ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества

Но вскоре он снова переполнился. Именно тогда вмешались Энлиль и остальные боги. Помимо изобретения смертности, чтобы установить верхний предел человеческой жизни, они также издали ряд указов о контроле над рождаемостью и сексуальностью, чтобы детей было меньше. Женщины были разделены на священных храмовых проституток со специальными знаниями о травах и контроле над рождаемостью; жен, с которыми можно заниматься сексом и размножением; и «запретных женщин», недоступных для секса. Другие шумерские клинописные таблички содержат советы по использованию трав и методы как для повышения, так и для снижения фертильности.

Но это все совсем недавняя история. Homo sapiens существует уже 200 тысяч лет. Млекопитающие – 200 миллионов. Мы не можем требовать извинений от Морги, убегающей в свою маленькую нору в начале юрского периода, и она ничего нам не должна. В целом я бы сказала, что матери всего мира должны нам гораздо меньше, чем мы думаем. А мы должны им больше.

Полное готовых к бою иммунных клеток, молоко расширяет защитные границы материнского тела, чтобы окутать детей. Но, как и многое из того, что мы делаем, чтобы защитить наших детей, это дорого нам обходится. Рак молочной железы распространен и смертелен именно потому, что ткань молочной железы эволюционировала, чтобы остро реагировать на гормональные изменения. Везде, где есть группа клеток, пролиферирующих, изменяющихся и ревертирующихся, можно найти клетки, которые выходят из-под контроля. Не только у нас: собаки, кошки, белухи, морские львы – все животные с тканями молочной железы, как известно, болеют раком молочной железы^[49]. В то время как 1 % случаев рака молочной железы встречается у мужчин, он составляет целых 30 % всех случаев рака у женщин.

К сожалению, это также вторая по значимости причина смерти от рака среди женщин. Поскольку молочные железы развились из кожи вдоль туловища, человеческая грудь расположена прямо над сердцем и легкими, пронизана кровеносными сосудами и лимфатической тканью. Существует очень большая вероятность того, что рак молочной железы даст метастазы еще до того, как его заметят^[50]. В последнее время смертность от рака молочной железы снижается, в основном потому, что мы чаще находим его и лечим до того, как метастазы выйдут из груди. Но заболеваемость раком груди ничуть не снижается. Вероятность того, что у меня, как у американки, в какой-то момент жизни разовьется рак молочной железы, составляет один к восьми, и эта статистика во всем мире примерно одинакова^[51]. Иными словами, иметь грудь и вырабатывать молоко не просто социально дорого; это само по себе опасное дело.

Это материнство – даже для женщин, которые не стали матерями и никогда ими не станут. Наследие эволюции млекопитающих в женском теле готовит нас к подвигам с разной степенью затрат. От иммунной системы до кишечной флоры, жировой ткани, тканей молочных желез и репродуктивных органов самка млекопитающего рождается готовой к удару. Подготовка к выработке молока является его частью. Подготовка к рождению детей, выращенных в утробе, – это совсем другое.

Морги это было не нужно. Живорождение пришло позже. Причина, по которой в наши дни рожать и восстанавливаться так до смешного трудно, заключается в том, что мы живородящие. И с этим приходится считаться.

Глава 2
Матка

Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью…

Откровение Иоанна Богослова 8: 8

Было холодно. Пепел падал как снег в течение многих лет. Когда он кончился, все было мертво: огромные звери ростом с деревья и хищники с крючковатыми зубами, озерные и речные твари. Но она выжила, как и другие существа, которые были достаточно малы или зарылись достаточно глубоко, чтобы спрятаться. Крошечные. Миниатюрные. Те немногие, кого так легко забыть.

Те, кто мог жить за счет мертвых, тоже выжили, питаясь массивными трупами, опускавшимися на дно океана. Тела падали вниз, глубоко, на столы веретенообразных и присосочных, которые пировали, как короли, пока и сами не умолкли. Но на суше, словно манна небесная, вскоре появились нежные всходы и насекомые. И возрадовались тогда наши Евы – как вообще могут радоваться оголодавшие крысы-ласки, пережившие конец света.

Мы не знаем, была это комета или астероид. Многие считают, что астероид. Но мы почти точно знаем, куда он упал: у побережья места, которое мы называем Юкатаном, есть кратер диаметром 110 и глубиной 12 миль, наполовину погребенный под водой. Астероид был 6 миль в поперечнике, и он столкнулся с Землей с силой, превышающей сто тератонн в тротиловом эквиваленте: более миллиарда Хиросим.

