ОСЕННИЕ МЕЛОДИИ
1
Падают желтые листья с ветвей,
Падают грустно, бесшумно они.
Вот уж и вечер… зажглися огни -
Mного вечерних oгней!
В церкви, под купол, на поздний ночлег,
Шумно слетается стая галчат.
Серые тучи по небу скользят,
И безмятежен их бег.
Грустно и тихо в душе у меня,
Грустно в затишье померкших аллей;
Падают желтые листья с ветвей,-
Слезы осеннего дня!
Близкая ночь не пугает грозой,
В небе ни звезд, ни зарницы из туч.
Вечер осенний угрюм и пахуч
Мертвою, желтой листвой…
2
Тускло блещет солнце на закате
Из осенних облаков;
Веет тленьем в крепком аромате
Увядающих цветов.
В темных соснах сумрак молчаливый.
Над водой дымит роса,
Ночь плывет, рукой неторопливой
Застилая небеса.
Ночь плывет, и тени ткет и дышит,
И душе забвенья нет.
И в осенней ночи сердце слышит
Улетающий привет.
Август 1895
«В ее душе разлад…»
В ее душе разлад,
Печаль в ее мечтах;
Кому же нежный взгляд,
Улыбка на устах?
Все ждет и ждет она -
Неведомо кого;
И в час, когда грустна,-
Не знает отчего.
Вчера, когда закат,
Алея, догорал
И на больничный сад
Прозрачный саван ткал,
Как лилия бледна,
Блуждая в полусне,
Запела песнь она
В решетчатом окне.
Та песнь была не песнь,
А слезы или кровь,
Ужасна, как болезнь,
И знойна, как любовь.
Ноябрь 1895
«Не смейся над моей иронией холодной…»
Не смейся над моей иронией холодной,
Привета не ищу язвительным речам.
Я сам давно смеюсь над скорбью безысходной,
И горек мне любви сожженный фимиам.
Но если иногда восторженное слово
Сорвется с уст моих – не радуйся ему,
Я восторгаюся порою и тому,
Что, кажется другим несносно и сурово.
Не избалован я капризною судьбой,
И счастие мое счастливому – ничтожно.
Но то, что я куплю лишеньем и борьбой,-
Счастливому купить – и счастьем невозможно!
1895
NOTTURNO
Полосы лунного света легли;
Белый туман поднялся от земли.
Тощий кустарник и мшистые пни
Ожили, точно пигмеи, в тени.
Ветка нависла, как темный рукав,
Тянутся корни, как змеи, из трав.
Лунные пятна в вершинах сквозят,
Дремлет, и бредит, и движется сад.
Тайная жизнь, прозябая кругом,
Дышит и сыплет холодным огнем.
Веет и грезит, и мнится: сейчас
Мир, как виденье, умчится из глаз.
1895
«Я населил таинственным мечтаньем…»
Я населил таинственным мечтаньем
Надзвездные миры;
В них вдунул жизнь, облек очарованьем,
Принес свои дары.
Я острова цветущие раскинул,
Пустыни и леса;
И в радугах над ними опрокинул
Иные небеса.
Там я возвел причудливые горы
Из льдов и янтаря
И светлых рек текущие узоры
Влил в ясные моря.
Но только что дерзнул воображеньем
Создать бесплотных я -
Мой новый мир наполнился смятеньем
И воплем бытия.
Развеялся туман очарованья:
Постигнуть я не мог -
Жизнь без борьбы, и счастье без желанья,
И радость без тревог!..
1895
НОЧЬЮ
Ночь в открытые окна лениво струит
С ароматом цветов утомительный жар.
Я не сплю; надо мною докучно жужжит,
И кружит, и жужжит залетевший комар.
Ночь трепещет в тени задремавших берез,
Бледным светом луны золотит облака;
Мне не спится – и очи пылают без слез,
И без слез об утраченном счастье тоска,
Ночь уходит; с ее звездоносных порфир
Исчезает, как призрак, лукавая тень.
Скоро вновь озарит безмятежный эфир
Лучезарной улыбкой ликующий день.
Но из сердца холодная ночь не уйдет,
Не спугнет ее блеск ароматного дня,
И чарующих снов золотой хоровод
Для надежд и любви не разбулит меня.
