– Верно.
– Впрочем, Вы сами с ним сталкивались. – Кенсин посмотрел на него. – И, тоже можете судить.
– Да,– усмехнулся Дракон. – Не очень-то она ему со мной помогла.
Кенсин снова отвел взгляд и Масамуне почувствовал себя хуже некуда. Тактика Ханбея едва не отправила его на тот свет. Если бы его не сочли умирающим, то возможно, он уже был бы там. Но говорить об этом с Кенсином Дракон не собирался.
– Вот это меня и тревожит. – проговорил Кенсин. – Он сменил тактику. Но зачем?
– Ну… Мы все совершаем ошибки.
– Да, конечно. Но это очень грубая ошибка. Если он действительно ошибся.
– А Вы думаете, что нет?
Кенсин отрицательно покачал головой.
– Очень похоже, что он просто хотел избавиться от Тоетоми.
– С чего ему от него избавляться? – Дракон даже растерялся.
– Хотя бы с того, что Такенака достаточно честолюбив для этого. Большинство людей с кем я общался, и которые знают его очень хорошо, тот же Маеда Кейджи, отзываются о нем очень плохо. Он скрытен, жесток, не останавливается не перед чем и не считается ни с кем. Некоторые даже уверяют, что именно Такенака стоит за убийством жены Тоетоми. Пусть даже это не так, но тем не менее… не о каждом будут говорить подобные вещи.
– Вы правы.
– Скорей всего он убедил Тоетоми принять подобный план, когда пообещал, что его исполнение немедленно положит конец войне.
– И он смог бы это сделать?
– Не думаю. Один шанс из ста слишком мало, даже для такого талантливого стратега, как Такенака Ханбей. Так что не представляю, что он мог рассматривать подобный план, как осуществимый.
– А, понятно. – хмыкнул Дракон – И чем же ему не угодил его господин, если он решил его так обмануть?
– Вполне вероятно тем, что Тоетоми обходился с ним достаточно пренебрежительно. Он был одним из его генералов и только.
– Он, насколько мне известно, был его стратегом.
– О, только на словах. Тоетоми пользовался конечно его навыками стратега, но так сказать негласно, и Такенака с этого мало что имел.
– Вы думаете его могли перекупить?
– А вот это более чем вероятно. Врагов у Тоетоми хватало и у кого-то из них могла появиться такая мысль…
– У кого, например?
– Например, у Мори Мотонари.
– У Мотонари?
– Да, потому что он достаточно умен, чтобы не пренебречь такой возможностью. И Такенака мог за нее ухватиться.Стать единственным стратегом у Мотонари, куда лучше, чем оставаться с Хидэеси одни боги знают на каком месте и без малейших надежд на повышение. Поэтому я и считаю, что он убедил своего господина принять этот невероятный план, зная что тот хочет как можно скорей положить конец войне.
– Ну, знаете ли…
– Знаю. – вздохнул Кенсин. – К сожалению, слишком много знаю. Когда Вы избавили его от Тоетоми, в его руках оказалась большая часть армии. Так что если бы он оказался с Мори Мотонари…
– Постойте. Я не совсем понимаю. К тому времени Мотонари разорвал договор с Хидэеси и начал мятеж. А Такенака отправился с ним разбираться…
– Верно. Он уехал и оставил Тоетоми Вам. Как гладко все выходит, Вы не находите?
– А по моему выходит мерзко.
– Согласен. Если бы не Санада Юкимора и не ваш генерал, то эти двое непременно бы встретились. И кто знает… – Кенсин встряхнул карты. – Разумеется, здесь нет важных бумаг. Да и кто доверяет такое бумаге.
Дракон глотнул побольше воздуха.
– Чтож, спрошу об этом Такенаку, когда его увижу.
– Спросите. Только вряд ли он скажет вам правду. Мори Мотонари погиб… Так что никаких доказательств его измены у вас нет.
Дверь покоев открылась и вошла шиноби Кенсина. Бог Войны направился к ней. Они обменялись несколькими словами и Кенсин сообщил, что вынужден оставить Масамуне. До следущего утра.
Дракон выбрался за ним следом. И первого кого увидел – Кодзюро
– Тяжелый был день. – сказал он своему генералу. – И компания тоже не из приятных.
– Кенсин может быть очень опасным противником. – заметил Кодзюро.
– Да. – согласился Масамоне. – Тяжело же с ним приходится Такеде! И Санаде тоже придется нелегко.
– Вы чем то расстроены, Масамуне?
– А? Нет.– Дракон запнулся. – Ты вроде достаточно общался с Такенакой?
Кодзюро посмотрел на него с явным недоумением.
– Вы говорили о нем?
– Да, так получилось. Обсудили прошлое, так сказать.