Существует такая вещь, как граница K-Pg – странный сдвиг в палеонтологической летописи между меловым и палеогеновым периодами. Если копнуть достаточно глубоко, можно найти тонкий слой глины, пропитанной иридием – звездным веществом, очень редким в земной коре, но обычным для астероидов и комет. Все потому, что, когда этот огромный кусок камня упал, сила удара выбросила в воздух фрагменты и пыль, богатые иридием, и разнесла их в облаках по всему земному шару. Облака закрыли солнце, но похолодало не сразу. Сначала мир загорелся. Чистая энергия удара запустила в небо расплавленные обломки, горячий пепел и другие выбросы, а когда они упали обратно, планета вспыхнула, как трут. Лесные пожары полыхали на континентах, жара пульсировала многие дни. Пепел от пожаров присоединился к облакам пыли, которые взметнулись в небо массивными смерчами и размашистыми огненными струями. Небо стало темнее. С него падал пепел. А когда костры наконец погасли, стало холодно. Холодно и тихо.

Этот глиняный слой датируется примерно шестьюдесятью шестью миллионами лет назад. Как и камни в кратере у Юкатана. До него мир полнился всевозможными динозаврами. После – в основном птицами. И нами. Вернее, тем, что стало нами. И некоторыми ящерицами. Земноводными. Лягушками и жуками, стрекозами и комарами. Мы – потомки выживших, тех, кто сумел приспособиться.

В истории человечества нет такой бойни, стихийного бедствия или террора, который мог бы сравниться по масштабу разрушений с падением этого астероида. Мы просто не можем себе его вообразить. Мы знаем, что там был пепел. Мы знаем, что много лет было очень холодно.

И мы знаем, что где-то там, в пеплопаде, и кроется причина, по которой у женщин есть месячные. В разгар одной из самых страшных катастроф^[52] в мире плацентарные одержали победу, начав рожать живых детенышей.

ПРАВДА В ТОМ, ЧТО ВАГИН ДОЛЖНО БЫТЬ БОЛЬШЕ

Со времен Морги млекопитающие кормят своих детенышей молоком. В течение некоторого периода после того, как новорожденные млекопитающие покидают матку матери, они сосут грудь.

Но где-то в далеком прошлом, после Евы молока, но до Чикшулуба, тела млекопитающих начали сворачивать с главной дороги. Вместо того чтобы откладывать яйца, некоторые из древних существ начали инкубировать их внутри своих тел. Некоторые стали сумчатыми, а другие, как и мы, – плацентарными. Мы не просто согревали свои яйца; все женское тело стало двигателем беременности.

Не уверена, что могу объяснить, насколько это безумно. Большинство многоклеточных животных откладывают яйца. Некоторые выпускают их в океан свободно плавающим потоком. Некоторые надежно прячут их в липкий шарик. Некоторые остаются с кладкой, охраняя ее, пока детеныши не вылупятся. А некоторые сбегают. Другими словами, отношение к яйцам у животных разное. Но откладывать яйца – это нормально.

Что ненормально, так это позволять яйцам развиваться и вылупляться внутри тела, где они могут нанести всевозможный катастрофический ущерб. Ненормально – образование плаценты и прикрепление развивающегося плода к стенке матки, превращающее тело матери в своего рода мясную фабрику из кошмара Х. Р. Гигера. Иными словами, ненормальным является живорождение.

Но именно это и делают большинство млекопитающих, наряду с очень небольшим количеством неродственных рыб и ящериц. Из-за очистивших мир пожара и холода Чикшулуба вынашивание детенышей внутри тел стало важной частью того, как нашим Евам удалось выжить. По какой-то причине тела млекопитающих смогли заполнить некоторые ниши, оставленные нептичьими динозаврами^[53]. Мы рассредоточились. Разнообразились. Втиснулись в экосистемы и начали конкурировать. И все это время мы носили своих детенышей внутри своих тел вместо того, чтобы откладывать яйца. Вот почему женские тела так устроены. Вот почему наша жизнь такая, какая есть: большинство женщин менструируют, беременеют и рожают.

