На ватных ногах я последовала ее совету. Не знай я родителей Моники, решила бы, что меня загипнотизировали, ведь как еще оправдать то, что я на самом деле ушла. Сейчас, мысленно возвращаясь в тот момент, я понимаю, что так было бы при любых моих действиях, ведь опять же – это родители Моники.
Дома мирно гудел кондиционер, но все равно было немыслимо душно. И тихо. Не бормотал телевизор, не пело радио. Мама пила кофе, пахло чем-то запеченным, пряным и безумно вкусным.
– Мистер и миссис Джонс переезжают, – сказала я вместо приветствия, застыв посреди кухни.
– Я знаю. Они заходили… попрощаться, – и вновь вымученная улыбка, а после грустное: – Я тоже… об этом думала. О переезде.
Я отвернулась к окну. Мама уже намекала об этом, но я ее игнорировала. А вдруг вернется Моника? Что же она, никого не застанет?
Мама все поняла без слов.
– Иди, закинь наверх рюкзак, переоденься и спускайся к обеду. Отпразднуем еще один оконченный с отличием учебный год!
Я уже поднималась по лестнице, как вдруг голос в моей голове закричал: «Что ты творишь?!». И я не могла найти ему ответ, а себе оправдание. Я потеряла всех. В безопасности только Кэтрин и Анна, но они не здесь. Как и Моника… А мама… мама рядом, она единственная, кто у меня остался. Она живет ради меня, и я так безумно ее люблю. Зачем же обрекаю ее на страдания?
Галопом спустившись вниз, я на одном дыхании выпалила:
– Мам, я согласна! Давай переедем.
Ее лицо тут же осветилось безмерным счастьем. Радостно вскочив, она порывисто обняла меня, захлебываясь от нахлынувших эмоций.
– Это просто чудесно, Элисон! Начнем все сначала… ты и я!
Я кивала в такт ее словам, умиротворенно улыбаясь. Почему-то появилась сумасшедшая мысль, что именно переезд из Эмброуза поможет найти Монику.
Мама посмотрела на меня другими глазами, я видела, как она что-то взвешивает у себя в голове.
– В таком случае начинай собирать вещи. Только самое необходимое, сегодня паром отправляется в Сиэтл в восемь вечера, нужно успеть. Я схожу… в бар, улажу все… в конце лета будем смотреть, что делать дальше, возвращаться или… ты поняла.
Поцеловав меня в щеку, мама отправилась в «Безумный Роджер». Я осознала, что серьезно поменяла ход каких-то событий, и пошла собирать сумки.
Пара толстовок, несколько платьев, сменное белье, зубная щетка, наушники, зарядка… сложив в дорожный рюкзак подарки девочек, я решила собрать вещи мамы.
Несмотря на то, что уезжаем мы налегке, я не забыла то, без чего маме не обойтись, – взяла маску для сна, пару блоков сигарет, ее любимую чашку, вязаный черно-белый кардиган. В ее шкафу я была как рыба в воде, ведь сама раскладывала постиранную и поглаженную одежду по полкам. Только одна вещь, не виденная мною до этого, привлекла внимание. Невзрачная старая картонная коробка. Завороженно протянув к ней руки, я взяла ее с полки и открыла…
Минут через десять я, придерживаясь за стенку, вышла из комнаты мамы.
Теперь я знала, где искать Монику.
* * *
В апреле ярмарка в Эмброузе по понятным причинам была отменена. И вот сегодня, на закате июньского дня, я, стоя на крыльце, слышала отголоски музыки из циркового шатра, поражаясь тому, как, считай, за год поменялся город. А потом отправилась в то место, где все началось. Больше порог своего дома я не переступала.
Я шла, обнимая себя за плечи, не торопясь, оттягивая момент встречи, вдыхая горький привкус открывшейся истины.
Поначалу синева неба ослепляла, после перетекла в насыщенный красно-розовый цвет. Тени удлинились, а для меня закат был мертв.
С самого детства под конец книги, фильма или игры я грустила чуть ли не до слез, даже если история мне не нравилась. Сейчас же, направляясь к своему финалу, я лишь пыталась не делать выводов раньше времени.
Ярмарка сочетала в себе музыку из моих снов, детский смех и запах сырных палочек. Проходя мимо красно-белого сумасшествия, я понимала, что это не я схожу с ума, а люди вокруг.
