Глава 38
Я ушёл ближе к рассвету, по камерам дожидаясь, когда она проснётся и начнёт готовить мне завтрак. Был уверен, что сделает это даже после всего. Может потому, что этот ритуал был нужен ей, чтобы занять себя хоть чем-то и не сойти с ума от одиночества и бездействия? И оглядываясь, замирая после каждого шага, она действительно пришла.
Привыкшая к её распорядку дня домоправительница в это время старалась заниматься делами в других комнатах, потому что Элисса относилась к ней по-прежнему настороженно, и мудрая оборотница старалась её не тревожить.
Мне было не по себе приходить туда, ведь казалось, что своим поступком я сломал даже то малое, что ещё можно было спасти прежде. Но теперь продолжать оставлять её одну просто не мог. У входа на кухню намеренно старался идти громче, чтобы не пугать неожиданным появлением, и вроде бы получилось, потому что она хоть и не ожидала моего появления, но уже была осведомлена, что я рядом. Когда вошёл, Элисса стояла у плиты и смотрела на дверной проём.
– Доброе утро, – я попытался изобразить улыбку, но вышло хреново.
– И Вам, – тихо отозвалась она.
– Я не помешаю тебе, если останусь? – и сразу уселся за стол.
– Только…у меня ещё не всё готово.
– Это ничего, я подожду или могу помочь, если хочешь.
– Спасибо, но…если можно, я сама. Я быстро…
И её движения из спокойных и привычных стали суетливыми, резкими.
– Тише-тише, не торопись. Я сегодня уеду чуть позже.
– Извините.
– Я просто хотел побыть с тобой.
Она бросила на меня нахмуренный взгляд, очевидно не понимая, что хочу от неё. Но я сидел далеко, не подходил близко, не трогал и вроде как не очень пугал. Мне казалось, что после вчерашнего она будет рыдать только от одного моего присутствия. Но понять Элиссу невозможно, и вот она вроде бы ведёт себя как раньше.
Затем, окончательно наглея, я попросил её позавтракать со мной. И она снова не отказала, собрав на стол. Села конечно чуть дальше, чем хотелось бы, но не дрожала. Лишь кусала нижнюю губу, будто сдерживалась, чтобы…
– Хочешь спросить что-то?
Она кивнула. Но почему-то сегодня вот эта её нерешительность, опасения меня больше не раздражали, напротив, казались такими трогательными…
– Спрашивай, Элисса, – голос прозвучал непривычно ласково. Последние почти полгода я так ни с кем не говорил.
Вообще думал, что она снова начнёт у меня выяснять перспективы своего будущего, но оказалось, что волнует её другое сейчас.
– Я просто… Ваш племянник… с ним что-то…случилось?
Хотел соврать, чтобы не беспокоить. Но подумал, что поступал неверно раньше, считая её несмышлёным ребенком. Элисса хоть и молоденькая, но девушка, которая столько перенесла, и всё ещё борется. Хоть и иногда получается очень плохо, но это моя вина… И вот получается тоже переживает о том, что важно мне.
– С ним сделали то же, что делали с другими оборотнями в лаборатории. Он больше не имеет человеческого разума.
Её личико стало совсем грустным, а руки сжались в кулачки.
– Ему можно помочь?
– Мы постараемся.
– А тот… Ваш друг…
– Пока не вышло. Но да, с ним то же самое.
Неожиданный вопрос застал врасплох.
– А с Вами такое не случится?
И я немедленно попытался успокоить. Хотя может ей и хотелось бы обратного…
– Нет, со мной нет. Я осторожен.
Она кивнула.
– Теперь можно мне спросить тебя?
Снова кивок, хоть и удивилась, что спрашиваю разрешение.
– Тебе больно?
Элисса кинула взгляд на своё бедро и чуть поморщилась.
– Только честно. Я же был честным с тобой.
– Не очень, я потерплю, – солгала.