Ситуация для женщин весьма незавидная. И беременность, и роды гораздо более обременительны и опасны, чем все, с чем приходится сталкиваться несушкам^[54]. Для того чтобы это провернуть, нужно подтасовать не только женскую репродуктивную систему – органы, которые использовались для откладывания яиц, и трубки, по которым они перемещались, – но и огромную часть иммунной и метаболической систем. Это не просто. Живорождение – серьезное и сложное дело.

Как и в любой сделке, здесь есть свои плюсы и минусы. Известные преимущества? Не нужно беспокоиться об уходе за кладкой. Это замечательно, ведь можно тратить больше времени на поиск еды и уходить дальше от «дома». Также не нужно беспокоиться о согревании яиц, поскольку теплокровное тело уже устроено таким образом, чтобы поддерживать достаточно стабильную температуру^[55]. Еще можно лучше регулировать бактериальную среду плода, уровень влажности и все полезные вещи, которые тело уже делает для жизненно важных внутренних органов.

Но для создания тела, которое может делать все это для вынашивания малышей, нужно идти на большие жертвы. Например, в настоящее время у нас только одно влагалище. А пригодилось бы еще. У большинства сумчатых их как минимум два; у некоторых – три или четыре.

Если у вас нет влагалища или вы незнакомы с его устройством по каким-то иным причинам, вот краткая информация: как и у всех плацентарных, у подавляющего большинства женщин одно влагалище^[56]. Это мускулистая слизистая трубка, которая обычно имеет длину всего около трех дюймов и как бы наваливается сама на себя. Это то, что биологи называют «потенциальным пространством» – то, что может расширяться, приспосабливаясь к вторжению, но не раскрыто все время. Влагалища заканчиваются шейкой – нижним сегментом матки, органа, который обычно размером с женский кулак, но во время беременности может увеличиваться до размеров арбуза. Человеческая матка по форме немного напоминает перевернутую грушу, окруженную парой крошечных фаллопиевых труб, переходящих в бахромчатые участки прямо рядом с яичниками, которые сами по себе обычно размером с крупную виноградину. Это остатки старой системы откладывания яиц: место для образования яиц, несколько трубок, по которым эти яйца могли скатиться вниз, мешковидная железа, выделяющая материал для создания внешней яичной скорлупы (эта железа превратилась в матку), и способ выпуска конечного продукта.

Анатомия женского таза: довольно тесно.

Схема женских репродуктивных органов обычно изображается в виде заглавной буквы Т, с фаллопиевыми трубами, выходящими с обеих сторон. Но в тесном пространстве нижней части живота женщины яичники фактически подвернуты вплотную к матке, прижаты к мочевому пузырю и толстой кишке, а фаллопиевы трубы не уходят так далеко. Вот почему, если вы когда-либо делали УЗИ этой области, врач, возможно, не мог найти один из ваших яичников, которые часто скрыты маткой, мочевым пузырем или частью кишечника^[57]. Там тесновато.

Яйцекладущий таз Морги тоже был плотно забит. С точки зрения развития, самая большая разница между нами и ею заключается в том, как эволюционировал женский плод, чтобы вырастить отдельные влагалище, уретру и прямую кишку. Вероятно, это был один из самых важных шагов на пути к тому, чтобы стать плацентарными. Сумчатые тоже должны были через это пройти, но то, как они построили свои новые нижние области, могло достаточно отличаться от решения наших Ев, чтобы ограничить их возможности.

Один из способов проследить путь от Морги до плацентарного рождения – просто двигаться вперед во времени. Примерно 200 миллионов лет назад (то есть незадолго до появления Морги) линия млекопитающих разделилась на три ветви: однопроходных, сумчатых и плацентарных. Однопроходные названы в честь их единственного исходящего прохода в задней части тела, называемого клоакой. (Подробнее об этом через минуту.) Самая большая разница между однопроходными и всеми остальными заключается в том очевидном факте, что они все еще откладывают яйца, выталкивая их из этого единственного прохода.

У сумчатых обычно два отверстия – «мочеполовой синус» и прямая кишка. Они рожают едва развитых, размером с мармеладку детенышей, которые тут же заползают в наружный мешок, где сосут грудь, отбывая срок до тех пор, пока не будут готовы выйти наружу.

Плацентарные, с нашим трехотверстным женским тазом, рожают живых, относительно уязвимых младенцев, которых кормят грудью в течение разного периода времени, обычно в безопасном месте, например в берлоге, детской, норе и везде, где это возможно^[58].

