Шагая по звездам

Глава 3

Очнувшись, она долго не могла понять, где находится. С трудом приоткрыв тяжелые веки, увидела лишь кусочек белой стены и белый потолок. Шея болела, как и лицо, рук она вообще почти не ощущала. Они были тяжелые, словно онемевшие. Рядом раздавался какой-то размеренный писк.

«Я в больнице», – дошло до помутненного сознания, и Шеннон вновь отключилась.

Когда она пришла в себя в следующий раз, глаза открыть было уже проще. В окно пробивались закатные лучи, окрашивая стены в теплые цвета. Кое-как повернув голову, она увидела рядом медсестру, которая приветливо улыбнулась.

– Вы очнулись, мисс, это хорошо. Сейчас я позову врача.

– Подождите. – Голос был хриплым, чужим, а горло болело, словно она проглотила кусок наждачной бумаги. – Тот человек… из машины… Как он?

Медсестра покачала головой, и сердце Шен ухнуло вниз.

– Я не могу вам сказать, простите. – Медсестра вновь улыбнулась. – Я позову врача, – и вышла из палаты.

 Ее мучило чувство вины. Она должна была сделать больше для него. Обязана. Что же она за человек такой? От нее одни неприятности. Сначала мама бросила их, потому что не смогла больше выносить жизнь, навязанную отцом. Потом папа отправил ее в частный пансион, потому что она ему мешала. Затем этот Харридж со своим гнусным шантажом. А дальше… Улица, воровство и практически убийство. Да-а, скатилась она, до самого дна, ниже уже некуда! И куда подевалась добрая милая девочка, которая благовоспитанно опускала глазки в пол и слова поперек не говорила? А ведь ее все любили и в школе, и в пансионе. Что бы сказала милейшая миссис Джеймс, если бы узнала, что натворила ее любимица, лучшая ученица, борец за справедливость…

Злые слезы катились по лицу, но Шеннон не ощущала их до тех пор, пока кожу не защипало. Подняла руку и вытерла их, ощутив, что на щеках и на лбу много пластырей. От осколков, поняла она. Интересно, шрамы останутся?

Но не успела хорошенько обдумать свою мысль, как услышала бодрый, жизнерадостный голос.

– Ну, как мы себя чувствуем? – Молодой, симпатичный афроамериканец смотрел на нее и улыбался. – Я доктор Питер Уильямсон. Рассказывайте.

Его улыбка была открытой и искренней, несмотря на то, что в глазах светилась усталость.

– Неплохо, только горло болит, – прохрипела Шеннон и закашлялась.

– Это от трубки, пройдет через пару дней. Что еще беспокоит? – Врач задавал вопросы, переводя взгляд с нее на приборы, и что-то записывал в карту. – Показатели у вас хорошие.

– Что с моим лицом? И почему я почти не чувствую рук?

– Лицо поранено осколками, но не сильно. Возможно, останется несколько шрамов, но они будут почти незаметны. А вот с руками сложнее. Они пострадали от пожара, кожа обгорела, поэтому мы сделали местную анестезию.

– И насколько сильно они обгорели?

– Ну пользоваться вы ими будете без проблем, а вот на фортепьяно или скрипке играть вряд ли.

– Я не играю, так что плевать. – Горло саднило все сильнее, но Шеннон все же задала вопрос, который недавно адресовала медсестре. – А тот человек, который тоже пострадал в пожаре… Как он?

– Мы не можем сообщать такую информацию, только родственникам. Извините.

– Вы не понимаете… – Шен закрыла глаза и сглотнула ком в горле. – Это я виновата, что он тут. Он попал в аварию, пытаясь не наехать на меня. Пожалуйста. – Она с мольбой смотрела в глаза врачу, и тот не нашел в себе сил отказать.

– Состояние тяжелое, но мы все надеемся, что выкарабкается. Он молодой, организм сильный.

– А лицо?

