– Я был там уже давно и слышал все, – на немой вопрос сказал ему Мстислав. – Но время не ждет. Вряд ли Годун изменит свое решение. Садись же на коня и отправляйся к князю, передай ему ответ Годуна. А я со своей стороны постараюсь что-либо сделать.
Как только конь был готов, он помог Ратибору взобраться в седло, и, хлопнув коня по крупу, отправил его в путь. Ворота со скрипом раскрылись, и Ратибор покинул Сторс. Дальнейший его путь лежал на Велигаст.
Тем временем, как только двери закрылись за Ратибором, Годун на минуту задумался, после чего вызвал десятника и отдал ему какой-то приказ. Тот поспешил покинуть залу и исчез на лестнице. Спустившись вниз, он подозвал к себе воинов и отдал им распоряжения. Через несколько минут по двору проскакал небольшой отряд, выехав в ворота Сторса.
Мстислав увидел движение во дворе, но не придал этому значения. Отправив Ратибора, он поднялся обратно в башню и оказался у двери кабинета Годуна. Он постучал в дверь.
– Войдите! – прозвучал из-за нее резкий голос.
Мстислав вошел. Повинуясь небрежному знаку Годуна, он прошел в кабинет и остановился напротив его стола, но садиться на стул не стал.
– Князь просил у вас помощи, – сказал он. – И оставить рать Северного предела без войск удела было бы предательством по отношению к нему. Я знаю, что войск в уделе достаточно, чтобы без труда можно было бы выставить не менее десяти тысяч воинов.
– Воевода, решения принимаю здесь я, – ответил ему посадник. – И такой дерзости в другой раз не потерплю. Тогда ты лишишься не только должности, но и свободы. Однако, знай, что войска у нас заняты на границах Пустого поля, и я не могу рисковать, оголяя охранную черту. После гибели Людотовой рати в Пустом поле у меня просто нет свободных воинов. Если я отправлю их на помощь князю, то разбойники из Пустого поля беспрепятственно займут весь удел.
– Это не так, – смело возразил Годуну воевода. – Мне известно, что много воинов не занято на несении постоянной пограничной службы в фортах на охранной черте. Их-то можно без труда выставить в княжеское войско.
– Мне лучше знать, какими войсками я располагаю. Я не могу рисковать, если разбойники из Пустого поля вдруг захотят перейти границу и совершить набег на города удела. Кроме того, на востоке от нас находятся степняки, которые также часто тревожили наши границы. Все это дает мне основание знать, что ни одного воина князю я дать не смогу.
– Моя мать была из племени уладов. Я некоторое время жил в их землях, пока она не скончалась от болезни, и отец не решил вернуться со мной в Велигаст. Став взрослым, я участвовал в поддержании дипломатических отношений княжеского двора с нойоном уладов, пока не был назначен воеводой Гостибора. И нам удалось не только заключить мир с уладами, но и стать их союзниками. Лишь твои недавние неосторожные набеги на их земли, когда воины преследовали разбойников на их территории, заставили их защищаться. Но не все еще потеряно. Я готов отправиться к уладам, чтобы снова получить гарантии их нейтралитета на время похода рати к Велигасту. С разбойниками будет несколько сложнее, но и тут я готов быть посредником, чтобы заключить выгодное нам соглашение.
– С кем ты хочешь договориться? С разбойниками и уладами? Что будет значить их слово, которое они будут готовы тут же нарушить его? Более того, после разгрома Людотовой рати разговор с разбойниками может быть только один – лезвиями мечей и копий. Ни о какой помощи князю не может быть и речи. Выиграет ли он войну, или проиграет – до этого мне нет никакого дела. Ни слова больше, Мстислав. Уходи.
Мстислав кипел.
