных замедлился. Чувства обострились как у хищного зверя на охоте. Но где-то в подсознании билась мысль: «Не убить, только бы не убить».

Кувырок в сторону ближайшего противника. Как бы мимоходом, Павел нанёс ему удары по почкам. «Один – ноль», – сам по себе начал отсчёт мозг.

На выходе из кувырка достаёт следующего нападающего ударом сдвоенных ног снизу в челюсть. Та хрустнула словно орех. Мозг продолжал счёт. Дальше всё закрутилось так, что со стороны просто ничего не было понятно. Просто с регулярной периодичностью из кучи мельтешащих тел, рук и ног вываливался один, а то и двое отыгравшихся бойцов. Когда счёт стал девять – ноль, Павел угомонился и последнего противника отправил в нокаут банальным хуком. Как говорил известный классик: «Народ безмолвствовал».

Тина потянула онемевшего Аспаруха за рукав. Тот вздрогнул.

– Если бы твой десяток был вооружён, то они бы все были мертвы. Я однажды видела его карусель смерти. В бою он неукротим.

– Так вот что значил твой совет. А он, случайно, не посланец Богов? Смертному – такое не под силу.

– Нет. Он смертный, я сама лечила его раны. Просто Боги прислали его сюда с другой войны. На которой, как он сам говорил, он был не самым лучшим воином.

За ходом поединка внимательно следили ещё один заинтересованный наблюдатель:

– Моё сердце не ошиблось, – беззвучно прошептали девичьи губы. – Что бы такое придумать, чтобы сегодня он снова был мой. Брат! Брат меня любит. Он поможет.

Павел в полном молчании сделал круг почёта и занял своё место на трибуне. С поляны унесли воинов. Слава Богам, все остались живы. Место поединщиков заняли стрельцы из луков и соревнования пошли своим чередом. Стрельцы показывали чудеса в обращении с этим грозным оружием. Стреляли и пешими, и на полном скаку. Но неизменно все стрелы попадали туда, куда направляли их воины.

«А стрелять, как умеют они, я уже не научусь. Такому учат с детства», – с лёгкой завистью подумал Павел.

Тина сидела, прижавшись к его плечу, и с гордостью поглядывала по сторонам.

Не дожидаясь окончания торжеств, так как всё это грозило затянуться до глубокой ночи, Аспарух попросил Тину отпустить мужа вместе с ним, сославшись на важные дела.

Королева, немного подумав, дала своё согласие.

В шатре у Аспаруха они остались вдвоём.

– Устал от этой суеты. Да и поговорить с тобой один на один хочется, – произнёс хан, разливая по чашам мёд.

– А как я устал, – поддержал его Павел. – А ведь действительно, после того как я оказался здесь, я живу в каком-то диком темпе… «Как до сих пор не сломался! – додумал он про себя. – «Столько событий! Одни женские интриги чего стоят!»

– Послушай, брат, ты где так научился искусству боя? Я равных тебе не встречал, – спросил его Аспарух.

– Были учителя. Кстати, если хочешь постичь хоть малую толику, можешь приобщаться. Я и мои ученики учат гвардейцев рукопашному бою. Приглашаю. Можешь пару десятков своих лучших бойцов привести.

– С удовольствием.

За время беседы они осушили по паре чаш мёда.

– А ты знаешь брат, что моя сестра в тебя влюблена?

Павел поперхнулся и, против его воли, щёки залились пунцовой краской. Аспарух, заметив это, расхохотался.

– Неужели ты думаешь, что у нас что-то может остаться в тайне. Она сама мне призналась. Плохо, что вам нельзя иметь двух жён. А может, породнимся?

– Да ты что! Две волчицы в одном логове! Они же отравят друг друга.

– Гюльна – нет. Она воспитана по-другому. Да и гунны придерживались наших традиций. Не думаю, что королева Тина думает иначе.

– Как быть нам, султанам? Чёрт меня дери. Если есть три жены… – переиначил на свой лад слова песни из известной кинокомедии.

– Не понял? – протянул Аспарух.

– Это я так, к слову, – усмехнулся капитан.