Врач покачал головой.

– Потребуется пластика и очень длительная реабилитация. И скорее всего, он не сможет видеть.

– Никогда? – В глазах Шеннон отразился ужас.

– Мне жаль.

– А есть хоть какой-нибудь шанс?

– Знаете, шанс всегда есть. Иногда пациенты выживают вопреки всем прогнозам врачей. – Доктор тяжело вздохнул. – Поправляйтесь. Если все будет хорошо, через недельку мы вас выпишем.

– Выпишем? – Шеннон вскинулась на постели.

– Ну да. О вас уже спрашивали.

– Кто? – Вот тут она не на шутку перепугалась.

– Ваш отец. – Доктор кивнул и вышел, а Шеннон потрясенно откинулась на подушку.

Не может быть! Столько сил потратила на то, чтобы скрыться, и так глупо попалась. Слезы обиды закипели на глазах. Если отец знает, где она, значит, и Харридж тоже. Отец уже обещал этому чудовищу ее руку. И если она не сбежит снова, то ее заставят выйти замуж. Этот извращенец от нее не отвяжется, пока жив. Бежать! Шеннон попыталась встать, но голова закружилась, а приборы неистово запищали.

Через несколько секунд в палату вбежала сестра и попыталась уложить девушку в постель. Та вырывалась и все шептала, что ей надо уйти прямо сейчас, иначе они ее найдут. Сестра подумала, что такое состояние у пациентки из-за пережитого стресса, и сделала укол успокоительного. Шеннон настолько ослабла, что у нее не было сил сопротивляться. Да и лекарство уже начало действовать. Но, даже засыпая, она продолжала бормотать что-то о немедленном побеге.

Через минуту Шеннон затихла и уснула. Сестра поправила одеяло и вышла. За дверью ее встретил немолодой мужчина довольно представительного вида в дорогом костюме и золотыми часами на запястье.

– Как она? – спросил он, тронув сестру за руку, чтобы привлечь внимание.

– А вы кто? – Кларисса Харрингтон – дежурная сестра – внимательно смотрела на мужчину, ожидая ответа. Выглядел он как и положено обеспеченному человеку, но впечатления обеспокоенного состоянием Шеннон не производил. Да и вообще не внушал доверия. Было что-то жестокое в складке его губ, хищное в выражении лица, а цепкий взгляд, которым он словно ощупывал окружающих, пугал до мурашек.

– Я давний друг семьи. Пришел по просьбе отца мисс Макбрайт. Он сам не очень хорошо себя чувствует, видимо, разволновался, когда сообщили, что Шеннон нашлась. Сердце расшалилось.

Голос был вкрадчивым, и создавалось ощущение, что он играет на публику. Кларисса всегда чувствовала неискренность. Мать говорила, что у нее дар видеть людей насквозь. И вот сейчас медсестра явственно ощущала, что мужчина лжет. А потому ей не хотелось пускать его к пациентке, хотя бы до тех пор, пока не разберется с тем, что происходит.

– Она спит, ей дали болеутоляющее. И сейчас к ней нельзя, она должна отдыхать.

– Она сильно пострадала?

В голосе была заинтересованность, но взгляд оставался холодным и циничным. Он как будто оценивал вещь для последующей продажи, и поэтому ему было интересно, не сильно ли она потеряла в цене.

«Мерзкий тип», – подумала Кларисса. Общаться становилось все тяжелее.

– У нее порезы на лице, – при этих словах глаза мужчины будто вспыхнули, – обгорели руки. В целом состояние оценивается как удовлетворительное, но из больницы она выйдет нескоро – ей нужен хороший медицинский уход.

– Мы с отцом обеспечим ее всем необходимым, наймем сиделку. В знакомой обстановке ей сразу станет лучше. Как говорится, дома и стены помогают.

– Но…

– Никаких «но», милочка. Как только состояние мисс Макбрайт стабилизируется и ее можно будет перевозить, готовьте к выписке.

