У Лены, как и у большинства других, до сих пор не укладывалось в голове, как такое вообще могло случиться. Еще недавно спокойная и размеренная жизнь, далекая от уличных волнений, массовых протестов, столкновений с милицией, введением на улицы родного города военной техники, автозаков, задержаний мирных граждан, и снующих группами оголтелых служителей правопорядка, применяющих против своих же граждан, водометы, дубинки, допускающих избиения и пытки, было чем-то далеким и возможным только в репортажах из других стран. И вот теперь, это становилось чем-то ежедневным, в одно мгновение заполнившим жизнь какой-то сюрреалистичной картиной, от чего совсем не хотелось верить в происходящее. Но происходящее было более чем реальным, вытеснившим из жизни все остальное случавшееся когда-либо, перетянувшее на себя, как казалось, всех и вся, в одночасье став эпицентром.
Сигнал вызова медицинской сестры писком заполнил тишину коридора. От неожиданности Лена чуть не подпрыгнула. На панели зажглась лампочка напротив четвертой палаты. Она выключила телефон и взглядом пробежалась по списку больных. Согласно ему, в четвертой палате находился пациент – Степанченко Григорий Геннадьевич. Парень поступил под утро после первой ночи протестов из изолятора временного содержания с множественными травмами, разрывом селезенки, и как следствие крупной кровопотерей. Наверное, он был один из самых первых тяжелых пациентов, кому не повезло, попасть под раздачу ожесточенных силовиков. Впрочем, для него все могло закончиться гораздо хуже, но вовремя проведенная операция и переливание крови стабилизировали его состояние. А сейчас, как видимо, он и вовсе пришел в сознание.
Лена достала из выдвижного ящика стола тонометр и фонендоскоп, и направилась по коридору в четвертую палату. Еще час назад, когда они с доктором делали вечерний обход, парень лежал без сознания. Показатели были в норме и его жизни уже вряд ли что-то могло угрожать. Теперь, если он пришел в себя, это было бы даже здорово. Не смотря на то, что Лена работала в реанимации уже третий год, и у некоторых ее коллег к этому сроку, случалась профессиональная деформация, проявлявшая себя хладнокровием и способностью не воспринимать близко к сердцу боль и страдания пациентов, она до сих пор искренне радовалась, когда больные шли на поправку.
Лена открыла дверь и вошла в палату. Больной лежал на кровати, накрытый одеялом, глаза его были открыты.
– Григорий, – подходя ближе к кровати, как можно более дружелюбно произнесла она, пытаясь оценить состояние пациента. Он не пошевелился, но было заметно, как его взгляд, устремился в сторону мед сестры.
– Как чувствуем себя? – она склонилась над ним и хотела было откинуть часть одеяла, чтобы освободить правую руку для измерения давления, но Григорий опередил ее. Он, насколько ему позволяло состояние, подскочил с кровати и со всей силы толкнул мед сестру. Она явно была не готова к такому повороту событий. Удар пришелся в грудь, и не удержав равновесия, Лена начала падать.
– Ах ты лживая, грязная сука! – процедил Григорий, сквозь стиснутые зубы, и что было сил, набросился на мед сестру, окончательно повалив ее на пол. Лена была небольшой, хрупкой девушкой, в метр семьдесят роста. Поэтому, удара высокого и относительно крепкого парня, пусть и пролежавшего несколько дней без сознания, вполне было достаточно.
При падении на пол, выложенный кафельной плиткой, она почувствовала, как в спине что-то хрустнуло, и боль тут же разлилась по всему телу. Безумная паника охватила ее. То ли от нее, то ли от осознания опасности и боли, Лена начала кричать. Но крепкий удар кулака немедленно обрушился на ее лицо. На мгновение она потеряла какую-либо связь с происходящим миром.
– Свободы захотела, мразь! – прошипел Григорий, переполняемый чувством ненависти к своей жертве. Красные вспышки света плясали перед его глазами. От скованности движений затекших мышц он чувствовал себя неповоротливым, но каждое новое движение, как будто бы придавало ему сил. Он уже готов был воспользоваться ножницами, которые сжимал в руке, но ему хотелось, чтобы его жертва прочувствовала в начале всю ответственность за свои поступки, осознала вину содеянного, прежде чем он нанесет ей смертельный удар.
«Это все из-за нее тоже! Они хотят погубить его и таких же как он! Они зашли слишком далеко! Стадо овец, прильнувшее к лживому пастырю! Вечные три процента дерьма!»
Голову Григория заполняла информация. Поток мыслей шел отовсюду. Новые знания вырывались изнутри его существа, от чего ярость неминуемо вскипала в потоках сознания. Горой он возвысился над жертвой. Его левая рука схватила шею мед сестры, и он начал душить ее. Лена пыталась вырваться из-под властной руки, ее тело, не смотря на покидающие силы, извивалось на полу, но оказать должного сопротивления она была не в состоянии. Безумный пациент все сильнее и сильнее, вдавливал свою руку ей в горло, перекрывая доступ кислорода. Она слышала его учащенное, тяжелое дыхание, видела глаза, в которых горел свирепый гнев. Но понять причины была не в состоянии, так же, как и оказать должного сопротивления.
– Сука! Сука! Сука! – не унимался Григорий.
А затем, он занес правую руку, сжимавшую ножницы над мед сестрой, и они пронзительным, глухим ударом вонзились в ее грудную клетку. Кровь из раны тут же прыснула в разные стороны, девушка судорожно скорчилась, а через мгновение ее тело обмякло. Григорий отпустил шею и еще несколько раз вонзил ножницы в грудь мед сестры.