Я же видел, как утром снова гладила свои синяки и чуть прихрамывала, когда думала, что не смотрю на неё.
– Горничная принесёт тебе мазь, обещай мне, что воспользуешься ею? Станет не так больно и пройдёт быстрее. Обещаешь?
– Да…
– Элисса… я ещё хотел сказать… То, что ты слышала в моих разговорах с Эрданом и Эррин… Это неправда. Я никогда не думал о тебе плохо и не собирался делать ничего плохого, тем более отдавать. Говорил так, чтобы они отстали. А вчера… когда племянник пришёл в таком виде… сразу понял, что будет сложно помочь, и был очень зол… Это не касалось тебя. Ты ни капли не была ни в чём виновата. Но я сорвал злость на тебе. Мне ужасно стыдно и больно от этого. Я благодарен тебе, что ты сейчас тут, со мной, но… Если тебе противно, то я пойму…
Она смотрела на мои руки на столешнице и молчала.
– Скажи что-то?
– Вы больше не злитесь и теперь снова станете говорить со мной?
– Я и не злился на тебя, но если ты хочешь, то конечно стану. Мы можем говорить много. О чём захочешь. И когда захочешь.
– Хорошо…
– И как это связано? – не сразу уловил е мысль.
– Если Вы будете говорить со мной, то…
Она замолчала, но выглядела так, будто и боится, и рада одновременно. И я вспомнил кусочек её прошлых просьб «если хотите, бейте тоже, кусайте, только не оставляйте»… Блядь… Элисса собирается принимать от меня грубость безропотно, лишь бы не бросал? Думает, стану причинять ей боль, пугать, а потом говорить с ней обычно, как сейчас, не отдавать, и мы в расчёте?
Закашлялся… Сердце пропустило удар. Потом ещё один.
– Вам плохо?
Девочка поднялась и подошла ближе, обдавая меня своим ароматом. Я машинально схватился за её ладонь, пытаясь успокоиться и прекратить думать о том, о чём думал только что. Когда смог прийти в себя, то усадил её обратно на стул и нехотя отпустил, погладив легонько тонкий шрамик от вчерашнего осколка.
– Я буду говорить с тобой просто так. Ты ничего мне за это не должна. И я не стану делать тебе больно.
– Вы же не специально…
Звучало так, будто она пытается оправдать меня от безысходности. Вроде как, раз ей больше не с кем общаться и защищать её, то нужно найти способ оправдать меня, чтобы не остаться одной. Хреновая перспектива.
– Да, я сделал это не специально. Но это не уменьшает моей вины перед тобой.
– А…
– Говори, не бойся.
– А Ваша… женщина… не рассердится, если узнает?
Элисса вновь обняла себя за плечи, не глядя на меня.
– Женщина? Ты про Эррин? Она… не моя. Просто помогает нам в центре.
Пара отводила взгляд и явно не верила, но посчитав, что она может бояться, что «моя женщина» прогонит её или причинит вред, я всё решил объясниться более доходчиво.
– Элисса, ты – моя жена по нашим правилам и по закону. Это значит, что твой статус почти равен моему. Ни одна женщина, ни здесь, ни где-либо ещё не будет иметь никакого права сердиться на тебя из-за меня.
– Это же не…по-настоящему…
– А если я попытаюсь стать тебе настоящим мужем, разве ты не станешь плакать и бояться?
Она помолчала, словно обдумывая, а потом выдала своё решение:
– Если нужно, я… постараюсь не плакать… и кричать не буду, если станет больно… Я… потерплю…
Ужасные слова. Меня выворачивает от этого. Те твари сломали её. Нет силы, нет характера, нет личности… Только смирение. И мне хочется вырыть и закопать их снова. А потом найти других, кто хотя бы смотрел на неё косо, и вырвать их глаза, и языки, которые говорили ей неприятные вещи, но ведь…тогда и с собой мне нужно сделать тоже самое. Разве я хоть чем-то лучше?
