Жизнь в эпизодах

Я не принимаю обезболивающее, когда болит голова. Мне помогает такой способ: нужно пить по стакану горячей воды каждые 15 минут, а между ними – лежать в тишине, прикрыв глаза, и медленно дышать. Редкий случай, когда требуется больше 3 стаканов. Очень многие неполадки в теле возникают от неосознаваемого хронического обезвоживания. А когда хочется сунуть в рот чего-то сладенького – стоит выпить стакан-другой воды. Если через 15 минут чувство голода пройдёт, значит, на самом деле организм хотел пить, а не есть. Очень рекомендую книгу Ферейдуна Батмангхелиджа «Ваше тело просит воды». Она меняет жизнь!

Остеопатия мне помогла справиться со многими проблемами позвоночника. Если бы не остеопат, я не знаю, смогла ли бы я докататься в «Ледниковом периоде» после сотрясения мозга от падения головой на лед.

А о психологии еще будет отдельный рассказ. Помощь хорошего специалиста нельзя недооценивать. Пока не будет порядка в голове и гармонии в душе, бесполезно мучить тело. При любом настораживающем явлении в организме я открываю справочник по психосоматике, чтобы выяснить, что там навертело мое бессознательное.

Я во всем за естественность, за минимум вмешательства, за доверие своему телу, веру в его возможности и за синтез широких знаний. Да, мне сложно представить, как можно добровольно вкалывать себе в тело посторонние вещества: отключать мышцы ботоксом, увеличивать губы, вставлять импланты в ягодицы, в общем, злоупотреблять пластической хирургией ради мнимого самосовершенствования. Ведь внешнее не изменит внутреннего. Но я высоко ценю, например, завоевания реставрационной пластической хирургии, которая дарит полноценную жизнь без психологических травм людям с врожденными уродствами и последствиями несчастных случаев, женщинам после удаления груди. Мне ясно, сколько талантливых людей мы не увидели бы в расцвете сил и мастерства, если бы не чудеса кардиохирургии, понимаю, почему многие выбирают перевязку фаллопиевых труб или вазэктомию в качестве средства контрацепции, я сама могла бы погибнуть при родах, если бы не кесарево. Список действительно неоспоримых благ современной медицины можно продолжать и продолжать. Но во всем нужна мера и веские основания. Организм – самодостаточная, но не замкнутая система, мы его питаем, и ему иногда нужна помощь. Главное, с нею не переборщить. Иначе есть риск оказать своему телу медвежью услугу.

Эпизод 4
«Золушка-92»

Посреди гостиной комнаты, освещенной апельсиново-закатным светом торшера, стоит стул. На нем сидят Обезя и Олеся. Обезя – ручной работы игрушечная обезьянка, маленькая темно-зеленая, с жестким искусственным мехом на голове, страшненькая и злющая на вид, с такими глянцево-колючими глазами, что, кажется, потрогаешь эти бусинки пальцем – поцарапаешься. На ощупь она шероховато-грубоватая, плотная и жесткая, в ней внутри проволока. Вернее, у него, ведь для Кати это самец. Ему по роли положено. Откуда этот демонический «обезьян» взялся – девочка не помнила. Может быть, подарил кто-то из маминых уголовников? Интересно, почему люди в тюрьме шьют игрушки? Олеся же – фабричная кукла в красивом платье. Симпатичная, с любовью подаренная. Ее папа привез из Москвы. Обезя будет играть чудовище, а Олеся – красавицу.

Мама нашла кукую-то интересную итальянскую сказку в желтой книге с компасами и картами на обложке. Там еще есть очень интересная история про девочку, которая любила своего отца, как соль, но для спектакля мама выбрала про красавицу и чудовище. И хорошо, Катя согласна. У мамы очень хорошая интуиция. А еще она умеет наколдовывать мороженое в холодильнике! Поэтому какая сказка лучше, она знает наверняка. Да и Кате понравился этот сюжет. Интересно, кто у кого подсмотрел: Аксаков у Диснея, а тот – в желтой книжке с компасами, или наоборот?

