Отличный день, чтобы умереть
Погода за окном стояла премерзкая: низкие тучи цвета серой стальной стружки, будто полученные в результате неаккуратного школьного опыта, опустили небо ближе к земле; ветер гнал их без устали от левого края окна к правому, увеличивая скорость туч от часа к часу; в стекло то и дело врезались, оставляя после себя длинные мокрые следы, дождевые капли. Скорей всего и температура для летнего месяца на улице была низкая, подстать тучам. Возможно и в комнате ощущалась прохлада, неожиданно наступившая еще вчера.
Но Аркадий не чувствовал никакого резкого снижения температуры ни на улице, ни в доме. Он лежал, закутанный в теплое зимнее одеяло, которое парень не удосужился вытащить из пододеяльника даже при плюс двадцати пяти. Сказывалась природная лень. Все части тела парня, кроме головы, скрывались под одеялом, к тому же завернутым под него, от чего Аркадий со стороны напоминал мумию, недавно оставленную в гробнице. Вместе с тем, он надел на себя еще толстые носки и кофту. Длинные домашние штаны не налезли из-за гипса на левой ноге, хотя парень долго и упорно пытался натянуть их, чтобы завершить сборку своих доспехов в борьбе против внезапной болезни и начать нещадно потеть, ожидая, когда же его организм уничтожит вирус. Под одеялом будто произвели несколько совсем маленьких ядерных взрывов, по крайней мере Аркадий так себе это представлял, чувствуя, как от высоченной температуры под одеялом на его теле выступает обильная влага, скатывающаяся к матрасу нескончаемым потоком. Глаза тоже горели и тянули веки к линии соприкосновения, но, закрывая их, больной сразу же терял интерес ко сну, и он вновь внимательно изучал потолок. Никакого другого занятия парень не мог себе сейчас позволить – необходимость выздороветь заставляла его безропотно переносить все сопутствующие тяготы, поэтому Аркадий время от времени развлекался тем, что вглядывался в окно, через которое видел округлые низкие тучи, прокручивая в своей голове случайные воспоминания.
Это занятие хотя бы немного отвлекало от того зуда кожи по всему телу и мышечных спазм, что сопровождали болезнь. Ему даже припомнился первый поцелуй в лагере на озере. От этого воспоминания он улыбнулся, чувствуя себя, как и тогда, довольно неловко и неуверенно.
Внезапно его покой нарушил шум тарелок на кухне, а затем последовали удары столовых приборов о керамику. Аркадий отвел взгляд к часам, висевшим над компьютерным столом. Стрелки показывали время обеда. Есть абсолютно не хотелось, но он понимал, что после таких испытаний температурой организму требуется что-нибудь переварить.
Случайно дернув рукой, парень дотронулся до своего мокрого и склизкого бедра. Это неловкое прикосновение, из-за которого рука Аркадия резко дернулась подальше от взмокшей кожи, почему-то показалось ему прикосновением к слизняку – такому же прохладному и склизкому. От этой мысли его слегка передернуло и холодок прошел сверху-вниз по позвоночнику. Аркадий никогда не трогал слизней, потому что не переносил их вида, но именно такие ощущения он предполагал испытать, если вдруг когда-нибудь ему пришлось бы иметь дело с ползучими гадами. Вместе с неприятной дрожью по всему телу, задевшей и загипсованную ногу, от чего она вновь заныла, с кухни донесся звонкий и резкий звук разбившейся тарелки, умолкнувший не сразу. Короткое эхо пронеслось по всей квартирке. А с ним раздался писк чьего-то тонкого голоса. Аркадий встрепенулся, шевельнувшись в своем коконе.
– Все хорошо? – громко спросил он в сторону коридора.
И ему показалось, что его родной голос звучит совсем не так, как он должен был звучать. Вопрос показался Аркадию каким-то глухим и далеким. Парень захотел повторить его еще раз, но в секунду передумал, списав все на больную голову и заложенные из-за болезни уши.
С кухни ему никто не ответил.
– Свет?
Аркадий приподнял голову, надеясь, что это поможет словам долететь до адресата, отразившись от стен коридора в кухню.
– Тарелку разбила.
