Дневник Эбигайл

28 августа 2013 года.

Сегодня мне впервые не всучили прокол с калиткой. Уж не знаю, почему – может это всех уже просто задолбало. Но с утра она была закрыта – значит, они уже заметили ее, но ничего мне не сказали. Ладно.

После ланча мама оставила Маркуса на меня.

– Не хочу я с ним сидеть.

– Это не просьба, а требование, Эби – заявила она – мне надо пойти в школу, договориться по поводу него с учителями и директором. А твой отец занят обустройством дома.

– Ага, и чем же?

– Он разбирает вещи, подвал.

– Там не мешало бы залатать дыры, повсюду сквозняки.

– Разберется.

Как я и говорила. Всем насрать на мои просьбы. Мамино «разберется» можно было счесть за «обойдется без сопливых».

– И надолго ты?

– Как будто тебе есть куда спешить.

– Спасибо, мам.

– Всего лишь правда.

– Когда я говорю правду об уродце, ты бесишься.

– Прекрати его так называть.

Я лишь пожала плечами, как бы говоря «ну вот опять». У мамы двойные стандарты, это ясно каждому. А папа ходит под ее высоким толстым каблуком.

– Сладкое ему не давай, без присмотра не оставляй, следи за его.. – начала мама.

– Я знаю – перебила я ее – ты каждый раз повторяешь одно и то же. Я. Знаю.

Но мне все равно пришлось дослушать ее заготовленный монолог до конца. Она словно была телефонным роботом, которого невозможно было остановить или перебить. Только дождаться окончания заготовленного текста.

Когда она ушла, я довела Маркуса до гостиной и уселась в кресло, когда он грохнулся на пол. Гостиная пока была мало обхожена – но это была большущая комната и при должном декоре выглядела бы кайфово. Пока здесь стояла лишь часть мебели, что предки выкупили от прошлых владельцев. Папа уплатил за это дополнительно 500 баксов, зато не пришлось платить грузчикам.

Мебель это был большой диван и пара кресел. Посреди стоял стеклянный столик. К его лакированной ножке сейчас и побрел Маркус.

– Эй, придурошный – окликнула его я – давай не усложнять друг другу жизнь?

Естественно, он меня не понял.

Я раздраженно схватила его за руку и усадила в кресло. Он тупо уставился перед собой.

– Наверное, тебе еще хреновее, чем мне – предположила я, когда сверху раздался грохот.

И тишина.

– Пап? – нахмурилась я.

Мама сказала, что отец наводит порядок в подвале, но очевидно, он перебрался уже наверх.

– Ты там в поряде, па? – крикнула я уже громче.

– Да, а что? – голос отца с подвала.

Я озадаченно глянула вниз и вновь наверх.

– Да нет, ничего.

Я посмотрела на брата, всунув ему в руку конфету, хоть мама и запрещала их давать.

– Сиди здесь и жуй. Я быстро.

Я поднялась на второй этаж и прошла в ту комнату, из которой раздался грохот. Это была вторая гостиная. Ничего.

Тогда я взвилась на третий этаж. Этой комнатой оказалась спальня Маркуса. И я сразу обнаружила, что создало такой грохот.

– Какого черта?

Поперек комнаты лежало его упавшее кресло-качалка. Мама часто садила его сюда и это могло отвлечь его минут на десять. Относительная свобода.

Я обратила внимание, что окно слегка приоткрыто. Наверное, сквозняк. Или что-то типа того.

Я подняла кресло, поставила его, где оно стояло и спустилась к брату. Рядом с ним уже возился отец.

– Как ты могла оставить Маркуса одного? – вменил он мне – еще и дать конфету.

– Меня не было две минуты – нахмурилась я – но конечно, все успевает случиться, только я отойду.

– Просто не отрицай, что ты халатно относишься ко всему, что тебе поручают. Хорошо, хоть калитку научилась закрывать.

– В смысле?

– Впервые за ночь она не долбила мне по ушам. Спасибо и на этом.

– Ну ладно.

Часа через два пришла мама и рассказала, как она распрекрасно договорилась с директором о Маркусе. Типо теперь она могла его водить с утра, где он занимался бы еще с тремя такими же особенными детьми.

– Даунами – констатировала я, но меня проигнорировали.