Сейчас будут репетировать. Текст уже почти выучила. Очень удобно, что как раз недавно научилась читать! Никак не доходило, как слоги в слова складывать, а потом вдруг осенило. Однажды вечером, оставшись дома одна, взяла в руки «Сказку о царе Салтане» и зачитала. Хотя буквы знала с 2 лет, а сейчас ей уже целых 7. Учили буквы на море: мама рисовала их на песке, а Кате надо было запомнить, пока не смоет волна. Очень весело, и запоминалось быстро.

Завтра придет сестра Лена разучивать танец. Кто-то из маминых подруг дал на выступление голубой комбинезончик. Музыка будет очень модная. Как и сама Лена. Словно женщины с ее постеров с большими круглыми сережками в ушах. У Кати тоже когда-нибудь будут такие сережки, но пока не хочется.

Мама шьет Кате платье: переделывает из своего зеленого, нежного и струящегося, как вода. Как ей не жалко! Приходит после работы и мастерит. Как только сил на все хватает? На Новый год в садик мама сделала самый красивый наряд снежинки из марли и крахмала, ну точно волшебница. А этот для конкурса – еще краше.

А десерт «Лебединое озеро» сделает мамина подруга. Наверное, это не очень честно, ведь Катя готовить такие сложные блюда пока не умеет. Однако, скорее всего, для всех остальных девочек тоже будут печь мамы. Но именно у Катиной, как всегда, самая лучшая идея – лебеди из заварного теста в озере из сливочного желе.

Спустя 3 дня Катя победит в конкурсе «Золушка-92».

* * *

Моя мама имеет снайперскую интуицию. Она часто принимала решения, основываясь на посланиях внутреннего голоса, и ни разу это чутье ее не подвело. Примеров тому масса. Однажды, когда мне было 6, родители уложили меня спать и смотались в кино. Они так делали не раз, так как после 3 лет я уже крепко спала ночами. Сходили в кино, а потом их хороший друг – Витя Дорбоноженко (уже покойный, светлая ему память) – на бокальчик позвал. Сидят сидят мама с папой в гостях, а маме неспокойно на душе. Дядя Витя, умевший соблазнить на спонтанную вечеринку, уговаривал остаться, но родители ушли домой. И что вы думаете? Когда они пришли, обнаружили меня мирно спящей. Но мамино «ж-ж-ж» было неспроста! Утром наша соседка со второго этажа рассказала маме, что ночью я, внезапно проснувшись и не отыскав родителей, нашла в записной книжке ее телефон, позвонила и попросила прийти. Тетя Римма до 2 часов ночи читала мне сказки, пока я не уснула. Двери у нас закрывались захлопыванием, поэтому о том, что кто-то приходил, родители не догадались. В другой раз мама в последний момент купила в аптеке средство от вшей, когда собиралась ехать за мной на Украину. (В моем детстве всегда говорили «на Украину», поэтому вопреки новым нормам с предлогом «в» я буду с чувством ностальгии писать именно так.) Сроду не бывало у меня в селе вшей! Когда мама приехала, она ахнула: в голове у меня их были стада, табуны! Мне подстригли волосы под карэ и выбрили затылок из-за лишая. Мазали его зеленкой. Щипало, зато чесаться перестало.

Но это все житейские мелочи. Главное, что мамина интуиция подсказывала ей в куда более серьезных вещах.

Однажды на отдыхе (мне было тогда пять лет) мы с маленьким другом отравились в столовой кефиром. Его увезли в реанимацию, а меня родители не отдали. Это была страшная ночь. В лихорадке я спросила: «Мама, а кто эта белая тетя на кресле?» Помню стакан с разведенной марганцовкой и мамин голос: «Катенька, пей, умоляю тебя, пей!» Родители в ванной делали мне клизму, держали мое обмякшее тельце над унитазом, когда меня рвало, сбивали жар, обтирая теплой водой. Вечером следующего дня я уже побежала на танцы. Медсестра из медпункта санатория смотрела на меня, как на привидение. Но осуждать маму перестала. В родительских руках мне было легче бороться.