– Я не хочу, чтобы ты терпела. И больно я тебе не буду делать.
Она машинально положила ладошку туда, где был синяк от моей хватки, когда набросился на неё вчера.
– Этого больше не повторится. Я никогда не сделаю так снова.
– Я почти не плакала…
Она доверчиво подняла на меня глаза, будто ждала одобрения. Словно бы я должен похвалить её за это. Сказать, что она молодец, что была послушной, пока… И я не выдержал, кинулся к ней и осторожно обнял, поглаживая по напряжённой спине.
Элисса не была обычной ни в одном из смыслов. То, что произошло с ней, сделало из неё морального калеку, я это прекрасно осознавал. И то, что мир она видит иначе, и что несостоявшееся вчера насилие, которое она вообще-то от меня и ждала, ей проще принять, чем поверить в мою бескорыстность. Она боится моей ласки, а вот грубости как раз ждёт, и даже готова её принимать взамен на защиту.
И не мне судить её, потому что я здоровый мужик с немереной силой, а она крошечная девочка, которая вообще никому не может дать отпор. Как-то уже говорила ведь, что лучше я, чем отдал бы другим. Она просто выбирает из всех возможных жутких вариантов тот, который ей кажется хотя бы терпимым. И я вот совсем не уверен, что смогу доказать, что теперь всё изменилось…
Но всё же придётся каким-то чудом это сделать, потому что, как показали дальнейшие события, я не всегда смогу быть рядом с ней.
Глава 39
Весь день я не мог нормально работать и думать о делах. Бесцельно бродил по кабинету офиса, который уже передал племяннику, но теперь пришлось занять самому вновь. Потом поехал в загородный дом, где Эррин не сказала мне ничего нового по поводу Эрдана. И всё же нашёл в себе силы встретиться с ним и опять попытаться поговорить. Да, знал, что это бесполезно, но мозг такая штука, что отказывается верить в самый худший расклад, надеясь до последнего на чудо. Пусть в него я уже и не верил, но хоть попробовать-то должен был. Попробовал.
Однако моё рассеянное состояние сегодня было обусловлено вовсе не сложившейся ситуацией в прайде, которая накалялась с каждым часом, не то что днём, не потерей единственного, кто мог меня заменить на посту главы без кровопролитного перетягивания власти от одного члена прайда к другому. Нет. Дело было в Элиссе.
Получив всего капельку общения с ней, я как наркоман, хотел ещё и ещё, едва сдерживаясь, чтобы не бросить всё и не кинуться к ней. Или не залипнуть в монитор с записями камер, на которых есть она.
Было сложно держаться всё это время, но теперь просто невозможно. Так и знал, что если дам слабину, потом обратно уже не соберусь. До зуда в ладонях хотелось обнимать её, трогать, целовать, усадить на колени, чтобы быть ближе, а потом…
Размечтался.
Сегодня, когда я обнимал её, она снова замерла как кролик перед удавом, задержала дыхание и просто ждала, что стану делать дальше. Ни звука, ни движения. Словно куколка была в моих объятиях, а не живой человек. Только её сердце бешено стучало об мою грудную клетку, и иногда вырывался судорожный вздох. Но стоило отпустить и извиниться, как она снова сделала вид, что ничего не было, просто принялась убирать пустую посуду. Вроде как позволяла мне себя трогать через силу, раз мне так нужно, но пыталась создать видимость, что это ничего не меняет – груб я с ней или нежен. Только хоть и выглядит так, словно в закрытую дверь стучусь, но это в любом случае лучше, чем истерики. И всё равно чувствую, что неуловимо что-то изменилось между нами за это время. Может не только я один скучал по Элиссе, но и она хоть немного по мне самому, а не просто возможности с кем-то общаться?