Глаза мужчины недобро сверкнули, и Клариссе почудилась в них какая-то плотоядность. Будто хищник готовился напасть на свою жертву.

«Что-то в этой семейке нечисто, не зря, видимо, девушка сбежать хотела». Медсестра аккуратно освободила свою руку из цепкого захвата.

– Я передам доктору ваше пожелание, мистер…

– Харридж, Джонатан Харридж. Буду признателен.

– Мне пора, пациенты ждут. – Кларисса поспешила убраться подальше от пронизывающего взгляда, но на полпути обернулась: мужчина стоял на том же месте и смотрел ей вслед. Ей стало не по себе, и она зашла в ближайшую палату.

А Джонатан Харридж, наблюдая, как медсестра скрылась за соседней дверью, заглянул к Шеннон. Она спала. Лицо было бледным, под глазами залегли темные круги, волосы, которые раньше красивыми волнами спускались почти до пояса, сейчас были обкромсаны и небрежно торчали в разные стороны. Пластыри отмечали следы порезов, а руки были перебинтованы. Харридж поморщился. «Ну ничего, отмоем, откормим, подлечим… А там уже и совершеннолетие. Немного осталось. Даже если руки до конца не заживут – не беда. Они без надобности. Можно и забинтованными в наручники заковать».

Джонатан прикрыл дверь и довольно потер ладони. Птичка в клетке. Это нужно было отпраздновать.

Глава 4

Открыв глаза в следующий раз, она увидела ненавистное лицо Харриджа в опасной близости от себя. Дернулась, отчего руку, в которую была вставлена игла, пронзила боль.

– Убирайтесь. – Голос все еще был хриплым, каким-то чужим. – Не желаю вас видеть.

– Ну что ж ты так, девочка моя. Не волнуйся, тебе это вредно.

– Я не ваша девочка, – будто выплюнув ему в лицо эти слова, Шеннон отвернулась.

– Это скоро изменится. Ты же знаешь, что не за горами наша свадьба. И то, что ты немного… кхм… пострадала, – Джонатан многозначительно посмотрел на ее руки, – не помешает нам отпраздновать ее с достойным тебя размахом.

– Не хочу я никакого размаха и свадьбы не желаю.

– Твои желания не имеют значения, – прошипел Харридж, вновь наклоняясь к ее лицу. – Я тебя купил, заплатив немалую сумму, и теперь ты моя. Я буду делать с тобой, что захочу.

– Я ничья, я никому не принадлежу, – выкрикнула Шеннон, ее буквально трясло от злости. – И не выйду за вас замуж.

– Выйдешь. Иначе твоему отцу не поздоровится.

Шен похолодела. Да, Уильям Макбрайт не идеальный отец: он вечно был в работе, когда мама еще жила с ними, и совсем отдалился с ее исчезновением. Годы, проведенные в частном пансионе, не способствовали сближению отца и дочери. После возвращения Шеннон домой ничего не изменилось: Уильям Макбрайт был замкнут, неразговорчив, смотрел сквозь нее, думая о чем-то своем, и, казалось, полностью поглощен работой. Как выяснилось, не ею. А азартными играми, к которым пристрастился в последние годы. Везучим Уильям никогда не был, а вот азартным – да. Поэтому заработанные за десятки лет миллионы спустил очень быстро. Дом был заложен несколько раз, накопилась куча долгов… Именно поэтому отец и пошел на поводу у Харриджа. Тот обещал оплатить все долги, выкупить дом, преподнеся его невесте в качестве свадебного подарка, выделить Уильяму неплохое содержание и позаботиться о Шеннон. Девушка не хотела даже думать о том, как Джонатан собирался о ней «позаботиться». Отец не рассказал всего, что знает. Но тот подслушанный разговор словно записался на подкорке. Забыть его при всем желании Шен не могла.