Он пересказал Кодзюро свой разговор с Кенсином. Генерал выслушал, потом спросил:
– И что Вы хотели узнать у меня?
– Даже не знаю. – Дракон помрачнел. – И стоит ли? Я и так его убью, за то что он успел сделать, так зачем мне узнавать, что он сделать не успел?
– Тогда забудьте об этом. – Кодзюро посмотрел на дверь, за которой скрылся Кенсин. -А я с Вашего разрешения пойду.
– И куда это ты собрался? – прищурился Дракон.
– Мне нужно поговорить с господином Кенсином.
– Он просил его не тревожить до утра.
– Чтож, тогда поговорю с ним утром.
– О чем? О Такенаке?
– Да.
– А каким образом это касается тебя?
– Масамуне…
– Ты посоветовал мне забыть о разговоре с Кенсином, а сам, значит, намерен его продолжить?
– Масамуне!
– Кодзюро, я последний раз спрашиваю, каким образом это тебя касается? – в голосе Дракона послышалось уже не раздражение, а гнев. Но Кодзюро это не смутило.
– Я не собираюсь стоять в стороне, когда кого-то обвиняют в измене, без достаточных доказательств. – отрезал он. – если знаю что он не виновен.
– Ты это знаешь?
– Знаю. Поэтому и хочу поговорить с господином Кенсином.
– Может сначала со мной поговоришь?
– Но, господин, Вас это…
– Не касается. – закончил за него Дракон. – Но это почему-то касается тебя. Может мне плевать на Такенаку, но ты то мне не безразличен. Так говори в чем дело?
– Господин Кенсин решил, что это Ханбей убедил Тоетоми принять план, который невозможно осуществить. Он ошибается. Все было наоборот.
– Ты хочешь сказать, что это Хидэеси убедил Ханбея принять этот план?
– Хидэеси его не убеждал. Он просто отдал приказ. Возражений Ханбея он не принял.Спросил только есть ли хоть один шанс выиграть. А так как он все же был…– Кодзюро умолк.
– Надо полагать ты знаешь об этом от самого Ханбея. – заметил Дракон.
– Да, я спросил его об этом, когда Вы… привели его в лагерь.
– И ты ему поверил?
– Вполне. Вы же знаете, что Хидэеси с самого начала не собирался затягивать войну.
– Но так же вполне возможно, что и Кенсин не ошибается. – задумчиво протянул Масамуне. – Такенака мог получить такой приказ, но если знал, что не может его выполнить, то вряд ли бы остался с Хидэеси.
– При подобных обстоятельствах это долг любого генерала.
– Такенака не любой генерал. Он лживый, мерзкий ублюдок, и тебе это известно лучше чем любому другому.
– Мне так же известно, что он никогда не предал бы Хидэеси.
– Известно? Откуда?
– В тюрьме Такенака предложил мне перейти на службу к Хидэеси. – Кодзюро передернуло – Предложение, конечно, было оскорбительным, но он полагал, что оказывает мне огромную честь.
– И что же?
– Я, разумеется, отказался, однако он свои попытки не оставлял. Тогда я спросил его, неужели он всерьез рассчитывает, что я соглашусь на подобное предложение? Он ответил, что – да, потому что только Хидэеси достоин править страной и если я достаточно разумен, то признаю это. Так неужели он мог оставить своего господина, если почитал его так сильно?
– Думаю, что мог. Он – то точно достаточно разумен и когда понял, что правителем Хидэеси не быть, стал бы спасать свою шкуру.
– Он этого не сделал.
– Кодзюро, ты не можешь этого знать.
– Но я знаю.
– Знаешь?
– Ему не имело смысла спасаться. – тихо проговорил Кодзюро. – Такенака был болен и болезнь была смертельной.
– Он сказал тебе о своей болезни?!
– Нет. Во время последнего боя у него пошла горлом кровь. И тогда в лагере… Он сказал, что ему осталось жить несколько часов.
– И ты ничего мне не сказал?
Лицо Кодзюро стало растерянным.
– Масамуне, это было уже неважно… И к тому же ничего бы не изменило.
– В любом случае, ты должен был мне сказать.
Кодзюро отвел взгляд.
А Масамуне вдруг вспомнил, как тот выговаривал ему после поединков с Санадой Юкимора: ""Господин, Вам не следовало… Вас это только задержит. Зачем Вы всякий раз вступаете в бой?" А что я мог ему сказать? Что в наших битвах с Санадой нет никакого смысла, кроме удовольствия от самого боя и только?Но для меня это самое сильное удовольствие, которое я могу испытывать и которое никогда не испытываешь ты! И пусть я поступал глупо и для меня не простительно, однако это все же можно понять. Но я это я, а как же ты, Кодзюро?Как я должен понимать тебя? Ты же никогда не делал глупостей, так что же с тобой творится сейчас? Пытаешься защитить честь моего врага? Хотя… Когда о будущем страны, военных планах и применении стратегии ты мог говорить только с этим врагом, так чему я тогда удивляюсь? И чего тогда, я твой друг и господин стою?"
