Меч равновесия. Книга вторая

3

До самой ночи войска Аспаруха отбивали атаки хазар, и лишь когда совсем стемнело, противник угомонился. Хазары развели костры и стали готовить ужин. В лагере осаждённых занимались тем же самым. Война войной, а обед по расписанию.

В первый день осады потери с обеих сторон были невелики. Разве что хазаров десятка на три больше полегло. Вот лошадям досталось. Как только их не укрывали, да мишень уж больно крупная. И та и другая сторона понимала, что осада может затянуться надолго. Это было на руку хазарам. К ним могло подойти подкрепление. Болгары, увы, были лишены такой возможности.

Хазарами командовал хан Бирей. Он уже предвкушал, как будет докладывать Великому хану о победе. А что она будет, он не сомневался. В трёх днях пути по его следам шли двадцать туменов хана Исынбая. Да они просто сомнут непокорных.

В это время Аспарух со своими тысяцкими обсуждал различные варианты обороны и возможность вырваться из западни. Ночная вылазка отпадала. Хитрый Бирей расположил свои войска так, что болгарские воины в любом случае попадали в засаду.

–

Как-то они нас жгут лениво, – подал голос Саттабай, друг и первый помощник Аспаруха.

–

А что тут не понятного. Они прекрасно знают, что мы идём со всем своим имуществом. А зачем им просто наши трупы. Вот они и бьют в одно место, надеясь расшатать оборону. Друзья, у кого есть мысли как нам быть?

Совет молчал. Да и что тут скажешь. Думай не думай, помощи ждать неоткуда. Один выход – идти на прорыв. А там всё в руках Богов.

– Будем прорываться, – подвёл итог Аспарух. – Сегодня ночью подготовить лагерь к тому, чтобы мы в одно мгновенье могли встать на колёса. Я не думаю, что завтра днём Бирей предпримет какие-либо активные действия. Будет то же самое, что и сегодня. Поэтому день обороняемся, а ночью всеми силами наваливаемся на их лагерь. Обоз, в сопровождении трёх тысяч воинов, будет двигаться впереди.

– Ночью сложно биться хан. Где свои, где чужие…

– Знаю. Поэтому каждый воин должен иметь на руках и на голове белые повязки.

Совет был прерван появлением телохранителя.

– Прости, о Великий! От Бирея послы прибыли.

– Что ж, идём послушаем, на каких условиях он нам будет предлагать сдаваться.

Военачальники гурьбой двинулись к месту встречи. Перед повозками в свете факелов горячили резвых коней пять всадников.

– Веди переговоры, – шепнул Аспарух Саттабаю.

– Кто такие и по какой надобности прибыли? – крикнул тот.

– Я темник хана Бирея, Ятагай, – важно ответил один из пятёрки. – Хан предлагает не лить кровь понапрасну.

– А мы не хотим её лить вообще. Вы дайте нам дорогу, и мы уйдём. Можем заплатить выкуп.

– Хан Бирей добрый. Он согласен, но с одним условием. Все женщины и имущество остаются здесь. Воинам разрешается взять с собой только мечи и ножи. Лошадей оставляете вместе с женщинами.

Над болгарским лагерем поднялся вой и улюлюканье.

– Нашли баранов! Да вы нас тут же перебьёте как кутят! Жён наших вам не видать! – негодовали воины.

Стараясь перекричать возмущённых воинов, Ятагай закричал что было сил:

– Те воины, что пожелают служить хану, могут перейти к нему хоть сейчас!

Над лагерем повисла тишина. Ятагай погорячился: нарушил неписаный закон переговоров. Условия выставляй, торгуйся… Агитацию не веди, не склоняй к измене!

– Я-то думал, что это переговорщики, – разочаровано произнёс Аспарух. – А это лазутчики. Убейте их! – И развернувшись, направился к своей кибитке.