– Что вы сделали с моим отцом? Почему его здесь нет? – До нее, наконец, дошло, что вместо Уильяма столь ненавистный человек пришел не просто так. С отцом что-то случилось! – Отвечайте, черт вас дери! – По горлу словно прошлись наждачной бумагой, она закашлялась.

– С чего ты взяла, что я с ним что-то сделал, моя дорогая? – Тон Харриджа сменился и сейчас был обманчиво ласковым. – Он просто в последнее время плохо себя чувствует. С тех пор, как ты убежала, он сильно сдал. Каждый день беспокоился о тебе, переживал. Поэтому сейчас просто отдыхает и ждет не дождется, когда его любимая дочь вернется домой. Представь, что будет, если этого не произойдет. Его бедное сердце просто не выдержит. – Последние слова были произнесены все так же тихо и ласково, но с нажимом, от которого в голосе прорезались стальные нотки. – А ты же не хочешь расстраивать папочку, правда, милая?

Шеннон зажмурилась, и слезы невольно выступили на глазах. Намек она поняла: если не вернется домой – отец умрет.

– Нет, не хочу, – прошептала она. – Я вернусь.

– Вот и молодец. – Шеннон почувствовала, как ладонь Джонатана гладит ее по голове, и еле сдержалась, чтобы не сбросить ее. Отвратительное чувство! Рука переместилась с волос на лицо, касаясь пластырей. От нее пахло какими-то духами. Запах был настолько приторно-сладким, что Шеннон скривилась. Она надеялась, что Харридж примет это за гримасу боли.

– Я устала, хочу спать. Уходите, – еле слышно пробормотала она, делая вид, что собирается заснуть.

– Конечно, конечно, милая. Я приду завтра, отдыхай. Передать от тебя привет твоему отцу?

Шеннон только кивнула в ответ, не говоря ни слова. Услышав, как закрылась дверь, она чуть приподняла веки, проверяя, действительно ли Джонатан ушел, и, убедившись в этом, дала волю слезам. Плакала она молча, тело сотрясали рыдания, но ни одного звука девушка не издала.

Когда истерика закончилась, она решила, что вернется домой и обязательно найдет способ спасти отца и избавиться от этого гнусного типа.

***

Джонатан сидел в кресле у камина, небрежно крутил в руках стакан с виски и думал о Шеннон. Судя по тому, что она сказала, девочка все поняла. Вот и отлично. Хищная улыбка мгновенно превратила и без того не очень красивое лицо в оскал. Больше она не убежит, понимает, что некуда. Неужели любит своего папочку? Харридж визгливо рассмеялся, а потом стал разглядывать стакан сквозь огонь камина. Блики от языков пламени отражались на поверхности напитка, и казалось, что внутри бокала тоже живет огонь. На лице Джонатана читалось явное удовольствие, когда он сделал глоток янтарной жидкости. Со стороны можно было подумать, что мужчина размышляет о чем-то красивом и прекрасном: деревьях, шелестящих листвой, детях, радостно играющих на площадке или тихо падающем снеге на Рождество. Но если бы кому-то удалось заглянуть в его мысли, то перед глазами предстала бы совершенно другая картина.