– Элисон! – Я обернулась на смутно знакомый голос. – Привет, как ты? Как мама? Она уже неделю как болеет.
На Ребекку оборачивались все, завороженно глядя в спину девушки.
– Вот как… болеет…
– Что?
– Ничего, все хорошо. Спасибо.
Я решила идти в обход, а не через саму ярмарку, поэтому, притормозив у входа, вежливо смотрела на Ребекку.
– Я смотрю, ты уже освоилась в городе.
– И все равно надолго тут не останусь, – она вздохнула, с трудом подбирая слова, – мне много где приходилось жить, но ваш город самый сложный для меня.
Кажется, Эмброуз под угрозой массового побега.
Ребекка подалась вперед, заглядывая мне в глаза, на ее лице появилось сочувственное выражение.
– Что-то случилось, да? Или только должно произойти? – Я посмотрела на нее с немым вопросом, Ребекка спокойно пояснила: – Ты мне напомнила одну девушку. Мою лучшую подругу из далекого прошлого. У нее был такой же вид, как у тебя, когда она узнала всю правду и не была к этому готова.
– Что случилось потом?
– Она сделала тяжелый выбор, с которым я до сих пор не согласна. Но это была ее история, и все, что я смогла сделать, – поддержать ее, несмотря ни на что. Так что… удачи тебе.
После чего она тепло улыбнулась и скрылась в толпе.
Я продолжила свой путь. «Бетти Буп», заправка мистера Тони, Изумрудный лес, заброшенный колодец, величественные глыбы камней, синяя листва, цветущая сирень. И вот он – вход в шахты, будто все это время тут и стоял. Я ощутила первобытный страх, когда ступила в тусклый туннель, введя пароль. И непонятно, чего я боялась больше: подтверждения случайно вскрывшейся правды или одиночества, в котором следовала к самой крайней двери слева перед завалом в туннеле. Всего мгновенье – и я уже в комнате, где время застыло не только на часах.
Все та же разруха, перевернутые столы и стулья, кипы бумаг, разбросанные по всему полу, стеклянный куб в углу комнаты. А рядом с ним та, ради кого я пришла.
Я так отчаянно искала ее, а она на самом деле все время была рядом.
– Зря ты пришла сюда, – грустным голосом сказала Моника.
– Тебе предстоит многое мне объяснить.
Она отошла в сторону на пару шагов, я пожирала ее взглядом. Такая красивая, родная и совершенно не та, кем я ее считала всю свою жизнь. Только сейчас пелена вокруг человека, которого я люблю, рябью осела на пол, являя лицо Моники.
– Как? – на мои глаза навернулись слезы, я едва сдерживалась от громких рыданий.
Глаза Моники тоже стали влажными, она тоскливо покачала головой.
– Всему виной моя импульсивность.
И она мне все рассказала.
– В тот день, для тебя это было девять месяцев назад, я услышала, как отец с мамой обсуждают, как бы сложилась их жизнь, сделай она тогда аборт. Услышав это, я вспылила так, как никогда раньше. Высказав все, что накопилось во мне за пятнадцать лет, я убежала из дома. Думала как обычно отправится к тебе, а потом решила проверить внезапную теорию, возникшую у меня в голове. Безбашенность и адреналин не позволили испугаться безумной идеи отправиться ночью в сердце леса, когда город истекает кровью от убийств, что обрушились на него. Позвонила тебе и прибежала сюда, чтобы удостовериться: моя теория правдива. «Наблюдай внимательно за природой, и ты будешь понимать все лучше», помнишь? Природа Эмброуза – это еще и бесконечные дожди… Вступив в Изумрудный лес, я направилась за сиреневыми светлячками, они не дали мне сбиться с пути. Когда добралась сюда, увидела, что все вокруг стало иным. Как и капсулы, что находились в этой комнате, – Моника махнула на уже пустой стеклянный куб, – а дальше… я увидела, как они переливаются свечением, похожим на саму магию. Куб был открытым. Поддавшись какому-то искушению и не думая, что делаю, я взяла одну капсулу, но не рассчитала силу. Вернее, я просто не ожидала, что она будет такой хрупкой. Капсула раскрошилась у меня в руках. В следующую секунду я погрузилась во тьму, меня затянул черный водоворот… а очнулась я в одной из подворотен Эмброуза. А потом… помнишь, мы всегда возмущались, как в фильмах весь мир подстраивается под героев? Оказывается, такое случается и в реальной жизни. Иначе как объяснить, что стоило мне выйти под свет фонарей из переулка, как к моим ногам прилетела газета? Свежая газета того дня. За 2002 год. Меня отбросило на семнадцать лет назад.