Вслед за свистом стрел раздались вопли неудачливых парламентёров. Иногда переговоры, зашедшие в тупик, плачевно заканчивались. Аспарух кодекса чести не нарушил. Он приказал убить лазутчиков. Распорядившись на ночь поставить в караулы самых зорких, он со спокойной совестью улёгся спать.

Утром его разбудили телохранители.

– Хан, там опять хазары толкутся.

– Чего этим вонючим баранам надо? Воевать? Ну, так воюйте. Что по утрам бродить? – Ворча, Аспарух надел броню и направился к месту вчерашних переговоров.

Его командиры были уже на месте. В отдалении маячил конный отряд хазар. При виде вышедших на крыши кибиток болгар, оттуда раздался крик:

– Аспарух, трусливый пёс, зачем убил моих послов?

– Разве послы были? А я решил, что это лазутчики. Они пытались склонить моих людей к измене. Ты, наверное, также поступил бы, хан?

– Глупый Ятагай. Он что, предлагал воинам перейти на нашу сторону, – сплюнул в сердцах хан.

– Всё равно ты не должен был так поступать, Аспарух. Я велю с тебя живого нарезать ремней и буду стегать ими твоих самых непокорных наложниц, а из твоего черепа сделаю чашу. Но вино я пить из неё не буду. Она будет мне вместо ночного горшка.

Аспарух расхохотался.

– Коли так, то о каких наложницах ты говоришь, хан? Сам-то уже и по малой нужде не в состоянии выйти на улицу. Уж не своей ли козлиной бородой ты их собрался щекотать.

Взрыв смеха прокатился по лагерю болгар. В сторону хазар полетели стрелы. В ответ те злобно бросились на приступ. Карусель вчерашнего дня закружилась вновь.

Хазарам удалось поджечь одну кибитку. Громко галдя, они устремились к бреши. Но возникшее столпотворение сыграло на руку болгарам. Они встретили врага кипятком и градом стрел. И перед брешью образовалась гора трупов.

Бирей в бессильной злобе заскрипел зубами.

– Идиоты! Ринулись стадом, мешая друг другу.

Далеко за полдень начались странные вещи.

– Хан, посмотри, что это? – указал рукою Саттабай за спины хазарской конницы.

Там словно из-под земли выросли стройные ряды пеших воинов. Они дружно подняли луки и сделали первый залп в мечущихся хазарских всадников.

Когда гуннская кавалерия скрытно прибыла к месту сражения, то капитан сразу определил, что война ведётся вяло. «Мы их сейчас взбодрим», – весело подумал Павел.

Определившись с ситуацией, он собрал тысяцких и стал раздавать указания.

– Четыре тысячи копейщиков скрытно по траве подбираются как можно ближе к резерву хазар и, выстроившись в четыре шеренги, открывают стрельбу из луков. Затем действовать так же, как в битве с Курватом, с одним дополнением. Отработавшие стрельбой и возвращающиеся в тыл копейщики, уходят на оборону флангов. Здесь болот нет. Впрочем, такие ситуации вы отрабатывали на учениях. Командовать копейщиками будет Драгмир. Верю в тебя, брат. Когда отработают две цепи копейщиков, в бой вступает конница. С запасными лошадями для пехоты они должны успеть ровно к тому моменту, когда отстреляется последняя цепь. Это самое главное. Поведёт их Велибуд. Не успеете, пехота останется одна против конницы. И такие варианты мы с вами отрабатывали.

– Поспеем вовремя, король, – Заверил его Велибуд. – Спецназ своих не бросает.

– Это хорошо, – ухмыльнулся Павел. – А я, с тысячей Амия, после того, как в бой ввяжется пехота, в обход выхожу на ставку хана. А там, как карта ляжет. Ну, с Богом сынки. Пехота – пошла!

Началось скрытное продвижение копейщиков. Помогло то, что внимание хазар было обращено к лагерю болгар и трава была высокая. Поэтому приблизиться удалось шагов на сто. И вот тогда, словно из-под земли встали стройные ряды воинов, которых первыми увидели болгары.