– В общем, это отличная школа – заключила она.

– Потому что единственная во всем Лимертвилле.

Отец ожидаемо поддержал радость матери, а я поспешила убраться к себе в комнату. До вечера меня никто не трогал, пока не пришло время ужина. Очевидно, мое наказание, увы, распространялось только на завтрак.

После очередной глупой молитвы, мы съели, что полагается. Я пошла проведала Барри, проверила калитку, и вернулась к себе в комнату. Однако, к полуночи калитка вновь начала звякать.

Очевидно, там плохой замок. Он просто вылетает – надо будет сказать папе, если хочет закрытую калитку, пусть пораскинет мозгами или деньгами. И наладит замок.

Конец записи.

29 августа 2013 года

С утра предки умотались с Маркусом по магазинам. Они решили купить ему новую одежду для школы. Какая ирония – мне для выпускного класса и кофты новой не взяли, а дауну для занятий из трех человек решили купить целый комплект. Хотя ни он, но один из его трех недоразвитых дружков даже не поймет, что это шмотье чем-то отличается от другого.

Наверное, я бы так не бесилась, возьми они меня с собой или дай баксов пятьдесят на собственный поход. А так – почему бы нет?

Зато я осталась предоставлена сама себя и изучила дом. Как выяснилось – он весь где-то да сквозит. В целом самые прохладные комнаты оказались на третьем этаже, а самым теплым вышел подвал (несмотря на сквозняки), хотя обычно должно быть все с точностью да наоборот.

Наверное, поэтому он и уценен. В наше время менять что-то у основания – типо проводки или многочисленных щелей на такой площади – выйдет недешево. Выходит, мои предки опять пытались сэкономить и облажались.

Но в целом довольно не плох – только вот чердак оказался заперт, а ключа я не нашла. Со двора позаглядывала в небольшое окошко – ничего не видно. Темно, как у негра в заднице.

К обеду вернулись родичи с Маркусом и целыми пакетами шмотья.

– Я думала, у нас траблы с деньгами – заметила я.

– Ну не экономить же нам на Маркусе – нахмурилась мама.

– Конечно, сэкономим на мне и доме.

– Ты опять о цене – разозлилась она.

– Я о щелях – глянула на отца – я думала только подвал, но ими кишит весь дом. Везде тянет.

– О чем ты? – вскинул он брови – я вчера все утро проторчал в подвале и там совершенно нет сквозняков.

– Ты бы еще в пуховике туда спускался, то конечно – огрызнулась я.

– Между прочим, мы тебе кое-что купили – заявила мама.

И же что это было? Конечно, глупая белая блузка и какая-та пафосная черная юбка, а-ля японские школьницы. Зато придурку купили новые шмотки и крутые кроссы. Зачем такое шмотье человеку, который себе-то отчета не отдает, не говоря уже о том, что именно носит?

Еще раз пришла к выводу, что Маркус лишь прихоть предков. И накупили они ему дерьма не для него, а для себя самих. Поиграть в классных родителей.

После обеда я проторчала у ноута с сайтом нашей школы. Пыталась понять, что да как. Поняло только одно – я в полной заднице. Какое-то убогое строение, совсем не в пример Беркли.

После ужина опять уткнулась к нетфликс. Когда начала долбить калитка вспомнила, что забыла сказать о ней отцу.

Конец записи.

То же 29 августа.

Только что пришла из комнаты Маркуса. Меня разбудила череда грохотов в его комнате, что находится четко надо мной. Время четыре часа ночи. Я ждала, что предки туда вскочат – но никто не пошел.

Пришел идти самой – если этот идиот опять упал с кровати, все равно вменят мне. Такое уже было.

Но когда я пришла к нему в комнату, он спокойно спал. Окно было плотно закрыто. А в центре комнаты слабо покачивалось кресло-качалка.

Я оттащила его в положенное ему место.

Странно, что могло вызвать такой грохот? Или оно упало, но Маркус его поднял? Вряд ли, он и себя-то поднять не может.

Конец записи.

2 сентября 2013 года

Я не писала три дня!

Не выдавалось времени. Слишком много событий произошло. Даже фиг знает, с чего начать. Наверное, как всегда начну со своей идиотской семейки.