Что разделяет эти три группы млекопитающих, так это то, как наши тела менялись с течением времени, чтобы приспособиться к зачатию и воспитанию детей. Все потомки млекопитающих будут пить молоко, как Морги, но то, насколько развиты наши младенцы к началу грудного вскармливания, варьируется от вида к виду. Как долго младенец сосет грудь, когда этот ребенок наконец станет «самостоятельным» и сколько матери нужно сделать, чтобы ее потомство выросло, – все это тоже различается.

По сравнению с людьми большинство сумчатых рождаются (то есть выходят из матки и направляются в сумку) в точке развития, которая соответствует примерно семи неделям человеческой беременности. Другими словами, они невероятно недоразвиты. У них сильные предплечья, что помогает им заползать в сумку: с помощью ультразвука исследователи смогли наблюдать, как за несколько дней до рождения валлаби тренируются карабкаться. Но их задние конечности часто немногим лучше зачатков. Оказавшись в сумке, большинство сумчатых, по сути, сливают свои крошечные рты с соском, сохраняя тесную связь с телом матери по мере своего роста. Думайте о сумчатом соске как о еще одной пуповине: между ним и новорожденным существует двусторонняя связь (помните «всасывание» человеческих младенцев?), но тело матери не должно делать для ребенка в сумке столько, сколько оно делало бы в утробе. Например, если кенгуренок умирает, «перерезать пуповину» гораздо проще.

Мыши при рождении развиты лучше, но они тоже розовые, безволосые и слепые, их уши закатаны назад к их крошечным черепам. У более развитых млекопитающих новорожденные в различной степени независимы. Кошки и собаки рождаются неустойчивыми и неумелыми, но они быстро растут, пока едят и спят, снова едят и снова спят. Другие, например жирафы, рождаются, по сути, способными жить в мире с самого начала, и это хорошо, учитывая, что они летят целых шесть футов из влагалища матери к земле. Сила удара – то, что разрывает пуповину и амниотический мешок новорожденного жирафа и приводит в действие его легкие, заставляя малыша глотать воздух. Примерно через час после этого грубого пробуждения новорожденный обычно уже может стоять.

Подготовка тела к такому прибытию в мир – суть плацентарной истории: матери-жирафы вынашивают детенышей в течение пятнадцати месяцев, и эти беременности очень обременительны. Тем временем сумчатые едва замечают, что беременны, потому что основное развитие происходит в сумке. У мышей в утробе матери происходит больше, но довольно много происходит и в гнезде. Так что переход от откладывания яиц к живорождению (другими словами, от однопроходных Ев к существам, которые со временем стали сегодняшними сумчатыми и плацентарными) был для матери вопросом о том, сколько давать и когда. На самом деле невозможно отделить эмбриональное и младенческое развитие (что делает ребенок) от женских репродуктивных планов (что делает мать), потому что они неразрывно связаны. Они развиваются вместе. Биологи называют это «материнскими инвестициями» – общим термином для всех вещей, которые женщина должна делать (физиологически и поведенчески), чтобы произвести репродуктивно успешное потомство, и чего ей это будет стоить. Затраты распределяются во времени с разной степенью важности в зависимости от вида и среды его обитания. Будет ли она «тратить» больше (энергии, ресурсов, времени) на откладывание яиц?^[59] Насколько эти расходы истощат ее? Будет ли она тратиться на формирование среды, в которой отложит яйца, или среды, в которой вылупятся детеныши? Не подвергнет ли это ее тело большему риску? Все ответы зависят от случая, а случай сильно зависит от окружающей среды матери и строения тела ее вида. Ни один из вариантов не достается бесплатно. Каждая стратегия имеет риск. Но эти риски, как правило, окупаются в потомстве, что приводит к рождению большего количества детей. Да, беременность жирафов длится пятнадцать месяцев, и к концу этого срока мать изрядно устает. Но ее дети рождаются способными ходить.

Изменение тела сопряжено с расчетом риска. Большая часть эволюции молока была связана с защитой новорожденных от бактерий. С развитием трехдырчатого тела нашим древним Евам пришлось выработать способы защиты родовых путей от загрязнения бактериями из фекалий.