Утром напоследок у нас состоялся ещё один разговор. Меня не слишком уж напрягало её обращение ко мне, странно немного и, естественно, хотелось бы другого, но всё же вот это её «Выканье» вкупе с тем, что она вообще ни разу меня даже по имени не назвала, создавало ощущение, что воспринимает меня не просто как чужого, а едва ли не как хозяина что ли, который распоряжается её жизнью и держит взаперти. И вот это нервировало. Поэтому я всё же задал вопрос, который мучил уже давненько.
– Элисса, а почему ты не зовёшь меня по имени?
На бледных щеках едва ли не впервые вспыхнул румянец смущения.
– Я…– она закусила нижнюю губу, заставляя меня вспомнить, что передо мной – не просто милая девочка, о которой я забочусь, а моя пара… к которой тянется мой зверь и, кажется, я сам. Стало как-то даже жарче в помещении что ли… Хотя ей вот точно холодно, почти всегда в тёплых брючках и свитере, в носках шерстяных… – Не знаю…как Вас зовут…
И только тут я сообразил, что ведь и правда ей ни разу не представлялся. Сотрудники все звали «шеф». А за всё время при ней может пару раз кто-то и назвал по имени, но как правило, при чужих она была не в себе и вряд ли могла понять, что это и есть моё имя (кстати, наверное не самое обычное для людей) или запомнить, даже если поняла.
– Эрнард.
Знакомиться спустя больше года совместной жизни, а тем более после последнего происшествия было странно. Но у нас же всё с самого начала не по нормальному. Поэтому лучше поздно, чем никогда.
– Эрнард… – повторила она, пробуя, и я ощутил, как внутри разрастается приятное томление от того, как моё имя звучит её голосом. – Мне можно Вас так называть?
– Конечно. Я не подумал представиться сразу, извини.
– Мне было неловко спросить у кого-то, – призналась она. – У Вас тоже. Думала, может, Вы не хотите, чтобы обращалась к Вам по имени.
– Я хочу, Элисса.
Она кивнула. А я хотел бы не только, чтобы она звала меня так… но и ещё много чего, что пока мне может только сниться. Даже такую элементарную вещь упустил из виду, стоит ли удивляться, что в серьёзных вопросах мы ещё далеки друг от друга как никогда?
Вечером вернувшись домой, нашёл её на привычном месте на диване в гостиной. Она обернулась на шум и сразу же отвернулась, случайно встретившись со мной глазами. Я подошёл и сел со своей стороны. Она молчала, я не знал, как начать разговор.
– Посмотрим фильм? – предложил, не придумав ничего лучше.
Элисса кивнула. Но как и прежде не смотрела в экран. Иногда даже закрывала глаза и глубоко вздыхала, сцепив руки на коленях. Мне казалось, что делает это… с облегчением что ли…
Спустя полтора часа, когда мы так же молча просидели все титры, она поднялась и застыла, видимо, не понимая, уже можно уходить или нет. Тогда я тоже встал и подошёл ближе:
– Тебе передали мазь?
Кивок.
– Стало лучше?
Элисса замялась и выдавила через силу:
– Я забыла её взять.
Солгала. Я точно понял, что солгала. Но зачем? Ей же больно. И выглядит это всё ужасно. Неужели ей так нужно это свидетельство моего ужасного поступка, чтобы помнить, каким уродом я могу быть? Уже собирался отчитать её, что терпит боль, когда снова вспомнил, что вообще-то передо мной не маленькая непослушная девочка, которую нужно воспитывать. Кто я такой, чтобы выражать ей своё недовольство? Я ведь ей всего лишь… муж?
– Идём, я помогу тебе.
Она резко подняла голову, и судя по испуганному взгляду, эти слова для неё стали такой же неожиданностью, как и для меня. Вообще не понял, как такое ляпнул.
– Если ты не против, – попытался смягчить уже сказанное.
В конце концов не собираюсь же делать ничего плохого. А иначе, кроме как убедившись в этом, она не поверит ведь. Так и будет вечно ждать повторения моего безумства.
Элисса пожала плечами и медленно направилась по лестнице вверх. Я шёл сзади так же молча и чувствовал, как она боится, но снова пытается смириться с тем, что будет дальше. Только утром обещала же «потерпеть».