Когда я сообщила маме об инциденте в комнате брата, она лишь выругалась, что я не разбудила ее и что, скорее всего, Маркус лунатил. Для себя я сделала галочку – больше на хрен просто не лезу в их муть. Хоть он там сальто в пять утра сделает или трижды перевернется, как в Форсаже. Мне плевать.

Мама записала его к психологу. Застрелите меня.

Я сказала папе о калитке и попросила проверить замок. Поскольку она и ему долбит по мозгам, он занялся этим в тот же день, однако сообщил, что замок полностью исправен.

– Па, ну это древний дом – закатила я глаза – как тут может быть что-то «полностью» исправно? Купи новый.

– Зачем – заупрямился он, как всегда, когда дело касалось денег – замок в порядке, а если у тебя слишком кривые руки, чтобы правильно его закрыть, то проблема не в нем.

– Конечно, проблема всегда только во мне!

– Не я это сказал.

Короче, замок папа отказался менять. Но с началом школы это проблема как-то ушла сама собой. Может калитка и долбала, но мы этого уже не слышали – она никому не мешала. Хотя вроде она оставалась закрытой.

Наверное, выдавалась в те дни особенно ветреная погода, что и сносила ржавую калитку с петель.

Зато появилась другая проблема – на первом этаже встала просто жуткая вонища. Мама предположила, что это канализация, на что папа сказал, что тогда бы больше всего несло из уборных, а там и намека на вонь нет.

– Ну что – фыркнула я, скрестив руки на груди – купили уцененный домик? Теперь либо вбухать в ремонт целое состояние, либо жизнь как на помойке. На сквозящей со всех сторон помойке с ржавыми замками.

Но папа лишь раздраженно послал меня в комнату, и выразил маме сомнения на счет того, где в моем воспитании они промахнулись.

Ха, наверное в том моменте, когда предпочли его в принципе не начинать.

В школе мне было норм только первые.. минут двадцать? Короче, то время, пока я первая выбежала из нашего минивена и забежала в главный холл. Пока я казалась обычной новенькой старшеклассницей. Но стоило до холла доковылять маме с Маркусом, как все пошло по заднице.

Как и всегда.

На них стали оглядываться и кривиться, как происходит всякий раз, когда люди видят уродов или людей с явными отклонениями. Они словно зараза, которую люди боятся перенять себе.

Я тоже попыталась сделать вид, что это противное зрелище, которое я впервые вижу, разбираясь с табелем. И мне это вполне удавалось, пока мама не решила, что со мной ей будет сподручнее.

– Эби! – крикнула она мне на весь холл.

Я покраснела до ушей и прикрылась табелем, желая провалиться сквозь землю.

– Эбигайл, ты оглохла? – крикнула она раздраженно еще громче – подойди сюда и помоги мне с Маркусом. Мне надо зайти к директору.

Мрачная и красная одновременно, я под многочисленными взглядами подростков, с которыми мне предстояло учиться, подошла к маме и взяла брата за руку. Мама без всяких яких опустилась на колени и принялась вытирать ему слюни салфеткой, после чего максимально громко спросила, не хочет ли он «ам-ам».

Клянусь, она это сделала нарочно для меня!

Конечно, после этого зрелища никто не захотел сесть со мной за парту или подойти знакомиться. За ланчем я сидела сама, а кабинеты уроков находила по наитию.

Придя домой устроила маме скандал, на что она изобразила из себя глубоко оскорбленную, и заявила, что вырастила чудовище, если мнение каких-то недалеких подростков для меня важнее, чем собственная семья.

– Собственная семья вполне могла обучать урода на домашнем! – крикнула она отчаянно, ткнув на Маркуса – но мало того, вы устроили его в школу, так еще и меня опозорили перед всеми! Да, я подросток – конечно мне важно, что подумают в выпускном классе обо мне новые одноклассники! И спасибо, мамочка, спасибо папочка, что во всем ее поддерживает – я демонстративно поклонилась им – теперь я точно знаю, что они обо мне думают. Благодаря вам я новый изгой в своем классе, это супер клево, класс.

Когда я уже взбегала по лестнице услышала приглушенный голос отца, что равнодушно заверял мать, будто бы это все треклятый переходный возраст и я еще устыжусь своих слов.

Я, а не они. Кайф. Есть в целом мире у кого-то семья более дерьмовая, чем моя?