За разговором Павел не заметил, как в шатре появились девушки. А может они постоянно были? В голове приятно шумело. И тут, он увидел среди девушек Гульну. А она что тут делает?

– П-почему принцесса прислуживает как служанка?

– Желает угодить почётному гостю.

– А я желаю, чтобы она сидела рядом с нами, – Павел сам удивился произнесённым словам.

Он не заметил, как Гульна над его чашей прошептала какой-то заговор и бросила в мёд щепотку молодой травки. Затем присела рядом и пригубила сама из его чаши…

***

Глядя на спящего рядом короля, Гульна с благодарностью думала: «Хороший мне бабушка Хайнэ заговор подсказала. Да и любовная трава видно сильная. Он был такой ненасытный. Как зверь. А какой ласковый. От приятных воспоминаний тело вновь налилось истомой».

Они лежали прикрытые лёгкими покрывалами, когда из другой половины шатра появился хан.

– Вставай король, на дворе уже полночь. А я обещал королеве вернуть тебя после полуночи, – склонился он над спящим.

Капитан тряхнул тяжёлой головой и уставился на Аспаруха.

– Так это был заговор, – просипел пересохшим горлом он, поднимаясь, и, не стесняясь своей наготы, стал одеваться. – А тебе-то что за прок в нашем свидании? Неужели ты так сильно любишь свою племянницу, что готов потакать ей во всём?

– Это так, но не любовь главное…

– А что же ещё?

– Тот который родится от вашей любви – будущий Великий вождь!

– Почему вы все так уверены, что от меня будут рождаться великие воины и вожди? – раздражённо вскричал Павел.

Они уже выпили с Аспарухом по чаше козьего молока и его голос восстановился.

– Это не мы уверены. Звёзды да кости нам предсказали, – серьёзно ответил хан.

И Павел ему почти поверил.

– Но ведь и ты хан! Жёны твои нарожают тебе много сыновей.

– Ты прав. Но после моей смерти место главного хана займёт лишь самый достойнейший. И это будет он – твой сын.

– Не понимаю. В другом ханском стане Гульну бы уже удавили.

– В другом – да. Но болгарам, окружённым множеством врагов, нужно становиться крепким государством. И не о тёплом месте для своих сыновей пекусь я, а о процветании и могуществе Болгарии. Что возможно только лишь при сильном правителе.

Павлу ни с того ни с сего на ум пришло название темы давнего школьного сочинения – «Марксизм-ленинизм о роли личности в истории». В нём он, пользуясь брошюрами источников, доказывал, что личность в истории – это ничто. Другое дело – сплочённые пролетарские массы. Какие там к чёрту массы! Вот они! Аспарухи. Которые ещё при жизни думают, чтобы построенное ими не пошло на разор! Казалось бы, какое дело ему до того, что будет с государством после его смерти. Ан нет. Ещё и государства нет, а мысли правителя о достойном преемнике.

Лишь Гульне было наплевать на споры мужчин. Она лежала, свернувшись калачиком, и думала о своём, о женском. О том, что она никого уже не полюбит. Разве можно кого-нибудь любить после такой, поистине королевской любви. Все мужчины просто жалкие уродцы в штанах по сравнению с её Само. Она непроизвольно улыбнулась сравнению.

Павел, не стесняясь присутствия Аспаруха, наклонился и крепко поцеловал потянувшуюся к нему принцессу. Затем вышел из шатра. Он шагал по ночному лагерю, вспоминая пережитое, не замечая, как безмолвной тенью за ним следует его охрана. У каждого своё предназначение в этом мире.

8

Утро выдалось свежее и солнечное. Минуло три дня после той злополучной ночи. Всё произошедшее вспоминалось каким-то далёким нереальным видением. Павел не мог понять, что с ним происходит. Его, то непреодолимо тянет к Гульне, то он её ненавидит так, что готов убить.

Не только он сам, но даже Тина стала свыкаться с мыслью, что его считают чуть ли не племенным быком- производителем. Павла передёрнуло от пришедшей в голову мысли. Фу ты, чёрт, ну и влип я с этими средневековыми страстями. Тину ему было жалко. Он любил её, в этом у него не было сомнений. В отношениях к другим… Без ста граммов не разберёшься.

