– Ну, дружище, спасибо тебе, конечно, за оценку, – опешил Колесников и, не дожидаясь реакции товарища, продолжил: – Если оставить сарказм, думаю, что в этом и было дело – не хотел он, чтобы кто-то знал об этом его отказе от принципов. Вот почувствовал он приближение смерти, но дела еще не закончил. И решил удлинить себе жизнь. А потомо что-то не срослось.
– Насколько я знаю, это был единственный случай смерти уже после прививки, – констатировал сержант. – За исключением, конечно, тех первых экспериментов. Но даже так это все больше говорит против твоих умозаключений. Если бы Ноксфилд знал, что панацины сделают его мутантом, какой ему толк от прививки? Слабоумием он никогда не отличался. Твоя теория трещит по швам.
– Да и ладно, – отмахнулся Колесников, заходив взад-вперед по комнате. – Вообще я тебя, конечно, не для того позвал, чтобы про Ноксфилда говорить. Но вот накипело, знаешь, а с этими там не поговоришь… Кхм. Мне ведь не нужно тебе объяснять, что скоро тут начнется что-то совсем страшное?
– Бунт, – Алекс сразу понял, на что намекает собеседник.
– Именно, – доктор вздохнул. – Это только вопрос времени. Нужно как-то сообщить Объединенным правительствам.
– Согласен, – сержант кивнул и подошел ближе к товарищу. – И как ты собираешься это сделать? Главные же четко сказали – режим полного радиомолчания. Вот я хоть и начальник охраны, а нет у меня доступа к каналам связи в обход руководства.
– Нужно попробовать уговорить их, другого выхода я не вижу, – объяснил Константин. – Но нужно как-то… не знаю… скооперироваться? Я переговорю со своими людьми, ты со своими – попробуем вместе давить на главных. Вдруг поможет?
– Я не против, – ответил Алекс. – Сегодня же соберу ребят. Но вот что я тебе скажу, Конст. Не нравится мне эта гадость, что происходит. Между прививками и началом мутаций прошло два года, а сейчас процесс ускорился в несколько раз. Каждый день вижу какие-то новые изменения. Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, во что это выльется?
– Нет. Даже боюсь себе представить, – признался доктор. – Растения после панацинов стали хищными существами. Их теперь и растениями не назовешь. Они, так сказать, стали максимально эффективными с точки зрения биологии. Чем станут люди, ты спрашиваешь? А черт его знает. Или Бог. Но не я, точно.
Они помолчали некоторое время.
– Как продвигаются исследования? – решился, наконец, сержант задать мучивший его вопрос, в голосе стали различимы нотки страха. – Прототипы? Задумки? Хоть что-нибудь?
– Прости, Алекс, – доктор покачал головой, искренно глядя в глаза друга. Тот отвел взгляд и уставился в пол. Колесников продолжил: – У нас ничего нет. Мы даже не можем предположить, чем еще травить эти штуки, чтоб их. Они даже радиацию переносят. Я знаю, что Линда…
– Не надо, – Алекс поднял руку, призывая товарища не продолжать. – Просто держи меня в курсе.
После этого начальник охраны спешно покинул штаб и, вернувшись на баррикады, по очереди переговорил со своими подчиненными, передавая слова Колесникова о давлении на руководство. Такое решение было встречено неподдельной радостью, ведь никто уже не скрывал своего страха. Сам же доктор еще некоторое время пробыл в переговорной, взвешивая все «за» и «против». Так и не сумев прийти ни к какому однозначному выводу, он направился к своему руководителю, не зная, что сказать.
По вечерам город хоть немного менял свой облик к лучшему – желая разнообразить унылый пейзаж типовых безликих домов, жители украшали балконы и окна своих квартир лампами, фосфоресцирующими элементами и светоотражателями, в результате чего улицы выглядели так, словно постоянно готовились к какому-то карнавалу. И меры эти предпринимались не только из-за скучности вида из окна, но и для освещения, ведь после захода звезды поверхность планеты освещалась пусть и двумя, но очень тусклыми, плохо отражающими свет звезды спутниками. Сумрак, создаваемый ими, был немного пугающим.
Глядя из окна автобуса на переливающийся разноцветными огнями город, Алекс пытался отвлечься от раздумий о грядущем. Мерное покачивание транспорта и тихие бубнящие голоса других пассажиров убаюкивали, приглашали погрузиться в мир снов, где не было места реальности, не было места кошмару, в который превратилась повседневная жизнь.
В конце автобуса что-то громко ухнуло, после чего несколько голов, в том числе и Алекса, повернулись на шум. Разглядеть ничего не удавалось – все лежало на своих местах. Устав таращиться в слабоосвещенную часть салона, начальник охраны оглядел своих попутчиков. Некоторых из них он знал по именам – это были охранники и ученые, с которыми ему приходилось работать ежедневно. Невольно взгляд задерживался на Асафе – некогда высоком и статном красавце, на которого равнялись многие коллеги-охранники. У парня обнаружили глаукому уже в необратимой стадии развития, что ставило крест на его карьере. Тогда руководство базы само предложило ему панацинов, на тот момент уже максимально адаптированных под человеческий организм, в форме обыкновенной таблетки. Тогда радости Асафа не было предела. А теперь на него страшно было взглянуть – оранжевая кожа, выпавшие по всему телу волосы, свисающая почти до груди нижняя челюсть, выпученные глаза. Говорить он уже почти не мог, поэтому изъяснялся жестами.