Все тот же тонкий голос, что ранее издал писк, разочарованно ответил на вопрос, после чего последовал глубокий и расстроенный вздох.
– Это на счастье!
Парень постарался, чтобы его голос звучал жизнеутверждающе и бодро, но на его реплику никто не обратил внимание. Он положил голову обратно на подушку и теперь вслушивался в возню на кухне, в шаркающий звук веника, собирающего осколки по полу в одну кучку, и в недовольное сопение нарушителя тишины. Осколки позвякивали и слегка скреблись о поверхность пола. Затем их с характерным шумом выкинули в мусорное ведро под раковиной, и приготовление к обеду продолжилось с прерванного момента.
Когда же в коридоре послышались знакомые легкие шаги ног в мягких тапочках, Аркадий прикрыл глаза, наслаждаясь этими звуками. Для кого-нибудь это могло ничего не значить, но не для него. И тут вовсе не при чем была высокая температура и вероятность больного бреда. Просто он так долго ждал времен, когда эти самые шаги можно будет слушать не только в редкие моменты встреч, но и в любое другое время, что сейчас он наслаждался этими звуками. Он безумно ценил каждый лишний шорох в квартире, что слышался не по его вине. Парень тихо радовался про себя, что его одиночеству наконец-то пришел конец. Ему захотелось сказать что-то приятное человеку в коридоре. И от этого желания в его собственной душе вдруг распустился лотос. Не по-настоящему, конечно.
Больной раскрыл глаза в тот миг, когда в дверях появилась девушка в нежно-зеленом халате, еле достававшим ей до колен. Пояс халата обхватывал бедра не очень туго, а поэтому понуро повис на них из-за чего женская одежда при любом неаккуратном движении грозила распахнуться. Еще и волосы, подстриженные чуть ниже плавных волнистых плеч, густым черным потоком спадали вниз, колеблясь при ходьбе миниатюрной гостьи. Ее милый и эротичный образ в очередной раз поразил Аркадия. Ему показалось, что жар только усилился от того вида, что предстал перед глазами.
– Свет, – прошептал он.
– М?
– Ты такая красивая!
Ее губы, сомкнутые в недовольстве, по всей видимости, из-за разбитой тарелки, как будто нехотя начали сооружать что-то на подобии улыбки.
– Спасибо, дорогой.
Поставив поднос, с которым она зашла в комнату, на стол, Света наклонилась к больному парню и поцеловала того в лоб. Поцелуй получился прохладным и очень приятным, от чего Аркадий даже зажмурил глаза, как кот. Он бы с удовольствием замурчал, но не умел.
– Ты все еще такой горячий… Как себя чувствуешь?
– Не очень хорошо, – признался парень. – Но это все из-за тебя!
– Почему? – не поняла Света и ее брови сразу сдвинулись чуть к носу.
– Потому что ты слишком горячая женщина, – многозначительно подмигнул ей Аркадий.
Светлана довольно хмыкнула, стрельнув в него обольстительным взглядом, от которого никто бы не увернулся. А парень и не пытался этого делать. Он сам выбрал себе судьбу мишени для ее бесподобных взглядов и убил бы любого, кто решил бы претендовать на его место.
– Я тебе куриный бульон приготовила. Приподнимись и поешь. А потом тебя таблетками накормим.
На подносе приятно для глаза дымилась глубокая тарелка с супом, в котором прямо по середине плавал небольшой кусочек филе. Два куска черного хлеба лежали рядом с ложкой, а довершал натюрморт больного прозрачный стакан с домашним компотом.
Парень с облегчением выбрался из-под одеяла в прохладу комнаты, чувствуя, как одежда неприятно прилипла к его мокрому телу. При этом он снова неосторожно дернул ногой и поплатился за это резкой болью в колене. Аркадий не сдержался и выругался, зажмурив глаза и прикусив нижнюю губу.
– Осторожней, Аркаш.
Девушка помогла парню усесться повыше, даже несмотря на то, что трогать его было занятием не из приятных, но она с достоинством выдержала испытание, не моргнув глазом и даже затем не вытерев ладони о халат.
– Надо же было так… На ровном месте… – вздохнул парень, принимая из рук Светы тарелку с супом.
