Её не покорить – ей покоряются. Моя Москва в местах, людях, вкусах, звуках и других воспоминаниях

Славянский бульвар

Каждый мой день начинался и заканчивался на Славянском бульваре. Без желаемой общаги я осталась жить в Трёхгорке у брата отца, и чтобы добраться в центр, куда нужно было ездить каждый день, мне нужно было сесть на маршрутку недалеко от дома (Или далеко – если пропущу первую), доехать до Славянского бульвара и после уже ехать на метро. Вечер проходил так же, но в обратном порядке.

Иногда, если на маршрутку от метро не успеваешь (Ходят они до 11 вечера), нужно было ехать на электричке до Трёхгорки, а после идти пешком через пустырь с бесконечной стройкой по темноте и вдоль шоссе, по которому вообще никто не ездит ночью, зато утром там всегда пробка. Я помню мало деталей из своих первых двух месяцев в Москве. Моя память вытеснила эти воспоминания как травмирующие.

Есть только общие очертания. Отрывки. Эпизоды.

Я, как могла, старалась романтизировать начало студенчества. Судя по моим сторис, я была счастлива: я ездила на первые пары, проходила отборы в студорганизации, поехала на студенческий выезд, гуляла по Арбату и ходила на дни рождения одногруппников.

Но с учётом того, как неудобно было ездить в универ на Курскую, как одиноко я себя чувствовала, не будучи в общаге с такими же первокурсниками, но будучи рядом с чужой семьёй, которая меня только гасила и изматывала – я почти всегда была несчастной и уставшей. Меня выматывало присутствие двоюродной младшей сестры, Арины, под боком, сон на железной раскладушке, чужие люди в личном пространстве и очередь в ванную по утрам (Да, есть разница между очередью в общаге и очередью у родственников). Первое время я делала домашки и активно участвовала в студенческой жизни, но уже на третьей неделе начала регулярно прогуливать пары и почти круглосуточно хотела спать. Несмотря на то, что сил не было, а отчаяние усиливалось с каждым днём – маме по телефону я говорила, что «всё хорошо и никуда уезжать я не хочу».

Это даже не было враньём. Так, наполовину правдой. Никуда уезжать я действительно не хотела.

Однажды я испекла своё фирменное печенье с шоколадной крошкой, чтобы отнести в универ и угостить одногруппников. Я нарочно перед уходом из дома сказала Арине «Не ешьте это, пожалуйста, это моим друзьям», но по возвращению увидела, что всё съедено. Сестра притворилась, что «Перепутала», но я ей не верю – она всегда была эгоисткой и манипулятором, в свои приезды в Павлодар она устраивала подлянки то мне, то моему младшему брату. Она прекрасно меня слышала, просто захотела подставить. В итоге, мне пришлось в ночи начинать всё заново, потому что я уже написала в чате, что «Завтра приду со вкусняшками». Печенье печётся 20—30 минут, но нужно было идти в круглосуточный магазин за сливочным маслом и ждать, пока оно размягчится, а это ещё целый час. Я легла спать около 2 ночи. Наутро я была разбитой и сонной, на парах ничего не понимала, а ещё мне показалось, что мою попытку понравиться никто не оценил. Мне даже не сказали «Спасибо». Спустя много лет я поняла, что мои жертвы никому не были нужны. Никто не просил меня жертвовать своим временем и себе вредить. В той ситуации нужно было просто высказать всё Арине и лечь спать, а не плакать от обиды и начинать заново. Я не виню 18-летнюю себя, если что. Ей будет негде жить, если она поссорится с той семьёй, её вполне могут выставить её за дверь. Она в зависимой позиции. Она всё ещё терпила.

Помню, как брат отца написал мне, что больше не будет открывать дверь в ночи, раз я «поздно возвращаюсь и где-то шляюсь», а у меня было желание влиться в одну студорганизацию Вышки, что позже дала мне много возможностей по жизни и друзей. Собрания на Китай-городе заканчивались в 10—11 вечера, и у меня не было шанса приехать в Трёхгорку раньше полуночи. Я стала ночевать в Дубках на чужих кроватях, но мне это даже нравилось. Там я чувствовала себя «дома». Позже у меня всё же появились ключи от квартиры их семьи, но сильно легче мне от этого не стало. Я всё равно периодически выслушивала упрёки о том, как я живу и что делаю не так.