Эмброуз был таким же… но и другим одновременно. Страх, который я испытала, был сродни животному ужасу. Что делать? Куда идти? Ведь все мы на тот момент еще не родились, мои мама с папой даже не переехали из Сиэтла. И тут меня осенило – твоя мама. Я побежала в сторону дома, но получила удар по затылку, а потом снова отключилась.
Пришла в себя в какой-то маленькой замызганной комнатенке. Рядом на тумбочке лежали поддельный паспорт, немного денег и записка, в которой было сказано, что я должна пожить под фальшивым именем, пока решается, что делать со сложившейся ситуацией. Мне велели ни в коем случае не покидать Эмброуз, так как я уже напортачила, да и им не составит труда меня найти. Я понимала, что теперь нахожусь под властью «Красного маяка» и нужно что-то придумать. Не знаю, на что они рассчитывали, но сама мысль оставаться в городе пугала, ведь я всю жизнь мечтала сбежать отсюда. В общем, я рискнула пуститься в бега, наивно полагая, что смогу разобраться, во что вляпалась.
Семнадцать лет назад дороги еще не были перекрыты полностью, в Сиэтл и обратно ходил автобус. Но стоило мне на нем проехать мимо таблички «Вы покидаете Эмброуз», как из носа и ушей полилась кровь, да так, что я едва сознание не потеряла. Заставила водителя остановиться, побежала обратно к знаку о выезде. Кровь тут же остановилась, но я успела отключиться. Так я поняла, что теперь заложница города и 2002 года.
В сознание вернулась все в той же комнате. Рядом со мной сидел он. Человек без лица. Парализованная паникой, я слушала, как он говорит мне, что если я не хочу, чтобы ты пострадала, то должна вести себя хорошо и впредь не делать глупостей, а там, глядишь, все и наладится. Его бежевый плащ, вкрадчивый голос, пустое лицо… в общем, сомневаться в его словах у меня повода не было, а рисковать тобой я не посмела бы даже под угрозой собственной смерти.
Я приняла решение быть покладистой и не злить «Красный маяк», надеясь, что когда-то меня вернут обратно. Начала посещать вечернюю школу, не боясь встретить того, кого буду знать в будущем: Человек без лица рассказал, что туман скроет мое истинное лицо. Так, например, в Эмброузе живут особые люди, нужные проекту, кого давно считают погибшими, но они лишь инсценировали свою смерть, чтобы быть полезными «Красному маяку».
Бывали дни, когда я так скучала по тебе и боялась за наши жизни, что чуть на стены не лезла. Спасла меня музыка. Тайком ошиваясь около музыкальной школы, я слушала пение юных девушек, и мои грезы были о том, чтобы вновь сесть за рояль. Тогда директором школы стал мистер Вульф. Меня обнаружили под окнами в тот же день, но не прогнали, а наоборот, пригласили стать первой ученицей на только что основанных бесплатных благотворительных курсах по вокалу и игре на рояле. Впервые за несколько недель я улыбнулась, когда перебирала знакомыми движениями родные клавиши.
К тому времени деньги, оставленные мне «Красным маяком», уже заканчивались, несмотря на то, что я экономила, как только могла. Человек без лица пообещал мне конверт с наличными раз в месяц или чаще, если потребуется, но я, всей душой ненавидя их за то, что тогда переживала, отказалась быть от них зависимой и пошла на работу. Подозревала ли я тогда уже хоть что-то? Не знаю.
Меня взяли певицей в обшарпанное заведение, где было неважно, что мне еще далеко до совершеннолетия. Зрителям я полюбилась, и вскоре бар вышел на совсем другой уровень, пьяницы уже не могли напиваться у нас вдребезги.
Шло время, я все ждала, надеялась на что-то. Так прошел год. Возможно, я бы потеряла рассудок в один из тех дней, но тут я встретила Его. Или Он меня. И я полюбила. Так сильно и неистово, что порой задыхалась от чувств к Нему. Забыла ли я тебя, Кэтрин, Анну, Эмбер? Нет. Просто появился человек, ради которого стоило жить, когда я поняла, что уже никогда не вернусь домой.