Алекс зажмурился из-за всех сил и попытался проснуться.
Как раз в этот момент автобус остановился, чуть покачался, еле слышно скрипнула дверь – пассажир покинул салон. Поездка продолжилась. Аманатидис знал, что это вышел Асаф – столько лет изо дня в день они отправлялись домой в одном транспорте.
Оказавшись у дверей своего дома, Алекс задержался. Нужно было перевести дыхание, вспомнить что-нибудь хорошее, чтобы весь оставшийся вечер делать вид, что все в порядке.
Линда хлопотала по хозяйству. Из кухни доносился приятный аромат домашней выпечки, а полы были вымыты так тщательно, что в них почти можно было рассмотреть свое отражение. Идеальная семья… если бы не одна маленькая катастрофа.
– Дорогая, это я! – сообщил о себе Алекс и прислушался к приближающимся шагам жены.
Улыбка не сползла с его лица, руки не дрогнули, когда он с нежностью ответил на ее объятия. Только глазами он старался не встречаться со своей супругой, чтобы не смущать ее. Пройдя на кухню, он вымыл руки и лицо, сел за стол.
– Ужин просто великолепен, – громко воскликнул он, чтобы Линда услышала его из соседней комнаты. – Впрочем, как и всегда.
Можно привыкнуть есть одному. Можно привыкнуть, что твоя женщина не ест в твоем присутствии. Можно привыкнуть к отсутствию поцелуев. Но к тому, что твоя жена – изуродованный мутант, привыкнуть невозможно.
Линда еще неплохо разговаривала и сохранила часть своей красоты, однако уже потеряла всякую надежду. В течение дня она носила на голове шляпку, чтобы скрыть отсутствие волос, а также повязку на лице, чтобы никто не видел ее отвисшую челюсть. Она почти перестала выходить из дома, за исключением вечерних посиделок с такими же изуродованными соседками. Однако Алексу все равно удавалось уговаривать ее проводить выходные в городе – жителей, по большей части тоже привитых, вид мутанта смущал гораздо меньше, чем вид здорового мужчины. И у него по-прежнему выходило рассмешить ее. Только, пожалуй, ее заливистый и заразительный смех спасал жизни обоих от полнейшего отчаяния.
– Ты плачешь? – спросил Алекс, чувствуя едва заметную дрожь кровати.
– Да, – тихо и спокойно ответила Линда.
Он пододвинулся к ней и обнял, прижал к себе. Было бы очень глупо спрашивать, почему она плачет, так что Алекс просто молчал.
– Сегодня Акеми очень разошлась, – продолжила Линда. – Она говорила какие-то глупости. Что руководству и охране было известно о… последствиях.
По коже Аманатидиса пробежал холодок.
– Мы с девочками возмутились, – продолжила жена, периодически всхлипывая. – Спорили с ней. Мы говорили, что не может этого быть. Что это глупо. А она говорит, что если руководству все было известно, то понятно, почему они себе не сделали прививки.
Алекс крепче прижал супругу к себе.
– Милая, да как же? – громким шепотом отозвался сон. – Разве позволил бы я тебе пойти на это, если бы знал?
Линда быстро покивала головой и нащупала руку мужа. Сжала. Алекс еле сдержал крик.
– Ой, прости! – испуганно воскликнула она и нежно погладила его кисть.
Физическая сила была одним из преимуществ, даруемых панацинами. Мутанты были значительно сильнее непривитых.
– Ничего-ничего, бывает, – с улыбкой ответил Алекс. – Это мне лишнее напоминание о том, что лучше с тобой не спорить.
– Дурак, – пробормотала Линда и тихо засмеялась.
Еще одной полезной способностью, которой обладали все мутанты, было быстрое засыпание. Стоило привитым улечься на подушку и захотеть, они тут же погружались в глубокий сон. Этому навыку Линды Алекс завидовал, ведь сам спал очень плохо. Вот и сейчас бессонница давала о себе знать. Он поднялся с кровати, оставив жену мирно сопеть в одиночестве, накинул спортивные штаны и просторную рубашку и вышел во двор.
В ночном небе над Пустошью-14 были видны не те звезды, которыми привык любоваться Аманатидис на своей Европе. То ли полушарие было не то, то ли расстояние до небесных тел сильно различалось, но большинство созвездий ему было незнакомо. Это не мешало наслаждаться этим завораживающим зрелищем. Там, в сотнях тысяч километров отсюда, многочисленные миры – некоторые населены людьми, некоторые пустуют. И кто знает, какие чудеса и тайны скрывают они? Как много человеку предстоит еще узнать? И – самое главное – стоит ли это узнавать вообще?