Жан был очень расстроен. Он никак не мог смириться с тем, во что превращалась его любимая. Однажды он даже напился и пытался застрелиться. Тогда его отстранили от работы на неделю, а потом в срочном порядке вернули из-за усиливающихся беспорядков – привитые впервые начали жечь костры. Это был довольно необычный шаг, ведь на Пустоши-14 круглый год стояла теплая погода. В ту пору выяснилось, что мутанты не потеют, прекрасно видят и дышат в дыму, а также быстро исцеляются после ожогов.
Закончив с осмотром баррикады и построением подчиненных, Алекс отправился в штаб, чтобы отыскать Колесникова. Сказанные водителем слова о планах что-то «выпустить» никак не шли у него из головы.
Двери открывались перед каждым посетителем, значит, доктор все-таки отключил протокол безопасности. Сотрудники офисов, в которых по большей части занимались перекладыванием бумаг с места на место, сейчас сновали по этажам с чрезвычайно взволнованным видом, словно внезапно осознали, что все эти годы никакой работы не делали, а сдать ее результаты требуется до конца недели. Многие жители, в том числе и сами офисники, не до конца понимали, зачем необходимо на планете такое количество секретарей и статистиков, ведь на базе велось не так уж и много исследований и разработок. Прямо говоря, усилия всех специалистов были направлены на изучение панацинов. Сначала всеобщими усилиями разрабатывалась вакцина, потом – способы нейтрализовать ее действие. Колесников однажды заметил, что все данные распределены между работниками офиса так, что ни один из них самостоятельно не смог бы разобраться в том, с какого рода информацией имеет дело. Это объясняло наличие такого количества офисной работы. На одного сотрудника приходилось не больше двух-трех документов, больше ему было знать не положено, иначе в его голове начала бы складываться картинка, что руководству совсем не нужно было.
Алекс нашел товарища посреди коридора на двенадцатом этаже штаба – тот просто стоял на месте и сверлил взглядом закрытые двери кабинета своего начальника.
– Конст, – позвал его Алекс. – Что там?
– Они не слушают меня, – отозвался доктор, даже не поворачиваясь к приятелю. – Говорят, мы все должны решить внутри. Вот, черт возьми, каким же это образом?
– Там, внизу, весь город, – сообщил Аманатидис. – Целая туча мутантов.
– Да видел я, – Колесников отмахнулся. – Что-то все в один день…
– Что «все»? – ухватился за фразу Алекс. – О чем речь?
– Если бы я сам знал до конца, – доктор покачал головой, а потом цыкнул. Снова покачал головой и продолжил: – Как я понял, у нас здесь проводятся не только те эксперименты, о которых говорят.
– Секретные исследования в квадрате? – предположил начальник охраны.
– Типа того, – ответил Колесников и жестом предложил товарищу пройтись. – Все это тщательно скрывается, но есть на базе как бы второй уровень секретности. Секретность в квадрате, как вот ты сказал. Там что-то более глубокое и опасное. Что-то по личному распоряжению Ноксфилда. И работают над этим только те люди, которым он лично доверял.
– Тогда тебе откуда знать? – задал резонный вопрос Алекс, шествуя вровень с доктором к лестницам. Лифтам ученый никогда не доверял.
– Скажем так, не все люди умеют держать язык за зубами, – Колесников многозначительно вскинул бровь. – А я очень внимательный слушатель.
– Понятно, – начальник охраны усмехнулся и пропустил товарища вперед. Вдвоем они начали миновать лестничные пролеты, не прекращая беседу.
– Сегодня эти ребятки должны завершить какой-то проект, – продолжал доктор. – Что-то очень важное и крупное. И дело это вышло боком – что-то там пошло не так, как планировалось. А иначе они бы не ходили такими перепуганными. Поверь, боятся они вовсе не мутантов. У них там что-то пострашнее.
– Я слышал, что сегодня они хотят кого-то выпустить, – Алекс подчеркнул слово «выпустить». – Кого и откуда, вот что интересно.
– Даже знать не хочу, – признался Колесников. – Но выгляни в окно. Мутировавшие люди – это только первый уровень секретности. Можешь представить, что на втором?
Аманатидис выглянул. И не поверил своим глазам.
– Чтоб тебя! – гаркнул он и стремглав бросился вниз по лестнице, едва не сбив приятеля с ног.
– В чем… – хотел было спросить Колесников, но спрашивать было уже не у кого, так что он тоже глянул вниз, на площадь. И ахнул.
– Прекратить стрельбу! Отставить! – кричал во весь голос Алекс, еще даже не успев выбежать во двор.
Растерянные охранники палили из пистолетов и ружей в напирающих мутантов почти в упор. Те падали, но на их места тут же вставали другие. Толпа действовала невероятно слаженно и напористо, словно это были не техники и ученые, а кадровые военные с многолетним опытом работы. На лицах изуродованных людей были заметны яростные гримасы, что выглядело настолько пугающе, что вооруженная охрана все пятилась и пятилась назад.