Мама была на страже не только моего здоровья, но и счастливой судьбы. Так, прислушавшись к внутреннему голосу, мама записала меня на детский конкурс талантов в Доме культуры шахтера – на «Золушку-92». Кстати, если бы не ее чутье, моя сестра не смогла бы поставить мне танец для конкурса. Ужасно это представлять, но ее могло бы и вовсе не быть. Однажды, еще когда мама с сестрой жили в Перми вдвоем, перед сном она попросила Лену лечь вместе, хотя обычно они спали в разных комнатах. В ту ночь со стены в спальне сестры сорвалась книжная полка, которая висела ровно над ее кроватью.

Конкурс я помню плохо. Очень ярким помнится только эпизод, когда я сама понесла со сцены наше «Лебединое озеро» на стол жюри. После презентации у меня хотели забрать поднос с десертом, но я его не отдала со словами: «Мне мама сказала самой отнести». Произнесено это было в микрофон, слышали это все и по-доброму посмеялись. Я помню стол жюри в темноте зрительного зала с настольными лампами для каждого из четырех человек и освещенные ими листы бумаги с записями. Я проворно шла с подносом, ощущая приближение победы. И я победила! Мне вручили оранжевую ленту «Золушка-92», которая до сих пор хранится среди сувениров, и корону. Она, к сожалению, утеряна. Но я помню, какая она была красивая! Из блестящих фиолетовых пайеток на проволочном каркасе. Корону взяла на какой-то утренник моя тетя, мама моей троюродной сестры Риты, та с тех пор и пропала. Эх, грусть-тоска! Жаль, что у моих родителей не было видеокамеры. Видео с конкурса нет, но есть фото, которые я каждый раз с радостью смотрю на слайдах нашего старенького проектора! Это была наша первая с мамой большая победа. Я пощупала большую сцену.

Второе завоевание – это, конечно, Экспериментальная французская школа в Инте. Помню, что я ходила-ходила на подготовку в 9-ю школу, получала свои звездочки под скрепкой на обложке за успехи, и тут вдруг мы идем на собеседование в другую! Была она, в отличие от 9-й, далеко от дома – аж 4 остановки на автобусе номер 3. Другой конец города! Сказочная земля!

На собеседовании я перевыполнила задание. Там надо было только картинку из книги описать, а я взяла да прочла еще и текст с соседней страницы, и пересказала его. Со мной частенько так случалось, что я делала больше, чем требовали обстоятельства. Классе в 7-м, например, надо было написать шуточную балладу о героях сказок, а я написала настоящую – о богатыре, в стихах, на много-много страниц. Фора в трудолюбии повышает конкурентоспособность.

Уметь читать при поступлении в школу было необязательно. А когда учитель поняла, что я за минуту, данную на размышление о поучительном смысле картинки, про себя прочла текст, очень удивилась. Эту картинку я хорошо помню: мальчик постарше протягивает руку малышу в коньках, который упал. Эмоции героев с иллюстрации, когда мне пояснили задание, я тоже описала красочно и многословно настолько, что меня пришлось остановить. И, конечно, в школу меня взяли. Думаю, мама и не сомневалась, что так будет.

Школа в Инте дала мне путевку в жизнь. Образование там было высочайшего уровня: французский с 1-го класса, английский с 3-го, сольфеджио, хор, классическая хореография. Там я начала играть свои первые большие роли в потрясающих новогодних спектаклях и побеждать в своих первых конкурсах чтецов. Мои любимые роли тех лет – Пеппи Длинный чулок и Оксана из «Ночи перед Рождеством», а любимый поэт – Есенин.

Невероятно чудесная у меня была школа, но ее пришлось оставить. Мама вовремя поняла, что надо уезжать из Инты. 90-е мы пережили благополучно, вдали от разгула рэкета и бандитизма, но к 96-му угольная промышленность стала проседать, шахты начали закрываться. Летом 97-го во время отпуска мама нашла себе работу в родной Перми, а мне – новую школу, единственную в городе с углубленным изучением французского языка. Я снова оказалась на собеседовании. Проводили его директор школы Ольга Васильевна Бушуева и завуч по иностранным языкам Лариса Сергеевна Лейбман. Мы поговорили по-французски, и меня безоговорочно приняли. В этой школе мои задатки получили свое дальнейшее развитие.

