– Кто вы?
В этот момент все закончилось.
Не так плохо, как опасался его приятель.
Не совсем обычно…
Однако, для альфы вполне вероятно.
Примечания:
"Из 500 пар альфа/омега только одна является Истинной". Медицинская статистика, 2216 год.
В вагоне
Как всегда, здесь очень много людей. И большинство из них стоит, прижавшись к друг другу, иначе, по другому, не получается. Причем, кое-кто из стоящих, не упускает возможности отпустить довольно двусмысленные шутки насчет возможности смены традиционной ориентации, конечно, не сразу, а со временем… Ведь если каждый день, вернее каждое утро, прижиматься к кому то в давке, ощущать его тело, вдыхать его запах, смотреть ему в лицо, то это, само собой, к чему-нибудь да приведет… Не так ли?
Вот и сегодня. Вагон уже набит под завязку, а мы стоим опять прижавшись к друг другу. Но сейчас он упирается мне в грудь ладонями, ни дать ни взять, как девчонка… И взгляд его становится таким же, смущенным, уклончивым… Девчоночьим. Что же до меня… То я не тороплюсь. Да и зачем, куда мне торопиться? Он будет здесь завтра, через день, через неделю, будет всегда, я это знаю. Другое дело, знает ли об этом он?
Я заглядываю в его лицо. Светлая до странности кожа, острый подбородок, тонкие губы… И даже ямочка на правой щеке. Хорошо еще, глаза у нас разные, иначе бы чувствовал себя так, словно стою перед зеркалом. А мне бы того не хотелось. Потому что отражение в зеркале остается всего лишь отражением, не приемлемом в реальности и совершенно не реальным. Верно?
Вагон потряхивает. Меня – тоже. При очередном толчке он прижимается ко мне сильнее и я зарываюсь лицом, губами, в его волосы. Они очень мягкие и непослушные, к тому же в них нет уже такой привычной для меня – гладкости. И хорошо, что нет. Я не хочу, чтобы он, со временем стал для меня чем то привычным… Нет, ни за что, никогда, я не хочу и не захочу такого! Но сегодня… Сегодня я узнаю о нем больше – для начала хотя бы где, в каком именно офисе он работает. И неважно, что если я опоздаю на свою работу. До конечной станции остается восемь минут. Сколько же времени остается до моего будущего?..
Типичное самоубийство
– Типичное самоубийство. Очень жаль.
Рик Вэнс, молодой детектив из уголовного отдела, с удивлением посмотрел на криминалиста. Употребленное тем словосочетание показалось ему неудачным или, вернее, неправильным. Провинциальным. Впрочем, он тут же напомнил себе, что так оно и есть. Ведь здесь действительно была провинция.
– Вы хотите сказать – обычное? – уточнил Вэнс.
Криминалист вскинул голову. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на раздражение, но ответил он так же ровно и холодно:
– Да, если угодно, обычное. Точнее, конечно, покажет вскрытие.
Вэнс осторожно взял карточку регистрации жертвы. Карточка выглядела чистой и аккуратной, так что скорей всего выдана она была недавно. Детектив посмотрел на дату регистрации.
– Два года назад, – задумчиво проговорил Вэнс. – Значит, ему двадцать?
– Через неделю должно было исполниться двадцать один.
Детектив обернулся к говорившему. Это был сосед умершего, старый и угрюмый бета. Час назад он вернулся с работы и обнаружил в комнате труп.
– Вы хорошо его знали? – спросил Вэнс.
– Нет, – ответил тот. – Можно сказать я его совсем не знал. Но недавно он сам говорил об этом. – У него была семья?
– Семья? – переспросил старик. – Ну, что вы, разумеется, нет! Подумайте хоть немного, детектив, кому нужен какой-то бета?
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего…
– Я, между прочим, тоже бета!
– А? – старик сразу сбавил тон. – Простите. Я принял вас за альфу.
Вэнс сжал карточку.
– Я спрашивал о его родителях, – сказал он.
– Он поддерживал с ними отношения?
– Нет. Зачем?
– Он тоже говорил вам об этом?
– Не было нужды говорить, – старик пожал плечами.
– Он все время проводил здесь. Мы же работаем по суткам. Сутки работаем, сутки – отдыхаем. Так что времени с кем-то общаться у нас нет. Разве что с друг другом и то очень редко и мало.
– Кроме погибшего здесь еще кто-нибудь живет?
– Да, есть еще один парень. Он сейчас на работе.
– Вы работаете в одном месте?
– Верно. Только смены у нас разные.
– С друг другом эти двое общались? Не ссорились?
– Нет.
– Совсем?
– Гм… А чего им делить-то?
Вэнс слегка прикусил губу.
– И все же он упоминал о своих родителях? Старик задумался.