***

Уильям Макбрайт сидел в своем кабинете и слышал, как в гостиной внизу смеется Джонатан. Он уже жалел, что согласился на его предложение. Сам же во всем виноват, вот и надо было расхлебывать эту кашу. А он трусливо подставил под удар Шеннон. И теперь дочь должна выйти замуж за это чудовище. Уж Уил-то знал, что слухи о Харридже соответствуют действительности. И на самом деле реальность была даже хуже. Он не просто любил малолеток. Он творил такие вещи, мысли о которых могли прийти только в самый извращенный мозг. Часто тела тех подростков, которым не повезло столкнуться с «добрым дядей Джоном» полиция находила в мусорных баках. Они были изувечены, на запястьях и лодыжках раны от туго стянутых наручников, на лицах – синяки. Харридж не просто заковывал девочек и бил. Он их насиловал, долго и жестоко. Получал удовольствие, когда жертва страдала. И чем больнее было другим, тем приятнее становилось ему. И вот теперь такая судьба ждала Шеннон. Чертов ублюдок! Уил и сам не понимал, с какой стати вдруг согласился на этот брак. Будто пелена была перед глазами. Уже потом, когда сразу после его согласия Джонатан ушел, понял, на что подписался, но было поздно. Харридж поднялся к Шен, а утром она сбежала. И стало не до того. Все мысли были заняты поисками дочери, в которых рьяно принимал участие Джонатан. Уил и не думал, что Шеннон может сбежать. За два месяца он бы нашел выход, что-то придумал. Пошел бы на работу, попросил помощи у друзей…

Уильям в сердцах смахнул все со стола на пол. Бумаги разлетелись по полу, карандаши с ручками рассыпались, но ему было плевать. Он смотрел лишь на рамку с фото, на котором запечатлелись он, Миранда и Шеннон. Дочке тогда было всего четыре, она весело смеялась, глядя в камеру, Миранда тоже улыбалась, а ее рука лежала на талии Уила. Он же в ответ обнимал своих любимых девочек и целовал Шеннон в макушку. Они были счастливы тогда, что же случилось?

Уил поднял фото с пола. Стекло разбилось, и он смахнул осколки, ласково проводя пальцем по лицам жены и дочери. Когда все изменилось? Почему он этого не заметил? Как допустил, чтобы все зашло так далеко? И главное – какого черта он дал свое согласие на свадьбу? Надо ее отменить! Пусть лучше он станет нищим. А Шеннон? Она тоже? Ведь его девочка привыкла к лучшему. А он все проиграл, абсолютно все. Ему уже не принадлежали ни дом, ни компания… Что же он наделал!

Тяжело опустившись в кресло и все еще сжимая в руках рамку с фото, Уильям уставился невидящим взглядом в стену. Что бы он сейчас ни сделал, это скажется на дочери не лучшим образом. Откажется от свадьбы – и придется им жить на улице, питаться объедками и спать на картоне. Согласится – и неизвестно, какая судьба ожидает дочь. Эх, была не была!

Уильям вскочил и опрометью кинулся вниз. Ворвавшись в гостиную, застал Джонатана сидящим перед камином с бокалом виски. Взгляд у того был умиротворенный, на губах играла улыбка. Видимо, услышав щелчок замка, он обернулся. Выражение удовольствия моментально сменилось на презрение.

– Ты чего-то хотел, Уильям? – немного растягивая слова, будто не желая разговаривать, спросил Джонатан.

– Да, очень даже хотел! Свадьбы не будет! Я забираю назад свое разрешение.

– Поздновато ты опомнился, друг мой. Теперь уже ничего нельзя изменить. Через месяц Шеннон исполняется восемнадцать, свадьба назначена. Ты не можешь сейчас отказаться.

– Могу и сделаю это. Мне плевать, что будет со мной, но Шеннон не выйдет за тебя.

– А что будет с ней, ты подумал? Посмотри на нее. – Харридж сунул Уильяму под нос фото спящей Шеннон, которое он сделал в больнице. Выглядела она не лучшим образом: бледная, осунувшаяся, похудевшая. Слезы навернулись на глаза Уиллу. – А теперь подумай: если за полтора месяца скитаний стала такой, то что с ней будет через полгода? Год? Твоя принцесса станет нищенкой, оборванкой. Потом она подхватит пневмонию, денег у вас не будет, и она умрет от болезни, которую давно научились лечить. Этого ты хочешь? Да и я могу посодействовать тому, чтобы с ней что-то случилось. Это же просто – вколоть что-то в вену, станет спокойной, послушной и немножечко не в себе. Как тебе такой вариант? – Голос Харриджа будто усыплял бдительность, гипнотизируя. Джонатан чувствовал растерянность. Еще пять минут назад он был уверен, что поступает правильно. Но сейчас, глядя на фото, уже сомневался. А Харридж продолжал свой монолог: – И вообще, Шеннон уже согласилась. Она с нетерпением ждет возвращения домой. – Мужчина обвел рукой помещение.

