Все посмотрели за стекло, на изящно кучерявую, броскую девушку, с «пластмассовыми», застывшими с перепугу, глазами. Коллектив девушек бутика тоже отложил на время рабочие обязанности.

–Как на дуру, на тебя…

Ничего, так, Элка». И коллектив интересный.

– Могла бы и выйти. – отвернулась «Лена»

– Ты чё встал тут? «У тебя претензии?» —спросили у меня, агрессивно, с двух сторон хлопцы.

– Я пошёл. – ответил я им.

– Наконец то.

– Актёр.

Дуплетом базарят. Ну нет за спиной никого из своих, а то можно было бы и повозюкаться. И по активней пообщаться. Но в любом случае, мычать я не собирался.

– А чё, у тебя ещё ко мне претензии? – решил и я прояснить ситуацию, – Ну иди туда куда тебе надо, тебя держат тут что ли?

– Поехали ко мне, – сказала Лена, – сейчас всё сделаем. Только успокойтесь все. Хватит уже. Поехали. Вон патрульные уже… Прикройтесь – попросила она, – Пожалуйста. – При этом она взяла меня под руку. И встала ко мне так, как будто мы тут секретничаем на виду у всех, нам нет не до кого дела. Закрыла мой фронтальный вид.

Из неторопливо проезжающего патрульного уазика моё лицо не увидели, как и я их.Уазик с патрульными неторопясь проехал мимо. Но они и правда тут не кчему.

– Куда поехали? Алё? – закопошился Вадим – У тебя у самой ум есть?

– Поедем ко мне сейчас. Ну куда он такой? И у меня пятно. Девчонки быстро отстирают и отутюжат. Пятнадцать–двадцать минут. И как люди разойдёмся. Быстро же. Перестаньте только. Ну раз уж так случилось… Полчаса, и всё, – забудем.

Вадиму надоело окончательно:

– Я, никуда не поеду. С «потерпевшим» – сказал он раздельно, внятно. – И ты с ним – тоже.

– Ты отвезёшь нас? – спросила женщина.

– Нет.

Лена тронула меня к краю тротуара и помахала рукой машинам.

– Лена?

Лена махала таксистам. Мне этот Вадим тоже надоел.

– В конце концов из-за меня же всё, – добросердечно пыталась объяснить ему Лена, – поехали.

– Езжай. –безразлично отпустил Вадим.

Аркаша, похлопывая зонтиком по ладошке, напряжённо не двигался, пытаясь, очевидно, меня хорошо запомнить.

Влекомый за куртку, всё ещё ожидающий броска Аркаши, я двинулся с места. Смутно оценивая перспективы, отмечая тяжёлое безмолвие неприятеля, сел с ней в такси. Она назвала улицу.

Обычный, коричневый велюр салона с дерматином, тепло печки, невозмутимый водила, – (а может каждый день битых возит), удаление с места происшествия, вернули меня к привычкам:

– Закурю? – спросил я у водилы.

Помолчали. Я рассматривал уже всё философски, и, не заморачиваясь на обидном, всё-таки не удержался:

– Вадим муж, а Аркаша его охранник? – а сам подумал: «ни фига он тебе не муж».

Она посмотрела удивлённо, как будто только меня заметила.

–

Это не важно.

Отвернулась.

Я потрогал губу – как новокаин вкололи. Надо хоть посмотреть…

– Есть зеркальце?

– Болит? – повернулась, спросила она.

– Неприятно.

– Глупо всё получилось.

– Да сам виноват, – признал я, – засмотрелся, зазевался… А Аркаша этот, ни фига не зевает, сука…

Ощупал языком рассечение, опухоль от удара. Ну, пройдёт, чего меня так «шатнуло» то? Разбито, конечно. Потерялся. Не «включился». Ладно… Но «эти» – "серьёзные".

– Он нормальный, просто за своих всегда такой… – попыталась объяснить Лена, – вспыльчивый что ли… – достала свои сигареты, (где такие берут?), я чиркнул ей зажигалкой, она прикурила, кивнула.

– Вспыльчивый, – подтвердил я, – Он не злопамятный?

Улыбнулась. Нормально дело идёт.

– Сколько вам лет? – спросил я.

– Это зачем? – не понравилось ей, затем, явно заканчивая со мной разговоры, спокойно ответила: – Двадцать восемь.

Машины неслись как угорелые. Больше, значит, беседовать не будет. Жаль. Но я удивился сам, и задумчиво признался:

– Я бы дал больше.

– Это почему? – отвлеклась она от дороги. Первый раз такое слышу.

Правильные какие брови… Я пожал плечами.

– Мне двадцать четыре. С шестьдесят шестого что ли?

– Ну, и что?

– Я думал – лет тридцать-тридцать пять…

– Ничего себе…

Она хотела что-то добавить, но не стала, заинтересовалась видами из окна, и пятном на груди. Спросить, что ли, почём пальто брала?

– Вот там, чуть дальше, у салона остановите, – попросила она водителя.