– Я заберу карты. – сказал Масамуне. – Кенсин заявляет, что они уже не представляют интереса, так что ему они не понадобятся.
– Вы думаете они понадобятся Вам?
– Надо же когда то начинать. – он старался говорить спокойно. – Я имею в виду интересоваться стратегией и тактикой, а не взваливать все это на тебя одного.
– Вы уверены, Масамуне?
– Уверен. Больше такой ошибки я не допущу и тебя под удар, больше не подставлю. Хватит и одного раза! – Дракон сделал шаг по коридору. – О наших дальнейших планах и о Ханбее я поговорю с Кенсином завтра. Сам.
Ночной разговор
Час Быка. Для него это было самое нелюбимое время суток. Должно быть потому, что он всегда просыпался в этот час, когда бы не лег и в каком бы не был состоянии. Просыпался, а потом долго лежал без сна… То перебирая в памяти недавние события, то задыхаясь от приступов кашля. Последнее время второе с ним случалось реже. И он не знал радоваться ему этому или нет.
Он поднялся и сел. Неприятное ощущение надвигающейся опасности делалось все сильнее и сильнее. Что-то похожее он испытывал, когда в последний раз видел своего господина. Он счел тогда это обычным действием проклятого часа и усилением болезни. И сильно просчитался. Его господину просчет стоил жизни.
В коридоре послышались шаги. Затем легкий скрип двери.
– Ты? – он чуть подался вперед. – Что-то случилось?
– Тесокабе Моточика. – затянутая в темную одежду девушка шагнула к нему.
– Что – Тесокабе Моточика?
– Мой господин получил известие… О его смерти.
Он зажег фонарь. Потом снова взглянул на девушку.
– И ты решила сообщить об этом мне? Почему?
– Я подумала, тебе нужно знать об этом.
Он отвернулся. Девушка продолжала смотреть на него, чуть сузив золотистые глаза.
– Ты рад, Такенака? Ты ведь знал, что он умрет, верно? Несчастный случай или болезнь. Ты так сказал господину?
– Отчего он умер?
– Болезнь. – девушка содрогнулась. – Похожая на твою. Но господин Моточика умер быстро.
– С этой болезнью никогда не знаешь наверное. – он провел пальцем по натянутой на фонаре ткани. – Иногда она убивает быстро. А иногда отступает. На какое-то время.
– Я не верю, что он умер от болезни.
– Да? А кроме тебя кто-то еще сомневается?
– Нет.
– И твой господин тоже?
– Мой господин благородный человек. Ему трудно поверить в подобное.
– Что ж, постарайся убедить его. Потому что он умрет следующим.
– Почему? Почему ты так уверен? – она наклонилась к нему. – Ведь мой господин уже не правитель?
Ее собеседник улыбнулся, но глаза его по прежнему оставались серьезными.
– И что же? Разве это мешает ему оставаться Богом Войны? Твой господин лучший стратег и тактик, а значит, для будущего завоевателя, наиболее опасен. Неужели он сам не понимает таких простых вещей?
– Он благородный человек. – снова повторила девушка.
– Если это так, то очень жаль.
– Как ты смеешь? Как ты смеешь смеяться над ним, после того что он для тебя сделал? Когда тебя посчитали мертвым, разве мой господин не забрал тебя, чтобы похоронить достойно? А когда ты пришел в себя, разве он тебе не помог? Тебя лечили, ты жил в его доме – и так ты платишь за его доброту?
– Может тебе лучше присесть? – ярость девушки оставила его совершенно спокойным. – И сказать, что тебе нужно от меня?
Она осталась стоять. Бледная, осунувшаяся, с расширенными от страха глазами.
– Помоги мне, прошу. Я знаю, ты можешь помочь!
– Успокойся, Касуга. – он посмотрел на нее и опять перевел взгляд на фонарь в руках. – Скажи наконец, что ты хочешь и чем я могу тебе помочь?
– Мне нужен яд. – девушка понизила голос. – А так же человек из его близкого окружения. Твой… Или тот, кто его достаточно ненавидит.
– Мой человек, если он, конечно, еще жив, не станет тебе помогать. А что до тех, кто испытывают к нему ненависть, то они его бояться больше, чем ненавидят. К тому же, – по его губам снова скользнула усмешка. – После смерти своего соседа и союзника – он начнет очень себя беречь. Понимаешь, куноичи?
Она кивнула.