В комнате она неловко остановилась у постели, глядя в пол. Рядом тут же материализовался Эмин с предостерегающим рыком.
– Всё хорошо, – шепнула она ему, успокаивая.
– Да, всё хорошо, – подтвердил я, пытаясь развеять её опасения. – Мы просто обработаем гематомы, чтобы они скорее зажили. И всё.
Сам взял баночку с тумбочки и шагнул к ней, оказываясь на расстоянии вытянутой руки.
– Приподнимешь свитер? Немного…
Старался говорить мягко, может от этого в голосе прозвучал какой-то не очень приличный подтекст. Но она послушалась и скомкала ткань под грудью, обнажая живот с огромным синим пятном. Я просто ублюдок…
Опустился перед ней на колени и коснулся повреждённой кожи кончиками пальцев с мазью, на которую предварительно подышал, согревая, чтобы не было неприятно от холодной субстанции. По её телу пробежали мурашки. А я раз за разом проводил осторожно по её талии, выступающей тазовой косточке, части живота, замечая, что её тело покрыто тонкими светлыми волосками, делая прохладную кожу бархатной… Так хотелось поцеловать её там и потом спуститься ниже, чтобы сгладить боль, чтобы заменить её дурные воспоминания приятными и забыть самому… Но к счастью, я очнулся, убирая от неё загребущие лапы.
Элисса по-прежнему не смотрела на меня, делая вид, что её здесь нет. Я прочистил горло.
– Можешь опустить.
Свитер вновь раскатался почти до середины бедра. Кстати, о нём. Мне так и попросить Элиссу прямым текстом снять штаны?
– Не было больно?
Отрицательно покачала головой.
– Давай обработаем вторую?
Она замялась, но натянув свитер ниже, опустила брючки до колен. И вспышкой в моём мозгу появилось воспоминание, как сдирал с неё одежду я. Как говорил ужасные вещи…
– Ты сядь, так будет удобнее.
Элисса присела на край кровати, теперь глядя в окно, чтобы не видеть, как я вновь опускаюсь перед ней на пол и оказываюсь совсем рядом. Так, что даже моё дыхание касается её шеи и груди, шевеля прядку кудрявых светлых волос, когда наклоняюсь. Она плотно стискивала худенькие колени и бёдра, так что я не питал иллюзий, что ей могут нравиться мои прикосновения. Снова боится. И старается быть послушной… Но как же это приятно – трогать её…
Когда закончил, ещё на пару минут застыл, рассматривая её лицо. Так близко. Что видно, как сквозь тонкую бледную кожу проглядывают кое-где капилляры. Втянул носом её запах… Невероятно вкусно.
Элисса подмечала всё, что я делаю, уверен. Хоть и с максимально отсутствующим видом. Но по крайней мере не дрожала сейчас, лишь была напряжена, ждала, но не поддавалась пока панике. Уже неплохо. Что кинется мне на шею, я и не рассчитывал, хоть и не отказался бы.
И тут заметил, как выглядывает из-под подушки уголок тёмной материи. Любопытство пересилило всё остальное. Даже не подумал, что это может быть что-то личное, и потянул за край на себя.
Глава 40
Глядя на тёмный прямоугольник, никак не мог сообразить, что это. Повертел в руках. Но в этот момент Элисса повернулась и тоже увидела мою находку, из-за чего сразу отшатнулась и попыталась встать. Запнувшись о свою же одежду, едва не упала и села обратно, глядя на меня с ужасом.
– Я не крала!
Мне бы для начала сообразить, что это вообще, про кражу и не думал. Сбоку прорезь… Наволочка? Она хранит под подушкой наволочку? Не на ней, а под? Эээ… Зачем? И это её она гладила и обнимала по ночам? Её серьёзно успокаивает постельное бельё?
Нет, я понимал, что Элисса немного странная, но… На хрена ей запасная наволочка?!