«Ладно, я тебе это так просто не оставлю» – в ярости подумал он. Он спустился вниз. Воевода прошел через двор и вошел в конюшню. Он вошел в стойло, сам заседлал своего коня. Выведя его из ворот конюшни, он сел на него и направился к воротам, приказав страже открыть их. Сотник, находившийся при карауле, с удивлением покосился на него, дивясь неурочной поездке, но возражать своему начальнику не посмел. Как только ворота открылись, он поскакал по дороге по направлению к Дидану.
По пути он пытался настигнуть едущего Ратибора, который должен был ехать на север по главной дороге, но, как ни странно, он нигде его не увидел. Его не было на дороге, на постоялых дворах, что встречались по пути, не было видно его коня. Мстислав внимательно всматривался во всех путников, едущих по дороге, но Ратибора среди них не было. Какое-то нехорошее предчувствие закралось в его сердце, и он уже пожалел, что отправил Ратибора вперед себя, даже не дав ему сопровождения из своих воинов. Однако, делать было нечего. Доехав до Дидана и проехав через ров, он бросил коня тут же, у ворот, и отправился в казармы, где была расквартирована княжеская дружина.
***
Тем временем Ратибор, миновав ворота, выехал за городскую стену. Покинув город, он пришпорил коня и поскакал во весь опор. Но измученное долгой скачкой животное уже не могло выдержать такого напряжения. Через несколько верст конь упал замертво, придавив своего всадника. Дернувшись, конь затих. Ратибор с трудом приподнял тяжелую тушу и вытащил придавленную ногу из-под мертвого коня. До следующей станции было еще далеко, и он пошел пешком, рассчитывая как можно быстрее добраться до постоялого двора, где можно было бы получить нового коня. Когда он успел пройти по дороге с версту, позади него послышался шум и цокот копыт. К нему приближалось трое всадников, закутанных в плащи. На поводу они вели еще одного коня. Ратибор обрадовался, увидев их. Он остановился, встав посреди дороги, рассчитывая переговорить со всадниками. Быть может, удалось бы уговорить их продать коня или предоставить его на время, чтобы можно было как можно быстрее добраться до следующей станции. Всадники ехали спокойной рысью. Увидев Ратибора, они, не останавливаясь, чуть пришпорили коней и объехали его справа и слева. И вдруг Ратибор почувствовал, как его тело охватила петля – всадники, проехав мимо него, набросили сзади аркан. Он не удержался на ногах и грохнулся на землю. Всадники тут же перешли в галоп и потащили его за собой на аркане, не давая ему возможности освободиться из пут. Израненный, избитый о землю Ратибор вскоре потерял сознание.
Через некоторое время Ратибор пришел в себя. Он находился в какой-то темнице, где единственным источником света был тонкий луч света, пробивающийся сверху через какую-то щель. Он приподнялся, но боль во всем теле заставила его болезненно поморщиться. Но он упрямо тянулся вверх, пока не смог сесть прямо и облокотиться о стену. Рукой он провел по стене – она была сырой и холодной. Значит, он находился где-то в подвале. Кругом стояла мертвая тишина, которую время от времени нарушали лишь падающие капли воды. Он потянулся выше и прильнул глазом к щели, из которой пробивался луч счета. Но в нее было виден только небольшой кусочек свинцового неба, готового вот-вот разразиться дождем, и Ратибор разочарованно сел обратно. Ощупав себя, он понял, что лишился не только оружия, но и всех вещей, которые были при нем – они либо выпали, когда его волокли по дороге, либо были обобраны тюремщиками, бросивших его в эту темницу. В кармане нашлось лишь несколько золотых монет, которые все же не тронули. Вдруг нос его почувствовал запах гари, который становился все сильнее. В щель стал проникать черный дым, постепенно заполняя каменный мешок, в котором он находился. Определенно, его не только бросили в эту тюрьму, но и хотели сжечь заживо. Огонь, тем временем, разгорался все больше, и Ратибор уже явственно слышал потрескивание горящего дерева. К этому времени глаза стали постепенно привыкать ко столь скудному источнику света, которым был луч света. Он находился в маленькой