‹1896›
«Прозрачный вечер тих, но всё еще не мог он…»
Прозрачный вечер тих, но всё еще не мог он
Померкнуть и затмить ликующего дня,
И матовым свинцом мерцает в стеклах окон,
Как очи тусклые без мысли и огня.
Померкла молодость, но грезы упованья
Погаснуть не спешат в задумчивой глуши,
И светит бледное мечтам воспоминанье,
Как счастье позднее измученной души.
‹1896›
«Как вздох земных морей в небесную мечту…»
Как вздох земных морей в небесную мечту
На небе претворен, рождая облак дымный,
Так претвори, поэт, в свой стих гостеприимный
Всю горечь юности, всей жизни полноту.
И если иногда грозою шумной жизни
В горячее лицо дохнет былая страсть
Весеннею росой, – живая песня, брызни
И сердца услади мучительную власть!
‹1896›
«Чем смертоносней влага в чаше…»
Чем смертоносней влага в чаше,
Тем наслаждение полней,
И чем страшней бессилье наше,
Тем жажда жизни тяжелей.
Наш век больной, – в его безверьи
Мы вопли веры узнаем;
И, стоя к новому в преддверьи,
Влачим, как пытку, день за днем,
Горды надломленные крылья,
И смел коснеющий язык…
И грустно мне, что в дни усилья
Наш век бессилием велик.
‹1896›
«Пришла румяная весна…»
Пришла румяная весна -
Воскресший сад певуч и весел.
И клен, зацветший у окна,
Зеленой сеткой даль завесил.
У камня мшистого, где пруд
Покрыла ржавчина и плесень,
Кувшинки белые растут
И Ждут улыбки или песен.
И на расшатанный плетень
Дубок приник в изнеможеньи.
Везде прекрасен вешний день,
Еще прекрасней – в запустеньи!..
‹1896›
«Святые детские порывы…»
Святые детские порывы
Весенних дум, весенних слез,
Я пережил ваш день счастливый,
И вас я в песни перенес.
Сквозь душный мрак тяжелой жизни
Для опечаленной земли
На небесах, в святой отчизне,
Вы маяки свои зажгли.
И чем шумнее жизни бури
И чем страшнее сердца тьма,
Тем вы яснее на лазури,
Тем вы отрадней для ума.
Не угасайте, озаряя
Страдальца шаткие шаги,
Чтоб я мог в ночь огнями рая
Возжечь земные очаги.
‹1896›
«Я хотел бы верить в прозу жизни…»
Я хотел бы верить в прозу жизни,
В темную игру земных побед,
Но душа, смутившись, в укоризне
Требует на каждый вздох – ответ.
Каждый шаг на жизненной дороге,
Каждый день, утраченный в борьбе,
Как раба, душа в немой тревоге
Отвечает совести – рабе.
Казнь моя – бесплодные сомненья,
Гордая, бессильная тоска.
Мимо жизни шума и волненья
Мчит меня без пристани река.
Нет границ реке быстротекущей,
Но и нет простора для мечты;
Только сердце жаждет воли пуще,
Только горше вопли суеты…
‹1896›
ДВА БЕСА
Мне не страшен ночью темной
Бес, явившийся некстати,
Что кивает так потешно
С глупой миной у кровати.
Это призрак и к тому же
Слишком немощный для мира,
У него два темных рога,
Как у древнего сатира.
Не его уму лукавить,
Не пред ним дрожать в испуге,-
По всему в нем видно мужа
Благодетельной супруги.
Я боюсь другого беса:
Он не высох в лихорадке,
Рожки шляпою прикрыты,
Когти спрятаны в перчатки.
Он танцует очень ловко,
Разговаривает сладко,
Но в очах его злодейство,
Но душа его – загадка.
Легкомысленный и дерзкий,
Не бояся громовержца,
Он, того гляди, похитит
Нечто милое из сердца…
‹1896›
«Дай мне звуков, дай музыки стройной…»
Дай мне звуков, дай музыки стройной;
Пусть на миг я душой оживу;
Пусть, что было лишь грезою знойной,
Разрешится, как жизнь, наяву.
Я хочу в эти дни голубые,
В ароматные майские дни,
Позабыть свои думы больные,
Что, как змеи, таятся в тени.
В той тени, леденящей мне душу,
Где лучом догоревшей мечты
Только мрачную тьму я нарушу -
Как создаст ее ночь суеты.