Мамина интуиция выручала нас много раз. Из полагавшихся мне 8000 долларов за 23 дня съемок в главной роли в фильме «Адам и превращение Евы» я получила только одну тысячу. Деньги шли через моих представителей из фирмы Чернавского, и они посчитали возможным взять себе такой немыслимый процент. Когда мне вручили конверт с моим гонораром, внутри все оборвалось. Мое будущее спокойное и сыто-обутое проживание в Москве было под угрозой. В суд подать по некоторым причинам документального характера я не могла. Но что-то подсказало маме пойти к одному из продюсеров картины. В тот июльский день было солнечно, по Чистым прудам разливался бодрый свет. И хотелось верить, что это добрый знак. Мы сидели в кабинете продюсера. Мама яростно отстаивала мои права, на жалость мы не давили, просто рассказали все как есть и хотели узнать, каким видится выход из положения. Наш визави подтвердил мамины предположения, что судом мы ничего не добьемся. Мы проговорили долго. В какой-то момент он встал, подошел к сейфу, открыл его, достал деньги и положил перед нами на стол 2 тысячи долларов. Я благодарю маму за ее смелость, за то, что не постеснялась пойти и бороться за мое благополучие в, казалось бы, безнадежной ситуации. Это обеспечило мне целых 4 месяца найма жилья. Я отложила деньги до времен, когда мне предстояло уже самостоятельно платить за него. Киностудия сняла мне однокомнатную квартиру с просторной комнатой и большой кухней на срок до окончания работ по производству картины, то есть до сентября 2005-го. С той июльской встречи я вышла с радостным пониманием того, что у меня теперь был люфт для обеспечения финансовой подушки. Мы с мамой сели в японском кафе неподалеку от офиса и отметили неожиданный успех: заказали суши и с облегчением замахнули по 50 граммов саке, как после битвы. Обе захмелели, как будто и не пили никогда.

Мамина интуиция, когда еще не было на горизонте никаких съемок, позволила моим родителям отпустить меня в Москву, преодолевая страх и тревогу, в никуда, в неизвестность и туманность дальнейших перспектив. И это большой родительский подвиг. Они мне доверяли. И в меня верили.

В какой-то момент я перестала пользоваться маминым чутьем. У меня было свое. Думаю, мамина интуиция передалась мне по наследству. Я верила в себя. И в рок. Добрый.

Эпизод 5
Королева рока

Был сентябрь, суббота. Катя традиционно делала уборку. Из окна солнечным светом так и приманивало тепло осени, еще не вспомнившей, что она – осень. Заниматься уборкой Катя не очень-то любила, а в такую погоду тем более. С гораздо большим удовольствием она бы пошла на дополнительную репетицию в свою театральную студию, по пути греясь на солнышке, но график – есть график. И пусть сам процесс наведения порядка не особо вдохновлял, Кате всегда нравился результат. Порядок – это приятно. И каждый раз собою гордишься, потому что дело сделано. Чтобы скрасить рутину, Катя слушала радио и под ежесубботний хит-парад популярных песен вытирала пыль, пылесосила и мыла полы. Тот день ничем не отличался от предыдущих домашних субботников. Все та же схема: разложить одежду по полкам, грязные – в стирку, снять все с полок, протереть пыль, поставить многочисленные мелочи на место, почистить зеркала, пропылесосить, вымыть полы. И все под музыку.

Когда начиналась какая-то песня из Катиных любимых, дело спорилось и было не так скучно. Рекламные паузы воспринимались как неизбежное зло, но сегодня Катя ждала рекламу, вслушиваясь с возрастающим раз от разу интересом и азартом в любопытное объявление. Бодрый, сулящий золотые горы голос декларировал, как эпиграф к сказке, следующий текст: «1 октября в „Молоте“ состоится концерт легендарной группы „Scorpions“. Стань королевой рока. Прими участие в конкурсе и выступи на концерте. Победительница получит шанс сразиться в финале тура в Минске за роль в новом клипе „Scorpions“». Катя записала телефон для заявок на участие и, после того как наскоро и в нетерпении завершила уборку, сразу набрала номер. На удивление, ответили. Первый раз Катя звонила на радио, за все субботы ни разу ей не пришло в голову передать привет своему 11 «А» или заказать любимую песню. И вот звонит.