камере никак не больше сажени в ширину и полутора – в длину. В нее вела узкая дверь, обитая полосами толстого железа. Ратибор встал и приналег на дверь, пытаясь ее выломать. Но она даже не шелохнулась. Он скреб пальцами камни, ломая ногти, пытаясь их расшатать и вытащить их из кладки. Тщетно! Казалось, все было кончено, и ему суждено изжариться заживо в своей тюрьме. Кашляя и задыхаясь от едкого дыма, Ратибор был вынужден пригнуться к самому полу, чтобы спастись от него. Но он не хотел сдаваться – даже сидя на полу, он пытался ощупывать кладку в поисках какой-либо слабины или трещины. Но вдруг через щель на пол упала крупная капля воды, затем другая. Снаружи послышался шум дождя, который усиливался все больше и больше. Начался мощный ливень. По невероятному стечению обстоятельств, так вовремя разразившийся ливень сначала пригасил начинающийся пожар, а затем окончательно затушил его, не дав ему распространиться дальше. Сильнейший ливень с силой поливал землю, которая вскоре перестала впитывать воду. Через щель полился целый ручей, медленно заливая каменный мешок. Но для Ратибора вода была подарком судьбы – он был спасен от смерти в огне. Дождь, тем временем, все продолжался, и Ратибор, забравшись на место повыше и прислонившись к стене, уснул под шум ливня.
Когда он проснулся, дождя уже не было, а через щель пробивался луч солнца. Он выглянул в нее, но там можно было увидеть лишь яркую синеву чистого неба, и ничего больше. Как не пытался он расширить щель, все было тщетно. Кладка была настолько прочной, что не поддавалась усилиям его рук. Оставив, наконец, свои попытки, Ратибор вернулся обратно на лежанку в углу. Ничего сделать было нельзя. Приходилось лишь ждать, чем все это закончится.
Но время все шло. По всей видимости, о нем забыли, посчитав, что он погибнет в пожаре, либо от голода и жажды. Снаружи было тихо. Был слышен лишь шелест листвы и травы, но ни одной живой души рядом не было. По всей видимости, он был заперт не в тюрьме, а в каком-то заброшенном подвале. Время от времени Ратибор вставал, пытаясь размять затекшие конечности и сделать очередную попытку выломать дверь или кладку. Судя по лучам солнца, пробивавшихся в щель и служившим единственным источником света в подземелье, за это время прошло уже два дня. За это время никто так и не появился, и вокруг царила все та же мертвая тишина. Казалось, что все вокруг вымерло. Ратибору приходилось слышать о пытке, когда узников бросали в темные камеры, куда не попадало ни луча света, и они умирали там в муках как от голода и жажды, так и от галлюцинаций, вызванных длительным отсутствием света и полной тишиной. По всей видимости, его бросили в такую же камеру, но по чьему-то недосмотру в ней имелась маленькая щель, все же пропускающая чуть-чуть света.
Моры под Азадолом
Остромир, посадник Азадола, ходил по крепостной стене, напряженно вглядываясь в темную даль. Разведчики доносили, что перед крепостью появились передовые разъезды легкой конницы Южного предела. Понимая, что враги движутся прямо на Азадол, и теперь осада города неизбежна, Остромир начал действовать быстро и решительно. Город имел в Порубежье очень большое значение. Будучи мощной каменной крепостью, он представлял собой наиболее серьезное препятствие на пути вражеской армии. Прочие же крепости Порубежья, подобно Видогосту, были всего лишь земляными фортами и не могли оказывать длительное сопротивление многочисленной армии. Поэтому дружины их посадников покинули свои крепости и отошли к Азадолу, пополнив собой его гарнизон опытными воинами. Вместе с ними ушло и ополчение, сформированное из посадских людей и общинников, проживавших в Порубежье. Часть же этих сил Остромир направил на помощь Видогосту. Вслед за дружинами оставило свои селения и население, уходя вглубь княжества, спасаясь от ужасов войны. Все дороги были заполнены беженцами, идущими на север. Но не все поселения были покинуты. Некоторые дороги, уже блокированные конными разъездами Южного предела, исключали возможность выхода из крепостей. Заперевшись в них, гарнизоны в них ожидали начала осады.