Воины одновременно натянули тетивы и четыре тысячи стрел полетели искать свою добычу. И находили. Добычи было много. Стрельцы словно заведённые накладывали стрелы, отправляя их в стан врага. Павел воочию лишний раз убедился, что такое скоростная стрельба, и какой она приносит эффект вкупе с неожиданностью.

Но паника длилась недолго. Хазарские темники мигом сообразили, откуда появилась угроза. Лава визжащей и орущей конницы устремилась на возникшую опасность. Теряя всадников, тысячи лошадей топотом копыт сотрясали землю.

Первая цепь руссов (отныне мы будем их называть новым именем) не теряя самообладания, буквально за десяток метров от лошадиных морд, сомкнув ряды, выставила вперёд длинные копья.

На полном скаку тела воинов и туши лошадей врезались в ощетинившуюся сталь. От ржанья лошадей и воплей умирающих закладывало уши. Меж тем сделав своё дело, уцелевшие воины первой цепи уходили под защиту товарищей. А когда следующая волна накатывала на вторую цепь, они уже стрельбой из луков отбивали обтекающих с флангов хазар.

За последней цепью Драгмир выстроил воинов наподобие суворовских каре. Те стояли, ощетинившись рогатинами.

– Держать строй! – что есть сил, кричали сотники.

Но воины и сами, натренированные многими неделями учений, стояли, плотно сомкнув щиты. Из середины каре стрельцы вели свой счёт поверженным врагам.

Велибуд не подвёл. Его всадники, передавая запасных лошадей пешим товарищам, сходу врубились в конницу хазар. Началась сеча. В конной схватке ни тем, ни другим не было равных. Но хазары, уже понёсшие большие потери, были на грани паники. Так с ними ещё не воевали.

В это время Аспарух, решив, что это их спасение, выводил в поле всю свою конницу. Хазары оказались в мешке. Едва поняв это, в каждом воине сработал инстинкт самосохранения. Спасайся, кто может и как может. Началось избиение бегущих.

Павел как истинный диверсант, любил громить штабы и тылы противника. Поэтому как только пехота завязала бой, его тысяча вышла в тыл ханской ставки.

Павел хотел для острастки бросить в ханский шатёр пару гранат, но передумал. Шатёр поистине был ханский. В два раза больше его собственного. «Вот Тина обрадуется», – подумал он и сходу подсёк одну из крепящих его верёвок. Не отстающие от него телохранители, следуя его примеру, ловко справились с остальными растяжками. Шатёр, вместе с украшавшим его ханским стягом, оказался поверженным. Внутри кто-то барахтался, пытаясь выбраться. Но Павлу было не до этого. Вокруг него шла яростная рубка. Телохранители хана были парни не промах. Сообразив, кто командует нападавшими, они всем скопом бросились на Павла. И неизвестно чем бы всё могло закончиться, если бы на помощь не подоспели болгары. Сразу стало легче.

Капитан утёр пот с лица, оглядел поле боя и убедился, что это был последний оплот сопротивления хазар. Он повернулся к своим телохранителям.

– Кто знает где хан?

– Да вон он! Улепётывает.

Вдоль кромки леса на полном скаку неслась кавалькада: всадников триста.

– За мной! Не упускать! – закричал он и первый устремился в погоню.

Павел справедливо полагал, что сражение не выигран- но, если жив предводитель. За капитаном устремилось около четырёх сотен воинов. Через час бешеной скачки стало ясно: хана им не догнать. Только лошадей загонят. Резко осадив коня, Павел повернул навстречу своим людям.

– Не догнать… Уйдёт скотина! – Со злостью проговорил он. – Ладно, жизнь, как земля, круглая, встретимся.

К лагерю болгар они подъехали часа через полтора. Там царило веселье. Люди радовались неожиданному избавлению от неминуемой смерти.

Павла встречал сурового вида воин. По достоинству, с которым тот держался, по богатому одеянию капитан понял, что это сам Аспарух.