– Согласилась? – удивленно спросил Макбрайт. – Но…

– Да. Я привел ей неоспоримые аргументы, и она не стала возражать. Сказала, что устала скитаться без гроша в кармане. Она хочет снова покупать красивую одежду, посещать салоны красоты, носить украшения. Ей осточертела жизнь на улице. Скоро она вернется домой и будет готовиться к свадьбе. – Сказав это, Харридж поставил стакан с недопитым виски на столик и направился к выходу. Уже у самой двери он обернулся и бросил: – Ах да, Шеннон передала тебе привет, – и вышел, насвистывая и при этом безбожно фальшивя.

А Уильям, словно отошедший от гипноза, рухнул в кресло, и в голове у него крутилась только одна мысль: как Шеннон могла согласиться?

Глава 5

Пару дней после аварии Шеннон только и делала, что спала. Отец не появлялся, а больше видеть она никого не хотела. Заметила, что приходил Джонатан, но притворялась спящей. К счастью, он только заглядывал, но не будил ее и не задерживался дольше нескольких минут. После его ухода она ощущала, как дышать становится легче. В его присутствии воздух словно густел, не давая вдохнуть полной грудью.

Сестра, понимая, что пациентке неприятно видеть посетителя, старалась выпроводить его быстрее под предлогом каких-нибудь процедур или осмотров. Шеннон лишь прикрывала глаза в знак благодарности – разговаривать не хотелось совершенно, а Кларисса улыбалась и подмигивала. Ей этот тип тоже не нравился, но задавать вопросы она не решалась. В конце концов, это не ее дело. Поэтому она поправляла одеяло, поднимала или опускала шторы, приносила еду, ставила капельницы и выполняла все другие обязанности молча, не представляя, что творится в мыслях у Шеннон.

А та, лежа в бездействии, раз за разом прокручивала в голове слова Джонатана: «Если ты не вернешься, сердце твоего отца просто не выдержит». Она была уверена, что Харридж намекал на смерть Уильяма Макбрайта. И верила, что Джонатан способен на убийство. В его ухмылке ей чудился оскал, в шепоте – шипение змеи, а визгливый смех напоминал хохот гиены. Ее аж передернуло. Стать его женой, каждый день видеть рядом с собой, терпеть в своей постели… Не о таком будущем она мечтала, возвращаясь домой из пансиона. Ей хотелось тихих вечеров рядом с отцом за обсуждением книг и фильмов. Уютного дома, каждый уголок которого она знала с детства. Теплого молока с печеньем перед сном. Интересной работы и хороших друзей. Веселых походов в горы или выходов на яхте в море. А еще мечтала найти настоящую любовь. Такую, чтобы с первого взгляда и до гробовой доски. Милого доброго парня, умного, симпатичного, в меру серьезного, в меру беззаботного. Умеющего и посмеяться, и поддержать в трудную минуту. Ласкового, нежного и любящего. Уютного и родного.

Да уж, мечтательница. Папа всегда так говорил. Шеннон крепко зажмурилась, и нечаянная слеза покатилась по щеке. Все мечты прахом. Она знала, что от Харриджа просто так не отделаться. Судя по разговору в библиотеке, он тот еще фрукт. Ну ничего, рук она не опустит. Как говорится, если не можешь идти к своей мечте, то ползи или хотя бы ляг в ее направлении и жди: она тебя найдет. Вот так и надо сделать.

