Сияние потухших звезд

– Вы хотите сказать, что это, может быть, живое существо? – спросил капитан.

– Моя добавка ко всем глупым версиям.

– Пойду, значит, собирать фотонные торпеды, – сказал Атэр Брок и покинул мостик.

– А я схожу перекушу, – сообщил Дика и двинулся было к выходу.

– Как вы смелый человек, Дика, – ответил ему Кихан. – Едите за десять минут до бета-пространства.

После входа в бета-пространство на корабле притушили свет, и в сумраке стало тихо. Экипаж разбрелся по отсекам. Кто-то пошел спать, кто-то работать, кто-то заниматься, кто-то пить. На мостике остался один Яхим, с тоской поглядывавший на кресло Ниями. Сама корабельный связист и мастер на подхвате была с Яланиюмой в буфете, где две женщины долго разговаривали, пили что-то крепкое и вспоминали давно прошедшее, но не покинувшее. Второй инженер Дика решил пропустить перекус, потому что при входе в бета-пространство еда могла выйти обратно весьма неожиданным образом, спустился к двигателю, проверил системы и пошел спать. Спал и огромный Атэр Брок, выпивший двенадцать таблеток снотворного – ему нужно было восстановить силы перед новым подходом в упражнениях. Чидам Салук нервно тарабанил пальцами по столу и решал навигационные задачи для студентов первых-вторых курсов, попивая жидкий лякус, а старший инженер Энхайнц Ден Кир Метци сидел в инженерном отделении, прямой и неподвижный, и смотрел, почти не моргая, на мониторы, по которым ползли бесконечные графики с анализом систем корабля. В такой позе Метци мог пребывать сутками.

Волков и старший помощник Кихан прошли в каюту капитана, пили и курили. Биолог вертел в руках стакан с противорвотным соком – он редко выходил в космос и очень не любил переход в бета-пространство (а выход – тем более). Капитан и Кихан пили некий напиток изумрудного цвета с достаточно высоким содержанием спирта.

– Знаете, с тех пор как я поднялся на борт «Танидзам», я все размышляю над одним вопросом, – сказал Волков дрожащим голосом, ему было очень тяжело. – И размышления эти со временем приобретают какие-то мучительные и навязчивые черты… Ведь на Сита b я не знал, что нам нужно будет лететь дальше – за пределы Фронтира. Этой петлей мы израсходуем много топлива, наверное, целый позитронный стержень в двигателе антиматерии. Нарушатся графики поставок на другие станции. А для чего? Зачем? Я вспоминаю, как сложно мне было выпросить у Эл Тун средства на какие бы то ни было программы. Просто невозможно! Если подумать, то ни один из моих проектов за последние сорок лет не получил полного финансирования! Все забраковывалось еще на начальных этапах «ввиду бесперспективности с точки зрения прибыли» – это такая официальная формулировка… Я всегда думал о научной важности своих проектов для будущего человечества и всегда забывал о финансовой выгоде. Она меня не интересовала так же, как никогда не интересовала слава. Что для ученого слава? Пустое место. Помнят имена, но не помнят людей. Да и сами имена не помнят, коллеги разве что… Иронично даже, что, когда я получил место в исследовательском проекте Эл Тун, я не имел к его разработке никакого отношения. Меня назначили из-за нехватки персонала… А когда я добился успеха и создал нечто полезное, нечто такое, о чем мечтал – меня выгнали и забрали все наработки! И вот я сижу на арендованном корпорацией судне для сверхдальних походов, что стоит немало, и нашему полету предстоит еще много бета-переходов, что весьма дорого… И для чего же?.. Чтобы выпустить обыкновенный исследовательский спутник! Какой в этом смысл? Нужны годы исследований, и все равно вероятность извлечения финансовых дивидендов из аномалии ничтожна! Ведь никто не делает деньги на звездных туманностях или, к примеру, черных дырах…

