– Где вы? Почему я вас не вижу? – проигнорировав пожелание не задавать лишних вопросов, спросил он. Слова давались с трудом из-за сухости во рту. Хотелось пить.
– Мы в опасности и нам нужно выбираться отсюда, как можно скорее. Но перед этим, необходимо расчистить пути для отхода.
– В опасности?.. Пути для отхода?.. – он сглотнул, пытаясь осмыслить полученную информацию, но потом вернулся, как ему казалось, к более насущному вопросу. – Кто вы? И почему я вас не вижу?
– Да заткнись ты! – немедленно осадил его голос. – Тут полно тех, кто прикончит тебя при первом же сопротивлении, поэтому ты должен сработать на опережение. Все наши в городе и нам нужно, как можно быстрее вернуться к ним, но сначала проведем зачистку здесь.
От полученной информации легче не стало. Наоборот, Григорий почувствовал, как острые клыки непонимания происходящего начали разрывать его изнутри. Вместе с ними новая волна боли пронзила виски, зубы заскрежетали, кулаки сжались со всей силы, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Все снова погрузилось во тьму и откуда-то из глубины, откуда только что раздавался голос, послышались десятки, а может быть, сотни приближающихся звонких ударов дубинок о щиты и ровный, глухой звук марша шагов.
Клац!
Клац!
Клац!
Тело потеряло опору и в сплошной тьме, оставляя связь с реальностью, полетело по какой-то безумной траектории падения. Ощущение так называемых «вертолетов». Руками хотелось ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы смягчить неминуемый удар. Но хвататься во тьме было не за что, ни один мускул в теле не слушался, не подчинялся командам изнутри. Мрак был повсюду и затягивал в себя все глубже и глубже. А звук марша и ударов дубинок, то утихал, то становился невыносимо громким. Спустя какое-то время он приблизился максимально и окружил собой со всех сторон, проникая тотально внутрь. А потом стали слышны чьи-то крики, звуки разбивающегося стекла, глухие удары, снова крики, одиночная стрельба, удары дубинками, женские мольбы о помощи, марш шагов, чьи-то выкрики, звуки голосов искаженные рацией, невнятные голоса, прорывающиеся через мегафоны, и снова удары, крики.. и падение. И он, в самом эпицентре какофонии мира, погрузившегося в хаос и во мрак!
Хотелось как можно быстрее вынырнуть из всего этого, перестать слышать вакханалию звуков, и ощущать безумное чувство падения. И он вынырнул.
Простынь противно прилипла к телу, мокрому от холодного пота. Уши заложило, словно после стремительного приземления в самолете, и в них еще слышались последние отголоски раздававшихся выстрелов. Но самое безумство произошло, когда он открыл глаза: все вокруг предстало освещенным переливающимися красным и зеленым светом. Григорий поднял руку и провел ей перед глазами, но рука пронзила воздух в каком-то замедленном режиме, совсем неестественно. Теперь все предстало перед ним в непривычном, нереалистичном режиме. Но и это было не главным. Широко раскрыв глаза, он ощутил, как что-то непонятное давит на него изнутри, и в этом внутри него, была сконцентрирована вся злость и агрессия, которую ему очень хотелось выплеснуть наружу. Ярость, граничащая с ненавистью, как гнойник, готовый прорваться наружу!
– Справа от тебя на тумбочке ножницы, возьми их и спрячь под одеялом. – голос пронзил тишину, но в этот раз, он не был чужд и ему хотелось повиноваться. – Ножницы – не идеальное оружие, но они достаточно острые, чтобы применить их в деле. Над тумбочкой кнопка вызова мед сестры, нажимай на нее. Время приниматься за дело! И помни, сынок, любимую не отдают!
Григорий не знал почему, но теперь он не смел ослушаться повелений. Наоборот, к голосу возникло доверие и ему хотелось как можно быстрее разобраться со всем тем, что произошло здесь. Отомстить за свои страдания. Расквитаться со всеми своими обидчиками, по вине которых он оказался в больнице. Потому что, разберись он с ними, накажи их, вся эта боль закончится, и он снова будет самим собой прежним. Он обязательно вспомнит себя прежним! Но сначала дело, ради которого он оказался здесь. И голос направит его!
Нескончаемая волна злости, вырывающаяся изнутри, не позволяла ему медлить ни секунды. Он повернулся к тумбочке и взял в руку внушительные металлические ножницы. Следующим движением, он нажал на небольшую кнопку, расположенную аккурат чуть выше тумбочки. Где-то в коридоре, сквозь полуоткрытую дверь палаты тут же раздался характерный писк. Правая рука с ножницами скользнула под одеяло, и он как можно крепче сжала их.
– Время приниматься за дело! – подтвердил Григорий и затаился в ожидании. Ему причинили слишком много боли и страданий, и теперь пришло время наказать своих обидчиков.
– 2 –
Молодая мед сестра Лена сидела за постовым столом, тревожно вчитываясь в новости, которые почти каждую минуту сменяли друг друга. Город кипел уже четвертую ночь подряд. Столкновения протестующих горожан с полицией и войсками национальной гвардии становились все более ожесточенными. И пока еще только здесь, в отделении реанимации городской больницы, царило относительное спокойствие. Поток раненных с уличных протестов хлынул уже в первую ночь, но большинство из доставленных пациентов поступали либо в отделение травматологии, либо в отделение хирургии. Больных, которые требовали бы лечения в отделении интенсивной терапии было немного, но судя по кадрам хроники, которые публиковались в Telegram-каналах, все могло измениться в любой момент.
Особенно обстановка накалялась в центре города, и как было показано в одном из последних видео, огненные залпы, похожие на коктейли Молотова, полетели в отряды ОМОНовцев, выстроившихся вдоль проспекта. Те в ответ начали применять свето-шумовые гранаты, бросая их в колонны протестующих.