«А не сходить ли мне к Груту?» – мелькнула крамольная мысль. Павел попытался выбраться из постели, не потревожив сладкий сон Тины. Но меры предосторожности оказались бесполезными. Дитя степи спало чутко.

– Ты куда? – прижалось к нему тонкое девичье тело.

– Да я, это… Я Груту обещал… Надо встретиться, или попозже… – пробормотал он, чувствуя, как к нему всё плотнее прижимается жаркое и упругое чудо.

– Попозже, милый, – проворковала девушка.

«Э-э-х! Что вы со мной делаете!» – вздохнул капитан и сдался.

Когда Тина уснула, он поднялся и оделся. Выйдя на улицу, капитан обнаружил, что жизнь там бьёт ключом. Полным ходом шли приготовления к свадьбе.

На кострах запекались туши баранов и молодых бычков. Готовились различные блюда, названия которых Павел не знал. Но ароматы в воздухе витали божественные. Павлу вновь вспомнились нищие полуголодные опера из разграбленной страны. Они бы здесь разгулялись. А мёд! Не тот забодяженный самопал из ночных киосков. Здесь всё натуральное. И смерть на каждом шагу тоже натуральная. Хотя и в его беспредельных девяностых схлопотать ножа или пулю можно было вполне запросто.

Незаметно ноги принесли Павла к повозке Грута. Шатра он себе пока не приобрёл, но кибитка у него была внушительная. Неждана окончательно переселилась к нему. Они сожительствовали, как написали бы в милицейском протоколе, гражданским браком.

При приближении короля один из охранников юркнул внутрь. Стучаться в двери, здесь было не принято. Состоятельному человеку о прибывших гостях докладывала охрана. Обыватель и так перебьётся. Не велика честь.

Когда Павел вошёл, Грут был уже на ногах и протирал заспанные глаза.

– Мир вашей хате, – благопристойно поприветствовал семейную чету гость.

– И вы здравы будьте, поклонилась ему в пояс Неждана, – она до сих пор была благодарна ему за своё спасение и всячески старалась услужить. Уж она-то в полной мере хлебнула все прелести рабской доли.

– Здравствуй, король, – немного проще выразил свою радость хозяин. – Обижаешь нас. Давно не заглядывал.

– Да всё как-то дела, заботы…

– Наслышан о твоих делах, наслышан, – сочувственно вздохнул Грут.

Павел чертыхнулся: – «Всё уже знает! Откуда?»

Словно прочитав его мысли, Грут произнёс:

– Земля слухами полнится.

– Да хватит вам! Не откушавши разговоры разговаривать, – пропела грудным голосом Неждана. – Садитесь уже к столу.

– И, правда, что это я. Гость на пороге, а я ему даже горло промочить не предложил.

– Спасибо, уже угостил… Прямо с порога.

– Да брось ты. Нашёл о чём переживать. О тебе такая слава идёт. Вот давай Неждану спросим, правильно ты поступил или нет? Она в подружках у Гульны. Неждана?

– Не сомневайтесь, господин. Вас никто не осудит. Вы подарили счастье любящей душе.

«Ну, все здесь знают, что я должен делать. Кроме меня, – подумал узник запутавшейся совести. – Напиться, да морду кому-нибудь набить? Так никого чужих рядом нет. Постой, а ведь хазары-то иудейской веры. Или ещё не приняли?»

– А королева вас не будет винить. Ведь она сама знает, что такое любовь.

– Было бы всё так просто, – махнул рукой капитан. – Налей мне Нежданушка кваску.

Он уже ничего не соображал в этой жизни. Она им вертела как хотела. Захотела, забросила к чёрту на кулички. Захотела, королём сделала. Что дальше выкинет, одному Богу известно.

– Ну вот, – засуетился Грут. – Пришёл в гости, а выпить не желает. Не по-людски это как-то.

– Ква-су, – произнёс Павел по слогам.

– Ну, дак и я о том же, – не растерялся верный князь.

«Ну и жук», – усмехнулся про себя Павел. С некоторого времени он стал замечать, что Грут быстро перенимает его словечки из прошлой жизни. И довольно-таки к месту вставляет их.