В трубке зазвучал живой, реальный голос. К Катиному удивлению, не спросили ни о возрасте, ни о росте. За последнее она особенно переживала. Между строк анонса ей читалось, что объявление обращено скорее к девушкам модельной внешности, поэтому волновалась, что ее срежут еще на стадии отбора. Из-за своего роста она никогда не комплексовала, ей нравилось быть компактной: полностью помещаться ради шутки в большой чемодан, да еще и верхнюю крышку закрыть, или во время игры в прятки легко залезть в антресоли так, что никто и не подумает там искать, или с уютом расположиться на сон, свернувшись калачиком всего на двух сиденьях автобуса во время гастролей, или покупать на аттракционы детский билет вместо взрослого. А еще она думала, что мальчикам легко носить ее на сцене. И так уж и быть, побудет в глазах противоположного пола хрупкой. Многие ее самые любимые актрисы были невысокого роста. Надежде Румянцевой, например, это не помешало стать «Королевой бензоколонки», почему бы и Королеве рока не быть миниатюрной. Но модели – есть модели, хотя и непонятно, что это за стандарт красоты такой и кто его придумал. Зато Катя хорошо танцевала, пусть и не училась этому нигде, кроме как у поп-див из телевизора и на уроках хореографии в школе. А танцы ожидались совсем не школьные.

Все сложилось благополучно, ничего чреватого отказом не спросили. Не было даже предварительного кастинга, просто взяли и зарегистрировали на конкурс, поверив на слово, что танцевать «умеет – не стесняется», и рассказали, куда, когда явиться и что с собой взять. Надо было раздобыть купальник и туфли на шпильках. И подумать о макияже. Хоть Кате и исполнится вот-вот 17 лет, красивого купальника у нее нет. Все очень простенькое, пригодное для дачи и разве что сельского пляжа. В бассейн из-за своей кожной напасти она не ходила: стоит поплавать в хлорированной воде – лицо пятнами покрывается. А если бы ходила, то делала бы это в сплошном костюме, не в раздельном. Исторически сложилось, что взяться в недрах шкафа купальнику, достойному «Scorpions», было неоткуда. А тут уж точно просилось сногсшибательное бикини. Озадачивать родителей неожиданной покупкой Катя не стала.

Катина подруга Полина, коллега по франкофонному театру и, очень яркая, привлекательная девушка, уже учится в универе. Она-то взрослая, у нее наверняка есть красивый купальник. Позвонила, Полина на вопрос о купальнике ответила своим неизменно звенящим, как колокольчик, голосом, что есть подходящий – золотой! То что надо! В реальности он оказался еще лучше, чем по рассказам подруги. С принтом рептилии, сказочный, какой-то нездешний. Оставалась обувь. Купить туфли Катя попросила папу, на что он с энтузиазмом откликнулся. Они объехали кучу магазинов, и вот уже в последнем, почти потеряв надежду найти что-то особенное, они увидели их: туфельки Золушки, которые ни в коем случае не должны потеряться с ноги. Золотисто-бежевые изящные лодочки на высоком каблуке, метающие с витрины призывные искорки, как будто подмигивали, казались очень дорогими. Они и были. Стильные, кожаные, мягкие, очень удобные, одним словом, качественные. В таких танец пройдет на ура. Папа, не моргнув и глазом, сказал: «Они лучшие. Берем!» У него всегда был отменный вкус, и он знал толк в качестве. Папа был первым ценителем лучших маминых платьев, а на домашние тестовые дефиле всегда смотрел с улыбкой доброго и гордого за своих девчонок знатока. И для своей дочери не пожалел денег на самые важные туфли в ее жизни.

Накануне конкурса Катя особо не волновалась, но были приятный мандраж и предвосхищение чего-то грандиозного. Она немного грустила, что выступление не увидит мама. Ее совсем некстати отправили в командировку и лишили Катю поддержки главной специалистки по конкурсам. Но она ведь дочь своей матери, поэтому справится.

