– Состояние тяжелое, но стабильное, – сообщил Вадиму Анатольевичу пожилой очкастый врач, потирая руки. – Больше пока ничего конкретного сказать не могу. А вы ему кто?
– Товарищ, – солгал Вадим Анатольевич, отводя взгляд в сторону.
– А-а, – вежливо-равнодушно протянул хирург. – Заезжайте дня через два. Или звоните.
– Хорошо, – согласился Вадим Анатольевич. – До свидания.
– До свидания, – басом прогудел хирург и ушел по своим делам.
Ротвейлер неделю проболтался между жизнью и смертью, перенес четыре операции, но, в конце концов, его молодой и здоровый сорокалетний организм победил старуху с косой. Ротвейлер пошел на поправку. На восьмой день, он, хотя и лежал еще под капельницей, уже мог слушать анекдоты. Правда, смеяться еще не мог – было больно.
На десятый день Ротвейлера снова навестил Вадим Анатольевич.
– Ну, как вы себя чувствуете? – спросил он, присаживаясь на стул рядом с койкой.
– Мне хочется танцевать, – буркнул из-под бинтов Ротвейлер. Он не вполне еще отошел после ударной дозы болеутоляющего, но Вадима Анатольевича узнал.
– А, это вы, – сказал он.
– Я рад, что вы идете на поправку, – сказал Вадим Анатольевич. – Доктор говорит, дней через десять сможете ходить. Да, кстати, – вспомнил он. – У меня тут ваш бумажник… – он полез в карман. – Кое-что пришлось истратить, но оставшиеся деньги возвращаю, – и он показал бумажник Ротвейлеру.
– Не надо, – просипел Ротвейлер, поддаваясь порыву, – ты меня спас. Возьми себе. Нет. Подожди. – Вадим Анатольевич молча наблюдал, как в душе Ротвейлера борется жадность с благородством. Жадность победила, Ротвейлер выпростал руку и быстрым движением схватил бумажник.
– Тут без лавешек не пукнешь нормально, – сварливо объяснил он. Потом подумал, вздохнул, отделил часть денег, протянул Вадиму Анатольевичу. – Вот, возьми.
– Но, может быть, они вам нужны? – возразил Вадим Анатольевич.
– Бери, бери, – сказал Ротвейлер и отвернулся, чтобы не видеть, как Вадим Анатольевич будет брать деньги.
Вадим Анатольевич пожал плечами и положил деньги в карман.
– А что все-таки с вами случилось? – спросил он, меняя тему.
Глаза Ротвейлера сделалось задумчивыми.
– Мужики, – попросил он двух больных, смотревших маленький телевизор, – а вы не могли бы прогуляться? Мне с другом поговорить надо.
Те неохотно встали и направились к двери палаты.
– Отдельную палату надо бы, – сказал Ротвейлер, когда больные ушли, – да у них тут все переполнено. Народ бьет друг друга почем зря. А ты не проболтаешься? – подозрительно спросил он Вадима Анатольевича, блеснув глазами из-под бинтов.
– Падла буду, – с совершенно серьезным видом заверил Вадим Анатольевич.
Ротвейлер закудахтал, потом заперхал, а потом застонал.
– Ой, мля, больно-то как, – пожаловался он. – Не смеши меня больше… Слушай.
И Ротвейлер зловещим полушепотом рассказал Вадиму Анатольевичу, что случилось с ним в ту ночь в лесу.
По его словам выходило, что на него напал динозавр.
Началось все с того, что вышедший, как мы знаем, на поимку свидетелей Ротвейлер нашел под деревом крупный кусок золота. То, что это золото, Ротвейлер понял сразу, несмотря на темноту: у него был некоторый опыт по этой части.
Самородок был очень большой, с человеческую голову, и такой тяжелый, что Ротвейлер всерьез стал обдумывать возможность приехать за ним на джипе.
Конечно, найдя золото, Ротвейлер был очень приятно удивлен и обрадован. И лишь когда первая эйфория прошла, Ротвейлер задумался о том, что золото не может просто так валяться где попало. В этот-то момент и появился динозавр.
Между прочим, Ротвейлер утверждал, что динозавр напал на него сверху. Ротвейлер услышал шум, треск ломающихся веток, странный шелест и свист, – и тут тварь размером с индийского слона обрушилась на землю и принялась шипеть на Ротвейлера.
Ротвейлер был сильно шокирован.
По словам Ротвейлера, зверь был злющий, зубастый и страшный до одурения.
У Ротвейлера даже мелькнула шальная мысль, что тварь поставлена здесь для того, чтобы охранять золото. Но времени на дальнейшие размышления не было, Ротвейлер сдернул ружье с плеча и выстрелил в упор.
И тут, по словам Ротвейлера, случилась невероятная вещь. Картечь якобы отскочила от шкуры зверя, не нанеся ему ни малейшего вреда, и полетела обратно, поразив Ротвейлера в живот. Дальше были огонь, боль, – и больше Ротвейлер ничего не помнил.
– Надо эту гадину изловить, – мрачно заключил Ротвейлер. – Слушай, а ты не знаешь, в тех местах никаких секретных военных лабораторий нет? Доэкспериментировались, мля. И так не народ, а сплошные мутанты. Вот выйду, займусь этим. Между прочим, представляешь, сколько западные зоопарки за такую тварь отвалят, – закончил свой рассказ Ротвейлер.