– Сегодня свадьба Драгмира, успеется ещё.

– И Гульны, – добавил Грут.

– Да пошёл ты! И без тебя тошно.

– Дурень ты. Я к тому, что забирал бы её к себе. Раз уж так вышло. А Драгмир её не обуздает. Выучка не та.

– А как же законы?

– Какие законы! Известно ли тебе, сколько жён было у Аттилы? Вот то-то же! И никто не знает. Но детей у него было не меньше сотни, – поднял палец Грут.

– Не, я так не могу. Я в другой вере воспитывался. Любовниц имей хоть сотню, а законная одна.

– Так в чём дело? Давай королевский гарем устроим. А Гульна будет любимая наложница.

Павел, чувствуя, что их понесло куда-то не туда, решил перевести разговор в другое русло.

– Ты обещал об оружии поведать. Желаю, чтобы ведал. Ну их в болото этих баб, лучше расскажи о копьях. К примеру: есть копьё, есть сулица и рогатина. В чём преимущество одного перед другим?

– Тут, вообще-то, ничего сложного нет. Копьё – это, как и меч, для воина. В бою никогда не бросит. Посмотри, это копьё «Кровопийца». – Грут продемонстрировал своё копьё. – Оно мне служит уже пять лет.¹

Павел обратил внимание, что хозяин говорит о своём оружии с любовью. Словно это его боевой товарищ, даже имя дал. Выглядел «Кровопийц а» так – на древко, длинною около двух метров, насажена полуметровая металлическая труба. Она была откована заодно с наконечником трёхгранной формы с остро заточенными краями. Остальная часть древка была покрыта тонким слоем кольчужной стали.

– А для чего? Вес ведь больше.

– Чтобы в бою не перерубили. Но такие копья не у всех. Это недавно стали делать. Я, например, своим копьём могу колоть и рубить врага. Между прочим, бронь пробиваю.

–

Ты говоришь, что оно у тебя уже пять лет. А как ты его после боя находишь. Метнул его и ищи свищи.

–

Э, друже, настоящий воин своего копья метать не будет. Он будет им биться. Может и метнуть, но это уже когда смерть перед глазами. Для метания служит сулица.

И Грут извлёк другое копьё. Павел, конечно, видел весь арсенал, и не только в сражениях. Но ему было интересно знать всю подноготную различных видов оружия. Сулица, в сравнении с копьём, выглядела нищенкой. На метровое древко был насажен небольшой трёхгранный наконечник. Нижняя часть наконечника загнута и вбита в древко. И для прочности крепления к древку, наконечник обмотан полосками кожи. Сулица, в принципе, предназначалась для разового использования в бою.

«Тот же самый дротик римских легионеров», – подумал Павел.

–

А вот оружие посерьёзнее – рогатина, – принёс Грут третью разновидность копья. – Но у нас мало им пользуются. Это оружие пешего боя. А мы-то бьёмся конными. Для славян такое оружие в самый раз. В их лесах с лошадьми особо не развернёшься. Я привёз эту рогатину из совместного похода с аварами на Византию. С нами и славян много ходило.

Копьё выглядело внушительно. Длина древка, была такой же, как у боевого копья, только раза в два толще. Наконечник имел форму широкого пера длиною около сорока сантиметров, напоминавшую двулезный меч.

Словно угадав его мысли, Грут произнёс:

–

В бою нет оружия страшнее. Пробивает любую бронь. Нужда случится, славяне ими рубятся как мечами. Без войны – на зверя с ним ходят. И я для охоты держу.

– Наконец-то ты мне всё и растолковал.

– А когда раньше-то было? Некогда. Твоё величество то воюет, то амуры крутит, – панибратски оправдывался опьяневший конунг.

Оказывается, он подливал себе не только квас.

«Знает, чем подколоть», – хотел было обидеться на Грута Павел. – «Заехать бы тебе в ухо, княжеская твоя рожа. А что? Пётр к боярам частенько кулаком прикладывался. Ещё больше за это уважали». Но, вместо мордобития, подвинул свою порожнюю чашу и прорычал:

– Ишь, развеселился! Взялся угощать, так угощай. Разбаловал я вас. Нюх совсем потеряли.