Как и у Морги, у современных однопроходных нет отдельного входа во влагалище. Подобно птицам и рептилиям, они откладывают яйца через клоаку – единственный выход из таза во внешний мир. Сразу за кисетным отверстием клоаки у птиц и рептилий есть разновидность клоакального синуса (мешочек, в который мочеточники, матка и толстая кишка сбрасывают различные продукты своей деятельности). Таким образом, когда утконос откладывает кожистые яйца, она выталкивает их через тот же выход, который использует для избавления от мочи и фекалий. Это эффективная система.

Но самке утконоса все еще нужно защищать потомство от бактерий, содержащихся в отходах ее тела. На самом деле у большинства яйценесущих внутри клоаки есть сложенный участок ткани, называемый уропроктодальной складкой, который смещается в ту или иную сторону, чтобы защитить мочевыделительную систему и репродуктивные пути от воздействия бактерий из толстой кишки. Но это клапан, так что ход не полностью запечатан. Это означает, что при выходе на яйца часто попадает немного экскрементов, то есть они подвергаются воздействию кишечных бактерий. Для ребенка в яйце, аккуратно спрятанном в свою защитную оболочку, – ничего страшного. Но на выходе из скорлупы такая система может привести к росту бактерий у новорожденных, чья иммунная система может быть к этому не готова. Таким образом, если эволюция живорождения возникла первой, то за ней должно было быстро последовать создание более надежного разделения между фекалиями и родовыми путями. Не так уж много требуется поколений детей, которые выжили в бактериальном аду, – в отличие от их родственников, получивших дозу фекалий, – чтобы эта черта стала нормой^[60]. И действительно, и у сумчатых, и у плацентарных, таких как мы, есть отдельная прямая кишка и мочеполовой синус: живородящие млекопитающие обычно держат детенышей подальше от своих задниц.

Хотя не все процессы внутриутробного развития соответствуют эволюционному таймлайну, мы можем получить примерное представление о том, как это произошло, посмотрев, как млекопитающие развиваются в утробе матери.

От клоаки до влагалища в утробе млекопитающего

Сначала у плацентарных зародышей развивается клоака, и мочеточники впадают прямо туда, как и шейка мочевого пузыря, и нижняя часть кишечника, и яйцеводы (разумеется, два – по одному на яичник). Затем между кишечником и мочевым пузырем начинает формироваться мясистый клин, простирающийся вниз, пока наконец не образует заднюю стенку влагалища^[61]. Между тем мочеточники смещаются вверх и соединяются с мочевым пузырем вместо древней клоаки, а уретра спускается вниз от мочевого пузыря к передней части старого синуса (у женщин) или к кончику полового члена с соединением с семявыносящим протоком (у мужчин), чтобы служить выводу из тела мочи и спермы. У человеческого эмбриона клоака появляется к пятой неделе внутриутробного развития, а затем разделяется на два отдельных прохода (мочеполовой и ректальный) в течение шестой и седьмой недель. Полное трехстороннее разделение в основном завершается к десятой неделе.

Обратите внимание, что человеческий эмбрион во многих отношениях «индифферентен» примерно до седьмой недели, по крайней мере, в отношении мочеполовых органов: формирование полового члена и яичек, а также длинной мужской уретры на самом деле начинается только после этого, при этом зачаток полового члена практически неразличим до двенадцатой недели. И даже на двенадцатой неделе в нижней части структуры полового члена все еще есть отверстие, которое чертовски похоже на вагинальную расщелину – остатки развития мочеполового синуса, – которое не закроется полностью, пока пенис и головка не будут на месте, до двадцатой недели. Тогда же боковые припухлости, которые станут либо половыми губами у женщин, либо мошонкой у мужчин, переместятся на свое место, а маленький половой зачаток протолкнется вперед и у мужчин станет головкой полового члена, а у женщин – основой наружной части клитора. У многих взрослых мужчин все еще можно увидеть следы этой расщелины: небольшая линия, иногда даже крошечный гребешок плоти, который проходит вдоль нижней стороны полового члена, прямо посередине мошонки и до самого конца, к промежности и анусу. Визуальное напоминание о том, как этому мужчине удалось превратить свою древнюю клоаку в пенис, мошонку и задний проход.

Хотя Евы, появившиеся между рассветом плацентарных и нами, давно вымерли, однопроходные являются достойным примером того, на что их системы могли быть похожи: ехидны и утконосы все еще имеют клоаку, семенники их самцов по-прежнему находятся внутри тела, а не болтаются в мошонке. У них также есть мочеточники, которые впадают прямо в клоакальный синус.