Горькой мукой, бессильной борьбою,
Злой обидой врагов и друзей,
Где один я стою под грозою
С беззащитною Музой моей…
‹1896›
ДВА ГЕНИЯ
Их в мире два, они – как братья,
Как два родные близнеца,
Друг друга заключив в объятья,
Живут и мыслят без конца.
Один мечтает – сильный духом
И гордый пламенным умом.
Он преклонился чутким слухом
Перед небесным алтарем.
Внимая чудному глаголу
И райским силам в вышине,
Он, как земному произволу,
Не хочет покориться мне.
Другой – для тайных наслаждений
И для лобзаний призван в мир,
Его страшит небесный гений;
Он – мой палач и мой вампир.
Они ведут свой спор старинный,
Кому из них торжествовать;
Один раскроет свиток длинный,
Чтоб всё былое прочитать.
Читает гибельные строки,
Темнит чело и взоры грусть;
Он всё: тоску мою, пороки -
Как песни знает наизусть.
И все готов простить за нежный
Миг покаянья моего…
Другой – холодный и мятежный -
Глядит, как демон, на него.
Он не прощает, не трепещет,
Язвит упреками в тиши
И в дикой злобе рукоплещет
Терзанью позднему души.
‹1896›
«Дай горе выплакать! Дай вынесть одному…»
Дай горе выплакать! Дай вынесть одному
Всю ревность, злость мою и муку!
Ты видишь, я мечусь и окликаю тьму,
Пытая дерзкую разлуку…
Напрасно сердцу вновь, как легковерный друг,
Рассудок шепчет утешенье.
Душа моя в огне; в ней пламень и недуг,
В ней жажда счастья и смятенье!
И холодно в огне, и ропотно в тиши,
Как будто я делю страданья
Другой, измученной, но любящей души
Под гнетом долгого изгнанья…
‹1896›
ГИМН ОТСТРАДАВШИМ
Они отстрадали на грешной земле,
Все лучшие песни отпели.
И тихо уснули в таинственной мгле,
В подземной своей колыбели.
Года за годами прошли и пройдут.
Мир в гордом величьи лукавит;
Но вечные розы в их звуках цветут
И вечная память их славит.
Их слава растет!.. В непогожую ночь
Так смелый прибой, ударяя
О берег, бежит, рассыпаяся, прочь,
Все гульче и гульче вздыхая…
‹1896›
ЛЕТО
Июнь. Пронизан мрак полночный
Душистым запахом теплиц.
Спадает яблонь цвет молочный,
Мерцают отблески зарниц.
Над полем жаворонок вьется,
Во ржи синеют васильки,
И солнце весело смеется
В прозрачном зеркале реки.
Светло и радостно и пышно!
Повсюду зной и жизнь и цвет…
Но соловья уже не слышно,
И гуще ночи полусвет.
Прекрасно в солнечном июне,
Но зноем мы утомлены…
Прекрасней было накануне -
Душистым маем – в дни весны!
Тогда звучней журчали воды,
Перекликаясь с соловьем,
И краски юные природы
Сияли новым торжеством.
Тогда по саду негустому
Бродили сны, восторги, лень…
Теперь тропинка гуще к дому,
Но там – раздумье целый день.
И с первым цветом опадает
Мечта – весны моей звено…
Так все светлей, что обещает,
И все темней, что свершено!..
Январь 1896
«Сегодня в ночь весна-колдунья…»
Сегодня в ночь весна-колдунья
На молодое новолунье
Снега последние смела,
Сережки ивы растрепала
И окаймлять цветами стала
Озер сквозные зеркала.
Зажглась румянцами по тучам,
Прошла дождем в лесу дремучем
И бальзамичною смолой
По хвоям елок проблеснула,
Шум ободряющего гула
Неся в их сумрак вековой…
Апрель 1896
АЛЛЕЯ ОСЕНЬЮ
Пышней, чем в ясный день расцвета,
Аллея пурпуром одета.
И в зыбком золоте ветвей
Eщe блистает праздник лета
Волшебной прелестью cвoeй.
И ночь, сходящую в аллею,
Сквозь эту рдяную листву,
Назвать я сумраком не смею,
Но и зарей – не назову!
1896
РАКЕТА
Взвилась летучая ракета
Из темной зелени ветвей,
И сноп рассыпчатого света
Мелькнул и скрылся от очей;
Вослед ее летит другая,
Огни цветные рассыпая,
И брызги легкие огня
Чертят и брызжут в тьме лазурной,
Но шум и блеск и бег их бурный
Не принесет живого дня.