Наш роман продлился полгода. Я повзрослела, изменилась. Когда Он внезапно пропал, страдала недолго, ведь узнала, что беременна. Я не испугалась. Я, больше всего боящаяся одиночества, теперь понимала, что уже никогда не буду одна.
И в честь кого я могла назвать новорожденную дочь? В честь той, кого любила больше всех на свете. Элисон.
Голос Моники охрип и оборвался, а я, не отдавая себе в этом отчета, начала медленно оседать на пол.
– Шли годы. Элисон росла на удивление тихой, милой, радостной девочкой. Ослушалась меня единожды, когда, несмотря на запрет, прыгала на кровати, упала и разбила губу. Странно, но только тогда в полной мере мне стало понятно, что в вечер своего исчезновения я попала туда, куда было суждено. Но все равно, ты только представь, что я испытала, когда еще через три года мы играли на площадке, и я увидела, как ты знакомишься… со мной.
Моника… мама… – как теперь ее называть? – смотрела на меня с противоположной стороны комнаты, а я поражалась своей глупости. Как, как я могла этого не замечать? Да, туман на протяжении десятков лет одурманивал Эмброуз, но ведь не настолько, чтобы оказаться такой слепой!
– А мой папа? О нем ты все рассказала?
Она засмеялась.
– История с твоим отцом – самое нормальное, что здесь произошло.
– И ты никогда не пыталась его найти?
– Как мне доподлинно стало известно, в то время под Сиэтлом находилась какая-то секта. Упоминания о ней появились и исчезли в тот же промежуток времени, что и твой отец. Больше мне ничего не известно.
– Почему я теперь вижу, кто ты на самом деле?
– Потому что ты догадалась. Увидела коробку?
– Да. Медвежонок из этих шахт, желтый дождевик… а самое главное – конверт мистера Ньютона. Но что… как теперь быть? Что делать?
Она подошла ко мне и присела на корточки, заглядывая своими бездонными карими глазами мне в душу. А ведь они не поменялись… и этот запах корицы… легко себя чувствовать одинаково безопасно с двумя людьми, если это один и тот же человек.
– Элисон… Я была хорошей подругой и такой же хорошей матерью… Неужели для тебя правда что-то изменила?
Я зажмурилась, до боли ломая пальцы рук.
– Эти убийства… «французы»… Эмбер… ты могла все предотвратить… но не стала…
– Я пыталась, но ты же видишь, к чему это привело! Я перенеслась в 2002 год, а потом у меня появилась ты…
– Попыталась бы сейчас, будучи уже моей матерью, а не Моникой!
– Ты забываешь, – покачала она головой, – что Моникой я быть не перестала. К тому же… в первый день, когда меня кинуло в прошлое, кое-что случилось, из-за чего меня сначала не захотели возвращать.
– И что же такого произошло?
– «Французы», – она поджала губы, – я же говорила, что напортачила. Перед тем, как меня вырубили, я стала свидетельницей пожара. Двадцать первое августа, помнишь? Больница, родильное крыло… я увидела горящее здание, вызвала пожарных и предотвратила то, чему было суждено, как они думали, случиться.
– То есть… как же так…
– «Французы» должны были умереть в том пожаре. Я же, сама того не ведая, спасла их всех.
– Почему тогда ребят все-таки убили, да еще и спустя почти восемнадцать лет?
– Ох, это очень сложный вопрос, Элисон. Скажем так, если может показаться, что прошлое можно изменить, то судьбу не обманешь. Ты ведь видела конверт мистера Ньютона? Так ты до конца убедилась, что я и есть Моника?
– Да… но прочитать можно было только первые строчки письма, где он размышляет, как к тебе лучше обращаться, Моника или Мерилин.
– Еще один фокус отца Анны, – усмехнулась она, – ладно, давай тогда по порядку.
«Красный маяк» действительно путешествовал в прошлое и в будущее, но во временной поток нашей реальности попадал всего пару раз. И на самом деле ученые знали, что прошлое изменить нельзя. В отличие, как они полагали, от будущего. Но и тут они ошибались. Видишь ли, перемещаться по нашему времени можно исключительно тогда, когда твои намерения не направлены на изменение прошлого или будущего. В другом же случае Вселенная «отправляет» путешественника в параллельные миры. «Красный маяк» этого не знал и, сам того не ведая, постоянно воспроизводил события, которым было суждено случиться. При этом они не переставали удивляться, почему в будущем столь много различных вариантов событий и не все они сумели предугадать или изменить, полагая, что немного позже сумеют разобраться, как менять будущее. Поэтому было принято решение залечь на дно и доработать формулы.