– Гм, – сказал Вадим Анатольевич. – Извините за не очень тактичный вопрос, а не находились ли вы в тот день под воздействием наркотических препаратов?
Ротвейлер снова попробовал засмеяться, но у него ничего не вышло.
– Не веришь, значит? – проговорил он, отдышавшись. – Правильно. Я пошутил. От скуки, знаешь, еще не такое придумать можно. Засаду на меня устроили: подстрелили, потом облили бензином и подожгли.
– Кто?
– Ангелы в пальто. Все-то тебе надо знать! – хмыкнул Ротвейлер. – Знаешь поговорку: меньше знаешь, лучше спишь, – прибавил он.
– Это верно, – согласился Вадим Анатольевич.
– Так что ты заходи, – сказал Ротвейлер, давая понять, что аудиенция окончена, – а то скучно здесь, действительно. А сейчас извини, я спать буду.
– До свидания, – сказал Вадим Анатольевич, вставая со стула.
– Пока, – отозвался Ротвейлер и отвернулся к стене.
Выйдя из Склифа, Вадим Анатольевич поехал в гостиницу, заперся в номере и безвылазно просидел там до вечера. А ближе к ночи он вышел из номера, спустился на лифте вниз, вышел на улицу и взял такси до Пыжей.
Ехать из центра Москвы в поселок Пыжи на ночь глядя сначала никто не хотел. Но когда Вадим Анатольевич предложил очередному водителю почти все деньги, великодушно оставленные ему Ротвейлером (за исключением пятидесяти долларов на карманные расходы), тот, наконец, согласился.
В Пыжи Вадим Анатольевич прибыл глубокой ночью, и никто из посельчан его не увидел. Он вошел в дом, не зажигая света (Вадим Анатольевич хорошо видел в темноте), достал из-под кровати старый потертый рюкзак, куда стал складывать книги и какие-то вещи, которые он извлекал из самых неожиданных мест. Когда рюкзак наполнился, Вадим Анатольевич взял его на плечо и вышел на двор. Рюкзак он оставил на крыльце, а сам пошел к сараю. У сарая он огляделся, затем достал ключ и отпер железную дверь.
Внутри сарая была густая чернильная чернота. Вадим Анатольевич ощупью извлек откуда-то гвоздодер и, стараясь не шуметь, принялся отдирать доски, составлявшие пол сарая. Отодрав доски, он отложил гвоздодер, взялся за лопату и принялся рыть в земле яму.
Работал он часа три не разгибаясь; вследствие этого яма получилась глубокая. Закончив, он вылез из ямы, отставил лопату, отряхнул руки и колени и сдернул мешковину, прикрывавшую нечто в углу сарая. Под мешковиной оказался штабель из каких-то предметов, размерами и формой больше всего напоминавших очень корявые кирпичи. Вадим Анатольевич принялся кидать их в яму. Предметы падали с глухим металлическим стуком; перекидав все, Вадим Анатольевич добавил к лежащему в яме свои гири и гантели.
– Гири золотые, сказал Балаганов. Шутка юмора, – непонятно прокряхтел Вадим Анатольевич, бросая гири одну за другой в яму. – Да. И сколько на это можно школ построить. Ну, ничего!.. я конечно, вернусь, – как говорится, – весь в друзьях и мечтах…
После этого он засыпал яму, и, утрамбовав как следует землю, приколотил на место доски. Пол в сарае он тщательно подмел. Уничтожив все следы, вышел из сарая и запер его. Затем взял с крыльца свой рюкзак и тихо вышел через калитку в лес.
Отойдя от Пыжей километра на полтора, он остановился. Он снял рюкзак, положив его на землю.
И тут Вадим Анатольевич сбросил маску.
Его настоящее лицо проглянуло на секунду, как выглядывает… Нет, конечно, не лицо злодея из окна почтенного буржуазного дома. Но это все же было совершенно, совсем другое лицо.
Он заложил указательные пальцы обеих рук в рот и присел на корточки. Со стороны могло показаться, что он пытается свистнуть, однако звука, по крайней мере, слышимого человеческим ухом, не было. Однако кто-то Вадима Анатольевича все же услышал.
Над головой Вадима Анатольевича раздался тихий звук, больше всего напоминающий эхо большого колокола, затем шипение, затем какое-то хлопанье, потом с елей посыпалась хвоя, и на прогалину перед сидящим на корточках Вадимом Анатольевичем опустился тот самый динозавр, про которого ему рассказал Ротвейлер.
Ротвейлер не шутил: все, о чем он рассказал, было правдой. Но Ротвейлер все-таки был кем угодно, но не дураком, и знал, что в такую правду никто не поверит. Поэтому он посчитал, что может безо всякого риска рассказать ее Вадиму Анатольевичу. А держать ее в себе Ротвейлер больше не мог – слишком уж она, так сказать, жгла ум. Правда, для смеху он окрестил зверя динозавром, но на самом деле это был дракон.
– Значит, говоришь, подарочек приносил? – задумчиво произнес Вадим Анатольевич, глядя на дракона. – А тут этот малый. Да?
Дракон мягко запрыгал на пружинистых лапах вокруг Вадима Анатольевича, выражая свою радость от встречи, и на Вадима Анатольевича обрушился дождь из коры, веток, хвои и еловых шишек. Глаза дракона светились густым золотистым светом.
Вадим Анатольевич вздохнул. Это был уже семнадцатый его дракон.