Главный же город Порубежья, Азадол, стоял на вершине высокого холма с круто обрывающимися вниз склонами. Туда вела только одна дорога, прорезанная в восточном склоне холма. Холм имел плоскую вершину, на середине которой и была возведена крепость. От соседней реки был проведен канал, питающий широкий ров, который окружал весь холм. Азадол был обнесен мощной каменной стеной, боевой ход на которой был прикрыт двускатной крышей. Над стеной возвышались мощные круглые башни с плоскими боевыми площадками, наполовину выдаваясь перед ней, что облегчало фланкирование стен. Вход в крепость прикрывался дополнительной передовой башней-вежей. Помимо основного хода в крепости существовало и несколько потайных ходов, выходящих далеко за пределы города, что позволяло его защитникам незаметно от противника входить в крепость и покидать ее. В городе имелось несколько колодцев и достаточно припасов, так что голод и жажда защитникам крепости пока что не грозили.
Как только отступившие из других крепостей Порубежья дружины стали появляться в городе, Остромир с воеводой начали принимать и распределять войска. Те войска, которые планировалось оставить для обороны города, разбивались по сотням и десяткам и распределялись по участкам обороны. Остальные же ратники были отправлены на помощь Велигасту. Вместе с ними ушло и эвакуировавшееся население. Осознавая большое неравенство в силах, Остромир понимал, что бой в поле приведет к быстрому разгрому гарнизона, поэтому оставалось лишь одно – принять бой в осаде. Была надежда на то, что князь успеет собрать войска и прийти на помощь осажденному городу.
Мысли Остромира вдруг были прерваны грозно загудевшим набатом – воины с башен заметили приближающиеся к городу вражеские разъезды. Посадник вглядывался в сгустившиеся сумерки – в темноте, светя факелами проносились всадники. Враги окружали город. Оруг, предводитель войска моров, выехал из леса и стал наблюдать, как его воины надвигаются к стенам Азадола, готовясь к осаде. Среди толп воинов Южного предела и моров, а также снующих по полю волколаков возвышались огромные серые фигуры каменных великанов – асилок, пришедших вместе с морами из Милгоста.
Остромир, увидев асилок, сильно встревожился. В войне за Южный предел он видел всю мощь и неуязвимость асилок, которые сыграли решающую роль при осадах многих крепостей. Но он понимал, что Азадол стоит на высоком холме с крутыми склонами, которые обрывались вниз у самого подножия стен, и неуклюжим асилкам будет не под силу атаковать крепость со стороны склонов.
Тем временем защитники, спеша, поднимались на стены, занимая свои места на боевых площадках, ожидая немедленного штурма. Но вражеское воинство лишь занимало предполье перед крепостью и на штурм пока не спешило. Защитники Азадола не спали всю ночь, напряженно вглядываясь в темноту. Кругом слышался шум и гул – это к крепости подходили вражеские войска. Как только взошло солнце, со стен, насколько хватало глаз, стал виден раскинувшийся в поле огромный лагерь. Вражеские воины, разбив лагерь, тесали теперь бревна, сколачивали щиты, собирали осадные орудия, готовясь к штурму стен крепости. Тысячи бойцов сновали под стенами крепости, стараясь держаться вне полета стрелы. Те же, кто рискнул это сделать, были тут же поражены меткими стрелками с боевых площадок. На поле на глазах росли огромные камнеметы и тараны, которые защитникам еще никогда не приходилось видеть. Вокруг Азадола был возведен частокол, чтобы никто из защитников не смог выйти из крепости незамеченным. Посадник, увидев частокол, презрительно улыбнулся, зная, что подземные ходы, ведущие из крепости, выходят далеко за пределами вражеского лагеря.