Вечером папа зашел ко мне и попросил спуститься в подвал. Его искренне интересовало, какие-такие там сквозняки.

– Надо же – фыркнула я – решил заняться домом.

Но все же спустилась с ним вниз. Я остро ощущала их со всех сторон, но с каждым моим уверением отец все больше злился. Закончилось тем, что он стянул с себя футболку и голым торсом встал по направлению той стороны, с которой для меня дуло сильнее всего.

– Ничего нет – буркнул он, вновь надевая футболку – я так и знал, что это просто ради словечка. Хочешь нас с матерью в чем-то оболгать, находи достойные поводы.

– Да пошли вы – крикнула я – вам ли еще говорить, что вокруг меня мир крутится. Сами дальше своего носа ни черта не видите!

На ужин, логично, меня не позвали, и я спустилась похомячить, уже когда они легли спать. Краем глаза заметила в кухонном окне какое-то движение во дворе. Подойдя, я ткнулась в стекло носом, но сложно было что-то разобрать.

Пришлось выключить свет на кухне, и вновь подойти к окну. Будка Барри, калитка. Теперь никакого движения видно не было. Померещилось наверно.

Когда я развернулась обратно к порогу, в дверном проеме гостиной стоял чей-то низкий силуэт. Я вскрикнула и врубила свет – на его месте оказался стеклянный столик.

Какого черта предки его перетащили так близко к двери? Я оттащила его на место и почувствовала, насколько в гостиной сильнее вонь, чем на кухне. Сморщившись, я поскорее ретировалась к себе в комнату.

Когда я легла спать, Барри начал лаять. Я решила, что не хочу вставать и вскоре он замолк, но опять начала громыхать калитка. Однако, когда я подошла к окну, она вновь была закрыта.

Не удивлюсь, если это кто-то издевается из моих новых одноклассников, что в курсе, что здесь живет даун.

Конец записи.

4 сентября 2013 года

Сегодня мои родаки устроили праздник. По мне – им лишь бы повод что-то отпраздновать, лишь бы жизнь такой дерьмовой не казалась. Помню, последний раз мы праздновали день какого-то ученого, о котором раньше и не слышали. Сегодня они решили отметить наши десять дней в новом доме.

Я сначала не вникла, а потом до меня дошло. С учетом 31 числа, мы и правда жили здесь уже десять дней. Только понять не могу, что они решили отмечать.

За это время открывались только новые проблемы нашего жилья.

Сквозняки не уходили, пусть папа их и не признавал. Ржавый замок калитки все еще продолжал открываться, пусть и не каждую ночь, но слетал с пазов. Вонь лишь усиливалась на первом этаже. Отец вызвал сантехника, но тот развел руками и сказал, что надо разбирать трубы, так непонятно. Папа решил, что это дорого и оно «само пройдет». Пока не прошло.

На третьем этаже начало холодать. Плюс Маркусу разонравилась его комната – он начал отчаянно мычать и упираться, стоило маме пытаться отводить его туда ко сну. Поэтому теперь он спит пока с родителями.

Короче, сплошные бюджетные дыры, заполнить которые у нас нет никаких средств. Думаю, предки уже тоже поняли, как ложанулись с преждевременной покупкой, но пока отчаянно этого не признают. Только празднуют десять дней.

Утром мама даже раздала нам задания для этого псевдо-праздника.

– Каждый к вечеру должен придумать десять пунктов, которые он приобрел в новом городе и нашем новом доме, которых раньше не было.

Я с готовностью сложила руки на груди и ухмыльнулась. Мама заметила это и добавила, смотря в упор на меня.

– Хороших пунктов. Чего-то доброго и милого. Например, мой первый пункт будет – что у нас дом стал гораздо больше, просторнее и шикарнее.

– Ага, а мой первый пункт будет, что у нас на кухне воняет, как в общественном сральнике.

– Выбирай слова! – одернул меня отец – и следи за речью. Неудивительно, что ты не обзавелась друзьями.

Я показала ему средний палец и ушла в комнату. Через минуту отец поднялся и молча забрал у меня ноутбук. В спину я еще раз показала ему теперь уже два средних пальца.

Теперь я осталась с самоудовлетворенностью и без ноутбука.