Напрасно в дерзости надменной
Стремятся чадные огни
Туда, где тихо свет нетленный
Льют звезды в сладостной тени.
Им не затмить звезды прелестной,
Сверкнувшей с чуждой высоты,
Как не затмят любви небесной
Земные, бурные мечты!..
1896
ГРУСТЬ CОСЕН
Шел я весною, в сумерках туманных,
Рощей сосновой, тихою дорогой.
Хмурые сосны в думах неустанных
Вслед мне шептали с тайною тревогой:
“Грустно нам, гpyстно, соснам молчаливым,
Грустно нам думать думы вековые!
Снежной метелью, вечером тоскливым
Мы одевались в ризы ледяные;
Пели нам, пели зимние метели;
Слаще их птицы майские споют нам!
Вот из-под снега воды зашумели,
Птицы щебечут в гнездышке уютном.
Долго и долго солнышко нас грело!
Встретили много белых зим и в сен,
Долго росли мы, тихо и несмело,
Много погибло нас, косматых сосен…
Много сорвало бурями сердито…
Плачем смолою, если вечер зноен!
Радостное солнце нами позабыто,
Траур наш темен, ропот наш нестроен”.
Так мне шептали сосны-великаны,
Шлемы колебля в воздухе румяном…
Дымно вставали влажные туманы,
Плыли над ними тучи караваном.
В роще сосновой хвоями и мохом
Почва дышала в трепете унылом…
Плакало сердце; с облегченным вздохом
Слезы катились о далеком милом!..
1896
ЗАСОХШИЕ ЛИСТЬЯ
Весной, в лучах, при шуме вод,
Кружится легкий хоровод
Нарядных светлых мотыльков
Над влажной зеленью лугов.
И, видя их счастливый рой
Над отогретою землей,-
Во дни весны и торжества
Дерев засохшая листва,
Гонима ветром кочевым,
Стремится к бабочкам цветным…
Летит листва, шумит: и мы
Расторгли плен своей зимы,
И мы проснулися с лучом!..
И мы летаем и живем!..
Так вы, убитые в глуши,
Мечты истерзанной души,
На краткий миг оживлены
Восторгом чуждой вам весны!
И, видя счастье и любовь,
Вы окрыляетеся вновь -
И мчитесь мертвою толпой
Навстречу юности чужой!
И упадаете опять
На прахе прахом истлевать!..
1896
В РОЩЕ
Раннею весною роща так тиха,
Веет в ней печалью, смутною кручиною;
И сплелися ветками, словно паутиною,
Белая береза, серая ольха.
Дремлет в вязкой тине неподвижный пруд,
Дремлют камни старые, желтым мхом покрытые,
И в тени под соснами солнцем позабытые
Перелески синие медленно цветут.
Если на закате вспыхнут небеса,
Роща оживает под лучами алыми,
И блестит рубинами и горит опалами
На траве и мохе ранняя роса.
И кружит воронкой мошек черный рой,
И косые тени, пылью осребренные,
Охраняют молча ветки, преклоненные
Над землею, веющей сыростью грибной.
‹1897›
«Я не вижу врагов, не могу враждовать…»
Я не вижу врагов, не могу враждовать,
Что такое вражда – не могу я понять.
Не враждует же волк, если голоден он
И ягненка берет в свой кровавый полон?
Не враждует же волн разыгравшийся бег,
Если слабым пловцам дно готовит ночлег?
Не враждует же смерть, если силы запас
В зябком теле иссяк, в робком сердце погас?
Не враждует же бог, если гибельный гром.
Освежая поля, опалит нас огнем?
Я не вижу врагов, не могу враждовать,
Что такое вражда – не могу я понять!
Март 1897
«Пел соловей, цветы благоухали…»
Пел соловей, цветы благоухали.
Зеленый май, смеясь, шумел кругом.
На небесах, как на остывшей стали
Алеет кровь, – алел закат огнем.
Он был один, он – юноша влюбленный,
Вступивший в жизнь, как в роковую дверь,
И он летел мечтою окрыленной
К ней, только к ней, – и раньше и теперь.
И мир пред ним таинственным владыкой
Лежал у ног, сиял со всех сторон,
Насыщенный весь полночью безликой
И сладкою весною напоен.