А вот отец Анны, благодаря мистеру Бейкеру, который был медиумом, догадался, в чем дело. Ведь сновидения Бейкера всегда перетекали в реальность, в отличие от отчетов скачков во времени «Красного маяка». Благодаря вещим снам друга, мистеру Ньютону удалось свершить настоящее путешествие в будущее, ведь его целью было не поменять что-либо, а выполнить то, что предначертано ему судьбой. Так он узнал все.
Теперь вернемся к событиям этого года. Иногда скачки, по большей части в будущее, свершались. Человек без лица доложил своему руководству, что «французов» в любом случае придется убрать – как оказалось, их любовь к руфингу стала бы равносильной желанию разоблачить работу в шахтах Изумрудного леса, и хоть пока в этом по-настоящему заинтересован был только Питер Хилл, вскоре к нему присоединились бы и все остальные. Их решили убрать с помощью Лили, которую хотели завербовать. Но опять же – из-за того, что желание «Красного маяка» отправиться в будущее было продиктовано корыстью и желанием внести изменения, которые противоречили правильному ходу событий, они попали в параллельный мир. Там они увидели, как «французы» благодаря железным доказательствам с помощью телевидения и правительства (которое не одобряло подобные эксперименты) уничтожают все то, что «Красный маяк» строил десятилетиями. В нашей же Вселенной «французам» было суждено умереть, так как руководство проекта видело то, чего никогда бы не произошло во Вселенной нашего временного потока, и они, сами того не ведая, вершили то, что было предназначено ребятам судьбой. Замкнутый круг.
Голова кипела от фантастических рассказов. Но вопросов все еще было слишком много.
– А Эмбер? – Сожаление о погибшей подруге накрыло меня, как в день ее убийства. – Ее за что?! И неужели ты, зная все наперед, даже не подумала все-таки как-то вмешаться и разобраться в этом? А вдруг ты выиграла бы какое-то время?
– Я не могла рисковать тобой, идя наперекор проекту. А Эмбер должна была уйти со сцены, так как оказалась слишком смышленой. Помнишь ту книгу, «Квантовый номер», Джима Уолтера, которую она читала летом? Оказывается, в ней часто упоминается Эмброуз. Эмбер, как и мы в свое время, подняла архивы, прочитав все старые газеты, подшивки, заметки, и ее смутил пожар двадцать первого числа. А потом Брайан в одной из бесед обронил, что родители часто упоминают эту дату… Эмбер хотела подружиться с настроенными против нее «французами», поэтому решила впечатлить самого дружелюбного из них, Питера, но кто мог знать, что она свернет на опасную тропинку? Ее убрали.
– Но… кто именно это сделал?
– Фанатик Джима Уолтера, которого «Квантовый номер» начал сводить с ума. Джон Новак. В конце концов, показания школьников Эмброуза о ночи, когда убили Эмбер, яйца выеденного не стоят: все были либо пьяны, либо и вовсе под кайфом. Кстати, именно поэтому ты и нравилась Джону – твой день рождения двадцать девятого июня. А судя по размышлениям автора «Квантового номера», это число является еще одним порталом для путешествий во времени. «Красному маяку» было легче легкого подтолкнуть окончательно свихнувшегося Новака к убийству Эмбер, ведь тот счел ее интерес к «Квантовому номеру» посягательством на святое.
Меня затрясло, стало трудно дышать.
– Вдох-выдох, – напомнила Моника, и через минуту я вновь пришла в себя.
– Так что же это получается… Джим Уолтер прав, и число 21 на самом деле необычное?
– Подозреваю, что книгу написал один из участников «Красного маяка», который знал, что по большей части скачки во времени свершались 21-го числа. Хотя, насколько мне известно, оно было выбрано рандомно. А случай со мной – просто совпадение. Но кто его на самом деле знает… Иногда случайности не так и случайны.
Значит, была ли права Анна в своих сомнениях, мы так и не узнаем… Анна…
– О господи… Анна! Ты ведь знаешь, что случилось с ней?!
Моника мягко улыбнулась.