Последние штрихи. Запершись в ванной, затаив дыхание и высунув язык, Катя осваивала искусство бритья. Бикини и волосы на ногах, пусть и такие же золотистые, как туфельки, плохо сочетались с ее представлением об эстетике выступления. Проводя по ноге острым мужским станком, которого «лучше для мужчины нет», Катя слишком сильно надавила и срезала на самом видном месте под коленом неожиданно длинную, тонкую, прозрачную, как калька, полоску кожи. М-да, работа, достойная скальпеля искусного пластического хирурга. Крови было столько, будто сняли тесаком целую фасцию. Чертыхаясь и костеря себя за девичью лысоногую прихоть, Катя, как научил папа, промыла рану, подсушила полотенцем и крепко зажала пальцем кровоточащее место, стиснув зубы. Такая маленькая рана, но такая болючая. Ну пусть, как прыщик на носу, будет хорошим знаком. Пусть они все там влюбятся! О происшествии никому не сказала, стыдно было признавать свою бритвенную несостоятельность. Замажем!

Гримерка для участниц располагалась в одном из тренировочных залов дворца спорта «Молот» с зеркалами и станком. Маты убрали, а вдоль казенных глянцевитых стен цвета топленого молока стояли длинные низкие лавки. На них громоздились вещи конкурсанток и их трепетных сопровождающих: одежда, сумки, обувь в пакетах. Стены басовито вибрировали в такт музыке, раздающейся из сердца здания – «Scorpions» разогревались. Все ювелирно замазать, накрасить и причесать Кате помогла старшая коллега из театра с загадочным именем Афра. Вместо гримерного столика она использовала широкий подоконник глубоко посаженного узкого окна. Ей не мешали походные условия, да и после всех гастролей с театром было не привыкать к творчеству на коленке. Между делом она то загадочно улыбалась, будто знала что-то наперед, то беззаботно и расслабленно щебетала и казалась Кате великой повелительницей кистей, помады и судьбы этого вечера. Это придавало уверенности. Макияж получился изумительный. Яркий, но при этом элегантный, дорогой, без тени пошлости. Он делал Катю старше и выразительней, но она оставалась узнаваемой. Волосы до пояса оставили распущенными, только слегка начесали и убрали от лица, скрепив на затылке передние пряди.

Когда конкурсантка переоделась в купальник, Афра загримировала пострадавшую ногу и нанесла на все тело что-то слегка магическое, слегка блестящее. Катя посмотрела в зеркало и очень себе понравилась. Все-таки ее тело выросло именно таким, каким она его себе рисовала в мечтах еще девочкой. Однажды в детстве она лежала на диване и смотрела музыкальный канал. И ей очень понравилась девушка из клипа Владимира Назарова на песню «Ах, карнавал, удивительный мир!». Она была в белом обтягивающем платье, которое подчеркивало красивую грудь, обрисовывало тонкую талию и женственную линию бедра. Катя радовалась мысли, что когда-нибудь у нее тоже будет грудь и она сможет надеть такое же платье. Кто бы знал, что явить фигуру миру придется сразу в купальнике. И фигура не подкачала. С этими мыслями Катя накинула как талисман мамино синее шерстяное пальто и пошла за кулисы.

Они заранее прорепетировали выходы, кто за кем. Кате по жребию достался номер 7. Она не готовила какой-либо специально поставленный танец, решила импровизировать, поэтому не перебирала в голове движения и не боялась что-то забыть. Вскоре вышли музыканты под восторженный гул толпы, встречающей кумиров, и после нескольких минут ликований ведущий объявил о начале конкурса. Ударник грянул что-то очень будоражащее, в кровь хлынул адреналин, каблук правой ноги отстукивал ритм, и хотелось одного: сделать первый шаг на сцену.