Он ждал ее, в своей разлуке скорбной,
Весь счастие, весь трепет и мечта…
А эта ночь, как сфинкс женоподобный,
Темнила взор и жгла его уста.
Май 1897
«Как воздух свеж, как липы ярко…»
Как воздух свеж, как липы ярко
Румянцем осени горят!
Как далеко в аллеях парка
Отзвучья вечера дрожат.
Не слышно птиц, не дышит роза,
Врываясь, мчатся в мрак дерев
Свист отдаленный паровоза,
Удары башенных часов.
Да прозвучит в траве росистой
Кузнечков поздних тяжкий скрип,
Меж тем как вьется лист огнистый,
Без шума упадая с лип.
Все полно смерти предстоящей,
И в тишине тягучих струй
Уж стужа осени дрожащей
Запечатлела поцелуй…
Октябрь 1897
«Еще повсюду в спящем парке…»
Еще повсюду в спящем парке
Печально веет зимним сном,
Но ослепительны и ярки
Снега, лежащие ковром.
Их греет солнце… Скоро, скоро,
Под лаской девственных лучей,
Стремглав помчится с косогора
Весною созданный ручей.
И, торжествуя счастьем новым,
Любовью новой веселя,
Травой и запахом сосновым
Вздохнет усталая земля.
1897
УХОДЯЩАЯ ЗИМА
Тепло почувствовав и влагу
Уже растаявших снегов,
Поет задор, поет отвагу
Семья весенних воробьев.
С ветвей намокших тянет прелью,
Свежее сосен бахрома.
Весну к родному новоселью
Зовет слезливая зима.
И, тая тихими слезами,
В лучах от сладострастных нег,
Зима под треснутыми льдами
Торопит волн упрямый бег.
Заходят воды, вздуют льдины,
Надышат ветры и туман,
И в пробужденные долины
Слетит весна из южных стран.
И встретит север гостью юга -
И перед ней рассыплет он,
Как дар измученного друга,
Цветы и блеск со всех сторон…
1897
«День гаснет зарею, свиваясь с тенями…»
День гаснет зарею, свиваясь с тенями;
В пустынных аллеях глубокая тишь.
И только как призрак, ширяя крылами,
Порою промчится летучая мышь.
С деревьев, вечерней росой отягченных,
И каплет, и брызжет, как будто они
Заплакали молча, в мечтаниях сонных,
Встречая опять теплотворные дни.
Ни звука, ни страсти в душе умиленной,
Глубокая тишь осенила меня;
Как в дали, весеннею мглой осребренной,-
В ней зреют восторги грядущего дня.
1897
ИЗ ОСЕННИХ МЕЛОДИЙ
В осеннем холоде мерцающего дня
Сквозят ряды аллей, как колоннады apOK;
Багряный их навес так нежен и так ярок,
Как будто соткан он для ветра из огня.
Вот налетит сейчас дыхание зефира -
Задует светочи, развеет в прах листву,
Где осень пышная, подобно божеству,
Вершит и празднует еще поминки мира.
Печальный реквием звучит повсюду мне:
И в шорохе листов, шуршащих под ногами,
И в шуме поздних пчел над поздними цветами,
И в крике журавлей, летящих в вышине!
Прощай до вешних дней, суровая краса
Таинственных лесов! Прощайте, небеса
С улыбкою зари! Прощайте вы, зарницы;
Прощай, раскат громов, – я верю, будет день,
Ты снова прогремишь, чтоб вызвать из гробницы
Развенчанной весны оправданную тень!..
1897
ВЕСЕННИЙ ГРОМ
Сейчас был гром, и дождь обильный
Смочил засохшие поля,
Омыл листву бузины пыльной
И освежил побег стебля.
С полей несется запах хлеба
В разгоряченное лицо,
И опоясало полнеба
Румяной радуги кольцо.
Цветы полны алмазной влаги,
И фимиамы их слышней.
Гремят весенние овраги
Волною мутною своей.
Шурша листвою прошлогодней,
Лягушки прыгают в лесу.
Благословен ты, гром господний,
Принесший волю и красу!..
‹1898›
«Как будто раннею весною…»
Как будто раннею весною,
В дни поздней осени – светло.
Озер прозрачное стекло
Блестит румяной синевою.