Грут, почуяв что немного переборщил, с готовностью наполнил её.

– Не серчай, Само. Не со зла я. За тебя переживаю. Вижу, как маешься. Ты как будто не от мира сего. Оттого это, что совестливый ты больно. А это первый вред для воина.

– Ладно, не жалобь. Разберусь, как-нибудь. Давай лучше выпьем и споём.

– Вот это по-нашему, – обрадовался Грут и в один замах осушил свою чашу.

Павел поддержал его, и они затянули в два голоса:

…Ещё немного, ещё чуть-чуть, Последний бой он трудный самый, А я в Россию домой хочу, Я так давно не видел маму.

– И откуда ж ты столько песен душевных знаешь? – спросил, утирая пьяную слезу Грут.

Вошла Неждана:

– Как славно поёте. Сердце так и обмирает.

Тут в юрту с гуляющими мужами государства без всякого предупреждения ворвался Драгмир:

– Король! Что же это происходит!?

Все разом повернули головы на нарушителя спокойствия.

– Опять хазары? – схватился за саблю Грут.

– Нет, болгары.

– Что болгары? – непонимающе икнул Павел.

– Гульна согласна выйти за меня при одном условии.

– Каком таком условии?

– А таком: чтобы я остался с ними и перешёл на службу к Аспаруху.

– Ну и что же… Достойный хан – достойная служба.

– Да ты что, король. Из-за женщины я своего короля и повелителя не брошу.

– Слушай меня, Драгмир, разрешаю принять решение самому. Какое бы оно ни было, препятствий чинить не буду. Это моё королевское слово.

В юрте повисла тишина. Было слышно, как жужжат насекомые.

– Думай, Драгмир. Ты не мальчик, а воин и мужчина. В жизни каждого мужчины бывают мгновения, когда важное решение должен принять сам.

Конунг грозно сдвинул брови и прорычал:

– Неждана! Где служанки? Я что, сам буду обслуживать короля?

– Мне и самой не в тягость.

– Я сказал – служанки.

Неждана наполнила три чаши и вышла из юрты.

Пока длилась эта сцена, Драгмир еле сдерживал молчание. Едва за Нежданой задёрнулся полог, он схватил чашу и жадно припал к мёду. Двое товарищей поддержали его.

Переведя дыхание, Драгмир произнёс:

– Я люблю болгарскую принцессу. Но как мне поступить с моей честью?

– Сложный вопрос, – согласился Грут.

– Боги мне даровали лишь одну честь. Если я её заберу с собой, то здесь у меня не останется чести. А если я её оставлю здесь, то как мне жить без чести там?

– Не говори загадками. Поубавь своё красноречие, Драгмир, – опять встрял Грут.

Павел сидел молча. На фоне последних событий он считал себя не вправе вмешиваться в судьбу своего конунга.

– Какие загадки? Я на мече клялся королю и королеве в своей вечной преданности. Я не могу нарушить клятву?

– Я тебя освобождаю от неё.

– Но этого мало. Я себя не освобождаю.

– И как же тогда ты поступишь?

– Я отказываюсь брать принцессу.

– Вот это по-нашему, – гыкнул Грут. – Ты видишь король, я вырастил надёжных воинов. Такие не предадут.

– Драгмир, ты хорошо всё обдумал?

– Я и не думал, мой король. Ты говорил, что у меня есть выбор. Да он есть, но только один. И он был сделан тогда, когда ты меня раненого, под тучами стрел тащил на своих плечах.

– Красиво говорит, и когда научился? – Довольно поцокал языком Грут.

Полог откинулся в сторону и в юрту впорхнули три молоденькие девушки.

– Нас прислала Неждана. Поухаживать за гостями, – озорно блеснув глазками, прощебетала одна из них.

– Как вас звать милые создания? – обрадовавшись произошедшей разрядке, обратился к ним Павел.

– Годинка.

– Снежана.

– Желанна.

– Какими замечательными именами нарекли вас родители. Теперь давайте знакомиться: князья Грут и Драгмир, а я король, – покуражился Павел.