– Я рад приветствовать своего спасителя короля руссов Само, – радушно приложил он руку к своей груди.

– Я также рад нашей встрече, хан Аспарух.

– Спасибо за племянницу, король. Она мне всё про тебя поведала. Какая победа! Давно хазары не получали такой взбучки.

– Почему же не получали? – не без тщеславия улыбнулся Павел.

– Слышал про твою блестящую победу над Курватом. А сейчас имел счастье собственными глазами видеть, как сражаются твои воины. Настоящие львы. Такого странного и умелого ведения боя я ещё не встречал.

– Я ещё не знаю о потерях. Ни своих, ни вражеских. Только потом можно будет судить, хорошая нам досталась победа или Пиррова.

К ним подъехали всадники Велибуд и Драгмир.

«Ну слава Богу, живы!» – успокоился капитан.

– Драгмир, – Павел увидел кровь на плече друга, – ну никак ты не можешь обойтись без ран. На тебе, наверное, живого места уже не осталось?

– У моего короля ран больше. – То ли с завистью, то ли с гордостью ответил тот.

– Мой конунг Драгмир, – представил Павел своего друга Аспаруху. – Дрался в первых рядах копейщиков.

– Ему нужно лекаря, – озаботился хан.

– Да есть у вас один «лекарь», который только лишь одной благосклонной улыбкой исцелит героя, – сразу взял быка за рога Павел.

Драгмир покраснел, а Гульна гордо вскинула голову.

Аспарух посмотрел на обоих и понял всё.

– Гульна, окажи почёт раненому конунгу. Проводи его в мою кибитку и перевяжи, – распорядился он.

Девушка беспрекословно развернула коня и, повернувшись к Драгмиру, через плечо сказала.

– Следуй за мной, конунг.

Павел с Аспарухом проводили их взглядом.

– Что-то неласкова моя племянница с твоим конунгом, – усмехнулся Аспарух в бороду.

– Сам не пойму. Ходит вокруг неё сколько времени, а она ему – от ворот поворот. Воин он видный. Может, кто у неё здесь сердце украл? Если нет, то хотел просить её для своего князя.

– Вроде нет никого. Но я с ней поговорю… Да что мы с тобой тут, как безродные… У меня есть чем угостить дорогого гостя.

Вожди сразу пришлись друг другу по душе. Было что-то между ними общее, роднившее их души.

– Я рад быть твоим гостем. Только сейчас справлюсь о потерях и отдам распоряжения.

Аспарух послал одного из телохранителей, чтобы приготовили шатёр и угощения. Павел, тем временем, обратился к Велибуду.

– Сколько наших полегло?

– Полторы тысячи.

Капитан помрачнел.

– Да ты что, король. Мы с малыми тысячами бросились на орду более тридцати тысяч, – успокаивал его Велибуд. – А ушло у них тысяч пять. Больше двадцати тысяч положили. Шутка сказать. И полону тысяч семь. У болгар потерь в два раза меньше. На нас всё легло.

– Теряем воинов.

– Не кори себя король. Это – победа! Великая победа! Если бы не ты, мы бы здесь втрое больше положили.

– Ладно, на войне как на войне. Вот что, Велибуд, с сегодняшнего дня я назначаю тебя командующим кавалерией. Собирай войско и двигай домой. Обрадуй королеву. Оставь мне мою тысячу. Я справлю с болгарами тризну по погибшим воинам и завтра вместе с ними вернусь в лагерь.

Велибуд стоял оглушённый новым назначением и решением короля остаться.

– Король! Королева меня… Нет, не могу я тебя одного здесь оставить.

– Я ведь сказал, со мною будет моя тысяча, – поднял Павел глаза на Велибуда. – Приказы короля не обсуждаются. Выполнять!

Велибуд приложил руку к груди, затем резко натянул поводья. Спорить с королём он не собирался.