Хорошее в жизни с ними, вероятно, тоже было, но это какие-то жалкие бытовые моменты и поверхностное общение без близости. Пару раз они заказали на вечер пиццу: я ела её с ними. Уже когда я съехала – я ездила с ними в пафосный безвкусный ресторан Ян Примус. А ещё брат отца как-то купил мне в Ленте мешок продуктов с элитными пельменями. Вроде всё. Больше ничего не помню и стараюсь не вспоминать об их семье.

Какая-то девочка с моего курса жила на Славянском бульваре. Мы познакомились к концу сентября, вместе поехали домой с пар и однажды пошли в ТЦ Океания прямо у метро поесть. Я помню, что в тот вечер у меня упал кофе из мака с подноса, сделал сальто и большую лужу посреди фудкорта. Мне стало так стыдно, но я не могла ничего сделать. Я застыла, слёзы подкатили к глазам, и я убежала, оставив девочку в недоумении. Больше мы не общались.

В этом же ТЦ я на последние 200 рублей купила в Рив Гош альгинатную маску для жены брата отца, потому что меня бы точно упрекнули, если бы я ничего не подарила ей на не-помню-уже-какой-праздник-осени. Я стояла в очереди на маршрутку с этой маской, и у меня урчал живот, потому что на тот момент я уже очень хотела есть. У меня был выбор – или эта маска, или твистер из KFC. Я сделала неправильный.

Каждый мой день начинался и заканчивался на Славянке. Если я хотела в город – нужно было ехать туда. Домой – оттуда.

Одним октябрьским вечером я стояла в очереди на маршрутку под дождём и незаметно для всех плакала. Я чувствовала себя самой несчастной на свете. У меня не было сил, не было друзей, атмосфера в чужой квартире с каждым днём давила всё сильнее. Все приятели жили в лучших условиях, чем я – у них либо была своя жилплощадь, либо хотя бы комьюнити общежития, гитарники, попойки и новая жизнь. У них было всё то, о чём я мечтала.

А я стояла на этом дурацком Славянском бульваре в очереди погасших кислых клерков из Москоу-Сити, как будто бы я одна из них. А ведь мне всего 18. Я два месяца в Москве, у меня вся жизнь впереди.

Наверное, именно поэтому я не сдалась тогда. Я ещё верила, что впереди у меня лучшая жизнь.

К тому моменту, я уже связывалась и с директором по управлению общежитиями, и с его секретарём, и с омбудсменом студентов, и ходила лично на Мясницкую и на Большой Трёхсвят, билась головой во все двери – ничего не принесло результатов. Поменяться местом ни с кем было нельзя, даже несмотря на то, что я нашла людей в Трилистнике для обмена. В 2017 ещё не было окна переселения между общежитиями. Я писала письма уже практически наобум.

Однажды одна сварливая и суровая, на первый взгляд, женщина, заведующая моей старой общагой, ответила на мой ночной крик отчаяния. Она попросила меня приехать в моё общежитие и рассказать, почему же я так хочу переехать из центра Москвы за 50 км от МКАДа.

Это была середина ноября первого курса. Мои силы от жизни в той обстановке уже иссякали. Дождь продолжал лить каждый день. Я шла на ту встречу от Рижской будучи овощем и уже почти без надежды. Женщина в советском кабинете посадила мокрую меня на стул, посмотрела на меня как на воспитанницу детского сада, по-доброму и заботливо, и спросила, откуда такое рьяное желание переехать.

Я искренне рассказала ей всё.

Что я мечтала о Вышке с 9 класса. Что я романтизировала своё студенчество задолго до его начала. Что я заранее знала, в какой общаге хочу жить, на каких электричках буду ездить, какого цвета будет постельное бельё, что я повешу на стены, с кем буду общаться и какие песни петь на гитарниках.