– Вы умеете задавать вопросы, профессор, – капитан повертел в руках стакан, выпил и на некоторое время задумался, – но не умеете выбирать людей, которым их задаете. Спросите солдата, за что он идет убивать, и вы не услышите правды. Он и сам не знает. Не знаем и мы. Мы – обыкновенные перевозчики. Что нам чья-то прибыль? Хотя я все же попробую ответить на ваш вопрос, как сумею, конечно. Мы здесь тоже читаем книги порой… Давайте подумаем для начала, кто получает прибыль? Мне платят крохи за доставленный товар, зарплату. У вас отбирают ваши разработки и выдают ничтожный гонорар. А созданную нами прибыль корпорация, понятно, забирает себе. В Адению, в Чжи Со или куда-то еще. Так просто и не разберешься куда конкретно, потому что все современные государства не отличить друг от друга. Ими даже управляют одни и те же люди. Посмотрите, например, на какой-нибудь Мадзэн. Эта корпорация содержит часть правительства Чжи Со и забирает себе тридцать процентов бюджета Тамалияны. Они пишут законы для империи. А еще, говорят, управляют коммунальными службами Адении и госкомпаниями по добыче полезных ископаемых. Эл Тун и Сан Рио Тек владеют правительствами многих стран, в том числе, частично, Адении, Чжи Со, Тамалияны. У императора Тамалияны связи с корпорациями, и он лично лоббирует их интересы. Кабинет министров Адении находится в небоскребе Сан Рио Тек, на третьем этаже, если мне не изменяет память.

– Я слышал, отдел Эл Тун, руководящий министерством культуры Чжи Со, занимается и министерством спорта Адении.

– Да, вся система – единый организм. Организм тяжело больной, который развивается, если и развивается, пожиранием самого себя! На вершине пищевой цепи стоят коммерческие компании, живущие за счет экономической выгоды, и все общественное взаимодействие основано на коммерции. Возможно, только внутри семьи люди еще могут проявлять бескорыстие друг к другу, но в отношениях с другими людьми всеми нами руководит выгода. Мы не всегда это осознаем и, как бы мы себя ни порицали, ничего не можем с этим поделать – при финансово-ориентированном строе человек нас интересует в первую очередь тем, что мы можем от него взять. А если принять, что количество любого вещества в природе конечно, что несомненно так и есть, то суть экономического движения не только в том, чтобы присваивать себе принадлежащее другому, но и, по возможности, не отдавать принадлежащего тебе. Процесс перетекания ресурсов и благ из одних рук в другие – самоцель. Движение – и есть суть. Движение из одного конца в другой и обратно подменяет развитие. Но любое движение конечно. Не подпитываемое энергией извне, оно ведет к саморазрушению и увяданию. И потому, чтобы движение это не прекратилось, система вынуждена либо поглощать себя и становиться слабее, либо искать внешние источники энергии.

Топливо скрипучей машины – продажи. Неважно чего, важно продать – и получить больше, отдав меньше. Ради прибылей уничтожаются звездные системы и народы, развязываются войны, где гибнут миллионы несчастных работяг и бедняков для того, чтобы переложить золото из кармана одного негодяя в карман другого. Ради пары процентов прибыли этот мир готов погубить сам себя… И за такими процентами, а не за какими-то там исследованиями мы летим к аномалии, профессор! Ведь что это такое – мы не знаем. Может быть, эта аномалия полна драгоценностей? Алмазов! Нефти! Оружия или наркотиков! Вероятность, понятно, невелика, особенно последнего, но никогда нельзя отдавать инициативу сопернику! Так или иначе – продать можно все. Это вам кажутся бесполезными грязные носки с дырками на пятках, а люди, основавшие Эл Тун и Адению, могли бы продать их по цене машины. Как и ядовитые котлеты из отходов, как и сорванный с куста колючий прут! Вы можете быть уверены, что в ваших чемоданах хватает хлама, который вам, в сущности, ни к чему, но вы купили его, потому что вас принудила экономическая система. Она живет производством и распространением мусора. А когда его некому будет продавать, она уничтожит какую-нибудь маленькую цивилизацию, чтобы открыть новые рынки и снова прийти в движение. И так до тех пор, пока вся махина, начав с хвоста, не проглотит себя полностью. Я немного скомкал середину, но такой мне видится наша ситуация.