Как отверстие превращается в гениталии

Современные плацентарные проходят через запутанный танец развития: дефекты мочеполового развития являются одними из наиболее распространенных врожденных дефектов у людей. В очень редких случаях дети рождаются с клоакой. Чем ближе мы подходим к текущей модели нашего эволюционного прошлого, тем выше вероятность обнаружить легкие пороки развития: гимен слишком сильно закрывает вагинальное отверстие, или уретра каким-то образом перегнута или сужена^[62]. Реже встречаются разделенные влагалища, выдающие наше более глубокое прошлое: две матки, две шейки матки и два родовых канала. У полового члена иногда возникают проблемы с блокировкой, разделением или частичным открытием уретры. Яички иногда не опускаются должным образом в мошонку, или отверстие, через которое они опускаются, не закрывается должным образом, позволяя петле кишечника выскальзывать за пределы брюшной полости. Половые губы и клитор также имеют различное развитие, причем некоторые клиторы реагируют на повышенную передачу сигналов андрогенов в матке и развиваются в протопенисы. Некоторые из этих состояний требуют хирургического вмешательства в раннем детстве – конечно, никто не хочет, чтобы мальчик умер из-за того, что часть его кишечника, пережатая в грыжу, некротизировалась. Другие вообще не требуют хирургического вмешательства – в протопенисе нет ничего опасного для жизни.

Таким образом, создание современного плацентарного влагалища означало перестройку нижней части таза, в том числе того, как в нем растет плод от зачатия до рождения. Нам все еще нужно было мочиться, какать и выталкивать потомство (или сперму) из своих тел. Нам по-прежнему нужно было следить за тем, чтобы моча и фекалии не попадали в наш живот, поэтому правильное выращивание трубок и перегородок имело значение. И как только мы избавились от яичной скорлупы, для живорождения потребовался родовой канал, который не только физически вмещал бы плод любого размера, но и защищал бы путь от вещей, к которым тело ребенка может быть не готово.

Млекопитающие уже работали над этим до падения астероида. Из палеонтологической летописи мы можем узнать, что долгая зима убила больше предков сумчатых, чем предков плацентарных. В противном случае у большинства из нас сейчас было бы две или три вагины.

Как я уже говорила, у сумчатых – у каждого живого вида – есть как минимум одно влагалище на каждую матку. Эти влагалища соединяются коротким центральным выходным проходом – «мочеполовым синусом». Благодаря этим влагалищам сперматозоиды попадают туда, куда им нужно. Многие сумчатые также имеют один или два дополнительных родовых канала, по которым плод может выползать из тела матери вверх по шерсти на животе в ее сумку. Пенис сумчатого эволюционировал вместе со своими «ножнами», как это всегда происходит с пенисами (подробнее об этом в главе «Любовь»), поэтому опоссумы и кенгуру имеют раздвоенный пенис, соответствующий двум влагалищам их партнерш^[63].

Вагины млекопитающих

Так что думайте о вагинах как о специализированной системе доставки генов: сперма вверх, потомство вниз. Все просто. Но, опять же, живот переполнен. У многих сумчатых, например у кенгуру, мочеточники проходят между тремя влагалищами самки по направлению к мочевому пузырю. Это значит, что она не может родить ничего крупнее мармеладки, чтобы не порвать мочеточники. Если ее не убьет внутреннее кровотечение, она быстро умрет от отравления азотистыми отходами, которые обычно надежно спрятаны в почках и мочевом пузыре.

Другими словами, где-то на эволюционном пути от клоаки до влагалища план сумчатого тела стал самоограничивающимся. Для плацентарных Ев вроде нас мочеточники либо не представляли проблемы, либо, по счастливой случайности, перестали быть проблемой по мере своего развития. Это означает, что рождение более крупных детей не убьет нас, разорвав трубки в клочья. Оно все еще может нас убить, но не этим способом.