Лучи последние свои
Закат в полях роняет косо,
И вдоль промерзлой колеи
Стучат трескучие колеса…
Последний блеск, последний шум
В дыханьи осени так внятен,
Холодный воздух так угрюм
И так спокойно ароматен,-
Что сердце в чуткой тишине
Предсмертным снам природы внемлет
И, очарованное, дремлет,
Весну почуяв в полусне…
Январь 1898
СТАНСЫ
Пусть говорят: она пропала,
Пусть к ней закрыта крепко дверь;
Она в душе моей сияла,
Она сияет и теперь!
Мой друг! У твоего преддверья
Стою я, полный новых сил,-
Мертвы иступленные перья
В холодном трауре чернил.
И всё еще порою снится:
С тобою снова буду жить,
Чтоб смутной ревностью упиться,
Чтоб вновь восторги заслужить!
Апрель 1898
ВЕЧЕРНИЙ ЧАЙ
Гроза прошла. В обрывках туч
Уже горит вечерний луч
Кудрявым заревом… Левкоев
Душистей сладкий аромат.
У дачных сумрачных покоев
Открыты окна в мокрый сад.
Балкон под влажной парусиной
Еще пустынен, хоть на нем
Накрыт для чая стол, кругом
В живых цветах… Меж тем в гостиной
От ранних свечек блеск скользит…
Раскрыт пюпитр, рояль звучит.
И бурно льется музыкальный
Этюд. В саду же, на песке,
Играют дети в бильбоке,
И шар, как маятник печальный,
Вперед качаясь и назад,
Ложится в лузу невпопад.
Темнеет в мягкой сени сада,
А на балконе – самовар
Еще все медлит. Летний жар
Остыл. Вечерняя прохлада
Ко сну смежила цвет гвоздик
И листья клевера… Поник
И замер сад. Скрипит калитка,
Звучат живые голоса.
Раздался визг веселый пса,
Бегущего навстречу прытко
Толпе нарядной… Говор, смех…
Непринужденны все и бойки.
Фасоны платьев модной кройки,
И лица – радостны у всех.
Блеснула лампа на балконе,
И самовар внесен… Слыхать,
Как людям стали отвечать
Стаканы в мягком перезвоне…
Свет в сад упал. Деревьев сень
Чертит и движет по аллее
Свою обманчивую тень.
Стал разговор еще живее,
Еще наивней юный смех
Среди безоблачных утех.
О, здесь, конечно, есть влюбленный,
И есть влюбленная. Чете
Смеется даже сад зеленый
В своей неверной темноте!
Здесь дышит все кануном счастья,
И, может быть, когда-нибудь,
Тогда, как черное ненастье
Заворожит счастливцам путь,-
Им будет радостным виденьем
Казаться улетевший рай,
Балкон с вечерним освещеньем
И запоздалый этот чай.
Июнь 1898
УТРО
Еще как будто сновиденью
Безмолвно внемлет старый сад;
Еще, облиты смутной тенью,
Вершины темные молчат, -
А влажной ночи содроганье
Уж день пророчит. Посмотри,
Какое кроткое сиянье
У этой утренней зари!
Там, за вершинами густыми,
Свод неба ясен и стыдлив,
Там тучки льдинами седыми
Бегут в оранжевый залив.
И птиц веселых щебетанье
Вещает счастье… Посмотри,
Какое кроткое сиянье
У этой утренней зари!
Как пышно в розовом эфире!
Как будто умерло в сей час
Всё угнетающее в мире,
Всё убивающее нас!
Как будто зло и гнев насилья,
Вокруг царящие года,
Расправив бешеные крылья,
Умчались в Тартар навсегда!
Но нет, напрасно заблужденье!
И это утро, как любовь,
На миг подарит наслажденье
И к ночи нас обманет вновь.
Опять заплачут чьи-то очи,
И кто-то будет вновь страдать,-
И перед тьмою грешной ночи
Святому дню не устоять.
Июль 1898
СТАНСЫ
Всё пережито, что возможно,
Всё передумано давно,
И всё так бледно, так ничтожно!
Чего желать? Не все ль равно!
Рассудок чувству не уступит,
А чувство ум клянет назло,
И память страстью не искупит
Того, что время отняло!
Не сметь любить, не сметь обидеть,
Не сметь желать во цвете лет,
Не знать, не чувствовать, не видеть,-
Ужели блага выше нет?
Август 1898