– Не ты же виноват в этом. Вини того защитника.
– Да. Но если бы я не шел до конца, этого бы не случилось.
Бульон оказался очень вкусным. Особенно с черным хлебом. Аппетит тут же проснулся где-то внутри Аркадия, и он начал жадно и с большим удовольствием поедать свой обед. Светлана сидела рядом с ним на краю кровати и наблюдала с уставшей улыбкой, как ее молодой человек уплетает бульон.
– Теперь еще и в универ не походишь! Ладно бы только болезнь. На экзамены и больным прийти можно. А вот с ногой такой…
Тяжелый вздох убрал улыбку с лица Светы.
– Тебе же обещали, что ты сможешь сдать экзамены в конце августа. Справка у тебя будет.
– Знаешь. На словах все, что угодно обещать можно.
– Слушай, это же все-таки деканат пообещал, а не кто-то с улицы.
– Ага. А приду в августе и мне скажут: Аркадий, мы вас отчисляем из-за вашей неуспеваемости. Что? Нет, мы ничего вам не обещали. Болели? Давайте дадим академический отпуск по состоянию здоровья. И все. Пшик. С Ильей именно так и поступили.
– Но ты же играешь за университет!
– Если бы еще не выступал постоянно по делу и без…
В перерывах между фразами, Аркадий наслаждался в меру горячим бульоном, постепенно наполняющим его изнутри. Тепло от него давно разлилось от желудка по всему телу. Причем это тепло оказалось сильнее жара, владевшего парнем. Он сразу почувствовал облегчение после первых ложек супа.
– Это ладно. Как твоя подготовка к экзаменам, любимая?
После этого вопроса лицо Светы мгновенно изменилось. Если до этого оно казалось парню немного уставшим, но светлым, то сейчас личико девушки стало похожим на те тучи, что плыли мимо окна по своим делам.
– Готовлюсь. Но пока получается не очень хорошо.
В голосе Светы Аркадий обнаружил нотки обиды, что немного задело его. Он сам себя корил за то, что последние дни не имел сил встать, чтобы хотя бы приготовить самому себе еду. «Как же так вышло, что все свалилось тогда, когда нам обоим сдавать экзамены? Для чего это произошло?» Аркадий правда чувствовал вину перед девушкой, но то, что, как ему показалось, она своей фразой намекнула на него, как на причину трудностей, неприятно кольнуло.
– Прости, – буркнул он.
– За что? – вытаращилась на него Света.
– За то, что разлегся тут, а тебе приходится ухаживать за мной и заниматься еще кучей дел помимо меня.
Девушка снисходительно улыбнулась и погладила своей мягкой и теплой ладонью щеку парня, начинавшую покрываться многодневной щетиной.
– Дурачок. Ты тут не при чем. Мне приятно ухаживать за тобой. Конечно, было бы здорово, если бы ты выздоровел, но к экзаменам готовиться трудно точно не из-за тебя.
– А из-за кого? – осторожно поинтересовался Аркадий.
– Я никак не могу абстрагироваться от последних новостей и мыслей о них.
Сказав это, Света повернула голову в сторону балконного окна, за которым небо перемещалось слева направо. Ее черты лица сразу же стали жестче и выразительнее. За пару лет Аркадий выучил, что в этом случае его девушка находится в лапах уж очень неприятных эмоций.
– Что-то новое слышно?
– Стягиваются к границе регулярные войска. Уже произошло две провокации. Так говорят, по крайней мере. Я боюсь. Что, если сейчас еще и мобилизацию объявят? Отца и брата точно заберут.
Она вздохнула, и Аркадий заметил, как хрупкие плечи девушки, выдерживающие груз работы, учебы и хлопот по дому в отсутствии помощника, вздрогнули от холодных мыслей, таящихся внутри нее. Он отложил тарелку съеденного супа и распахнул свои объятия для Светы. Она упала в них, примостив голову ему на сердце. Аркадий положил свою ладонь на ее мягкие волосы, а носом уткнулся в них, вдыхая аромат, которым могла пахнуть только она. «Не будет никакой войны, – подумал он. – Точнее не будет войны, которую она ждет. Полчаса, и от нас ничего не останется. И не надо будет проводить мобилизацию, перемещать войска, кидать их в пекло боев. Пекло само прибудет к месту назначения.» А сам ответил ей:
– Не переживай. Наверху не дураки сидят, они все понимают. Никто не допустит войны. Побряцают оружием и по домам.