– Зачем тебе это? – протянул находку своей паре. И кажется уже приучился свои истинные эмоции прятать за спокойным голосом и невозмутимым видом.
Молчит. Только смотрит огромными испуганными глазами.
– Скажи, зачем ты её взяла?
Вообще Элисса сейчас выглядела так, будто совершила самое страшное преступление. И мне понять бы, что в этом такого ужасного она видит.
– Я не крала. Я не…Простите меня… Простите. Я больше никогда не возьму Вашей вещи, не трону даже…
Моей? Эта штука моя? В теории я понимал, как выглядит постельное бельё вне кровати, но ни разу не покупал и не заправлял его сам. За меня это всегда делал кто-то. Поэтому и пришлось раскидывать мозгами, что за тряпичный прямоугольник прячет как величайшую ценность моя девочка. Так ещё и утверждает, что это моё. Только я едва ли запоминал, как выглядит моё постельное бельё. Ну, видимо, вот так.
– Вопрос был о другом. Зачем это тут?
И как это тут оказалось.
– Мне… нравился её… запах… И я взяла… Но я… не крала. Я бы вернула…Честно… Только потом… Простите.
Чего, блядь? Запах белья? Но как? Порошки и химия у нас специальные все, без аромата, чтобы не портить нюх. Что ей может нравиться тогда?
– Тебе понравился запах наволочки? – скептицизм всё же просочился, а бровь непроизвольно поднялась.
Элисса покраснела, но промолчала. А я поднёс вещицу к самому носу и вдохнул поглубже. Это же… Это мой запах? Он ещё оставался, но был слабым даже для нюха оборотня. За несколько месяцев-то… Как тогда она может чувствовать?
И если эта штука пахнет только мной, то… Так ей нравится мой запах? Мой?!
Посмотрел ей в глаза, получая подтверждение своей догадки. Элисса точно взяла её не случайно в ворохе белья. Так поэтому она утыкалась носом в моё запястье, когда я… Она так успокаивается? Мной? Собственнические инстинкты встали на дыбы.
Ей. Нравится. Мой. Запах.
Для таких, как я, это значит очень много. Мы же в основном и ориентируемся на нюх. И вот, например едва уловимый аромат Элиссы вызывает у меня желание… Да просто желание. Всего. С ней.
Внутри ощутил нечаянную радость. Что-то во мне может нравиться ей… Может, и я тогда смогу. Моя…пара… Моя девочка…Моя… Даже наклонился ближе к её лицу непроизвольно, но пришёл в себя, когда она пискнула в очередной раз:
– Простите.
– Где ты её взяла? – не удержался, чтобы не спросить.
Представить Элиссу, украдкой стягивающую постельное белье из моей комнаты, было непросто… Я не смог. Да и почувствовал бы, что она заходила. Девочка же вновь покраснела. И как-то сразу подумал, что ведь это хороший знак, а то всегда бледная. Но взяв себя в руки, всё же ответила.
– Там…
Исчерпывающе. Не придерёшься. Видимо, она и сама поняла.
– Ваша… горничная… приготовила стирать, а я… хотела помочь… и потом…просто взяла… Но не крала.
Так это из постирочной она притащила эту штуку тогда? Благо, белье меняли вроде раз в неделю и грязным оно не было, но всё равно, не смотря на радость, что ей приятен мой запах, всё это было, мягко говоря, необычно… Такое мне бы в голову не пришло точно.
Может, ей было так одиноко, что она взяла её, чтобы успокаиваться хоть так? Чтобы была хотя бы иллюзия, что она не совсем одинока и рядом кто-то есть? Что рядом есть я… Может она даже скучала по мне?