Тем не менее когда дело доходит до нововведений в строение тела, всегда есть компромиссы. Вообще, чем новее функция, тем больше вероятность того, что она выйдет из строя, – это верно как для смартфонов, так и для тел. Стенки нашего современного плацентарного влагалища, будучи довольно новыми, являются своего рода «плохо проверенным продуктом». Если сумчатые являются ключом к разгадке, то вполне вероятно, что поддерживающие структуры для перемещенной уретры, которая теперь находится сразу за передней стенкой влагалища, развились позже, чем структура, которая разделяет заднюю стенку и прямую кишку. У женщин эти структуры не так прочны, как можно было бы надеяться: каждая десятая женщина после вагинальных родов страдает от недержания. Современные человеческие дети при рождении настолько велики и имеют такие большие головы, что процесс «прорезывания головки» (продвижения головы по родовым путям) может быть травмирующим для стенок влагалища и окружающих их тканей. После трудных родов ослабляется ткань между мочевым пузырем и передней стенкой влагалища, у многих женщин возникает пролапс, при котором их мочевой пузырь частично выпадает в полость влагалища^[64]. Физиотерапия для укрепления мышц тазового дна помогает большинству восстановиться (возможно, путем переобучения нервов, чтобы они надлежащим образом реагировали на позывы к мочеиспусканию, и/или за счет утолщения слоя мышц тазового дна и, таким образом, поддержки сбившейся плоти над мышечным выступом).

Другая эволюционная проблема с рождением и мочевым пузырем, конечно же, заключается в том, что мы стоим и сидим прямо. Это означает, что органы малого таза оказывают сильное давление на влагалище. Мочевые пузыри наших Ев, по-видимому, свисали в мясистом мешке вперед, к передней части живота, так что, когда влагалище восстанавливалось после родовой травмы, дополнительной нагрузки от гравитации не было. Но теперь, учитывая наше вертикальное положение, мочевой пузырь естественным образом давит на переднюю стенку влагалища. Если эта стенка ослаблена при родах, мочевой пузырь может через нее выпасть. Простая физика.

Вагинальные роды являются самым большим фактором риска пролапса мочевого пузыря у женщин. Вторым по значимости фактором является менопауза. По мере изменения гормонального баланса в организме женщины снижение уровня эстрогена естественным образом ослабляет вагинальную ткань и окружающие мышцы тазового дна. Многим женщинам светит операция по подтяжке тканей и устранению пролапса. Если пролапс значительный – например, часть мочевого пузыря фактически выпадает из входа во влагалище, или выпадает сама матка – шейка матки опускается ниже стенок влагалища, – некоторым женщинам предлагают хирургическим путем закрыть отверстие влагалища, чтобы поддержать органы. Естественно, это предполагает желание никогда больше не вступать в вагинальный половой акт, но многие пожилые женщины готовы пойти на компромисс.

Вы могли бы обвинить меня в укреплении стереотипа об отсутствии у пожилых женщин интереса к сексу, но всего 25 % женщин любого возраста испытывают оргазм во время вагинального полового акта. Если отслеживать, испытывают ли эти женщины также какую-либо стимуляцию клитора во время секса, цифра становится еще меньше. Несмотря на его очевидную эволюционную функцию в качестве родового туннеля и вместилища для спермы, влагалище не является центром сексуального удовлетворения большинства женщин, старых или молодых. Является им, без сомнения, клитор. Если стимулировать клитор самки крысы, она будет с радостью возвращаться в то место, которое ассоциируется у нее с этим опытом, снова, и снова, и снова. Там она будет издавать серию дозвуковых писков – любовница она не тихая, – и ее мозг и поведение будут свидетельствовать о поиске вознаграждения и удовольствия. И если стимуляция происходила рядом с пропахшей миндалем подушечкой, позже крыса будет инициировать секс с самцом с запахом миндаля. Самки крыс, подвергающиеся стимуляции клитора, также демонстрируют более низкий уровень стресса и лучшее общее состояние здоровья, чем крысы без такого опыта. Другими словами, стимуляция клитора полезна для здоровья лабораторных крыс, так же как и для женщин.

У птиц, бедняжек, нет клитора, а клоаки большинства птиц и ящериц не обладают чувствительностью^[65]. Честно говоря, никто не хотел бы иметь множество чувствительных нервных окончаний в том месте, из которого выходят яйца. И действительно – современные стенки влагалища точно так же бедны на нервные окончания. У большинства самцов птиц даже нет пениса. 97 % птиц занимаются сексом через «клоакальный поцелуй»: самка подстраивает свою маленькую, вывернутую наизнанку клоаку к открытой щели клоаки самца, после чего он с силой эякулирует прямо в нее. Затем она легким движением перьев втягивает свою клоаку обратно в тело. Секс для большинства птиц – дело непродолжительное. Зато брачные ритуалы тщательно продуманы^[66].