– Разумеется, мистер Ньютон позаботился о своей дочери. С помощью девушки Фантома. Ведь на самом деле он спас их обеих. Последовательница «Красного маяка» начала терять свои способности и вскоре уже была бы бесполезной для проекта. А «Красный маяк» не доверяет тем, кто перестал быть нужным. Мистер Ньютон предупредил девушку, что ей суждено избежать смерти, спасая его дочь. Поэтому, найдя похожую девушку, Фантом заменила Анну на ее двойника, тем самым спасая и себя, и ее. Мистер Ньютон понимал, что рано или поздно «Красный маяк» начнет догадываться, что он в свое время что-то провернул за их спиной, и тогда от него избавятся, а Анна всегда будет в опасности.
– Но где же они сейчас? Где Анна?
Ответ был дан с улыбкой.
– Если меня в свое время откинуло в прошлое, то кто сказал, что Анна не в будущем?
Значит, предположения мистера Уайта были истиной.
– А мистер Бейкер?..
– Он умер от рук Соловьиного убийцы. Был такой человек в начале двухтысячных, у него был пунктик убивать всех, кто выходил из психлечебниц и встречался ему на пути, после того, как на его глазах один сумасшедший зарезал мать. Соловьиный убийца должен был быть казнен, но препарат, введенный ему в намеченный день, не причинил ему вреда. Ошибку признали, химическое вещество поменяли, но преступник вновь остался жив. «Красный маяк» заинтересовался Соловьиным убийцей и перевез его из Оклахомы сначала в Сиэтл, а после в Эмброуз, так как он оказался очень ценным «испытуемым». Узнав мистера Бейкера и будучи в курсе того, откуда тот вернулся, Соловьиный убийца выследил его и перерезал несчастному горло своей фирменной леской.
– Кто этот человек? Он просто так гуляет по Эмброузу?
– Думаю, уже нет, такую оплошность не проигнорировали бы.
– А Лили? Ей было суждено умереть из-за ложного чувства вины?
– Она такая же жертва, как и все остальные. Ей промывали мозги долго и основательно.
– Значит, мистер Ньютон, благодаря снам Бейкера, догадался, что «Красный маяк» попадает в истинное прошлое или будущее только тогда, когда не собирается ничего менять, в ином же случае путешественники во времени оказываются в параллельных Вселенных. Кукловоды проекта решают, что виноваты капсулы, которые не доработаны, и приходят к выводу, что их планы пока лучше отложить. А мистер Ньютон, с чистым сердцем проверив свою теорию как простой наблюдатель, шлет три письма. Девушке Фантому, которая убережет Анну, спасая себя. Бейкеру, в надежде не дать мне сойти с ума в поисках тебя. И тебе.
– Для начала он подготовил почву и отправил нам нужные на тот момент разъяснения, снабдив нашу компанию «Наследием Эмброуза» и картой, чтобы мы с Анной знали наперед, что «Красный маяк» существовал на самом деле, и не терялись, когда поступят дальнейшие распоряжения. Только вот я свой конверт получила в конце августа, когда для меня все должно было начаться во второй раз, хотя теперь в другой роли. Мистер Ньютон объяснил, что не мог рассказать правду при своей жизни, ведь делал все так, как увидел в будущем. Аналогично вела себя и я. Поскольку мое будущее перетекло в прошлое, я знала, что говорить, как себя вести и какие зацепки давать.
– Это ты подкинула шерифу Хоуку копию «Наследия Эмброуза»?
– Да. Дурная слава тех, кто верил в «Красный маяк», оказалась нам на руку, и все наши действия стали выглядеть скорее глупыми, чем представляющими угрозу.
– Мистер Ньютон не зря доверил правду именно тебе.
– Он посчитал, я должна знать, как работают путешествия во времени, ведь я, считай, пострадала больше всех. Родители не любили меня, и я мечтала уехать из ненавистного Эмброуза, а в итоге стала его заложницей. Боялась одиночества, считала тебя своим маяком в темноте, а после была вынуждена годами скитаться одна. Разумеется, в некоторой степени я пользовалась тем, что уже пережила в прошлом. Например, посетила похороны Эмбер, на которые меня не пустили тогда родители. В день своего исчезновения отправилась домой, просто чтобы увидеть себя той самой Моникой в последний раз. Это меня ты видела ночью во дворе. Но случались у меня и жуткие ошибки. Ведь я была в полном неведении, что происходило после моего исчезновения! Я не зря контролировала каждый твой шаг, у меня развилась самая настоящая паранойя, мне казалось, что ты в опасности каждую секунду. И как получилось с той подвеской со стрекозой! В день исчезновения я забрала ее у тебя, чтобы починить застежку, но так и не успела отдать. И тут звонит миссис Сандерс, говорит, что у тебя был нервный срыв в палате Анны. Я ринулась в больницу, так глупо уронив цепочку, которую изредка носила, пока тебя не было дома. Как я испугалась, когда ты ее нашла! Мне удалось тебя убедить не поднимать весь город на уши, но я так на себя злилась!