– Вы считаете, что, если мы не найдем в аномалии ничего ценного, случится какой-то экономический катаклизм?

– Наверняка.

– Например?

– Войска Адении собираются у границ и Чжи Со, и Тамалияны. Ее системы-миньоны активно готовятся к боевым действиям. Чжи Со резко активизировали спонсирование сепаратистских группировок в Тамалияне. А Тамалияна с утра до вечера крутит в новостях информацию о своих новейших военных разработках.

– Неужели случится мировая война?

– Вероятнее всего, да, но, возможно, не сразу и не совсем мировая. Чжи Со, с ее маской социальной ориентированности, на днях окончательно отменило все социальные гарантии, обязав, к примеру, детей оплачивать налоги на умерших родителей. Вместо пенсий ввели штрафы за старость и сняли последние временные ограничения на рабочую смену. В Адении увеличиваются налоги и поборы на десятые процентов каждые два месяца, а Тамалияна, чтобы сдержать обвал экономики, почти полностью отказалась от системы образования. Здравоохранение на очереди, хотя в Адении оно давно доступно только элите.

– Что ж, – сказал Кихан, – будем надеяться – что-то мы все же найдем.

– Продлим агонию, подергаемся немного.

Волков вздохнул и почесал висок. Что-то не сходилось, что-то беспокоило его. Он выпил сока, но лучше не стало.

– Что ж, раз уж мне посчастливилось встретить на этом корабле мудреца, знающего ответы на все вопросы, быть может, вы сумеете разрешить еще одну загадку, над которой я в бессилии бьюсь который день, – сказал он. – Последние пять долгих лет на Сита b мы разрабатывали соединение, которое можно использовать для создания лекарств от многих болезней сосудов и крови, особенно тех, которые приобретаются в результате разрушения экологии, от сложных условий на окраинных планетах, от некачественной пищи и бета-перелетов. По сути, мы могли бы синтезировать такие лекарства уже в лабораториях Сита b, не будучи фармацевтами. Подумайте, какой это прорыв! У нас же половина населения страдает в той или иной степени от подобных болезней, многие гибнут, умирают совсем молодыми из-за ломки или закупорки сосудов, от бета-кристаллизации и ее последствий. Представьте количество покупателей! И что же? Лекарство засекретили. В лучшем случае его будут продавать по безумным ценам представителям высших каст. Что случилось? Почему так? Почему Эл Тун идет против прибыли?

Каратикардха выпустил облако дыма изо рта. Сперва фиолетовое, оно покраснело, затем позеленело и, прилипнув лепешкой к стене, стало тихонько рассасываться.

– Очень просто, – сказал капитан. – Дайте людям лекарство, и они будут здоровы.

– Как ни странно.

– И перестанут покупать лекарство.

Волков открыл было рот, чтобы что-то сказать, но задумался и скривился.

– Нет, определенная выгода в этом, конечно, есть, – продолжал капитан. – По нашим с вами карманам выгода просто колоссальная. Но взгляните на дело с другой стороны. Что если давать беднякам лекарство, которое не излечивает, а приостанавливает болезнь, снимает некоторые симптомы и облегчает некоторую боль. Конечно, речь идет о настоящем лекарстве, не о плацебо, от которого покупатель может элементарно умереть. Мертвые денег не платят, хотя, как я упоминал, в Чжи Со смогли решить и эту проблему. Но мы говорим о лекарстве, которое лечит, но не излечивает. И получается, что больной вынужден покупать его всю свою короткую жизнь, вынужден платить, платить и платить, а иначе – умрет. Куда более прибыльный вариант, чем ваш, правда ведь?

– Но это бесчеловечно, – шепотом сказал Волков.

– Если свободная экономика станет человечной – она умрет в тот же миг.