К ужину мы спустились раньше, и, словно в долбанном спектакле уселись кругом за столом. Мама назвала свои десять пунктов – какая-та дребедень, не имеющая ничего общего с реальностью. Все пункты отца были связаны с уменьшением затрат, хотя все было с точностью да наоборот. За Маркуса написала мама и мы битых десять минут лицезрели этот кошмар, когда он пыталась от него добиться повторения слов за ней.

Интересно, все настолько ужасны, или у каких-то больных с синдромом Дауна есть улучшения погуще? Может, они болтают.

Когда дошла очередь до меня, мать с отцом напряглись.

– А я не буду лицемерничать – заявила я – у меня нет списка. Я назову те пункты, которые вижу. Пункт раз – я выставила палец – у нас негодный замок на калитке. Пункт два – у нас воняет на первом этаже, как в помойной яме. Пункт три – у нас везде сквозняки. Пункт четыре – вы какого-то фига перетаскиваете вещи без меня и я напарываюсь на них среди ночи..

–О чем ты? – нахмурился отец.

– О гребанном стеклянном столике с гостиной. Зачем вы перетащили его к дверному проему? Я чуть ноги не отдавила, пока ночью таскала его обратно. И что врать – чуть не обделалась, когда увидела его в темноте.

– Столик? – скривился отец вновь – на кой черт нам таскать этот столик? Я его с переезда не трогал. Где стоял там и стоял. Венди?

– Зачем он мне – дернула плечами мама – пока есть дела поважнее.

– Ну конечно – кивнула я – все не при делах, как всегда. Семья святых. Давайте зачитаем молитву, успокоим бога до следующего утра, и я пойду напишу сочинением о том, какая у меня идеальная семья.

Однако, уже возле лестницы, я резко обернулась к ним вновь.

– И проверьте Барри. С ним явно нелады.

– А с ним что не так? –недовольно уточнила мама.

– Он не реагирует на посторонних. Раньше лаял на любой шум.

– Разве у нас есть посторонние?

Я вспомнила, как долбала калитка пару дней назад, но за те пару мгновений, что я встала с кровати, она вновь оказалась запертой.

– Не всегда, но думаю, бывает. И не удивлюсь, если это мои новые друзья, которых я нажила в школе благодаря вам.

– Что за новые друзья?

Но я уже взбежала вверх в комнату.

Ночью я проснулась от собачьего лая. Подошла к окну и обнаружила, что калитка не долбает. Она просто открыта настежь. Шерсть Барри вздыбилась. Он лаял, что есть мочи. Только смотрел не по ту сторону, а по эту.

Словно видел кого-то внутри нашего двора.

Я не видела никого. Открыла окно и попросила пса заткнуться.

Конец записи.

6 сентября 2013 года

У меня новости!

Наконец-то, прогнозы отца больше неверны. У меня появились друзья. Ну, сложно назвать их друзьями и вообще знакомство получилось странным, но лучше что-то, чем ничего, ведь так?

Я сидела за ланчем, как всегда одна, когда ко мне подсел какой-то парень. Он был худощавый, а на голове роились спутанные черные кудри.

– Можно? – но спросил он, уже когда сел.

Я равнодушно пожала плечами.

– Ты ведь Эбигайл Хиггинс? – спросил он.

– Ага – буркнула я – уже знаешь про брата?

– Чего? А, ты про того дауна – отмахнулся он, но тут же сконфузился –прости, я типо не то хотел сказать.

– Все норм – усмехнулась я – наоборот, все верно. Он даун. Бесит меня обхождение этого слова. То же самое, что не называть афроамериканца «черным». Он же черный, в чем трабл?

– А ты мне нравишься – усмехнулся он.

– Ты меня не знаешь.

– Мне хватает того, что ты не топишь за негров, не выносишь мозг за брата и живешь в доме на Гарисон-Роуд 143.

Я нахмурилась и покосилась на него.

– Ты что, долбанный извращенец?

– Что? Нет.

– А какого черта ты знаешь, где я живу? Ты следил за мной?

– Ты в своем уме? – рассмеялся он – да это же все знают.

– С чего бы?

Но не успел он ответить, как с нам с двух сторон подсели еще два парня, примерно такие же хлюпики-хипстеры, у одного я заметила брекеты, у второго очки на носу. Из всех мой собеседник был пока симпатичнее всего. Хотя не отличался красотой.