Наконец пошла девушка под номером 1, взгляд в темноте кулис выхватывал силуэты и картонные белые кружки с черными цифрами, закрепленные булавками на трусиках купальников. Поле зрения сузилось до траектории, по которой надо было пройти до середины сцены, а потом повернуться на 90 градусов и дойти еще несколько шагов к авансцене, и там исполнить танец. У каждой было 30 секунд. И вот подошла очередь Кати. 3, 2, 1 – пошла! Музыка придавала сил. Подгоняла мягко в спину, как ветер, и вела за руку, как проводник. Каблук правой ноги с каждым шагом словно бойко впечатывался на несколько миллиметров в глубь пола, сохраняя цепкое равновесие, а пол в свою очередь, пружиня, выталкивал его обратно, чтобы снова принять через шаг. Вдох, выдох. Центр. Поворот. Многотысячный зал. Заливающий свет прожекторов. Ударные. Взгляды за спиной. Взгляды в лицо. Стук сердца. Телу было просторно. И свободно. Танец рождался без мук. Катя отдала тело звуку. И оно жило в нем, подхваченное волной. За несколько секунд будто прошла целая жизнь. Сделав финальное па, Катя встала на свое место в глубине сцены, аплодируя танцам выступавших следом участниц. Но она была уверена, что выступила лучше всех. Когда все станцевали свои заветные 30 секунд, каждую участницу по очереди выводили снова на авансцену, ведущий просил зал встречать девушек аплодисментами и шумометром измерял децибелы признания.

Когда на суд голосов и рук вышла Катя, пространство словно распахнулось и взорвалось словами, криками, ревом, частыми хлопками ладоней, одобряющим присвистыванием. Децибелы можно было и не измерять. Катя безоговорочно победила. Когда ей на голову надевали корону, она подумала о том, что где-то там среди трибун сбивает ладоши папа, и наверняка улыбается так широко и душевно, что улыбка подпирает ямочки на щеках, радуется и гордится, и свет его веселых глаз вплетается, добавляя мощи, в лучи слепящих лун прожекторов.

В этот вечер он был ее главным спутником на этой орбите. И где-то там в Москве, в командировке, держала кулачки мама. Катя с восторгом думала о том, как же папе приятно теперь будет слушать концерт и как они будут звонить маме. Катя даже не подозревала, как много уже случилось в будущем благодаря этому дню.

* * *

Корону «Королевы», в отличие от короны «Золушки», я сберегла. Она долгое время хранилась на стеклянной полке в серванте в Перми, отражаясь в зеркале задника, потом играла в школьном спектакле как реквизит, бережно переносимая в бархатном футляре, затем переехала со мной в Москву и теперь живет на полке с самыми ценными сувенирами и наградами, щепетильно охраняемая от посягательств кота. Она символ бесстрашия и уверенности в себе, которой мне порой немного не хватает, хотя это и незаметно для окружающих. Иногда я смотрю на нее, чтобы вспомнить, каково это – сделать то, что в твоих силах, не думая ни о чем, кроме настоящего момента, со всей мощностью веры в то, что ты можешь показать лучшее, на что способна, в нужное время и в нужном месте. Когда-нибудь я подарю ее своей дочери. Надеюсь, что у меня будет дочка. Передам ей веру в себя по наследству. И конечно, в придачу чутье, полученное от моей мамы, и подбадривающую улыбку от моего папы.

Кроме короны, от конкурса у меня остались служебный пропуск в «Молот» и газетная вырезка с судьбоносным интервью. Оно было для пермской «Комсомолки», а взял его журналист Герман Колесников. Мы не стали беседовать в день концерта, потому что было суетно и громко, я только сфотографировалась на баннере «Комсомолки», а встречу мы назначили на другое время. Встретиться условились в пермском модельном агентстве Эльвиры Зайцевой. Я пришла вовремя. А Герману надо было побеседовать с кем-то еще в агентстве. Я никуда не торопилась и согласилась подождать.