Не успел Алекс забраться на баррикаду, как внезапно ситуация кардинально изменилась. Послышались крики и взвизгивания, толпа испуганно бросилась врассыпную. Стрельба тут же затихла. Мутанты бежали куда глаза глядят, прячась за первыми попадавшимися на пути выступами.
В мгновение ока площадь обезлюдела. Внешнее подножие баррикад осталось усеянным телами расстрелянных привитых.
Алекс не мог ни пошевелиться, ни издать звука. Он просто стоял и тяжело дышал, переводя взгляд с окровавленных тел на прячущихся мутантов. Теперь ничего исправить уже нельзя.
Несколько минут потребовалось ему и его подчиненным, чтобы прийти в себя. После этого Аманатидис приказал нескольким охранникам отложить оружие и отправиться к укрывшимся мутантам, попытаться успокоить их и отправить домой, хотя сам, конечно, понимал, что некоторые не захотят уходить, особенно если погиб кто-то из их близких. Остальных ребят он попросил установить личности жертв – благо, в городе у каждого был специальный браслет с полной информацией о носителе – и убрать тела с площади.
– Что произошло? – спросил Алекс у Жана, стараясь не выдавать своего волнения.
– Я ничего не понял, шеф, – сконфуженно ответил Жан, отводя взгляд. – Все шло как обычно, ничего особенного. А потом они все разом… не знаю… тронулись. Вот честно, они одновременно двинулись на нас! Всей толпой сразу… и тишина! Замолчали и на нас.
Охранник всхлипнул и утер нос кулаком.
– А из нас… тоже не знаю, кто первым выстрелил, – продолжил он. —Давно же дали разрешение на стрельбу… А еще Асаф, чуть не забыл про него.
– Асаф? – не понял Алекс. – Что с ним?
– Он тоже напал, – Жан повел плечом и мотнул головой в сторону штаба. – Парни его еле скрутили. Силища…
– И где… где он сейчас? – нерешительно поинтересовался начальник охраны.
– Заперли в переговорке на первом этаже, – ответил Жан. – Как бы дверь не вышиб.
– Пойду поговорю с ним, – буркнул Алекс и только было повернулся, чтобы проследовать к дверям штаба, как услышал за спиной пронзительные крики.
Это был один из ученых – веселый казах, запомнившийся многим после новогоднего праздника, на котором он пел очень популярную на тот момент песню. Он стоял на коленях почти посередине площади и прижимал к себе девушку-мутанта, раскачиваясь вперед-назад. Еще двое в лабораторных халатах – их наличием на этой планете ученые и отличались от остальных – стояли над ним, готовые в любую секунду подхватить его под руки, но почему-то этого не делающие.
Парень рыдал в голос, периодически выкрикивая что-то нечленораздельное. Его спутники что-то говорили ему негромко, но тот не обращал на них внимания. До поры. Внезапно он с нескрываемой злостью уставился на одного из товарищей и во весь голос закричал:
– Тебе жаль? Жаль? Лицемер! Ты знал! Ты все знал!
Двое его спутников начали испуганно озираться, подхватили-таки своего коллегу под руки и потащили к штабу. Тот не вырывался и не сопротивлялся, но продолжал орать во всю глотку:
– Ты знал! И ты знал! Так уже было! И я знал, черт возьми! Но мы все равно сделали это…
Мурашки пробежали по коже Алекса, и он мог поклясться, что все окружающие почувствовали то же самое, ему даже показалось, что он услышал эту дрожь, хотя это просто кровь зашумела в ушах.
Асаф не только не выломал дверь, но и даже не поднялся со стула, когда вошел начальник охраны. Он лишь кротко взглянул на командира и отвел взгляд.
– Асаф, – тихо позвал Алекс осипшим голосом.
Вместо ответа – мутант не мог говорить – здоровяк протянул командиру лист бумаги с текстом.
«Я не знаю, что это было. Мне страшно».
– Тебя кто-то подговорил напасть на товарищей? – Аманатидису самому очень не нравилось, как прозвучал этот вопрос, но задать его было необходимо.
Асаф покачал головой. Затем взял другой лист бумаги и написал на нем карандашом, который держал в руке: «Клянусь, командир, я не понимаю, что произошло». Алекс глубоко вздохнул, взял стул и, развернув спинкой вперед, уселся прямо перед Асафом.
– Расскажи то, что понимаешь, – призвал начальник охраны, уперев подбородок в скрещенные на спинке стула руки.
Мутант писал долго, прерываясь на размышления – в эти моменты он поворачивал голову к закрытому окну, насколько позволяла ему отвисшая челюсть, и смотрел куда-то вдаль. Наконец, он протянул бумагу начальнику, но в последний момент, когда тот уже протянул руку, чтобы забрать ее, отдернул, чтобы написать что-то на обратной стороне.