– Ты и на это пойдешь? Отравишь с десяток ни в чем не повинных слуг? Только чтобы добраться до одного господина?
– Да! Я все таки куноичи. Но мне нужен особый яд. Достаточно медленный и очень сильный. Похожий на тот, что убил господина Моточику.
– Чужеземный. – подсказал ей ее собеседник.
– Именно. Ты знаешь где его можно достать? Или приготовить?
– Пожалуй – да.
– Тогда скажи – где? И у кого?
Он сказал.
Девушка посмотрела на него, затем поблагодарила.
– Тебе следовало избавиться от Мори Мотонари раньше. – все же не удержалась она. – Почему ты не сделал этого, когда у тебя была такая возможность?
– Потому что у меня не получилось. – вполне откровенно ответил стратег. – Я не решился сразу. А когда решился, он уже успел догадаться и избежал покушения. Глупо, конечно. Но я и другого врага тоже оставил в живых.
– Зачем?
– Я же не куноичи. – он погасил фонарь. – К тому же благородство на мужчин действует иначе. Рядом с благородным человеком сам становишься таким же.
– Не понимаю.
– Тем лучше. К счастью, для Кенсина, ты женщина. – В темноте Касуга не видела его лица, но была уверена, что он по прежнему не улыбается. – Моему господину повезло меньше. Он был благородным человеком. А я…слишком много времени провел рядом с ним.
Наставник
Санада Юкимура потом так и не мог вспомнить с чего начался этот разговор или, вернее, почему разговор о текущих делах и дальнейших планах, вдруг перешел на другое. Точнее – на других.
– Мой Наставник поступил бы так же, – сказал он и улыбнулся.
Его собеседник посмотрел на него. Без тени улыбки, однако во взгляде генерала Тоетоми таком пустом и холодном промелькнуло что-то похожее на интерес.
– Вы очень цените своего Наставника? – спросил он.
– Да! – быстро ответил Санада. – Как же иначе? Ведь Наставник был так добр ко мне! Он заменил мне родных, научил меня всему, что знал и умел, сделал меня наследником своей жизни и своего имени. Если у Вас есть Наставник…
– Он погиб, – прервал его Исида.
Санада умолк. Но не надолго.
– Мне очень жаль, – сказал он. – Вам очень его не хватает?
Исида вздрогнул. Перед ним словно во отчую предстало воспоминание из детства: Наставник отчитывает его за какую-то ошибку. Вроде бы мягко, но от каждого слова Исиде становилось плохо до тошноты. "Лучше бы он меня убил, – подумал он тогда, – а еще лучше – сам взял бы и убился!" Последняя мысль была, конечно, ужасной. Он это понимал, но продолжал думать о том же. Со временем, правда, все изменилось. Исида поумнел и вырос, да и Наставник прекрасно знавший, чего стоит его ученик, никогда не поручал ему того, с чем бы тот не справился! Поэтому больше ошибок он не допускал. Что же до всего остального…
То Наставник не был к нему добр, не заменил ему семью, многому его не научил и не оставил в наследство свою жизнь вместе с именем. И все же…
– Ханбей-сама, дал мне все, что мог, – Исида запнулся, затем, больше для себя, чем для своего собеседника добавил: – И теперь мне всегда будет его не хватать.
Служба шиноби
Мужчина не должен быть наивным.
Наивность – украшает только детей и женщин. Наивным ребенок – радует учителя, наивная женщина – умиляет и волнует возлюбленного. Но наивный мужчина – неизбежно вызывает презрение.
Мужчина не должен быть доверчивым.
Доверие – защищает только детей и женщин. Слабый и беспомощный ребенок доверяет тем, кто старше и сильнее его, и тот, кто попирает его доверие, недостоин называться человеком! Женщина, в отличии от ребенка, не так слаба и нет так беспомощна и ее доверие более избирательно. Она доверяет не всем, но если тот, кому она доверилась, попрал ее доверие – он недостоин называться мужчиной! Но если мужчина в том уподобляется ребенку и женщине, то горе ему. Ибо он, сильный и отважный, должен доверять только себе.
Вот почему, мужчина, тем более ниндзя, не должен служить тому, кто наивен и доверчив. Ведь никакое жалование, даже самое большое, не может избавить его от осознания, что он отдает свои силы и способности человеку, который их совершенно не стоит…
Сарутоби Саске вздохнул и покосился на молодого господина. В последнее время он часто начинал задумываться. О нем и о себе. И мысли его, что и говорить, были неутешительными!
Вот и теперь Саске смотрел с какой неподдельной радостью, его наивный и доверчивый господин читает письмо. Письмо с печатью дома Датэ. И надо полагать, от самого Датэ. Самого влиятельного из дайме Северных провинций и с недавних пор – самого опасного врага дома Такеды.