После этого разговора Волков долго бродил сумрачными коридорами «Танидзам» и размышлял, хотелось спать, но не спалось. Проходя мимо каюты Яланиюмы, он увидел торчащие из открытых дверей ноги – женщина наполовину ввалилась внутрь и уснула на полу. Дверь неловко колебалась, не зная, как поступить. Волков втащил несчастную в каюту и уложил в постель. После этого он отправился дальше и оказался в грузовом отсеке. Атэр Брок подтягивался на перекладине, а сидящая на приличном расстоянии от него Сан-ка-Ниями упавшим голосом рассказывала о своей жизни, в тысячный раз, и с каждым разом история ее приобретала новые сюжетные повороты и оригинальные концовки.

– Отбившись от пиратов, мой муж попал в руки полиции, – говорила со вздохом Ниями. – Его отправили в орбитальную тюрьму, но он украл полицейский катер и сбежал, по пути ограбив два или три банка.

В буфете Волков встретил второго инженера Дику, тот сидел за столом и напряженно читал – лицо его при этом покраснело, а брови сдвинулись так, что черты исказились до неузнаваемости. Увидев Волкова, Дика принялся расспрашивать его о биологии.

– Что вы хотите знать? – спросил Волков, устало присаживаясь напротив.

– Все, – возбужденно сказал Дика.

Когда корабль вышел из бета-пространства, на экранах мониторов зажглись звезды, а по левому борту сияла сиренево-зеленая туманность. Волков проснулся и получил сообщение от капитана срочно прибыть на мостик. Волков удивился.

Каратикардха, вопреки обыкновению и вопреки естественному ходу вещей при его значительных размерах и весе, не расплывался по капитанскому трону, а стоял возле Яхима ниб Хароса и задумчиво разглядывал мониторы. Из-за своего пульта на них поглядывала и Сан-ка-Ниями, но взгляд ее при этом был уставшим и скучающим.

– У нас впереди еще один переход через бета-пространство, – сказал капитан, когда появился Волков, – но наши приборы уже занимаются анализом аномалии.

– И что же?

– Смотрите сами. Яхим, покажи фокус.

Второй пилот обозначил аномалию на одном из мониторов и нажал на кнопку анализа. Тотчас погасли все экраны пилотской группы, все лампочки и индикаторы, щелкнули какие-то кнопки, на мостике дрогнул свет. При этом рабочее оборудование Ниями осталось неприкосновенным.

Через несколько секунд система перезагрузилась, энергия вернулась. Однако никакого анализа, разумеется, проведено не было.

– И так каждый раз, – сказал Каратикардха и отступил, давая Волкову посмотреть на мониторы. – Система испытывает мгновенную перегрузку и автоматически выключается. Спектрометры, кстати говоря, работают исправно, но при этом выдают ошибки и глючат, путаясь в элементах и показаниях. А ловушки элементарных частиц и регистраторы вообще не подают признаков жизни. Что на это скажете?

– Что я могу сказать, капитан? – Волков покачал головой. – Я даже не знал, что на обычных грузовозах ставят такие мощные спектрометры и ловушки элементарных частиц. Может быть, у вас есть еще и нейтринный расщепитель? Или улавливать пространственного смещения?

– Вы сейчас выдумываете названия приборов на ходу?

– Каюсь.

– На борту появился второй первый помощник.

– Юма и с одним не справляется, – сказала Ниями.

– Яланиюма справится и с десятком первых помощников, – отмахнулся капитан.

– Боюсь, что аппарат, который вы запустите, – сказал Волков, – постигнет та же участь, что и приборы.

– В этом нет нашей вины, – капитан пожал плечами. – Сделаем, что можно.

– Разумеется, но как все-таки жаль – мы очутились на переднем крае великих открытий и можем оказаться унизительно бессильны в самый ответственный момент. Хорошо, что в науке и неудача порой – шаг вперед, полный смыслов.

– А вас не беспокоит, что подобное может случиться не только со спутником, но и с самим кораблем, подойди он ближе? Кстати говоря, у нас есть еще кое-что. Покажите-ка, Яхим.

