Правда кровью по стеклу писана. Гниёт листва, гниём покойник. Тьма надвигается. Не убежишь. Не скроешься. Других поглотило и тебя поглотит. Выхода нет из-под земли. Крышка гробовая. Холод вечный. И одиночество.
Вихрящийся клубок взвился вверх и закружился ещё быстрее, обрастая тёмными червями и становясь всё плотнее и плотнее, пока не обрёл человеческие очертания. И спустя несколько мгновений перед специалистом по защите от ЧужАк предстал теневой в своём исходном обличии. Существо оказалось выше Виктора на целую голову.
Давит потолок, давит небо серое. Тучи свинцовые. Окна зарешёчены. Страдают пленённые. Стонут. Об пол бетонный головы разбивают. И каются, каются, каются… Нет прощения. И избавления нет. Бессмысленно всё.
Высокая девушка, сотканная из густого тёмного клубящегося тумана, шагнула к Виктору. От Анны, полгода назад покончившей с собой, сохранилась только оболочка – сосуд для той боли, что молодая девушка не сумела стерпеть и не унесла с собой в могилу, тех мучений, что вышли за пределы её тела и насквозь пропитали потолок, пол и стены комнаты, тех страданий, что принялись существовать отдельно от породившей их Анны, того зла, что сквозь тонкую перегородку дотянулось до Арсения, и той тьмы, которой Виктор бросил вызов.
Воет ветер. Мать рыдает по дочери мёртвой. Слёзы кровавые. Не сыскать дороги обратно. Скелет обгоревший. Пепел землю мёртвую кроет. Не возродится жизнь отныне. Перемолото всё. Проклято. Сожжено. Кончено.
Девушка смотрела Виктору в глаза. Многоголосым шёпотом она внушала мужчине какую-то свою исковерканную, изуродованную истину, с которой специалист по защите от ЧужАк даже и не пытался спорить, потому что знал – бесполезно. Переубедить порождённого страданиями человеческой души теневого невозможно. Виктор подпустил существо ближе и замахнулся кулаком, намереваясь заряженным кастетом врезать теневому по подбородку, но тот в момент удара отскочил назад и небрежно взмахнул длинной бесплотной рукой. Нечто невидимое, схожее с мощным порывом ледяного ветра, обрушилось на Виктора и пронзило насквозь.
– Твою ж мать, – выругался специалист по защите от ЧужАк, потеряв равновесие и грохнувшись на твёрдый пол.
Города во мраке тонут. Ветер кожу рвёт. Клочья летят. На костях людских чудища пляшут. Пируют. Каратели рыскают по степи. Кружат вороны. Черви в глазницах. Друг друга товарищи жрут. Пустота мёртвая грядёт.
– Вали к чёрту, – под презрительным взором девушки Виктор откатился в сторону и попытался вскочить на ноги, но его потрёпанной после атаки теневого воли хватило лишь на то, чтобы встать на одно колено.
Нечто необъяснимое беспощадно рвало и травило Виктора изнутри. Объект иного происхождения № 17 беззвучными шагами приблизился к специалисту по защите от ЧужАк и заслонил собою тусклый свет из окна. Теперь, когда Виктор оказался на коленях, теневой выглядел невероятно огромным, могущественным, непобедимым. Нахлынуло отчаяние. Девушка пронзительно смотрела Виктору прямо в глаза и мерзким шёпотом внушала свою сладкую истину. Сотрудник отдела ликвидации старался не прислушиваться к её словам, упрямо пропускал всё мимо ушей. Тем не менее, яд теневого по каплям проникал в сознание Виктора и безжалостно уничтожал всё, что для сорокаоднолетнего мужчины имело хоть какое-то значение в жизни.
– Ничего, – сквозь зубы процедил специалист по защите от ЧужАк, – говорят, у страха глаза велики. И ты ни черта не хозяин здесь, а так… грязь да гниль из-под кровати. Слышишь меня, чудище?
Ох, зря же ты, Витенька, такую профессию выбрал. Угробишь себя. И Дениску с Гришей угробишь. А им помирать ой как не хочется. Это у тебя будущего нет, а у них-то всё впереди. Мягкова дочери дома ждут и жена любящая. Стажёр твой не надышался толком ещё, молодой совсем. А что тебя ждёт впереди? А?