– Да. Его отец вроде в автомастерской работает, слесарем.
– А мать?
– Омега? Ну, конечно же, дома сидит.
– А второй родитель?
– Бета, что ли? Лоис о нем не упоминал. Скорей всего его просто нет.
– Как это просто нет?
Старик криво усмехнулся.
– Вы шутите, детектив? Или с неба сюда упали?
– Я, вообще-то, из столицы приехал.
– А-а, – улыбка старика стала еще более натянутой. – Ну, тогда извините.
– Больше вы ничего не хотите сказать?
– Нет.
Вэнс опять закусил губу. – Вас еще вызовут в полицию.
– Я понял.
Дальнейшее расследование мало что показало. Погибший Лоис ни с кем не общался, никуда не ходил и в общем-то ничего из себя не представлял. Обычный бета, без способностей и с не слишком хорошим аттестатом, он после окончания школы ушел из дома и устроился уборщиком в магазин. В нем Лоис проработал три года, а потом в один не слишком прекрасный осенний день, вернулся в квартиру, которую снимал с еще с двумя бетами и – повесился.
– Это самоубийство, – через какое-то время сообщил ему паталогоанатом. – Так что не тратьте зря время.
– Он не оставил предсмертной записки…
– Да Бога ради, детектив! Забудьте вы о записках! Их только омеги пишут… И то не всегда.
– Но…
– Не тратьте зря время, – повторил паталогоанатом. – Парень сам наложил на себя руки. Тут никто не виноват. – А вы не слышали о наказании за доведение до самоубийства?
– О доведении? Не смешите меня, детектив. С ним никто не общался, так о каком доведении может идти речь?
– Об этом может идти речь. Тяжелая работа и отсутствие общения…
– Его никто силой на работе не держал. Мог бы и уйти.
– Куда?
– А вот это нас не касается.
– Его родители вряд ли обрадовались, если бы он захотел вернутся к ним. Кроме него, у них есть еще один сын, альфа, сейчас он учится и отец оплачивает его обучение.
– И что же?
– Возможно, из-за этих обстоятельств Лоис и впал в депрессию.
– Возможно. А возможно и нет. Кстати, он мог и по другому поводу впасть в депрессию…
– По какому поводу?
– Из-за несчастной любви, например. По результатам обследования могу вам сообщить, что этот Лоис не был невинным мальчиком. Увы!
– Странно, что его соседи ничего не могут припомнить. Где и с кем он мог встречаться?
– Да, ладно вам, детектив. Вовсе не обязательно трахаться дома. Для этого дела вполне хватит перерыва и подсобного помещения на той же работе.
После этого разговора Вэнс отправился на место работы умершего. Там никто ничего не видел и никто ничего не знал. Управляющий, правда, заметил, что месяц назад у них работала омега. Но ни ее имя, ни ее внешность он так и не смог вспомнить.
– Иногда к нам приходят омеги, – сказал он. – На одну или две смены… Без оформления. Понимаете?
– Понимаю. У вас все работают без официального оформления.
– Да. Это наша обычная практика. Так вот… О чем я говорил?
– Об омегах.
– Они, как правило, все замужем. Постоянная работа им не нужна. Так что они отрабатывают смену, мы с ними расплачиваемся и больше их не видим.
– Сколько у вас хранятся записи с камер наблюдения?
– Три дня. Больше нам не нужно.
Вэнс задумался.
– А в подсобных помещениях камеры у вас установлены? – поинтересовался он после недолгого молчания.
Управляющий бросил на него недоуменный взгляд.
– Нет.
– Вам следует их установить, – заметил Вэнс. – И предупредить ваших работников о возможной уголовной ответственности.
– За что? – управляющий недоумевал все больше.
– Два месяца назад был принят закон о донорстве. К любому донорству можно прибегать только в специальных медицинских учреждениях.
– Не понимаю…
– Вы говорите, что все омеги, которые приходят к вам работать – замужем?
– Да. Но при чем тут это?
– Вы же знаете, как происходит зачатие? – поморщился Вэнс. – Чтобы забеременеть омеге кроме альфы нужен еще бета.
– Ну, разумеется. Подождите… Вы хотите сказать… – Установите камеры во всех подсобных помещениях, – повторил Вэнс, с той же брезгливой гримасой.
Он вернулся в участок только к концу смены. Там его уже поджидал начальник отдела, очень хмурый и недовольный.
– Детектив, я рад, что вы так усердно работаете, но неплохо бы уже увидеть конечный результат. Он у вас есть?
– Да.
– Так что же?..
– Самоубийство.
– Но ведь это же было ясно с самого начала!
– Да, но тем не менее, нужно было убедиться и проверить все факты, – Вэнс помолчал и добавил уже не секунды не сомневаясь: – Это действительно оказалось типичное самоубийство. Очень жаль.