Шен распахнула глаза и недобро ухмыльнулась. Девочек-малолеток, говорите, любит? Будет ему девочка. В платьице и гольфиках. Вот только не стоит доверять внешнему виду, он может быть очень обманчив. И если Джонатан Харридж думает, что может ее сломать, то глубоко заблуждается. Она терпеливая, будет ждать. И однажды сбежит от своего будущего мужа и по совместительству тюремщика. Она рассмеялась.

Кларисса, проходившая мимо двери в палату Шеннон, вдруг услышала заливистый смех и обрадовалась. «Девочка идет на поправку, ну и слава богу», – подумала и, улыбаясь, пошла дальше. Если бы она только знала, какие планы вынашивала в голове лежавшая в палате девушка, то улыбка вряд ли надолго задержалась бы на ее лице. Никак эти планы не вязались с милым созданием на больничной койке.

***

– Как это – вы не можете дать гарантий, что он будет видеть? Да вы знаете, с кем говорите? – Гневный голос разносился по этажу, будто трубный глас архангела. – Да я вашу больницу в порошок сотру! Где начальник? Проводите меня к нему немедленно!

– Мистер Карсон, успокойтесь, пожалуйста. У вашего брата есть все необходимое, за ним осуществляется тщательный уход…

– Я переведу его в другую больницу. – Дэниел Карсон, представительный мужчина лет тридцати пяти, сверкнув дорогими швейцарскими часами, достал телефон и набрал номер. – Питер, – сказал после небольшой паузы, – готовь вертолет, я перевожу Алекса в другую больницу.

– Но, мистер Карсон, этого нельзя делать! Он сильно пострадал, находится в отделении реанимации, и перевозка только усугубит его состояние.

– Питер, ты меня еще слушаешь? – Пристально глядя на врача, Дэниел продолжил разговор: – Все отменяется. Но вертолет необходим. Нужно привезти сюда доктора Брюса Нейтона. Ты готовь машину, все данные я скину.

– Доктор Нейтон? – Врач благоговейно смотрел на Дэниела. – Тот самый?

– Да, тот самый, – раздраженно бросил Карсон. – Так где у вас тут главный? Мне немедленно нужно с ним поговорить.

– Пойдемте, я провожу.

– Спасибо.

Дэниел шел следом за своим провожатым, который время от времени кидал на него любопытные взгляды. Удивляться было чему – Брюс Нейтон лучший в стране, если не в мире, комбустиолог¹. К нему записывались за полгода минимум. Он брался только за самые сложные или безнадежные случаи, когда ничто другое уже не помогало. И сейчас, услышав, что мистер Карсон собирается вот так запросто привезти сюда доктора Нейтона, который наверняка завален работой, доктор Гилфорд проникся невольным уважением к Дэниелу.

Дойдя до кабинета главного врача, Скотт Гилфорд постучал и отошел в сторону.

– Войдите, – послышалось изнутри, и Дэниел распахнул дверь и выразительно посмотрел на стоявшего рядом врача. Скотт стушевался под цепким взглядом и, пробормотав: «Ну, я пойду, у меня осмотр», развернулся и направился к лестнице. Напоследок еще раз обернулся, но в коридоре уже никого не было, а дверь в кабинет главврача – плотно закрыта.

***

Подняв глаза на вошедшего, Найджел Баркли моментально оценил и часы на запястье, и сшитый на заказ костюм, и дорогой кейс в руках.

– Чем могу быть полезен, мистер…

– Дэниел Карсон, президент компании «Карсон технолоджи».

– Я слышал о вас, – задумчиво произнес доктор Баркли, пристально всматриваясь в лицо посетителя. Поставив локти на стол, он сложил пальцы пирамидкой. – Присаживайтесь, прошу.

Дэниел опустился в кожаное кресло.

– У вас на лечении… – начал было он, но замолчал, потому что врач перебил его.

– Я знаю, что ваш брат, Александр Карсон находится в ожоговом отделении нашей больницы. Он получил сильные ожоги третьей степени, у него перелом пары ребер, порезы от стекол и поражение роговицы. Разумеется, мне все это известно. Как и то, что состояние его тяжелое, но стабильное.