В тот день там проводил кастинг московский фотограф-скаут Алексей Васильев, известный своим безошибочным чутьем, благодаря которому мир узнал Ольгу Куриленко, Евгению Володину и Наталью Водянову. Я сидела в сторонке, смотрела, как это происходит. По большей части смешные, угловатые, долговязые девчонки, с надеждой и заискиванием во взгляде, позировали Алексею, кто в купальниках, кто в нижнем белье с листами А4 в руках. На них были написаны имена, возраст и параметры. И вот я сижу и смотрю на модельный конвейер, на проекты будущих женщин, красавиц и некрасавиц, посмеиваюсь, оценивая их шансы, сочувствуя и изредка – любуясь. Я думала, рассматривая какую-нибудь худышку: «Миленькая, у тебя ж такой сколиоз, что спина откровенно буквой S, а живот выпирает из-за плохой осанки на фоне худого тела, как у рахита. Надо к доктору идти и спортом заняться, а то потом носить и рожать тяжело будет, да и вообще…» Другая, внешне красивая и ладная, хотя для подиума слишком фигуристая, навевала мне своим пустым взглядом настойчивое ощущение, что ее сюда волоком притащили и она сама не понимает, зачем находится здесь. У кого-то были отчаянно кривые ноги, даже с учетом философии моды – «чем страннее, тем лучше» – слишком. У некоторых девочек при несовершенствах фигуры были интересные живые лица, в которые хотелось вглядываться. Они открыто и без зажимов улыбались, юморили, за них я была спокойна, и без модельного бизнеса проживут отлично. Девушек с идеальным сочетанием красоты лица, фигуры, роста и харизмы, необходимого для звездной и долгой модельной карьеры, я не видела. Непросто же Водянова такая одна.

Я смотрела на происходящее вокруг и чувствовала свое превосходство, потому что мне было совершенно не нужно то, чего хотелось им. Знание приумножает скорбь. Позволю себе поиграть этим широкоизвестным выражением и переиначу – желание приумножает скорбь. В толпе людей, жаждущих чего-то, искренне не желая этого, чувствуешь себя счастливчиком. Вдруг в паузе ко мне подходит Алексей, высокий, статный, черноволосый, с пронзительным всматривающимся в глубину души взглядом, и говорит: «А у вас нет родственницы в Екатеринбурге?» Я почему-то стала вспоминать, какое на мне нижнее белье. И ответила: «У меня дядя родной там живет и двоюродные братья, а родственницы нет».

«Хм, ну очень похожи» – и показал мне фотографию девушки. Я подумала: «Не подкатывает. И правда, похожи. Разрезом глаз».

Разговорились, я рассказала, как тут очутилась. И Леша спросил меня: «Сфотографироваться не хотите?» Я отвечаю: «Зачем? Я ж маленькая». Но собеседник настаивал: «Я бы все-таки сфотографировался».

Я подумала: «А почему нет?» Белье на мне было хорошее, элегантное, не вызывающее, по-хорошему простенькое, черного цвета без кружев, так что не стыдно. Приняла самую модельную позу, на какую была способна, чтобы самой не засмеяться, потому что эти томные глаза и приоткрытые губы казались мне очень смешными. Но поиграть в модель было очень даже любопытно. Алексей сделал фото, подсказывая, куда смотреть, как повернуть голову, насколько сильно опустить или, наоборот, поднять подбородок и прочее. Потом мы еще поболтали, обменялись контактами, после чего как раз подошел Герман. Я убежала давать интервью.

У меня перед глазами стоит директор нашей школы, неповторимая и незабываемая Ольга Васильевна Бушуева с «Комсомолкой» в руках. Мы встретились случайно в коридоре на перемене. Увидев меня, она переменилась в лице и из сосредоточенного преподавателя физики превратилась в фонтан улыбок: несколько минут поздравляла меня с победой, осыпала комплиментами, обнимала и жала руки так жарко, как будто я в космос слетала. Где вы видели директора, который так радовался бы интервью с фото в купальнике ученицы 11 «А» класса? Хрупкая на вид, ростом еще меньше, чем я, при этом сильная женщина, она могла быть жесткой, когда того требовала служба, но и обогреть умела. У нее внутри был как будто моторчик, от которого походка была резвая, с рваными шагами, торопливая, как бусинка, скачущая по полу. Увидеть ее, почти бегущую по школьному коридору, по-спринтерски целеустремленную, и не зарядиться – было невозможно! Ольга Васильевна добавила значимости тому событию. Потом это же сделало время.