Но эта попытка утешить любимую не увенчалась успехом. Он чувствовал это и сам не верил в то, что сказал.
Зато она почти сразу после этих слов приподнялась. В ее глазах Аркадий увидел заботу любящего человека.
– Ты такой горячий. Давай еще раз померяем температуру.
Ее рука коснулась лба парня, сразу же отпрянув.
– Кипяток! А ну, ложись.
– Сейчас. Только допью компот.
А компот пах лесными ягодами и имел кисловатый привкус, сразу напоминавший Аркадию о летних поездках в деревню к дедушке с бабушкой. Но, забывшись, парень пронес очередной глоток мимо рта и внезапно осознал, что пролил компот себе на кофту. Было не горячо, было обидно. Капли попали на постельное белье, испачкав его крапинками бордового цвета. Теперь казалось, что кровать заболела корью.
– Вот блин. Отличный день! Не хватало еще умереть из-за куска хлеба, попавшего не в то горло.
– Замолчи! Не говори так!
Глаза Светланы метали молнии. Ее взгляд прожигал насквозь не только Аркадия, но и стену за ним. Он почувствовал это и даже немного съежился.
– Извини. Просто сначала нога, потом проблемы с учебой и скачки температуры в начале лета, теперь болезнь, от которой мне ни разу не легче жить. Еще и руки из одного места растут.
– Просто замолчи. Дай я протру.
Девушка начала яростно вытирать компот там, где он еще полностью не просох.
– Сними кофту.
Аркадий послушался. Ему сразу же стало намного легче – та прохлада, что царила в комнате, теперь обняла его вместо промокшей одежды, лаская кожу приятными прикосновениями, охлаждающими тело.
– Ты тройку исправлять будешь? – решил он сменить тему.
– Не знаю. Сначала сдам оставшиеся экзамены, а потом решу.
– Свет.
– Не говори больше такие гадкие слова.
– Хорошо. Не буду. Дай поцелую.
На всю комнату раздался звук смачного поцелуя в щеку. Света слегка улыбнулась.
– Вкусный-то было компот?
– А то! Мне очень понравилось. Хочу еще.
– Вот как померяешь температуру, так принесу еще.
– Тогда давай градусник.
Сытый Аркадий лег на бок и наблюдал за тем, как Света собирает посуду и скопившийся мусор на поднос. Затем она поцеловала парня в губы и направилась на кухню, виляя своими бедрами, на которых из последних сил держался пояс халата.
Она пропала в коридоре и Аркадий прикрыл глаза. Он слышал, как она занимается мойкой, звеня посудой. И подобный звук казался таким домашним и родным, что парень расплылся в улыбке. Он давно звал Свету к себе, давно хотел, чтобы она переехала. И вот теперь они жили вместе, а Аркадий готовился к еще одному важному шагу в их жизни.
Звон посуды и звук бегущей воды из-под крана прекратились. По коридору снова послышались кошачьи шаги.
– 38,3, – протянула Светлана, взяв градусник в руку. – Чуть ниже, но все равно высоко. Теперь очередь за таблетками.
С трудом раскрыв глаза и поборов неожиданно свалившуюся усталость, Аркадий запил водой пару таблеток и снова упал на кровать.
– Я посплю немного, дорогая.
– Хорошо, только укутайся.
Она снова поцеловала его в губы, и ему почудилось, что это весна пришла в комнату на смену отвратительно начавшемуся лету.
– А что ты будешь делать? – спросил он, не открывая глаза.
– Постараюсь подготовиться к экзамену. Спи, любимый.
Сон пришел незаметно. Кажется, он наступил сразу же после слов девушки и ее поцелуя. По крайней мере Аркадий не помнил, чтобы он успел о чем-то подумать. Он даже не знал, снилось ли ему что-нибудь. Просто закрыл и открыл глаза, а комната стала много темнее. Сгустились сумерки по углам и под мебелью. Только в коридоре горел небольшой огонек – отблеск света на кухне, где девушка готовилась к завтрашнему экзамену.