И вот полгода назад я решилась проверить, могу ли я теперь покинуть Эмброуз. Ведь из-за меня ты не видела даже океана. Поэтому я отправилась к маяку на паром.
– Ну конечно! – меня осенило. – Джонатан! Он все сомневался, была ли та девушка Моникой, которую он однажды переправлял и которую все ищут. И ведь не ошибся, только не мог понять, как ты могла выглядеть намного старше.
– Да. И вот что я тебе скажу: я добралась до Сиэтла. Со мной ничего не произошло. И так как мечта покинуть Эмброуз никогда меня не отпускала, я предложила тебе переехать. Ведь знала, как бы ты ни ждала Монику, я уже не вернусь. Но я и так всегда была рядом. Правда, теперь я не уверена, что у нас выйдет уехать отсюда.
Я дышала с трудом, и, казалось, через раз.
– Мистер Ньютон предупреждал не искать тебя.
Моника натужно улыбнулась, казалось, она признает какое-то поражение.
– И не просто так. Ведь он не был уверен, к чему приведет правда, которую ты узнаешь. Чарли знал лишь то, что сегодня мы исчезнем. Навсегда. Но ему неведомо это, потому что мы сбежали… или потому что нам помогли кануть в неизвестность. Поэтому он и просил тебя бросить мои поиски, надеялся, что я найду способ безопасно покинуть Эмброуз, обрубить все концы и, может, потом рассказать тебе, как все было на самом деле. Когда удостоверюсь, что нам нечего бояться. Я была уверена, что ты никогда в жизни не догадаешься! Пришла сюда в надежде увидеть Человека без лица, убедить его, что все под моим контролем. А теперь…
– …а теперь уходим отсюда! Мы еще можем успеть, надо попытаться!..
Я протянула ей руку, она схватила мою ладонь, но прежде чем мы успели сделать хоть шаг, услышали знакомую мелодию в шахте за дверью. Мелодия музыкальной шкатулки с балериной заставила волосы на моей голове зашевелиться от страха, мама вскрикнула, глядя мне за спину. Когда я обернулась, еще успела увидеть мелькнувшую в лабиринте фигуру в бежевом плаще и шляпе, а потом дверь с грохотом захлопнулась, а стены комнаты задрожали, как от землетрясения. Мама притянула меня к себе, но нас тут же отшвырнуло друг от друга: я почувствовала тупую боль в голове, мир взорвался перед глазами на мириады частиц, я упала, а глыбы камней волной накрыли мое тело. Один особо крупный упал на спину, выбив из груди весь воздух, кости хрустнули, рот наполнился соленой кровью. Мучительная боль заставила желать смерти. Мое небытие сознания чередовались с пульсом реальности. Мы лежали под завалом камней, я не могла поверить, что для нас все может закончиться вот так.
– Элисон, – на последнем издыхании я услышала голос Моники и с огромным трудом пошарила рукой, не заваленной камнями, по полу. О чудо! – всего в нескольких сантиметрах нашла мамину ладонь, она была пыльной и влажной от неизвестно чьей крови. Мама легонько сжала мою руку, продолжая что-то говорить, но я чувствовала, как сознание покидает меня. Последнее, что я помню, – теплую ладонь Моники, она меня не отпускала, пока я не закрыла глаза. Я хотела сказать ей, что все будет хорошо, но не успела. Мой мир померк, завеса опустилась.
А может, мне только так казалось?..
Эмброуз находится к северу от Сиэтла. Вы до сих пор можете попасть туда на пароме, перебравшись через Лунное озеро. Красный маяк перед Изумрудным лесом будет знаком, что вы на месте. Смог тумана все так же правит дождливым городом, а легенды секретного проекта шепотом передаются в «Бетти Буп». Верить им или нет – выбор за вами. Но если все же вы познаете истину, молчите, ведь в Эмброузе так легко исчезнуть.
Будто вас и не было здесь вовсе.
Любимому дедушке посвящается.