Павел и Аспарух, в окружении своих телохранителей, последовали к установленному шатру. Вокруг царила суета. Пленные собирали трупы, а руссы и болгары раненых. Павел оглядывал место побоища и размышлял о бренности человеческого существования и о том, сколько ещё битв ждёт его впереди.

4

В шатре всё было готово для приёма пищи и горячительных напитков. Капитана усадили на почётное место рядом с ханом.

– Я поднимаю первую чашу за павших воинов, которые своей жизнью заплатили за эту нашу победу, – произнёс Павел, встав со своего места. – Пусть их бесстрашные души попадут в ирий.

Присутствующие за столом военачальники поддержали его громкими криками одобрения и дружно осушили чаши. После нескольких взаимных и любезных тостов, поднялся Аспарух.

– За наших спасителей. За короля Само! Я хотел бы видеть его своим братом.

– Я не против, – поднялся Павел.

В шатре раздался рёв. Вождям тут же поднесли серебряный ритуальный кинжал. Павел с Аспарухом сделали друг другу надрезы на запястьях и накапали в чаши друг другу своей крови. Затем выпили и крепко обнялись. Братанье руссов и болгар состоялось.

Затем, как обычно, началась гулянка. Она ничем не отличалась от прочих, где подвыпившие воины хвастали своими победами над врагами и женщинами. Вокруг победителей сновали симпатичные девушки и подливали вино в пустующие чаши. Слышался кокетливый девичий смех и весёлые повизгивания.

Аспарух куда-то вышел. Павла и Драгмира тут же облепили молоденькие девушки и без всякого смущения стали с ними заигрывать. Можно даже сказать – соблазнять. Капитан стоически держался, а Драгмира, ослабленного раной и вином, им удалось умыкнуть.

В это время Аспарух был в кибитке у Гульны.

– Мой брат Само просит тебя для своего конунга Драгмира. Я не могу ему отказать после всего, что он для нас сделал.

– Я не хочу конунга Драгмира. Лучше отдай меня за… короля, – сверкнула глазами Гульна.

– Ты что! – Поперхнулся хан. – Он же женат.

– А зачем тогда Боги позволили ему украсть моё сердце? – неожиданно расплакалась гордая княжна.

Аспарух был поражён. Впервые видел он слёзы своей племянницы. «Вот так дела! Эта девчонка ничего лучше не придумала, как влюбиться в короля».

– Он об этом знает?

– Ещё чего.

– Но у руссов не в обычае иметь несколько жён.

– Значит, мне не нужен никто, – твёрдо заявила она.

Аспарух промолчал, а про себя подумал: «Ничего, перебесится». Он встал и неловко погладил её по голове. Какой он ей дядька. Несмотря на разницу в возрасте, они выросли как брат с сестрой. Аспарух до сих пор не был женат, и не ведал счастья быть отцом.

–

Не смей меня жалеть, – оттолкнула она его руку.

Хан в нерешительности потоптался на месте и, тяжело вздохнув, вышел.

Гульна уткнулась головой в подушку и разрыдалась. Этот русский богатырь вошёл в её сердце сразу. С той самой минуты, когда объявил им о свободе. Он разительно отличался ото всех виденных ею ранее мужчин. Она пыталась гнать его из своего сердца, но он не уходил. Она старалась найти в нём какие-то пороки. Но и пороки его были ей желанны.

Высушив слёзы, она вызвала телохранителя.

–

Когда закончится пир, проследи, куда уведут короля руссов, – приказала она.

Тот, молча кивнул и удалился.

Аспарух вернулся к гостям, ломая голову, как уладить это щекотливое дело. А когда выпил с Павлом по очередной чаше мёда, махнул рукой: как-нибудь всё образуется. И оба побратима предались безудержному веселью.

Вскоре, заметив, что Само «устал» и начал «клевать носом», Аспарух предложил ему:

–

Выбирай любую девушку, хочешь двух, и иди отдыхать в мою кибитку.