– Проваливай отсюда, тварь, – прорычал Виктор, ощущая как острыми шипами разрастается образовавшаяся внутри него пустота, – меня ты не получишь.
Расставленные по комнате свечи давно потухли. Денис Фатумов, надрывая горло, кричал из-за двери что-то бессвязное. Доносящийся из динамиков магнитофона смех исказился до такой степени, что превратился в леденящий душу хрип. Теневой, поймав жалкого человечишку в сотканную из непроницаемого мрака ловушку, теперь намеревался лишить Виктора смысла для дальнейшего существования, предать забвению самые светлые воспоминания и мечты, убить надежду.
Когти глотку рвут. Смерть по пятам несётся. Косит всех без разбору. Вот и ты на косу нарвался, Витя. От любви отрёкся когда-то и вновь не полюбишь никогда. Где жена твоя? Где дочь твоя? Где место твоё? Что дальше ждёт тебя?
– Заткнись, чучело, – слабо промычал Виктор, прижав кулак с заряженным инструментом к груди. От металлического кастета исходило тепло, невольно напоминая о жизнерадостных ребятишках из детского сада, о грустной Юлиной улыбке.
Девушка, состоящая из тёмных бесплотных червей, протянула длинную худую руку и положила невесомую ладонь на голову Виктора, вынуждая склониться. Этим прикосновением теневой пробудил внутри мужчины давно усыплённое чувство безысходности, следом за которым накатило осознание полной бессмысленности всего, что происходило и до сих пор происходит кругом, а давно преследующее Виктора чувство одиночества многократно усилилось, став невыносимым.
Под влиянием теневого всё, что имело значение для сорокаоднолетнего мужчины, отошло на задний план. Поблекли воспоминания о когда-то счастливой полной семье. Мечты о даче с бревенчатой баней и беседкой, о новеньком внедорожнике и о рыбалке в Карелии обратились в прах. Осталось лишь жуткое чувство безысходности.
К чему страдания? Выход есть. И ты знаешь о нём. Ты Захара помнишь ещё? Твой товарищ в тот день правильный выбор сделал. Прекратил мучения. И похоронили его в подаренном тобой шарфе. Догадываешься почему?
– Догадываюсь, – Виктор виновато склонил голову, не сдерживая хлынувших слёз, – чтобы след от удушья скрыть…
Теневой, не нанося никакого вреда физической оболочке человека, рвал в клочья его сознание, подавлял волю, заставлял отречься от всего, что держало Виктора в этом мире. Специалист по защите от ЧужАк начал задыхаться. В правой руке он чувствовал тяжесть тёплого заряженного инструмента, но не сразу заметил, как левой принялся душить самого себя. Под влиянием объекта иного происхождения № 17 что-то надломилось внутри Виктора, поддалось велению многоголосого шёпота.
Пойдём со мной, маленький воин. Не бойся. Скоро всё кончится. Скудный ужин в пустой квартире. Вечная гнетущая тишина. Дым сигаретный, недопитая стопка. Тяжкий труд без почёта и награды. Одиночество. Ты тонешь во мраке. И не за что уцепиться тебе, человек. Идём. Я избавлю тебя.
– За щедрое… предложение… благодарю, тварь… но нет… не пойду, – хрипел сотрудник отдела ликвидации, царапая ногтями горло.
Что-то тягучее ядовитое кипело в груди, разъедало изнутри, причиняя нестерпимую боль. И теневой отныне казался не заклятым врагом, а единственным спасителем. Всем сердцем Виктор хотел лишь одного – прекратить страдания, уснуть, умереть, исчезнуть, только бы всё это кончилось. Осталось лишь довериться теневому, сдаться, тем более что на коленях пред своим избавителем Виктор уже стоит. Левая рука всё сильнее и сильнее сдавливала горло.
В тот день, приехав по назначенному адресу, войдя в квартиру № 41 и столкнувшись с объектом иного происхождения № 17, Захар самого себя задушил шарфом, украшенным символикой любимого футбольного клуба. Позже Воеводин заключил, что молодого сотрудника из отдела ликвидации погубило ошибочное убеждение в том, что если человек от природы жизнерадостный и сильный духом, то под пагубное воздействие теневого он точно не попадёт. «Порой кажется, мол брехня всё это про чудище, что нас изнутри жрёт, мол это просто те, кто про мучения адские талдычат – люди без стержня, так… тряпки. Вот только пока сам с этим не столкнёшься – будешь до последнего подобную муть отрицать, пока как следует не накроет – ничё не поймёшь, а когда врубишься, то до конца дней своих на жизнь человечачью под другим углом смотреть будешь», – сказал Виктору подвыпивший Воеводин после того, как швырнул горсть сырой земли на гробовую крышку.