Но что-то пошло не так. Меня поселили не туда и не с теми. Из-за упрямства я осталась в квартире людей, что меня не любят, с кем мне тяжело даже просто находиться рядом. Я не могу поехать в эту общагу, здесь моё прошлое. Но и будущего там, где я живу сейчас, у меня тоже нет. Я плачу перед сном каждый день. Когда я приезжаю домой позже 12, мне не всегда хотят открывать дверь, у меня нет личного пространства, нет энергии и что я так просто больше не могу. Я лучше отчислюсь и уеду, поступлю заново ради новой общаги, чем продолжу жить в Москве вот так. Это не так, как я мечтала. Я хочу по-другому.

Наверное, она мне поверила. Наверное, я говорила правду.

Может, за её строгой наружностью была такая же 18-летняя девочка с верой в свои мечты и романтизацией жизни. Или ей стало меня жаль. Или это судьба пришла ко мне в её лице. Не знаю. Но её лицо менялось по мере моего рассказа.

Она улыбнулась и сказала «Ладно, дурында, мне же место для иностранца откроется» и открыла на компьютере файл с формой направления на заселение. Когда она начала набирать моё ФИО – я почувствовала, как камень падает с груди.

Сейчас я заживу жизнью нормального студента.

У меня будут соседки, очередь в ванну, бытовуха. Я буду жить в одном здании с такими же перваками как и я. Вот оно. Моё студенчество начинается спустя 3 месяца после переезда.

Переселение заняло у меня 3 дня: я оплатила проживание в старой общаге, отвезла вишнёвый пирог моей суровой фее-крёстной и переехала. Мои вещи в квартире брата отца были так и не разобраны с августа, так что мы просто погрузили их в машину и перевезли. Кажется, семья брата отца радовалась моему переезду не меньше меня. К тому моменту мы изрядно друг друга задолбали.

Конечно, заселение в середине ноября одной и заселение летом в толпе первокурсников ощущаются по-разному. Да и девочки в комнате на 4-ых не были рады тому, что больше не живут втроём. 18-летняя я, напоминаю, people-pleaser и терпила, нелепо извинялась, что потревожила их, мыла за них посуду и унижалась и похуже, хотя права на место у меня были такие же как и у них. Но это не так уж и важно. Важно другое.

У меня появился свой угол в этой огромной Москве.

Неважно, что он был не в Москве, неважно, с грязной посудой или нет: у меня появились своя кровать, тумбочка, шкаф и письменный столик с шатающейся ножкой, под которую я подложила свернутую страничку из книги по латыни, что подарила старшекурсница с моей программы. Мои личные 8 квадратных метров. Моя жилплощадь, где можно жить, а не выживать. Больше никаких упрёков, во сколько я возвращаюсь, какую одежду ношу, что думаю о политике и медицине в России. Никаких нравоучений, никаких запретов.

Та женщина, что выписала мне направление, вряд ли знала, что выписывает мне билет на выход из тюрьмы.

Я пообещала себе начать свой путь в Москве заново. Сделать его запоминающимся, ярким.

Объехать всю Москву и весь свет.

И больше никогда – никогда – не появляться на Славянском Бульваре.

P.S. Иронично, что к моему третьему заселению в общагу, на Славянский Бульвар провели ж/д пути и открыли станцию электричек. Я снова проезжала эту станцию каждый день утром и вечером почти до самого переезда, так что можно сказать, мой путь в Москве закончился там же, где и начинался. Символично.

печенье с шоколадной крошкой

ингредиенты:

– 1 пачка мягкого сливочного масла

– соль

– сахар (можно белый, коричневый для выебона)

– 2 яйца

– корица

– разрыхлитель для теста

– мука

– горький шоколад (идеально: шоколад «Казахстан» от компании Рахат, не Баянтау!)

Я не претендую на гениальность и революцию с этим рецептом. Я просто взяла рецепт традиционных American cookies из Pinterest в 17 лет, и адаптировала его под имеющиеся в Павлодаре продукты. А потом под продукты в Москве, в Тбилиси, в Минске, и много где ещё. Это моё фирменное печенье – рецепт, который получается всегда. И даже если они не пропекаются или подгорают из-за слишком горячей духовки – они всё равно очень вкусные. В горячем и холодном виде.

1. Мягкое сливочное масло растереть вилкой с сахаром и щепоткой соли. Если хотите очень сладкое печенье – кладите 3—4 столовых ложки. Я кладу 2. Мне нравится, когда сладкий только шоколад. Растирайте тщательно. Должна получиться однородная воздушная кашица.