– Что, Бобс, уже нашел себе подружку? – рассмеялся тот, что в очках – а она ничего, секси.

– Вы типо стая сбившихся в кучу задротов? – усмехнулась я – местные отщепенцы?

– Говорит девчонка, которая красит губы черным и чей братец обкапал весь холл слюной – оскорбился чувак в брекетах.

– Придурок, это тон темный шоколад – фыркнула я.

Я не часто мажу губы темной помадой. Честно признаться, только в Лимертвилле и начала. В Беркли я красила их ярко-алым и вообще там все считали меня секси. Включая чирлидершу Сидни Альпон. Если бы не Маркус и мои предки, мне пророчили титул королевы школы.

Ага, теперь я и близко с ней стоять не смогу.

– Да хорош вам – перебил нас тот, кого назвали Бобом.

– Погоди, а ты не из той семейки, что поселились на Гарисон-Роуд? – возбужденно закусил губу парень в очках.

– Ну да, а что здесь такого?

Однако, тот что в брекетах ткнул своего друга в бог и внушительно сыграл бровями.

– Серьезно? – фыркнула я – думаешь, я не заметила?

Но прозвенел звонок и нам пришлось подняться. Те двое сразу же унеслись вперед, вновь оставив нас с Бобом самих.

– Не обращай внимание на этих придурков – усмехнулся он – они классом младше. Просто порой общаюсь с ними.

– Судя по всему не порой. Значит, ты Боб?

– Так точно. А тебя можно звать Эбиги?

Я рассмеялась.

– Что?

– Все сокращенно зовут меня Эби. Но для тебя я все еще Эбигайл.

– Как скажешь, Эби.

Он хотел пошутить, но я все-таки сощурилась.

– Так что они имели против моего дома?

– Понятия не имею.

– Но ты ведь тоже знал, где я живу. И сказал, что это все знают.

– Ну да. Ты же с нашей школы – продолжал он, бегая глазами.

– В чем дело? Из-за того, что тот задрот в брекетах не захотел говорить?

– Он не при чем, просто нам пора по кабинетам – улыбнулся он – давай, еще пересечемся, Эби-Эбигайл.

Но мы так и не пересеклись, а после урока я уже забыла допросить его. Только сейчас пишу и поняла – что так и не узнала, что такого особенного в нашем доме. Надо будет разузнать после выходных. Судя по Бобу и его дружкам – достаточно расстегнуть одну пуговицу блузки и они уже растрепят все тайны мира.

Наверное, все в курсе, что он уцененник?

Когда я пришла домой, мама сообщила, что на все выходные мы едем к тетушке Полли в Огайо.

– Боже, нет – закатила я глаза.

– Да, и это не обсуждается. Тетя Полли хочет увидеть Маркуса.

– Пусть и видит Маркуса – развела я руками – я уже вполне взрослая и могу остаться сама на выходных.

– Ага, и разнести тусовками ведь дом – хмыкнул папа – знаю я, как это делается. Сам был молодым.

– Па, у меня даже друзей нет – фыркнула я – просто я ненавижу гости у тети Полли.

– Друзья появляются, как только появляется дом – со знанием дела заявил отец и пресек дальнейшие пререкания – все, я сказал. Мы все едем на выходные к тете Полли.

– Блеск, интересно, она правда нас позвала или вы опять пытаетесь строить из себя приличных родственников? – процедила я – волки в овечьей шкуре.

Мама хотела что-то сказать мне, но папа равнодушно махнул рукой, словно я пятилетний ребенок, брякнувший что-то не то.

Нам пришлось всем рано лечь, чтобы встать без проблем с утра – надо было рано выезжать. Ночью я опять проснулась от лая Барри. Поворочалась пару минут и заснула, когда вдруг послышался собачий скулеж.

Я все же вскочила, подбежала к окну и открыла его.

– Ей, а ну убирайтесь отсюда! – крикнула я тому, кто-бы это ни был. Я ожидала услышать подростковый смех и что-то типо «сосни, сеструха дауна», но ничего такого.

Тишина.

– Ублюдки – бросила я еще раз, убедилась, что псу ничего не угрожает, и вновь легла спать.

Конец записи.