Девушки прыснули в кулачки.

Грут на правах хозяина дома сразу взял быка за рога.

– Вон там припасы. Всем мёда и чего-нибудь к мёду. И себя не забудьте.

Павел вышел на улицу и подозвал телохранителя.

– Отправляйся к шатру Аспаруха и передай ему, что король просит навестить его в кибитке конунга Грута.

Воин понимающе кивнул и тотчас отправился выполнять поручение.

«Надо ввести какое-то воинское приветствие, – подумал Павел, – руку к голове прикладывать не обязательно, но что-нибудь: типа жест с прижатым к груди кулаком. Надо продумать».

С этими мыслями капитан вернулся в коллектив.

Несостоявшийся жених, в отсутствие капитана успевший опорожнить ещё одну чашу, пытался глушить своё горе мёдом. Павел прошёл к столу. В глубине души он был рад, что Драгмир остался верен ему. И не только поэтому.

– Ну что, соколики, вам всё равно что праздновать?

– Да нет, твоё величество, мы горе заливаем, – скорбным голосом сообщил Грут.

– Не печалься, дружище, мы тебе такую княжну отхватим, что Гульна будет локти грызть от зависти, – ободряюще хлопнул Драгмира по плечу Павел.

– Не будет. Какую-бы мы не завоевали.

– Это почему же? – строптиво спросил Грут.

– Потому что её сердце принадлежит не мне. И ты сам знаешь кому.

«Вот дёрнул же его чёрт за язык», – поперхнулся мёдом Павел.

Грут, поняв, что дал маху немедленно переключился на другую тему.

– А что, твоё величество, раз свадьбы не будет, я так полагаю, что нам скоро и выступать?

– Правильно полагаешь. Вот-вот сюда придёт хан. Тогда и будем решать. Лето-то кончается.

Едва помянули Аспаруха, как он и явился сам да ещё и Саттабая с собой привёл. Будто чувствовал, что Драг- мир откажется покинуть своего короля. Поэтому ожидал разговора не о свадьбе, а о дальнейших действиях. Вот почему прихватил своего зама.

Обнаружив, что попал на начало застолья, хан повернулся к Саттабаю и что-то прошептал ему на ухо. Тот понимающе кивнул и исчез.

– Я приветствую своего брата и короля руссов.

– Я тоже рад тебя видеть.

– Думал, что мы встретимся на свадебном застолье, а вы раньше начали веселье?

– Не веселье, это хан, а горе горькое. – Как всегда в своём репертуаре высказался Грут. – За товарища своего, конунга Драгмира, горе горюем.

– Не обессудь хан. Не хочет наш конунг вашей принцессы. Не потому, что обиду тебе причинить желает, а потому, что условия перед ним ставите вы неприемлемые. Не может он нарушить клятву верности, данную своему королю, – вмешался в разговор Павел, опасаясь, что прямолинейный Грут ляпнет, что-нибудь не то.

– Понимаю твоего конунга, ибо сам живу по законам чести, и поэтому не могу я принуждать силой покинуть мой род дочь брата моего. Он голову сложил за жизнь болгарского народа. Она единственная наследница его прав, и желает, чтобы сын её стал защитой и опорой рода.

– Присаживайся к нам, и разопьём мы дружинную чашу. Не должно между нами быть недомолвок и неверия. Иначе все пропадём, – пригласил его Павел, дивясь своей заковыристой речи.

Девушки тут же поднесли хану полную чашу.

– Много надежд возлагал я на этот брак. Но Боги рассудили по-своему. Давайте выпьем за то, чтобы между нами не осталось и тени непонимания, как не останется и капель мёда в этих чашах.

– До дна, – поддержал хана Павел.

Мир между Драгмиром и Аспарухом был восстановлен. А что? Хан внятно и понятно разъяснил, что он не хозяин над своей племянницей. Она сама, оказывается, глава рода. И вольна принимать решения самостоятельно.

Действительно, – подумал Павел, – если бы Гульна ушла с руссами, то с ней бы ушёл и весь род её отца. Это ещё более ослабило силы болгар. Всё правильно сделал Аспарух. А что это дело его рук, сомнений не было.