Наконец, за два дня все приготовления были закончены, и вражеские войска хлынули на рассвете на штурм крепости. Казалось, что на Азадол накатывается огромная волна. В ответ со стен полетел ливень стрел по наступающим врагам, кося их ряд за рядом. Добравшись до рва, вражеские воины стали забрасывать его связками хвороста и бревнами. Среди воинов шли асилки, неся огромные связки бревен и камни. Неуязвимые к стрелам, они спокойно шли под обстрелом, сваливая свой груз во рвы. Как только во рву было проделано несколько проходов, вражеские воины полезли вверх по холму, прикрываясь деревянными щитами и фашинами. На них сверху сбрасывали камни и бревна, осыпали дождем стрел и арбалетных болтов. Там, где врагу удалось добраться до бойниц, ратники встретили их в топоры и мечи, и множество вражеских воинов покатилось вниз с раздробленными черепами.
Со всех сторон окружило Азадол кольцо яростной битвы, лютая сеча шла у всех стен крепости. Потрепанные и уставшие отряды Оруг отводил от стен и заменял их свежими подразделениями, но в крепости было достаточно войск и припасов, чем умело пользовался Остромир. Уставшие воины своевременно заменялись на стенах свежими ратниками, на боевые площадки постоянно подносились связки стрел, арбалетных болтов, камней. На башнях без устали швыряли свои снаряды онагры, поражая наступавшие войска огромными камнями. Ночь опустилась на землю, но бой продолжался с прежней яростью. При свете множества факелов и костров, горящих под холмом, тысячи вражеских воинов продолжали упорно лезть на склоны холма, пытаясь взобраться на высокие стены города. Множество воинов уже валялось убитыми у подножия холма, но натиск все не ослабевал. Защитники Азадола, стоя на площадках и стенах, не останавливаясь, осыпали врагов стрелами и болтами, сбрасывали на них камни и поражали мечами и копьями успевших вскарабкаться на стены. Так прошла первая тревожная ночь. Наступил рассвет, но враги не смогли продвинуться вперед ни на шаг. Оруг был в ярости. Убедившись в бесплодности общего штурма, он приказал усилить атаку на самый уязвимый участок обороны – единственную дорогу, ведущую к воротам Азадола.
Под градом стрел полностью засыпав ров перед дорогой и разобрав остатки сожженного моста, асилки стали толкать огромный таран вверх по склону. Скрипя огромными деревянными колесами, таран стал медленно подниматься вверх. За тараном, прикрываясь им, шли моры. Остромир, заметив приближение тарана, направил стрелков на вежу. Но стрелы не вредили асилкам, а моров они за огромной махиной тарана они не доставали. Лишь два мора, случайно выглянувших из-за него, тут же были подстрелены лучниками с боевых площадок. Тогда в дело вступили онагры, установленные на боевых площадках башен. Воины пристрелялись, камни из онагров стали ложиться все ближе к тарану. Наконец огромный камень весом в несколько пудов ударил одного из асилок в ногу. Каменная нога треснула, и асилка, выпустив таран, который он толкал, опустился на одно колено. Но как только он остановился, его застиг второй снаряд. Удар пятипудового камня пришелся ему в голову. Голова раскололась каменными осколками, и асилка рухнул на землю. Тело его распалось, рассыпавшись по склону холма мелкими камнями. Увидев это, на башнях города защитники разразились радостными кликами. Но таран продолжал неумолимо двигаться к стенам, подталкиваемый другими асилками. Вскоре из онагров удалось поразить еще одного асилку, но к этому времени таран уже вошел в мертвую зону, и вести обстрел стало невозможно. Вскоре таран докатился до самых ворот вежи. Послышались тяжелые и сильные удары в ворота крепости.