На большом экране появилось изображение ущербного темного диска отдаленной планеты. Планета походила на покусанное яблоко – из района северного полюса был выдран клок земли. Вещество поднималось вверх, высасывалось в космос и рассеивалось там мрачной тучей. Наиболее плотная часть этой тучи растекалась по орбите планеты, которая, похоже, вращалась против часовой стрелки, если судить по изображению. Звезда системы, белый карлик, скрывалась где-то позади планеты и поблескивала среди черноты рассеиваемой пыли.

– В планету врезалось некое космическое тело, – сказал капитан. – И, судя по данным, произошло это не более пяти часов назад. Мы запустили в сторону планеты дрон, и скоро он даст картинку…

– Кажется, я восстановил траектории, – сказал Яхим, и на изображение космической катастрофы легли линии движения планеты и касательная от неизвестного объекта, в нее врезавшегося.

– И что это? – нахмурился Каратикардха.

– Во-первых, – подал голос Волков, – по траектории видно, что некий объект прилетел со стороны аномалии, куда направляется «Танидзам».

– Хотите сказать, он появился из этой кляксы?!

– Нет, до аномалии тысячи световых лет, поэтому погрешность выводов просто колоссальная. Я бы сказал, что объект прилетел из того же сектора галактики. К тому же он мог отклоняться от курса гравитацией звезд и других объектов. А чтобы врезаться в планету, ему пришлось бы опередить свет…

– Он мог лететь через бета-пространство.

– Тогда он не коснулся бы планеты.

– А во-вторых?

– Ударом о поверхность объект изменил направление вращения планеты, и, похоже, через сколько-то миллионов лет у нее появится новый спутник.

– Данные с дрона, – сообщил Яхим.

На небольших экранах под основным появились укрупненные изображения планеты, пробитой в ней дыры и летящей во все стороны пыли.

Разобрать на них можно было мало что – планета по-прежнему закрывала собой звезду, а место удара запорошено было мечущимися остатками вещества.

– Вероятно, объект ушел глубоко под поверхность планеты, – сказал Яхим. – Ничего пока не разобрать. Нужно ждать, когда рассосется пыль.

– Тысячу лет, – проворчал капитан.

– Мы должны собрать все данные, какие возможно, и переслать их компетентным людям, – сказал Волков, пытаясь хоть что-то разглядеть на изображениях.

Капитан кивнул. Анализировать потоки получаемой компьютером информации на «Танидзам» было попросту некому.

– Как считаете, профессор… – начал было капитан, но закончить фразу не успел.

Внезапно что-то сверкнуло на главном экране – переливающаяся цветами аномалия засветилась так ярко, как никогда прежде.

– В нашу сторону движется вспышка! – воскликнул Яхим.

Капитан сгорбился, чтобы увидеть то, что увидел его второй пилот.

– Направленный луч энергии! – добавил Яхим, но Каратикардха различил только странный след на фоне космической кляксы.

– Защитное поле на максимум! Всему экипажу… – и снова он не успел договорить.

Случившееся дальше уложилось, вероятно, в одну миллионную долю секунды. Видимый в мониторах космос захлестнула клокочущая яркими цветами полоса. Как вода, выплеснутая из ведра, она нахлынула от пылающей аномалии и подхватила пестрыми вьющимися волнами крохотное суденышко под названием «Танидзам».

Как будто сквозь все на свете прошла эта стрела и все на свете стало ею. Волков успел увидеть, как гнется и искажается капитанский мостик, как будто его вместе с банкой краски затянуло в стиральную машину. Завертелся толстый капитан, туловище его заструилось в оранжево-аметистовую воронку, голова вытянулась соплей, руки забултыхались. Красавица Сан-ка-Ниями вздулась, став настолько необъятно широкой, что видеть ее можно было со всех сторон сразу. Еще хуже выглядел Яхим – его скрутило в бублик, потом расплющило и распылило. Волков посмотрел на свои руки – они вытянулись далеко вперед, на многие парсеки вперед. Волков видел свои глаза и затылок. Один, два, тридцать, сто! Сотни тысяч затылков биолога Волкова самых разных цветов – от малахитового до кислотно-оранжевого, от пурпурного до рубинового. И все они перетекали друг в друга! И все они стали частью мира. Частью галактики. Частью Вселенной. Нарочито красочной, текущей, пузырящейся. Все они стали космосом, звездами, черными дырами, планетами и существами, населяющими эти планеты. Все они были биологом Волковым. Они мчались сквозь пространство, и они были этим пространством…

