Расслабились уже только дома. Заварили чаю, включили телик. Дед забыл уже и про чужих людей в доме, и про прогулку.
– Ну и долго так будешь мучаться? – спросила мать. – У тебя же с ним никакой личной жизни. А ты вон смотри уже у меня какой лоб вырос. Фигура спортивная, глаза добрые. Причёску вон обновил.
– Не начинай.
– Тебе пора девушку завести.
– Мам, всё нормально. Сегодня с Толяном и девчонками в клуб планировал сходить. Всё у меня нормально с личной жизнью. Ты-то хоть как?
– Ну а что я? – она отставила чашку с чаем и опустила глаза. Красивые, тщательно накрашенные, но такие грустные карие глаза. Антон заметил, что она недавно постриглась коротко и покрасила волосы в глубокий каштановый цвет. Чёрное строгое платье до колена скрывало несовершенства фигуры, рукав три четверти удачно подчёркивал руки. – Всё ссоримся с Арсеном, он меня замуж зовет, а я не хочу. Наелась я этого «замужа» с твоим папашей… Ой, ладно, не будем о плохом.
Мать уехала, дед уснул. На часах почти восемь, в телефоне миллион пропущенных звонков от Толяна. «Думаю, пару-тройку часов провести в клубе я всё-таки заслужил, хоть и устал как собака».
В зале гремела музыка, вокруг плясали и разговаривали десятки девиц, пацанов было меньше, но не критично. Толян встретил друга с распростёртыми объятиями.
– Здоров, чувак, как ты?
– Две текилы – и норм.
Снять напряжение последнего дня до конца не удалось. Толян привёл девчонок, беленькую и тёмненькую. Обе очень красивые, в обтягивающих платьях с блёстками. А беленькая ещё и на таких огромных каблуках, что Антон загляделся на них и на их обладательницу, гадая, как она не падала? Ещё и танцевала. Всё было бы круто, только девчонки много пили, много танцевали и много ругались матом. Нет, Антон не был снобом и сам мог ломануть для красного словца так, что стены дрожали. Но ему не нравилось, когда девушки делали так же.
Со скуки Антон снова полез в телефон. Настя написала:
«Пол сменила мутацией через альтаир, всё ОК!»
Антон, сдерживая смех сквозь слёзы, ответил:
«Если бы я не знал, что ты тестировщица, подумал бы, что сумасшедшая».
«Да я так и подумал в шесть утра».
Антон понаблюдал немного за чатом с Настей и вышел из «Телеграма».
Толян смылся. Девчонки уже танцевали с какими-то другими пацанами. Знакомство не задалось. На часах около одиннадцати. Антон поскучал пару шотов и уехал домой.
– В этом есть один плюс, хоть высплюсь.
Он понял, что что-то не так, по кислому запаху. Из комнаты деда послышались звуки рвоты. Антон скинул кроссы и ринулся в комнату. Алкоголь выветрился из головы мгновенно.
– Давно?
Дед помотал головой. Антон набрал скорую.
– Давление измерял?
Новый приступ рвоты помешал ответить. Капотен нашелся сразу, таблетку дал.
– Голова болит.
Дед раскачивался из стороны в сторону, сложив руки на животе. Когда Антон был маленький, каждую царапину, каждый синяк показывал деду, ведь он знал волшебное заклинание, от которого всё проходило. Звучало оно так: «У киски боли, у собаки боли, а у Антона заживи». Только маленькому внуку было жалко невинных кошек и собак, он не желал им зла даже в заклинании, поэтому деду приходилось с каждым разом быть всё более и более изобретательным, произнося: «У волка в лесу боли, у медведя во бору боли, а у малыша пройди». Но и этих зверей было жалко. Поэтому появлялось что-то вроде «У осы боли, у акулы боли».
Взрослый Антон знал, что такое заклинание не сработает, потому что боль проходит только от таблеток или уколов. Скорая всё не ехала. Время тянулось медленно, словно резиновое. Антон мог только быть рядом. Измерил давление: сто восемьдесят на сто десять. Очень много.