Капитан поднял осоловелые глаза и пробормотал:

–

Прости, брат, мне действительно надо отдохнуть. Я не спал двое суток. Но я желаю почивать в шатре своей жены. Везите меня к моей королеве!

Хан посмотрел в сторону его личных телохранителей и кивком головы позвал их.

–

Ваш король утомился. Доставьте его в мою кибитку. С ним пойдёт… – Аспарух оценивающе стал рассматривать своих наложниц.

Те в ожидании замерли.

–

Зарина, согрей постель королю.

Девушка безропотно последовала за Павлом.

Уснувшего капитана положили на шкуры, Зарина принялась его раздевать. Но закончить этот процесс ей не позволила прошмыгнувшая в кибитку чья-то тень. Когда Зарина увидела кто это, то испуганно вздрогнула.

–

Пошла вон, – твёрдо сказала Гульна. – Хотя нет, останься караулить у дверей.

Когда девушка выскользнула за полог, Гульна склонилась над Павлом. Кончиками пальцев изучающе провела по его лбу, щёкам, подбородку… После чего страстно приникла губами к его губам. Затем, откинув голову, вновь долго смотрела ему в лицо, словно стараясь запомнить навек. Потом горячо и требовательно стала целовать его в губы, шею, грудь…

От такого напора поднялся бы и мёртвый, а Павел был всего лишь уставший нетрезвый мужчина. Поэтому почуяв у себя в руках упругое женское тело, которое так явно желало любви, капитан позабыл обо всём на свете. А руки и губы стали жить совершенно самостоятельно.

– Моя королева, – шептал он, прижимая к себе податливое тело. – Люблю тебя безумно.

Ответом ему было молчанье и страстные объятия и поцелуи. «Да что же эта чертовка со мной творит? – сам себе удивлялся Павел. – Как будто в последний раз».

А когда они лежали полностью обессиленные, «королева» неожиданно поднялась с постели и стала одеваться. Павлу стало как-то неуютно. Он попытался задержать покидающую ложе девушку, но она ловко увернулась. Павлу возмутила такая игра в кошки мышки, он резко привстал с ложа, поймал её за руку и развернул к себе. Лучше бы он этого не делал…

«Гульна!? – промелькнуло в голове. – Что, капитан, допился! Как теперь быть?»

Девушка гордо встряхнула головой, и с вызовом посмотрела ему в глаза. Взгляд её словно говорил: «Да, это я! Сама пришла. И ничего не боюсь. Потому что люблю!»

Павел разжал пальцы.

– Что мы наделали, девочка!

– Король, я сама этого пожелала, – ответила она.

– И как нам теперь быть?

– Для тебя, король, ничего не изменилось.

– А как же Драгмир?

– Твой конунг не нужен мне. Сердце моё молчит при виде его влюблённых глаз. Я последняя из рода Карчуна, и роду нужен сильный правитель. Таким вождём станет мой сын. – Гульна резко развернулась и выбежала из кибитки, на ходу приказав кому-то:

– Иди к нему!

«Какой сын?» – хотел было спросить Павел, но прикусил язык. «Твой сын, Павлуша», – подсказал ему внутренний голос.

Из-за полога вышла девушка и неслышно прилегла рядом с Павлом. Но тот даже не заметил её присутствия, он смотрел в потолок и думал: «Ну почему меня все хотят использовать в своих целях? Неужели им мужиков не хватает? С другой стороны, я начинаю дичать и принимаю правила этой игры. Неужели права поговорка про житьё среди волков? Вот и я уже научился выть по-волчьи. Но признайся, что такая жизнь тебя вполне устраивает. И даже, можно сказать, нравится. Ты становишься настоящим аборигеном варварских веков».

С этими размышлениями Павел провалился в тяжёлый сон без сновидений. Зарина потёрлась рядом и обиженно уснула.

Но выспаться им не дали.

Павлу показалось, что он едва прикрыл глаза, как его тут же кто-то настойчиво стал тормошить.