Глава 6. Фантом

– Пристегните ремни, – послышался глухой голос из головы планетолета. – На старте ожидаются значительные перегрузки. Отсчет через пять минут.

Цин сидел у окна в твердом и потном кресле и со своего места никак не мог видеть говорившего. Маленький, всего на тридцать человек, планетолет стоял в темном круге грузового космопорта на мокром металлическом помосте. Двигатели проверили дважды – значит, скоро взлет, хотя на борт до сих пор поднимались пассажиры. В большинстве своем – потрепанные жизнью мужчины средних лет в простой, будничной одежде, грязные и пахнущие. Этот планетолет возил рабочих на астероиды за пределами обитаемых планет системы Тора, в вечные холода, поэтому документы и регистрация здесь никому не были интересны.

Рядом с Цином уселся широкий, тяжелый мужчина за пятьдесят и принялся рукавом вытирать со лба то ли пот, то ли следы дождя. Он закряхтел, захрипел, постарался устроиться поудобнее, но отклонился, заметил кого-то сидящего спереди.

– Оп-па! Жиро! – пробасил мужчина, хватая приятеля за плечо. – Что ты так? Я думал тебе уже оттуда, а ты еще туда!

Жиро обернулся и пожал соседу Цина руку.

– Да прихворнул немного, – скрежещущим голосом ответил Жиро. – Совсем сморило меня. Провалялся свою смену, теперь сбился с графика. Звонил начальнику, говорю так и так, такие дела, как теперь, что?

– Да поменяет и все.

– А вот и хрен! – у Жиро загорелись глаза. – Говорит: или на работу выходи, гнида, или рассчитывайся. Два варианта, выбирай поинтереснее. Говорит: у меня график, так и так, одно-другое, – Жиро, очевидно, спародировал тон начальника.

– Что он? Не самое ведь говно мужик…

– У него на минуту опоздаешь – значит где-то нажрался и под столом лежишь, и все, ничего не докажешь.

Цин откинул голову на спинку и попытался не слушать. Через проход в параллельном ряду сидела женщина лет тридцати пяти или, может, старше. Она ссутулилась, облокотилась на ручку и курила. Плотный дым дешевой сигареты отлетал прямо на соседа Цина и его собеседников, окутывая их головы туманом. Однако ни тот, ни другой, привыкшие к сложной атмосфере в сложном коллективе, не обращали на дым внимания. Женщина краем глаза посмотрела на Цина. Моргнула и отвернулась. Глубина этого взгляда, совсем не такого безразличного ко всему на свете, как это бывает среди пассажиров подобных планетолетов, поразила Цина.

Со стороны порта мелькнул световой сигнал.

– Двери закрываются, – сообщил все тот же голос из головы планетолета.

Послышался легкий скрип, и в салоне сразу стало тепло, слишком тепло. Свет приутих, отовсюду завоняло гарью и потом. Квадратный иллюминатор, возле которого сидел Цин, закрылся переборкой и теперь из салона ничего снаружи видно не было. Тридцать человек оказались заперты в узкой, перегретой и вонючей банке.

– Начальник, мы сегодня как, по выходному? – поинтересовался кто-то из передних рядов.

– Нет, отменили выходной, – ответил капитан, и тут же загомонили по всему салону:

– Давно еще сообщали, что отменили!

– Уже не выходной!

– Выходной послезавтра и потом через две недели!