Праздник
В воздухе пахло праздником. Этот запах одновременно сырой и прохладный был неотъемлемой частью Нового Года и Антон его особенно любил. Да и сам праздник – тоже. Ему нравилось сидеть за накрытым столом, любоваться украшенной серебряными гирляндами комнатой, слушать песни на любимой волне и мечтать о будущем. Разумеется, светлом, радостном и главное – обеспеченном. Антон довольно улыбнулся. Родные его будущей жены были очень обеспечены, так что о будущем он мог уже не беспокоиться. Будущий тесть уже нашел для него подходящую работу, будущая теща занималась обустройством дома… Да и с будущей женой все обстояло вполне-вполне. Света была хорошенькой девчонкой, в меру веселой, в меру наивной. И вдобавок еще – влюбленной в него без всякой меры.
Антон снова вдохнул сырой воздух. Неделю назад одна из его недавних подружек увидела Свету с ним и помчалась к той домой, выяснять отношения. Света не стала ничего выяснять. Она незамедлительно вызвала полицию, а затем, когда полиция увезла настырно ломившуюся в чужую квартиру омегу, позвонила ему. Антон сразу же приехал и легко утряс возникшее недоразумение. Радуясь, что при этом родителей Светы не было дома. Их бы ему так легко одурачить не удалось. Впрочем, они скорей всего предпочли бы закрыть на это глаза. Ведь молодыми, здоровыми, непьющими и неглупыми женихами – не бросаются. Даже если жених не бета, а альфа.
– Вы не скажите который час? – услышал он вдруг голос, немного хриплый и какой-то странно знакомый. Рядом с ним неожиданно оказалась омега. В короткой, немодной куртке, бледная, темноволосая и совершенно не симпатичная. Но хуже всего – от нее исходил запах, сырой и прохладный.
– Запах наиболее тебе приятный, будет запахом твоей омеги, – сказал когда то ему отец. – Но хотелось бы надеяться, что вы никогда не встретитесь.
– Почему же?
– Тоша, а тебе очень нужна какая то дурочка, у которой за душой ничего нет? – усмехнулся родитель.
– Но ведь ты женился?
– Да, потому что был полным дураком. К тому же это было почти тридцать лет назад, а тогда все верили в этот бред про предназначение и счастливые браки с истинными. Да и государство тогда помогало, давало квартиры и пособия. А сейчас, извини, добиваться нужно всего самому. Да и омег развелось тоже как собак нерезаных…
– И что теперь их резать надо?
– Не помешало бы, – согласился отец. – Ведь толку от них – никакого. Одно только и умеют, что по койкам валяться, да еще плодиться не хуже кроликов. Тьфу!
– Ну, не все же они такие…
– Все, сынок, все. Уж лучше поверь мне и найди себе лучше бету. Она и способнее будет и побогаче. И к тому же не так помешана на трахе.
Антон не стал возражать. Тогда он только-только окончил школу и готовился поступать в институт. Омег рядом оказалось больше чем достаточно и каждая мечтала только об одном – побыстрее затащить его в койку. ВУЗ в их представлении не был высшим учебным заведением, где приобретались знания и будущая профессия. Они полагали, что прибыли в то место, где можно подцепить альфу и выйти удачно замуж. Или, если не получиться удачно, просто выйти. А в браке, естественно, родить ребенка и предоставить альфе ее и его обеспечивать. Не больше и не меньше. Антону это не нравилось. Совсем не нравилось. Однако природа брала свое и за пять лет учебы он переспал со всеми омегами на своем курсе. А потом…
Потом ему все же повезло и он познакомился со Светой. Симпатичной бетой из обеспеченной семьи. Антон снова окинул взглядом стоявшую перед ним омегу. Немодную, страшную и похоже, не имеющую за душой ничего. Разве что запах. Его любимый запах… Антона передернуло от отвращения.
– Простите, что? – спросил он. – Что вы сказали?
– Который час? – повторила омега, отступая на шаг.
– Без четверти шесть, – буркнул Антон и зашагал прочь, по направлению к остановке. Омега за ним не последовала. Хотя, возможно, она быстро потеряла его в толпе, надушенной и выпивающей в честь Нового Года. А он ехал домой. Там его ждали родители, ждала Света и конечно же, ждал вкусный ужин. Праздник продолжался. И Антон был совершенно счастлив.
Златоокая
Принц заметил ее сразу. Она появилась в самый разгар пира, невысокая, стройная и изящная девушка, с огненными глазами и с волосами, тоже напоминавшими огонь. Сначала он решил, что она надела парик, но когда та подошла ближе, Принц подумал, что эта девушка, скорей всего чужеземка, а не жительница Черной Земли. Уж слишком светлыми были ее кожа, ее глаза и, конечно же, ее волосы… Девушка склонилась перед ним в поклоне.