Капитан с усилием разлепил глаза и уже был готов обругать наглеца всякими нехорошими словами…

Перед ним стояли и улыбались Аспарух и Драгмир.

Увидев Драгмира, он смутно вспомнил страстные объятия Гульны. Ему стало неловко… «Это тебе привиделось», – гнал он прочь смутные образы.

– Ну, наконец-то! Никак, мой «подарок» всю ночь спать тебе не давал! Сказки всё рассказывал… – хитро сощурился хан.

Павел насторожился: «Неужели сам хан Аспарух прислал ко мне свою племянницу!»

– Зарина умелая «сказочница», – продолжал улыбаться хан. – Но, брат, пора браться за дела.

Павел, выйдя из замешательства, согласно закивал.

– Хорош подарок! Согласен. Сейчас которая половина дня?

– Солнце уже к полудню, – ответил Драгмир.

– К тризне всё готово. Нужно торопиться. Пленные сообщили, что Бирей со дня на день ждал прихода в помощь ему двадцатитысячной орды.

– Павших товарищей на растерзание воронью не бросим, – поднимаясь, вымолвил Павел. – Сколько бы там тысяч не шло.

Едва они прибыли на место погребения, как тут же были запалены костры с телами погибших. Руссы и болгары лежали все вместе. Как-то деловито и обыденно началась резня пленных хазар. Павел хотел было воспротивиться, но кто он такой, чтобы со своим уставом лезть в чужой монастырь? Хорошо хоть живыми в огонь не бросают. Традиции у этих людей складывались веками.

Пленные шли под нож безропотно. И эта безропотность делала всю картину ещё более тягостной. А когда стали предавать огню будущих подруг героев, Павел развернув коня, отъехал далеко в сторону. Происходящее более походило на изуверскую казнь, чем на «радостный уход невест вслед за своими суженными».

Но друзья погибших воинов воспринимали всё совсем по-другому. Вокруг царило весёлое и праздничное настроение. Павшим не следовало брать с собою в страну вечного блаженства груз горя и печали. Им всего этого хватало при жизни.

К Павлу подъехал Аспарух и, остановив своего коня, бок о бок с его, произнёс:

– Сегодня утром Гульна подняла меня чуть свет и сказала, что желает быть женой твоего конунга. Я не против, хотя странно как-то. Ещё вчера была не согласна.

Хан, удивлённый резкой сменой настроения племянницы, приказал разузнать причину такого настроения. Ему уже доложили, где и с кем провела ночь Гульна. Он не сердился на Павла. Женщины – это загадка мироздания. И кто их разберёт, чем им плох один и хорош другой. У них развит природный инстинкт самки. И для отца своего детёныша она выбирает сильного и здорового самца. Поэтому нет ничего странного, что Гульна выбрала короля руссов. Добрый вырастет воин у племянницы. Надо скорей играть свадьбу. А вот наложница Зарина пожелала уйти в ирий. Будет там кому-то хорошей женой. Тайна тогда остаётся тайной, когда о ней знает как можно меньше людей.

Об этом сейчас думал Аспарух. Ему самому было неведома Любовь. Так сложилось, что на них с братом легла тяжёлая ноша – спасение своего народа. От того и помыслы его были далеки от любовных переживаний. Если он хотел женщину, тут же её получал, а придёт время задуматься о наследнике, возьмёт себе жену из достойного рода. А пока, сабля в руке да ветер в лицо…

После слов хана Аспаруха капитан убедился, ночью всё-таки что-то было. Он не до конца понимал выходки Гульны. Влюбилась? Он всё ещё не привык к популярности у здешних женщин. Нет, конечно, и дома он не был обижен вниманием. Но здесь приходилось буквально отбиваться от их навязчивого интереса к его персоне.

Всё было проще, чем ему казалось. В те, залитые кровью века, чтобы выжить, надо было держаться сильного и надёжного плеча. Женщина, как более слабое и беззащитное существо, сразу определяла заложенными в ней веками инстинктами выживания, кто может стать таким «плечом».