Жаль, в такие рейсы не выдают затычки для ушей. Цин скосил взгляд на пустое кресло впереди на соседнем ряду. Наверное, единственное не занятое. Что-то в нем привлекло внимание Цина, и он пока не мог разобраться – что именно. Место без сомнения пустовало, но почему-то казалось… Да и что казалось? Сиденье, конечно, примято, но это еще не значит, что на нем кто-то сидит… Оно просто очень старое и вообще, кто может на нем сидеть? Человек-невидимка?

Планетолет тряхнуло, он оторвался от земли и принялся набирать скорость. Стало тяжело дышать, пассажиров с силой вдавило в жесткие кресла, заболели глаза. Вскоре Цин обнаружил, что не может поднять рук из-за возросшей гравитации. Давление словно пыталось размазать человека по креслу, как масло по хлебу.

При этом, как ни странно, женщина через проход продолжала курить, хотя и держала руку неудобно выгнутой. Кто-то спереди сказал что-то через силу, в передних рядах послышался смешок.

Все это продолжалось несколько минут, но, когда планетолет наконец прошел сквозь атмосферу и вышел в космос, у Цина страшно разболелась голова, пришлось на полчаса надеть маску и дышать в нее. Он закрыл глаза и пытался прийти в себя. А люди в салоне оживились и непохоже было, чтобы кого-то еще волновали проблемы со здоровьем.

– Так, а что с Жабуем? Вконец сдулся? – спросил мужчина, сидевший в кресле впереди.

– Легкие кончились… – ответил толстяк рядом с Цином. – Говорит, вдохну разок более-менее, а потом – ни в какую. Раз десять, говорит, не получается, на одиннадцатый опять хорошо. И вот так…

– А врач чего?

– Да ничего, не отлынивай, говорит, здоров, работай. Наш врач больничный разве что покойнику выпишет.

– Дня на два, не больше.

– И живому плохо, и мертвому не лучше.

Свет приглушили, чтобы желающие могли вздремнуть.

Цин включил сиком и занялся новостями. И сразу же:

«Межзвездный корабль Сигмунда КТ12-С взорвался на планете Гамма Тора при взлете с космопорта».

«Теракт на планете Гамма Тора – взорван космический лайнер. Тысячи погибших».

«Не менее полутора тысяч человек погибло при взрыве крупного космического звездолета модели Сигмунда».

«Полиция объявила в розыск террориста, взорвавшего лайнер на Гамма Тора».

«Составлена модель предполагаемого террориста с Гаммы Тора».

Цин опустил руку вниз так, чтобы экран его сикома больше никому не бросался в глаза, и открыл изображение – человек на объемном фото был одновременно и похож на Цина, и не похож. Среднее лицо, средний нос, средние губы. Разве что этот раскосый разрез глаз, характерный для жителей Дзитигонэ…

Как?..

Цин приставил дрожащую ладонь ко лбу, коснулся глаз, но тотчас порывисто отнял руку, потому что вдруг перепугался, что его волнение покажется кому-то подозрительным.

Как?..

Ему показалось, что в салоне похолодало, и кожа на лице стала совсем ледяной, как замороженный камень. Такой ледяной она стала, такой твердой, что не моргнуть. И сердце не слышно совсем. И вообще ничего не слышно…

Неужели они все-таки сделали это?! Без него?! Неужели они все же взорвали звездолет? Неужели все равно собирались взорвать его, пусть и с Цином на борту?! Неужели все те люди погибли?..