Кожа облезшая. Мясо гниющее. Кровь запёкшаяся. Не избежать казни. Хватка мёртвая. Не скрыться. Волосы клочьями выдраны. Горло вражье дави без устали. Слюна брызжет. Не останавливайся. Кипит ненависть. Дави презренного. Вырваны глаза. Дави увечного. Не жалей. Дави ничтожного. Избавь от мучений.
Перед глазами поплыли серые мутные пятна. Голова кружилась. Виктор ползал на коленях перед высокой девушкой, тщетно пытался вдохнуть, при этом не ослабляя хватки на собственном горле, будто не замечая, что душит самого себя левой рукой. Теневой возвышался над поверженным мужчиной, над своей очередной жертвой.
Объект иного происхождения № 17 убивал не ради удовольствия. Удовольствия или хоть какого-то подобия удовольствия он в принципе не испытывал, потому что существо, порождённое страданиями, способно только страдать и приносить страдания. Именно поэтому сам факт нахождения у теневого в логове живого человека с живыми эмоциями и чувствами причиняет страдающему существу жуткий дискомфорт, и тогда единственной своей целью объект № 17 ставит непосредственно устранение этого человека, как причины и одновременно сосуда для всего непонятного, чуждого и противного, выходящего за рамки понимания теневого.
Прежде чем Виктор потерял сознание, внутри него произошёл щелчок. Это лопнуло последнее, что удерживало сорокаоднолетнего мужчину от полного погружения во тьму. Было ли это какое-то воспоминание, мысль или идея – неизвестно, но теперь это исчезло, вытиснилось из сознания Виктора. Осталась лишь тяжёлая нестерпимая пустота. И именно тогда, лишившись последней надежды, специалист по защите от ЧужАк перестал представлять для теневого угрозу и рухнул лицом вперёд.
Спи, мой мальчик. И ничего не бойся. Спи, родной. Мама рядом. Спи, мой маленький Витязь. Ты храбро сражался. Ты устал. Поспи. Чудища мертвы. Всё кончено. И просыпаться нет нужды. Спи, Витенька, спи…
Виктор сильно ударился лбом об пол, но не почувствовал боли. Постепенно хватка на горле ослабла. В левой руке больше не осталось сил, чтобы душить самого себя. Тягучий воздух хлынул в лёгкие. Некоторое время пролежав неподвижно, сотрудник отдела ликвидации открыл помутневшие глаза. Несколько мгновений он глядел на ступни девушки, затем медленно со стоном оторвал многократно отяжелевшее туловище от липкого пола и встал на одно колено. Заряженный инструмент в правой руке обжигал ладонь.
– Твою ж… мать, – Виктор с трудом сфокусировал взгляд на безжизненном, словно вылепленном из густого чёрного тумана, лице девушки, – угораздило ж… едва не окочурился. Однако… силён ты, объект ном… мразь, короче.
Многоголосый шёпот оборвался. Теневой отступил назад, наблюдая за уцелевшим человеком, который сгорел изнутри ненамного раньше, чем успел лишить себя жизни. В подавленном сознании мужчины не сохранилось ничего, что так рьяно ненавидел объект иного происхождения №17. От Виктора осталась лишь оболочка без чувств и эмоций, но у этой оболочки всё ещё имелась чёткая цель.
– Думаешь, раздавил меня, а вот хрен тебе, – специалист по защите от ЧужАк злобно усмехнулся, – ведь насквозь же меня, жалкого неудачника, видишь и твердишь, что без семьи я остался, что работу свою ненавижу, что устал от всего, что в зеркало на самого себя с отвращением смотрю, внушаешь, что жизнь моя ничего не стоит, что никогда не быть мне счастливым. Да вот только я это и без тебя знаю… и живу. Понимаешь, чучело? Вопреки живу. Хочешь от мучений меня избавить? Не выйдет. Не сегодня. Сдохну, но без твоей помощи. Ясно тебе?