Отвечая хану, Павел произнёс:

–

Я рад за своего князя Драгмира. Хочу, чтобы ты сам передал ему эту радостную весть.

Аспарух в знак согласия кивнул головой. Он понял, что королю неудобно перед своим князем. Значит, его не оставило равнодушным ночное посещение Гульны. Ай да Гульна, ай да молодец девка! Вся в отца. Как решит, так и сделает.

К ним подъехал Драгмир.

–

Король, нам пора выезжать. Сегодня мы обещали быть дома, – обратился он к Павлу.

–

Обещали, значит будем. Видишь, курган ещё не досыпан, – и, обращаясь к Аспаруху, спросил. – Может, мы обоз с войсками отправим сейчас к моему лагерю. Как раз к ночи доберутся. А мы, когда закончим, нагоним их.

–

Предложение разумно.

Хана так же беспокоило сообщение о подходе орды хазар, объединившись с остатками разбитой орды, они могут попортить им много крови.

–

Пожалуй, я тоже оставлю тысячу воинов, а остальные пусть начинают движение.

Он отдал команду, и вся махина, называемая ордой, пришла в движение. Послышались крики погонщиков, скрип колёс и резкие команды десятников.

Оставшись втроём в окружении телохранителей, хан повернулся к Драгмиру.

– Хочу тебя обрадовать конунг. Моя племянница дала согласие войти женою в твой шатёр.

Драгмир на мгновение лишился дара речи. Затем, приложив руку к груди, склонил голову.

– Я благодарен тебе, великий хан, за твою доброту к скромному воину.

– Не меня ты должен благодарить, а своего короля. Это его стараниями Гульна согласилась стать твоей.

В словах хана Павел уловил двойной смысл. «Вот хитрец, он всё знает», – мелькнуло у него в голове.

Но лицо Аспаруха оставалось непроницаемым, и капитан усомнился в своих подозрениях.

– Мой король ко мне всегда был добр. Он не раз спасал мне жизнь. У него я в неоплатном долгу. Если он скажет: «умри», Драгмир умрёт не раздумывая.

Павел невольно поморщился: «Чего этим женщинам надо? Теперь я постоянно буду вынужден испытывать перед Драгмиром неловкость. Уж лучше бы она ему отказала».

Когда воины досыпали курган. Сводный отряд направился к лагерю руссов. Болгарский обоз они нагнали уже перед самым лагерем. По дороге Павел с Аспарухом решили заключить союз и дальше двигаться вместе. Аспарух предлагал идти во Фракию на берега реки Истр. Павел был не против. Уж очень ему хотелось с византийцами повоевать. Лавры Вещего Олега не давали покоя: «А что? Олег прибил свой щит к вратам Царьграда. Чем я хуже?».

Истиной же причиной его согласия было то, что он знал военную силу болгар. Не укрепиться им с такими силами на границе бывшей Римской империи. Были ещё и другие причины, которые повлияли на его согласие с предложением Аспаруха. Главная: он ещё не понял своего предназначения. Зачем он появился в этом мире? Просто так ничего не бывает. В природе всё взаимосвязано. Поэтому и плыл пока по течению, совершая поступки и ошибки.

Единственное, о чём мы не рассказали, это про то, что, будучи на Таврике, Павел приказал своим мастерам- оружейникам изготовить копию сабли Македонского.

После чего, при соблюдении секретности, он отправил сотню надёжных воинов с частью драгоценностей и поддельной саблей на место обнаружения клада. Вернувшись, воины доложили о выполнении указаний своего короля.

Павел рассуждал так: коль этот клинок второй раз в жизни, причём в разные эпохи, появляется у меня на пути, это неспроста. Это знак судьбы! Вероятно, круг каким-то образом замкнётся. И когда тот – «будущий Павел», в том – очень далёком двадцатом веке, точнее – в 1993 году, выйдет на задание, он добудет этот самый клинок. Что делать с настоящим клинком, он пока ещё не знал.