Понимая, что вежа вскоре будет захвачена, Остромир приказал стрелкам ее оставить и отойти на вторую, проезжую башню. Как только его распоряжение был выполнено, он приказал воинам спуститься в подземный ход и поджечь деревянные опоры вежи, чтобы обрушить ее, и тем самым заблокировать подходы к основной башне крепости. В это время таран продолжал мерно бить в ворота крепости. И вот, наконец, ворота вежи распахнулись перед атакующими. Но вежа была соединена с проезжей башней внешними стенами и являлась всего лишь передовым укреплением. Поэтому теперь надо было штурмовать основные ворота. Таран покатился дальше. Проехав вежу, он въехал во внутренний дворик и подкатился к проезжей башне. В это время защитники сбрасывали бревна, сворачивали зубцы башни, скидывая их на асилок и стараясь остановить таран. Но колоссальное сооружение под мощной крышей было сложно повредить. Окованная толстой листовой медью, крыша тарана была неуязвима и для огня. Лишенные прикрытия моры, которые не смогли уместиться под крышей тарана, поражались стрелами один за другим и быстро выбывали из строя. Подобравшись ко вторым воротам, таран начал бить в ворота проезжей башни. Мощные асилки, раскачивая груз, подвешенный на цепях, с огромной силой били им в ворота, которые стали медленно подаваться. В конце концов, во второй половине дня ворота не выдержали и с треском распахнулись, давая вражеским войскам путь в город. Но в этот момент вежа с ужасающим скрежетом вдруг накренилась и с грохотом рухнула набок, придавив многих моров и асилок, надежно завалив своими обломками дорогу. Увидев, что произошло, Оруг на мгновение онемел, но, понимая, что атака захлебнулась, он был вынужден отдать приказ об отступлении. Из лагеря раздался грохот боевых барабанов, подавая сигнал, и уцелевшие моры и асилки, бросив таран у ворот, стали быстро спускаться обратно. Войска, идущие на штурм башни, также повернули обратно. В это время защитники Асогоста приняли в рогатины и копья успевших вбежать в ворота моров, а тех, кто попытался прорваться через строй защитников, изрубили топорами и мечами.
Оруг понял, что надо действовать иначе. Ночью во вражеском лагере при свете костров застучали топоры, сотни воинов стали возиться вокруг огромных машин, собираемых под стенами Асогоста. Когда наступил рассвет, осажденные увидели, что с западной и южной стороны крепости строятся огромные требушеты, а также две осадные башни. Башни были настолько высоки, что оказались вровень со стенами Азадола, несмотря на большую высоту холма, на котором он стоял. По всей видимости, заготовки для них были привезены в обозе, так как собирались они уже из готовых деталей. В течение ночи и следующего дня все они были собраны и были подготовлены к бою.
