Тот отказался движением руки.
– Не займуешься?
– Папиросы курю.
– Па-пи-росы? Трубка, брат, пользительней… Маркоту шибко отбивает. По утрам этта лезет-лезет из тебя, стра-асть!
– Гм! Поросята-то твои?
– Мои. Парочка всего. Одного вот свежевать надоть.
– К разговенью?
– А то как же? Нельзя, брат. Тоже говядинки захочется. Пост-то этот эвона какой!
– Сам будешь свежевать?
– Сам.
Разговор пресекся. Прохожий впал в раздумчивость; две-три складки обозначились на лбу, глаза бесцельно и тупо глядели в пространство.
– Гм? А любопытно, как ты это?
– Чего?
– Да вот поросят-то?
– Очень просто. Неужели не видал?
– Не видал. А может быть, и видал, да давно, не помню.
Вдруг тонкая усмешка искривила его губы.
– Я полагаю – так!
Он сделал быстрый, странный жест снизу вверх и рассмеялся сухим, злобным смехом.
Сторож пришел в ужас и негодование, выхватил изо рта трубку и, весь обернувшись, с презрением посмотрел на собеседника.
– Эх ты, брат! Да этак ты его всего распорешь!
– Гм!
– Всего, как есть, испортишь! Н-ну, брат, вот бы тебе дать! Ха-ха-ха! Нужно, милый ты мой, вот как… Взять, значит, его промеж ног, зажать да ножом хорошенько под лопатку – р-раз! И шабаш, готово дело! А потом за задние ножки повесь, чтобы, значит, черная кровь вытекла. Ну и все!.. Ты у меня спроси, я это дело во как знаю, я, может, кольки их переколол, может, десятка два аль три. Вот оно что, милый!
Сторож, очевидно, не прочь был распространиться об интересном предмете и, чиркая спичку, уже начал в поучительном тоне: «А теперича ежели, примерно, корова али бы…», но, занятый своими думами, собеседник не стал больше слушать, поднялся с лавки и молча направился во двор.
Прямо высилась ветхая деревянная церковь, окруженная густо разросшимся кустарником, среди которого там и сям выступали белые кресты и памятники. Спутанная сеть дорожек вела в различные направления кладбища.
Он остановился и внимательно огляделся.
– Какая перемена!
Пятнадцать лет тому назад тут было все голо, ни крестов, ни деревьев – один пустырь; только разве кое-где торчала рябина, осенявшая своими ветвями одинокую могилу.
– Да, жильцов набралось много… Еще лет пять – и некуда будет класть… Ну, что ж, положат друг на друга!