Быть такого не может! Он ведь был там, на Гамме Тора, в тот миг и в тот час! Шнырял перепугано и в районе космопорта, и в городе, и уж наверняка увидел бы и услышал взрыв у себя над головой. Наверняка обратил бы внимание на бесчисленные городские инфопанели, загоревшиеся сенсацией. При современных средствах связи задержка перед появлением информации в СМИ часто не превышает минуты. Но инфопанели молчали. Пережевывали все на свете, нудили о бесконечных политических распрях крошечных далеких государств и мелких криминальных потасовках на окраинах галактики, обсуждали новые спортивные импланты и провал какой-то паршивой постановки, но ни словом не заикнулись о теракте за окном, о падающих на голову обломках! Сплетничали ни о чем, пропустив потрясший атмосферу взрыв?! Возможно ли такое? И почему? Не потому ли, что корабль на самом деле не взорвался? И, не имея картинки, журналисты инфопанелей бросились в срочном порядке моделировать изображение и править заготовленный за несколько дней текст? Ведь знают же, что никто не станет проверять информацию! Кому это нужно – проверять новости?! Для чего это обычному человеку?! У него нет своих дел? Своей жизни? А полиция!? Полиция – внутреннее подразделение корпораций. У каждой – своя. Например, уголовная полиция Адении, если не подводит память, – коммерческая компания в составе Эл Тун. Эта банда работает по приказу свыше.

И ведь сколько было скандалов! Разоблачения информационных фальшивок всплывают с раздражающей частотой. В подпольных (и не очень) студиях массово штампуются поддельные изображения. Нужным людям приписываются слова, которые они не произносили. Всякая информация корректируется и рядовому зрителю инфопанели ни за что не отличить реальный факт от выдумки. Потому что покупатель быстрой еды не станет изучать ее состав под микроскопом. А если какой-то безработный психопат все-таки решит проверить информацию – не беда, подделать можно и доказательства. Но где же правда? Как ее узнать? Есть ли она вообще? Если весь видимый мир идет рука об руку с фальшивкой, как отличить одно от другого… Подделкой может быть все! Где искать правду, когда мир вокруг – реальность лжи?

Как если бы кто-то изловчился и стукнул по всем клавишам фортепиано одновременно, тогда как его попросили сыграть одну ре второй октавы, например. Большинство не сможет расслышать в этой восхитительной какофонии был ли вообще извлечен нужный звук. Зато сколько шума! И если этот шум будет сопровождать каждую из полюбившихся мелодий в каждой их ноте – то прозвучат ли эти мелодии? Или, утонув в потоке других, сами станут шумом?

Защитная переборка, закрывшая иллюминатор в момент взлета, открылась. В отличие от звездолетов дальних полетов, на скоростных планетолетах ставили настоящие окна, сквозь которые виден был настоящий космос. Несколько лет назад пассажиры одного из звездолетов уверяли, будто видели в монитор притаившиеся среди астероидов вражеские корабли, задумавшие начать войну с внезапного нападения. Эти фантастические наблюдения (ведь ни один звездолет не станет лететь вблизи астероидного поля) стали поводом для введения войск в независимую до тех пор звездную систему. Опровержения фальшивого изображения с мониторов появились год спустя, после опустошительной войны, после гибели миллионов человек. И целый год виртуальность была реальностью.

Потому и сейчас в сети мгновенно размножились группы, обсуждающие последний теракт. Взбешенные комментаторы требовали изловить и наказать вымышленного убийцу, совершившего вымышленное преступление. Уже в первую минуту после появления первого сообщения в новостях появились тысячи комментариев. Потоки ненависти полились в сторону человека, который по прихоти судьбы существовал в реальности. Презирали фантазию, но волны презрения этого захлестывали того, кто сидел сейчас у окна крошечного планетолета.

– Пишут, какой-то брошенный дружком педик, – послышался негромкий голос сзади. – Будто бы подложил ему бомбу в звездолет.

– Не знаю, я сейчас читал, что это фанатик из Тамалияны, – ответил другой. – Он что-то кричал в космопорту и потом нажал кнопку.

Цин выключил сиком и вжался в кресло. А ведь и он сам когда-то создавал иллюзии, фальшивую реальность.

Курившая женщина через проход теперь что-то лениво рассматривала в своем сикоме, сигарета в ее правой руке до сих пор дымилась. Над левой ее рукой было открыто сразу два экрана, в одном из которых шли новости о гибели звездолета Сигмунда. А над пустым креслом перед женщиной мерцал свет лампы, и Цину еще показалось, что салон над сиденьем чуть затемнен…