И хоть мне было жаль, что оставил её одну надолго, но снова улыбка сама собой расплывалась на моём лице, хоть и усиленно сопротивлялся ей. Это было непривычно – улыбаться, но ведь такой повод. Ещё вчера я понял, что могу быть нужен ей, но сегодня… Захотелось опять обнять её и сказать, что тоже хочу взять себе хотя бы её вещь, если не её саму целиком…
Выходит, она несколько месяцев спит на моей наволочке. Да, звучит по-дурацки, но ведь по сравнению со всем остальным, это просто невероятный прорыв. Никогда мне не приходилось добиваться расположения женщины, и хоть Элисса не очень тянула пока на звание вот прямо «женщины», но получить хотя бы кроху её, пусть даже такого странного, внимания было приятно. Зверь внутри тоже был доволен. Даже пришло в голову вообще предложить ей ночевать вместе… Но это я, конечно, тороплюсь. Рано.
Аккуратно сложил всё, как было, и спрятал обратно под подушку, поймав её обескураженный взгляд.
– Ты можешь брать в этом доме что угодно, не спрашивая меня и не возвращая потом. Я не против. Могу принести тебе ещё, если хочешь.
Да хоть каждый день готов ей их новые таскать. Но она покачала головой.
– Элисса, ты не сделала ничего плохого.
– Вы наверно… думаете, что я… воровка…
Вообще-то единственное, что сейчас думаю, что может уже хоть немного нравлюсь ей? Но ведь не расскажешь, как есть.
– Неправда. Здесь всё твоё тоже.
Тут мой взгляд упал на её голые острые коленки. Зачем я на них посмотрел? А это что? Синяки? И на коленях? Но я же ничего такого не делал вроде… Провёл большим пальцем по ним и взглянул на неё.
– Это ещё откуда?
Получилось строже, чем собирался спросить.
– Это мы с Эмином…
– Что он тебе сделал?!
Я успел закипеть, пока она не объяснила, что, общаясь с собакой, сидит на полу на коленях и иногда от этого появляются синяки.
– Завтра тебе принесут ковёр.
– Не нужно, спасибо, ему будет не очень удобно… он…
– Договаривай.
– Я… простите… ничего…
Смотри-ка, не сдаёт его. Что он сделает? Сжует ковёр? Этот может. Он уже погрыз ножку стула, я заметил прекрасно. Но делал вид, что нет, потому что Элисса, когда стояла рядом, старательно пыталась загородить её собой. С её комплекцией это само по себе было провальное мероприятие…
Эмин, будто подтверждая мои мысли, что чувствует себя тут слишком вольготно, чихнул, перестав внимательно следить за нами, а потом самым наглым образом взобрался на кровать и улегся на колени МОЕЙ, на минуточку, пары, всем видом показывая мне, что находится под её защитой. Это Элисса могла не видеть или не понимать, что я ощущаю к ней, а ушлый пёс прекрасно соображал, что никогда не пойду против её желания. Даже, если она будет защищать его. Ах ты…
Чтобы насолить ему и показать, чья всё-таки Элисса, поддавшись глупому порыву, я погладил её костяшками пальцев по пылающей щеке, чем вызвал растерянный вздох. Пёс фыркнул и, прищурившись, не сводя с меня тёмных глаз, лизнул её бедро. Мне показалось, что сделал это с насмешкой.
Но уел, комок шерсти.
Так, как он сейчас, я сделаю нескоро…Моя девочка теперь переводила взгляд с меня на свою собаку и растерянно гладила… Его, конечно. Не меня. К сожалению. Поэтому он смел бросать на меня снисходительные взгляды, но принимал невинный, жалобный вид, стоит ей на него посмотреть. Вот… Зато по ночам она гладит наволочку, на которой спал я!
Мне захотелось показать щенку его место. Всё же он живёт в моём доме, рядом с моей парой, и ей нравится, как я пахну. То-то же. Не то, что некоторые, псиной. Чтобы он перестал выглядеть так радостно и нагло, хотелось зарычать на него, но ведь это испугает Элиссу, и он это знает, блохастый пройдоха, поэтому и выглядит так безмятежно.
Стоп. Я её к собаке ревную? Приехали…