Между тем прибыл Саттабай. В юрте стало тесно от серебряных подносов, уставленных разнообразными блюдами. Болгарские девушки расставляли кушанья и отходили в сторонку.

– Гуляем, – сделал вывод Грут, оглядевшись вокруг.

«В своём репертуаре», – усмехнулся Павел.

Пока все занимались поглощением пищи, между ханом и Павлом происходил серьёзный разговор.

– Ну что, брат, пора трогаться в путь?

– Я тоже об этом думаю. На этот раз дорога не должна быть столь опасной. Поблизости нет крупных орд хазар.

– Через два перехода мы войдём в земли славян. Это роды уличей, а затем и тиверцев.

– Думаешь, что славяне нам будут препятствовать?

– Нет, я так не думаю. Славяне мирный народ. У них нет своего войска. Правят там старейшины. Но расслабляться не стоит. На время войны они выбирают военного вождя – конунга, а каждый член рода становится воином. И воином неплохим. Людей в их родах достаточно. В то время, пока мы воюем и теряем людей, они мирно трудятся и рожают воинов.

– Хорошая политика.

– Да это даже и не политика. Просто они такие есть, – с лёгким пренебрежением выразил своё мнение хан.

– Славяне себя ещё покажут. Не век же они будут отсиживаться в дремучих лесах, – заступился за своих предков капитан.

– Вот я и хочу отыскать удобные славянские земли и, заключив с ними союз, поселить там свой народ.

– Задумка неплохая. Полагаю, знаешь куда идти?

– Отец перед смертью сказал мне, где следует искать. Не послушал, решил идти своим путём. Сейчас жалею.

– Ну что ж, хан, я помогу твоему народу осесть на влекущих тебя землях. Только и ты помоги мне. Хочется с византийцами поквитаться за все те пакости, которые они причинили моим предкам.

– Достойное желание. Память предков надо уважать.

– Потом мы уйдём. Куда, пока не знаю.

– Я давно хотел предложить тебе, брат. А что если вашему племени остановиться по соседству с нами? Земли всем хватит. Представляешь, какой это будет союз!

– Пока я ничего не могу тебе ответить. Давай, сначала выполним задуманное. А там Боги подскажут.

Павел и правда не знал, что ему делать дальше. Но очень хотел помочь болгарам, заодно и повоевать с Византией. Мысли о лаврах Вещего Олега не оставляли капитана. А затем… Какой-нибудь путь всё равно проявится.

– Я могу открыть тебе всю правду, – прервал его размышления Аспарух. – Мы идём на Истр. К самой границе с Византией.

«Тайну твою знал я с самого детства. Из уроков школьной истории», – усмехнулся Павел, а вслух сказал:

– На Истр так на Истр. Нам руссам всё равно, что водка, что пулемёт. Лишь бы с ног сшибало, – перефразировал он известную присказку своего времени.

Аспарух удивлённо посмотрел на Павла. Уж не тронулся ли умом король? Речит непонятливо.

Павел рассмеялся и положил ему на плечо ладонь:

– В своём уме я, хан. Просто – настроение хорошее.

Тут же к ним подскочили девушки и наполнили чаши.

Павел встал и, дождавшись тишины, произнёс:

– Выпьем, други мои, за удачный поход!

– За поход! – поддержали его присутствующие.

Опрокинув чаши, все стали оживлённо обсуждать будущий поход.

Вернувшись к себе, Павел поведал Тине о последних событиях.

– Я примерно этого и ожидала, – не удивилась она. – Значит, скоро выступаем?

– Завтра день на сборы и с утра в путь.

– Ну и хорошо, а то воины начинают от бездействия разгульную жизнь.

Она заботливо уложила мужа спать. Расположившись рядом, девушка улыбалась своим мыслям. Значит Гуль- на остаётся в орде болгар. Это была хорошая новость. Хотя ей и так было понятно, что никуда Павлик от неё не денется. Но всё же сердце неприятно споткнулось при упоминании имени болгарской принцессы. «Неужели она способна на ревность? Ну вот ещё!» – недовольно хмыкнула королева.