Жар под одеялом стал невыносим и Аркадий решил раскрыться. «Интересно, сколько я спал?» Но часы также пропали в темноте. Зато рядом на тумбочке парень разглядел стакан с водой, которой ему сейчас не хватало. Вроде бы самочувствие после сна улучшилось, но тело все равно не переставая ломило. Еще и нога разнылась от неудобной позы во время сна. После операции ей стало только хуже.
Парень выпил воды и поставил стакан на место, причмокивая от удовольствия. Он снова лег и уставился в густую тьму, скрывавшую потолок, размышляя о своем будущем. А будущее теперь окуталось в такие же сумерки, как и комната. Из-за полученной травмы Аркадий теперь мог навсегда закончить с футболом. Он очень надеялся, что такого не произойдет, но до сих пор ноющая нога с каждым днем все больше уничтожала его надежды. «А ведь только в футбол играть я и умею… Даже на университет из-за него забил, – с грустью подумал парень. – А теперь проблемы и с одним, и с другим. И что делать дальше? Понятное дело, что пока надо ждать результатов того, как восстановится моя нога. Будет видно, потребуется ли еще операция. Или я буду здоров. Или… Как же убивает ожидание и неизвестность! Толком не составишь план на то, как жить дальше.»
Вдруг краем глаза он заметил, что отсвет от кухонного освещения пропал. Вновь послышались шаги и из сумрака выплыл силуэт Светы. На ней все еще висел халат, только теперь, кажется, он был завязан туже. Она молча прошла к кровати, умудрившись ничего не задеть в темноте и легла рядом с Аркадием. Он обнял ее и притянул к себе. Она уткнулась в его щеку прохладным носом и тихо засопела. Парень физически почувствовал усталость, засевшую в девушке, и тяжесть, лежащую на ее душе. С пятнадцати лет он мечтал о том, чтобы встретить в своей жизни настоящую любовь, то есть человека, с которым не надо будет что-то о себе утаивать или менять в себе. Именно это Аркадий ценил в Светлане. Его любовь взросла в душе прекрасным цветком с хаотично вьющимися лианами, опутавшими внутри все, что только можно было. И из-за такой сильной любви, из-за той заботы, что Света дарила Аркадию во время его травмы и болезни, он ненавидел себя, свою удачу и свою беспомощность. Если до болезни он кое-как хромал, но помогал девушке, то последние три дня не мог прийти в себя. «А ведь у нее тоже экзамены. Еще и работа.» Отвратительное чувство завладело Аркадием. То самое чувство, когда человек осознает, что он похож на домашнее животное, запертое в загоне. «Нет, – решил парень, – хватит лежать! Завтра во что бы то ни стало встану с кровати и помогу ей, пока она будет готовиться к экзамену. И есть приготовлю, и сам себя лечить буду!»
Вдруг он почувствовал, что по его плечу медленно стекает капля. Сначала он не обратил на нее внимание, ведь недавно лежал на кровати и потел под одеялом, но его тело практически высохло благодаря внутреннему жару, ставшему лишь немного меньше.
– Ты плачешь? – тихо спросил Аркадий, а его слова проглотила сгустившаяся темнота.
Света не ответила, и только сильнее уткнулась в него. Еще несколько капель стекли по его плечу. С сжавшимся сердцем Аркадий обнял девушку еще сильнее, чтобы показать ей, что он рядом. Его рука гладила волосы Светы, зарываясь в них, перебирая прядь за прядью. Только рядом с ней парень чувствовал себя целостным, а поэтому переживал каждый миг ее печали, как свой.
– Ничего. Я поправлюсь скоро и тебе не надо будет за мной ухаживать. Ты сдашь свои экзамены на пять и тройку пересдашь. Нога тоже пройдет, снимут гипс и будем с тобой чаще гулять. Пойдем в наш парк. Помнишь, как мы в нем вырезали наши имена на дереве? Не хочешь найти его?
Ответа не следовало. Зато влага все не переставала течь на простыню, напоминая горный ручей, петляющий по склону холма.