Наконец, на следующий день начался обстрел стен крепости. Сначала камни, пущенные в стены, попадали в середину и основание мощной кладки, не причиняя ей особого вреда. Но когда орудия пристрелялись, в городе начались серьезные разрушения. Камни, ударяя в верхнюю часть стен и башен, разрушали боевые площадки и ходы, убивая защитников на них. Перелетая через стены, они падали во внутренний двор, уничтожая дома в городе. После пристрелки город, наряду с каменными снарядами, начали обстреливать и зажигательными сосудами. Горючая смесь, выливающаяся из разбитых сосудов, вызвала ряд пожаров в жилых кварталах. Часть защитников была вынуждена оставить стены и бороться с возгораниями в самом городе. Одновременно с началом обстрела, медленно, со скрипом, ко стенам начали придвигаться осадные башни. К вечеру они оказались уже у самых стен, но тут им помешал полузасыпанный ров, через который они не могли проехать. Тысячи воинов под стрелами защитников крепости бросились дополнительно засыпать ров, чтобы протащить через него башни. На Ключевой башне, названной так из-за бьющего в ее подвале родника, обороной распоряжался сотник Булат. Ее гарнизон насчитывал десятка три лучников и арбалетчиков, размещенных как на верхнем боевом ярусе, так и на нижних этажах, и обстреливающих противника через ее бойницы. На верхней площадке стоял и онагр, способный швырять трехпудовые камни на сто пятьдесят – двести саженей с высоты башни и холма, на которой стояла крепость. Когда начался обстрел крепости из требушетов, под их огонь попала и Ключевая башня. Каменными снарядами разворотило часть верхней боевой площадки, парапет в этом месте осыпался, и обрушился вниз. Тогда Булат приказал лучникам укрыться в нижних этажах, а сам с несколькими воинами остался на площадке вести ответный обстрел из онагра. Заметив, что до его башни докидывает камни только один требушет, стоящий с краю ряда, он приказал нацелиться на него. Воины без устали натягивали рычаги, закатывали камни и отправляли их в сторону противника. Первые камни легли довольно далеко от требушета, но вскоре очередной снаряд упал у самой платформы осадной машины. И тут же следующий снаряд, ударил в ее коромысло. Пристрелявшись, воины Булата тут же запустили в требушет зажигательные снаряды. Сначала это не давало эффекта, но вдруг все заметили, как снизу разгорается пламя, постепенно охватывая всю машину. Стена разразилась радостными криками. В течение дня другими онаграми было уничтожены еще два требушета. Но их было слишком много, чтобы можно было уничтожить их все.
Наступила холодная осенняя ночь. На небольшой площади перед Проезжей башней горел костер, у которого могли погреться защитники крепости. Несколько воинов сидело вокруг него, погруженные каждый в свои мысли. Внезапно послышался мерный звук шагов, и в круг света, отбрасываемый горящим костром, ступил большой отряд воинов. Он молчаливо прошел на глазах немногочисленных наблюдателей и вошел в Ключевую башню.
Остромир понимал, что, несмотря на выгодное свое расположение и крепкие стены, Азадолу все же перед длительным обстрелом не устоять. Каменные стены, сложенные из тесаных плит и способные выдержать обычные осадные орудия, были недостаточно крепки перед огромными требушетами и баллистами, сооружаемых морами. Рано или поздно они будут разрушены. Более того, если осадные башни, на которые могут подниматься разом сотни воинов, смогут подобраться под стены, то судьба крепости станет незавидной. Поэтому он повел воинов на вылазку через один из подземных ходов, проложенный под Ключевой башней, чтобы уничтожить осадные орудия и башни. Один из отрядов вызвался вести Булат.
Глубокой ночью в свете лун в склоне одного из холмов, окружающих Азадол, блеснуло лезвие меча. Прорезав дерн, оно исчезло. И вдруг, выбитая мощным ударом, в сторону отлетела крышка, замаскированная росшим на нем дерном и прикрывавшая вход в подземный ход. Из подземного хода тихо вышло сотни три воинов, которые двинулись в сторону спящего вражеского лагеря. Держа под плащами тлеющие фитили, они приближались к осадным машинам, чтобы их можно было немедленно поджечь. Но стража была начеку. Один из часовых, заметив в темноте приближающиеся фигуры воинов, поднял тревогу. Он тут же был пронзен стрелой, но лагерь уже стал просыпаться, и внезапность была потеряна. Остромир, поняв, что случилось, ринулся вперед и увлек воинов за собой. Перейдя на бег, воины перемахнули небольшой вал, которым был окружен осадный лагерь и обрушились на дозорных, пытавшихся преградить им путь. Одолев их после короткой стычки, часть ратников бросилась уничтожать осадные орудия, а другая часть побежала к башням. Разбивая о них принесенные с собой кувшины с горючей смесью, они швыряли в них тлеющие факелы. Осадные машины, занявшись огнем, ярко заполыхали в ночи. Вспыхнули и обе осадные башни. Дело было сделано, и теперь надо было отступать назад. Но вражеские воины, уже успев отойти от первоначального шока, стали окружать небольшую дружину Остромира в кольцо. Чтобы этого не случилось, ратники отходили назад, отбиваясь и не давая себя зажать в тиски. Как только воины добрались до подземного хода, они стали уходить через него в город. Но чтобы враг не смог их преследовать, надо было обрушить потолок подземного хода. Столбы были заранее подрублены, оставалось их лишь выбить их из гнезд. Но враги следовали уже по пятам. Тогда Булат, подняв вверх меч, ярко блеснувший в лунных лучах, воскликнул:
– Уходите, уходите все, я задержу их у входа!