Принц улыбнулся, протянул к ней руки и вот она оказалась с ним рядом. Его губы ощущали сладость ее кожи, нежной и упругой, он вдыхал сладкий аромат ее волос и тогда же он понял, что изведает ее, изведает неприменно, всю до конца, а там пусть будет, что будет! Даже если ее огонь окажется огнем смертоносного Сета, он не остановится. Ни за что!
Девушка застонала. Принц приоткрыл глаза и, встретив ее взгляд, на мгновение замер. Этого мгновения ей вполне хватило: она вырвалась из его объятий и исчезла за дверью, быстрая, как дуновение того же Сета в пустыне… И тут же в зале наступила тишина.
Музыканты смолкли, танцовщицы жались к стенам и в ужасе переглядывались с друг другом. А один из придворных поднял с пола маленькую сандалию, сплошь усыпанную драгоценными камнями и похожую на дорогое изделие ювелира.
– Найди ее! – нетерпеливо воскликнул Принц. – Отправляйся сейчас же, не медли!
С тех пор прошло много времени. Принц не считал сколько. Но что значило для него время, если оно скользило, словно ветер или вода? Многое ушло без возврата, многое изменилось, однако одно оставалось неизменным – он по прежнему оставался Принцем. И однажды он снова увидел ее. На этот раз, правда, был не пир, а бал. Но она снова появилась, в самом его разгаре. И Принц узнал ее, с первого же взгляда, хотя выглядела она не так, как и в их первую встречу. Сейчас только ее кожа отливала все той же восхитительной белизной, да глаза по прежнему хранили огонь Сета. Она улыбнулась ему, слегка наклоняя голову. А он смотрел на ее волосы, собранные в затейливую прическу и перевитую нитями крупного жемчуга, на обнаженные плечи, на грудь, скрытую вышитым корсажем и думал, что ее сандалии тоже должны измениться. Ведь иначе и быть не может… Ведь не может? Девушка подала ему руку. На этот раз Принц не привлек ее к себе, а только повел ее в танце. Но те, кто присутствовали в Зале, смотрели на них, как и тогда, и перешептывались так же…
– Ваше Высочество, – голос девушки звучал певуче и сладостно и взгляд ее тоже был исполнен сладости: он обволакивал, манил и ласкал. Принц с улыбкой пожал ее руку. Он снова давал ей возможность погрузить взгляд в его глаза. О, она должна увидеть то, что видела когда-то, и что, конечно же, должна была вспомнить! И она вспомнила. Она все вспомнила…
Принц отпрянул назад. Девушка вскрикнула, вырвала руку и бросилась бежать. Прочь от него, прочь из дворца. А он продолжал стоять неподвижно, пока к нему не подошел один из придворных. В руках у него была маленькая туфелька, украшенная золотой розой.
"Мой прекрасный цветок," – подумал Принц, а вслух сказал:
– Найди ее! Отправляйся сейчас же! Не медли.
Придворный с поклонном исчез. Принц проводил его взглядом и подумал, что в следующий раз, он неприменно отправится за ней сам. Но пока… Пока он не мог. Слишком много было у него врагов, слишком сильно он дорожил короной. А она подождет. Ведь что такое время, для ламии и вампира, если оно скользит по ним, подобно воде или ветру – и не может изменить ничего?
Он и она
Время идет. Впервые он видит ее еще ребенком. Худенькая, высокая девочка, с острым подбородком и большими глазами, она смотрит на него с любопытством и с недоумением, которое в силу своего возраста не может скрыть, и под ее взглядом он чувствует свои годы особенно сильно. Он стар, слишком стар. Его ровесники давно уже мертвы, впрочем, большинство из них, умерли не своей смертью. Но в такие времена это неудивительно. Удивительно, как раз то, что он до сих пор жив и до сих пор не утратил рассудок. Он отворачивается и уходит, но долго думает об этом и о ней, конечно, тоже. Но тогда, в первый раз, он не спрашивает себя, почему? И она тоже себя ни о чем не спрашивает.
Проходит несколько лет.
Второй раз он видит ее на коронации ее брата Артура. Она стоит рядом с младшей сестрой своей матери и ее взгляд, как и лицо, ничего не выражает. Она не видит никого и ничего, по крайней мере, не видит здесь. А потом она отворачивается и уходит, а он смотрит ей вслед и хочет только одного: побежать за ней, взять ее за руки и спросить, глядя ей в глаза, какая беда и какое горе с ней случилось? Но он продолжает стоять неподвижно и только спрашивает себя – почему? Почему он так хочет утешить ее? Почему он уверен, что она попала в беду и страдает? А она страдает. Страдает мучительно, отчаянно и неутешно и ей не до вопроса – почему?