– Мы со всем справимся. Ты плачь, если хочешь, но мы все преодолеем, ты только знай. И не переживай на счет меня. С деканатом я договорюсь как-нибудь.
– А что…
Аркадий не расслышал сказанного. Голос Светы прозвучал очень тихо даже для комнаты, погруженной в тишину.
– Что такое, любимая?
– А что если нога… Не поправится?
– Значит буду искать работу.
– И кем?
– Не знаю. Пока еще рано об этом думать.
– Просто…
– М?
– Мама предложила место для тебя.
– Понятно, – вздохнул Аркадий, вновь повернувшись к окну лицом. – Ты опять с ней поссорилась?
Последовала пауза, в которой заложенные уши больного уловили едва слышный перестук стрелок часов. Они просили больше внимания уделять времени.
– Да…
– Я же все сказал.
– Я знаю. Просто… Там зарплата хорошая. И…
– Что она сказала?
– Футбол не профессия… А, раз твоя травма не позволит тебе играть, то мама, наверное, права…
– У меня еще месяц, – сухо ответил Аркадий. – Только через месяц я узнаю, что да как. Тем более после снятия гипса мне нельзя будет сразу много ходить, а пока клуб платит мне, то можно ждать и искать работу.
Они оба замолчали, оставшись каждый в своих мыслях. Аркадию не нравилось, как мама Светы пыталась воздействовать на дочь, чтобы та транслировала ее мысли у них дома. К тому же, он понимал, что правда в только что сказанных словах есть, а от этого становилось только печальнее.
– Нога придет в норму. Я снова смогу пинать мяч, – сказал парень, поцеловав Свету в макушку. – Я разбогатею, и ты ни в чем не будешь нуждаться, обещаю.
– Аркаш… Дело то в том, что…
Девушка не успела договорить. Ее прервал сильнейший звук, от которого они оба встрепенулись, а Аркадий снова до боли дернул ногой. Невыносимый жар все никак не отступал, так еще и боль в ноге заставляла хотеть поменять это тело на какое-нибудь другое. Но сейчас неприятные ощущения быстро отошли на второй план. Ребята лежали на кровати, смотря через окна на темное небо, точно все еще покрытое мрачными тучами. Сирена на улице не смолкала, и казалось, что она воет отовсюду.
– Я сейчас посмотрю.
Голос девушки дрожал. Аркадий сам чувствовал испуг, но пока переживал его сам с собой. Света встала и пошла на балкон.
– Повсюду свет повключали…
От монотонного, циклично повторяющегося звука у Аркадия начала болеть голова. Он сам привстал и направился хромающей походкой на балкон, где приобнял Свету и начал рассматривать через ее плечо улицу.
Весь район освещался, как днем. Даже неработающие фонари тускло зажглись. Почти во всех окнах горел свет, на улице из подъездов выбегало все больше и больше людей. Аркадий пригляделся. В руках у суетящихся жителей города он рассмотрел сумки и какую-то утварь. Уже множество машин стояло на стоянках с включенными фарами. Во дворах начали образовываться заторы. Сигналы автомобилей смешивались с сиреной, создавая несуразную и очень громкую мелодию, сквозь которую пробирались крики и плачь с улицы.
Аркадий смотрел на то, что происходило во дворах, и ему казалось, будто он попал в идиотский фильм, массовка которого сошла с ума и, поругавшись с режиссером, решила играть не по сценарию. Но в нем росло напряжение. Оно прокрадывалось к сердцу, замораживая на своем пути и органы, и душу. Парень развернулся и похромал к телевизору.
– Что происходит, Аркаш?
Ее голос дрожал. Она не понимала того, что наблюдала. А Аркадий надеялся, что он не прав, что его мысли беспочвенны. Дрожащей рукой он нажал на мягкую оранжевую кнопку пульта, чтобы включить телевизор. Тот сразу же зажегся, осветив комнату тусклым светом. На экране отображалась рябящая пустота. Зато звук работал как надо.
– Граждане! Внимание! На нас совершено ядерное нападение! Просьба всем жителям города спуститься в метро или другие близлежащие бомбоубежища! Это не учебная тревога! На нас совершено ядерное нападение!