Водила оглянулся, развернулся. Взял деньги, кивнул на её благодарность

Над задрапированными витринами, красовалась витиеватая, с отливающими бронзой вензелями, в стиле модерн, вывеска: «Салон Элен». Ага…Свой салон что ли? Видать. А Вадим здесь, наверное, «крыша», – «по ходу». Ничего тётка. Со своим салоном. Ну, не плохо дело прёт. Лишь бы только Аркадон не заявился…

– Сейчас приведём вас в порядок, – сухо пообещала она мне.

– Можно на ты – сообщил я ей.

Взявшись за дверную ручку, она не решительно остановилась.

– Да ладно, чего там, – сказала она, по-моему, сама себе.

Когда мы вошли, я понял, почему она несколько замялась на входе. Много интерьерной искусственной подсветки, зеркал. Бесчисленно отражались цветы, (не понять уже где пластиковые, где настоящие), рыбки из аквариума на стене, и респектабельно одетые женщины в креслах. Женщин оказывается, как рыбок. Не сосчитать в этих отражениях. Шум улицы не проникал сюда. На нас бы обратили внимание и без входного колокольчика. Ещё раз пересчитал женщин. В зеркалах они умножались, как цветы и рыбыки.

Лена с кем-то дважды непринуждённо поздоровалась, – (подумаешь, с «вампиром» зашла), жестом остановила открывшую рот девушку и направилась в левый угол комнаты. Толкнула неприметную дверь. Я, с платочком, чинно следовал за ней, и чуть не наскочил на неё.

Она покраснела, кажется, смутилась. В светлой кафельной комнатке, в пол оборота к нам, спиной у зеркала стояла коротко остриженная черноволосая девушка в свободно распахнутой белой блузке. Её пальцы манипулировали с брючной застёжкой на бедре. Бюстгальтер ей действительно не нужен.

Света извини пожалуйста, выйди на минуту, – попросила Лена. Наш поспешный отход отсюда она видимо посчитала для публики более не приемлемым.

Слепой бы девушкой не заинтересовался, а я отметил, что Света не плоха, и не стеснительна. Она смотрела на меня. Две родинки: на животе, и одна между ними. Секунду она ещё оставалась не движимой, затем спохватилась:

– Да-да, конечно, – застёжка была оставлена в покое, тёмный маникюр коротко впорхнул по мелким, как семечки, частым пуговичкам.

– И, постой… Попроси пожалуйста, что бы никто не входил, – Лена с опаской посмотрела и на кабинки.

– Конечно-конечно, – закивала-пообещала девушка. Мой вид вызывал у неё разумное удивление, но не изумление.

Я поднял ей левую бровь.

– Умывайтесь, – обернулась ко мне Лена.

Кровь уже давно не шла. Я умылся, вода тёплая, приятная, приятная комнатка, белое мыло пахло чем-то душистым, и незнакомым. Зачем я прополоскал её платок и вернул ей, – не знаю зачем.

– Пойдёмте, – она, завернула свой платочек в салфетку и бросила его в урну.

Мы вышли из туалета, (я подмигнул на дверях Свете), прошли мимо дам с рыбками в аквариумах, и, по узкому коридору попали, судя по всему, в её кабинет, наверное.

Здесь уже никого не было. Она сказала мне: «я сейчас», и ушла.

Уютная обстановка. Тёмные, под старину, ореховые панели, кремовые стены. Чёрный, матовый, письменный стол с телефоном и современной лампой выглядел изящно. Репродукция Климта «Поцелуй», на стене, миниатюрные в рамках плакаты похожие на рисунки Лотрека, зеркало. Жёсткий, бордовый с розовым, ворс ковра на полу. Два светлых, небольших объёмных кресла «зажимали» журнальный столик. Журналы «не по русски», пепельница, пачка слабых сигарет. Я сел в кресло, закурил.

Она вернулась минут через пять без пальто. С ней зашли ещё две девушки.

– Снимайте одежду. – В руках она держала плечики

…Ну, снял я куртку, шарф. Посмотрел на них, они на меня.

– У нас, ничего нет ему, накинуть? – спросила Лена.

– Одна уверенно покачала головой: -«Всё женское».

– Сюда никто не войдёт. – Сказала мне Лена. – Девушки отстирают кровь, высушат и отутюжат вашу одежду. Двадцать минут. Мы вас задержим.

Она говорила ровно, сухо, как человек ещё не сомневающийся в целесообразности своих действий, но уже не собирающийся убеждать в этом других.

Уговаривать меня не будут.

Я медлил. А чего? Когда она там говорила «поехали ко мне, кровь быстро отстирается», я и поехал. Вадимоаркашам назло. А тут как сестра в поликлинике навела баб…

А чего ты от неё хотел? Коньяк и танец? Хам, ****ь. Раздеваемся. И на том спасибо. Кровь если сейчас не отстирать, то её потом вообще не отстирать. Брюки, рубашка, опять же, новая, – «сорокет». Принц ты что ли, на такие бабки попадать? Отутюжат, тем более… сам ты фиг так отутюжишь. Единственно, кто может нормально это сделать – это жена, и та, – за три тысячи километров. А тут ателье всё-таки, как я понимаю… Трусы у тебя нормальные…

Я стал вынимать всё из карманов, расстегивать замки и пуговицы. Остался в трусах и ботинках. Ладно, хоть не худой, ни жирный.