– Я остаюсь здесь, – ответил ему старый воин, встав рядом с ним.
Вслед за ним к Булату присоединилось еще несколько гридней. Встав кругом, они сомкнули щиты и ощетинились мечами. Они отбивали вражеские атаки, пока остальные воины не исчезли в темной пасти входа. После этого склон холма провалился вниз – ход был обрушен.
***
Остромир успел спастись в подземном ходе вместе с остальными воинами и снова возглавил оборону города. Но об оставшемся прикрывать их отход Булате не было никаких известий. После уничтожения осадных орудий вражеское войско отступило от стен города и обосновалось в постоянном лагере, ожидая, пока не будут построены новые требушеты и осадные башни взамен уничтоженных. Защитники же на некоторое время получили передышку. Два последующих дня прошло в бесплодных перестрелках лучников. За это время осажденные успели исправить повреждения в стенах и расчистить заваленный обломками вежи вход в город. Были восстановлены и ворота. Как это было сделано, осажденные стали готовить новую вылазку.
Темной ночью ворота крепости распахнулись, пропустив нескольких воинов, ведущих на поводу коней. Оказавшись за воротами, воины направились к частоколу, окружившему Азадол. Подобравшись незамеченными к нему, они накинули на верх частокола прочные веревки, привязав их к седлам нескольких коней. Пустив коней во весь опор, они вырвали пролет частокола из земли, тем самым открыв широкий проход в ограде. В это время из ворот Азадола выехал большой отряд под командованием Остромира. Перестроившись клином, они на полном скаку промчались через пролом в частоколе и обрушились на лагерь противника. На этот раз вылазка оказалась полной неожиданностью для врагов, поэтому конники без труда проскочили через весь лагерь, сея панику и рубя всех попавшихся по пути. Но дисциплинированные воины быстро пришли в себя и начали осыпать конников стрелами. Упал на сырую землю один воин, затем другой. Обстрел становился все гуще и опаснее, поэтому Остромир принял решение увести своих конников обратно в крепость. Цель вылазки была достигнута, противнику был нанесен немалый урон, и теперь надо было уходить, пока не были перекрыты пути отхода. Всадники повернули назад и поскакали обратно к воротам крепости. Когда они приблизились к городу, у самого подъема к воротам от большого придорожного камня отделилась темная фигура и пошла наперерез всадникам. За ним вышли еще две фигуры. Остромир резко осадил коня и схватился за меч. Но одним из воинов оказался Булат, о котором не было никаких известий уже два дня. Двое других, очевидно, были воинами, оставшимися прикрывать отход отряда вместе с Булатом. В чудесное спасение Булата верилось с трудом, но расспрашивать его было некогда. Надо было спешить, так как вслед за всадниками несся большой отряд моров на конях.
– Садись на коня! – крикнул он Булату. Булат не заставил себя долго ждать – запрыгнув на коня позади Остромира, он крепко ухватился за седло. Двое других воинов сели на коней подъехавших всадников. Остромир пришпорил коня, и они проскакали вслед за отступающими гриднями в закрывающиеся ворота крепости.