– Я хотел перевезти его в другую больницу.

– Не советую. Состояние может ухудшиться. Пока он не пришел в себя, ни за что нельзя ручаться.

– Ставлю вас в известность, что в этом случае намерен вызвать сюда Брюса Нейтона.

– Думаете, он бросит всех своих пациентов ради вашего брата? – Найджел недоверчиво хмыкнул.

– Вас это не должно заботить. Главное, о чем вы должны думать – о состоянии моего брата. – Тон Дэниела был надменным и не терпящим возражений.

– Мистер Карсон, – доктор Баркли резко наклонился к Дэну, – я напоминаю вам о том, что здесь не частное заведение, а государственная больница. И моя задача – думать обо всех своих пациентах и заботиться о них одинаково, независимо от того, богаты они или бедны. У вашего брата есть все необходимое, процедуры проводятся в срок и беспокоиться не о чем. Если вы чем-то недовольны, можете на свой страх и риск забрать его отсюда. Но не стоит говорить, что я должен делать, в стенах моей же больницы. – Голос врача, ранее тихий и спокойный, стал угрожающим. – Везите кого хотите, но я все еще главный в этой больнице. Все процедуры осуществляются только с моего разрешения.

Дэниел встал – было понятно, что разговор окончен. Он лишь кивнул врачу и вышел за дверь, еле сдерживая гнев. Да что этот доктор возомнил о себе? Ну ничего, надо дождаться прибытия Брюса, а дальше он заберет отсюда Алекса и перевезет в частную клинику. Дэн вспомнил толпы народа в холле, кашляющих и харкающих стариков, еле волочащих ноги, детей и подростков, домохозяек в застиранной и штопаной одежде, бездомных… Алекс явно не получит здесь той помощи, которая ему необходима. Дэн достал телефон и отправил Питеру координаты больницы, где сейчас работал Брюс, а затем набрал его самого.

– Брюс? Это Дэниел. Что? Да, случилось. Алекс попал в беду. Ты срочно нужен. – Дэн все больше нервничал и распалялся и уже даже не слушал, что ему отвечали. – Я понимаю, что у тебя пациенты, но Алекс тебе не чужой, если помнишь. Подробности? Он попал в аварию, машина взорвалась. Множественные ушибы и порезы, пара сломанных ребер, но проблема не в этом. У него ожоги третьей степени, сильно поражены руки и лицо. Особенно глаза. Брюс, они говорят, что он никогда не сможет видеть. – На последней фразе голос Дэна сорвался, и он ее почти прошептал. – Приезжай, пожалуйста. – Помолчав еще пару секунд, продолжил: – Питер вылетит за тобой через час, он готовит вертолет. Значит, к утру вы будете уже здесь. Я тебя жду.

Завершив разговор, Дэниел стал озираться в поисках выхода. Вспомнив, в какую сторону пошел доктор Гилфорд, зашагал туда. И только выйдя на лестницу, наконец, дал волю своей злости. С силой швырнув кейс в стену, отчего тот раскрылся и все содержимое разлетелось в разные стороны, Дэн опустился на ступеньку, нимало не заботясь о состоянии своей одежды. Он не знал, на кого злился больше: на Алекса, который без его ведома взял машину и уехал кататься, на себя, что не уследил за братом, или на девушку, которая, как ему сказали, и послужила причиной аварии. С ней он еще разберется. Потом. А пока…

Пока что глава корпорации и президент одной из крупнейших компаний страны сидел на лестнице городской больницы. Вокруг него валялись бумаги, рядом лежал покореженный кейс, который вряд ли можно было снова использовать по назначению, ручки и карандаши рассыпались по ступенькам. А сам Дэниел, глядя в одну точку, думал о чем-то своем. Эмоции на его лице сменяли друг друга, и среди них было мало положительных.