2. Разбейте в кашицу 2 яйца и снова разотрите до однородности. Масса станет немного жидкой.

3. Важно! Корицу по вкусу и пол-чайной ложки разрыхлителя добавьте до введения муки. Размешайте ещё раз.

4. Теперь мука. Если печенье не получится – проблема в количестве муки. В оригинальном рецепте на пачку масла нужна «1 чашка муки», но мы с вами не в Америке, так что вот вам совет – сыпьте одну любимую кружку 300 мл объемом, а после корректируйте столовыми ложками. В конечном итоге тесто должно получиться как маслянистый пластилин.

5. Шоколад покрошите на мелкие кусочки и добавьте в тесто до того, как размешается вся мука. Иногда я добавляла даже вместе. Так кусочки лучше распределятся по тесту и не растекутся в духовке.

6. Когда тесто будет готово – дайте ему хотя бы 10 минут постоять в холодильнике. А лучше 20—30.

7. Разделите тесто на кусочки желаемого размера, скатайте шарики и разложите на пергаментной бумаге по противню. Чуть сплющите их. Сверху можно положить ещё шоколад, M&Ms, орехи, киндер-кусочки, корицу, маршмеллоу, всё на ваш вкус. База одна.

8. Выпекайте на 180 градусах, пока не расплющатся немного и не схватятся края. В среднем это 15—20 минут. После выключите духовку и дайте им постоять ещё минут 10.

Лучше всего есть их горячими, макая в стакан холодного молока. Я пью безлактозное, но раньше пила с любым. Наутро, холодными и твёрдыми, они не такие вкусные, но мои одногруппники на первом курсе ели их именно такими.

Не готовьте их в 2 часа ночи и для других. Лучше хорошо выспитесь и приготовьте для себя. Любите себя. Ешьте печенье.

Приятного аппетита!

Дубки

Я считаю, что каждый уважающий себя Вышкинец должен побывать в Дубках. Не каждый москвич, нет. Зачем вам ехать в поселок ВНИИССОК, если вы выросли где-нибудь в Чертаново и учитесь в Плешке. Но если вы поступили в московскую Вышку, неважно, где вы живёте – заведите себе друзей из Дубков и напроситесь к ним в гости.

Я побывала в Дубках даже раньше, чем заехала в собственную общагу. Причин было несколько.

Во-первых, я очень хотела в Дубки. Не знаю, они всегда казались мне чем-то романтичным и классным, да и до сих пор кажутся. Дубки – это отдельный мир в 50 км от МКАДа, в жилом комплексе Гусарская Баллада, куда вас увезёт бесплатный автобус Вышки от станции Одинцово. Три корпуса голожопых студентов посреди ЖК-семейника, Ммм, как же нас ненавидели семейные пары за поздние пьянки на детских площадках! А эти крики в окно и тусовки на балконах? Романтика…

Но вторая, ключевая причина моих визитов в Дубки была чуть менее романтичной. Однажды брат отца написал мне в WhatsApp, что перестанет пускать меня домой после 12, если я продолжу «шляться непонятно где по ночам». Я физически не могла уйти с собраний студорганизации или ещё каких-то организационных сборов раньше 23:30 плюс время на дорогу до Трёхгорки.

Так, однажды после какого-то собрания я поехала со всеми на электричке и планировала выйти на Трёхгорке как обычно, но мы так хорошо ехали и болтали, что я почти без волнения спросила у друга из Дубков «Можно я переночую у тебя?». Он, даже не спросив причину, сказал: «Конечно».

Так я впервые оказалась в Дубках.

Я взяла одежду у в будущем моей лучшей подруги Арины. Мы собрались на кухне у ребят, зажгли гирлянду и пели под гитару, пока всё-таки не уснули совсем под утро.

После я ездила туда ночевать ещё несколько раз – к этому другу, к Арине, и ещё к одному приятелю с курса.

Там мне было спокойнее, чем в квартире брата отца. Он любил упрекать меня, что я в этих общагах «чужая», но на самом деле – там я чувствовала себя своей, а не у них. Однажды он устроил скандал, когда я сказала, что новые друзья в Москве мне ближе, чем они, но к счастью, это было уже после того, как я съехала, и я просто ушла домой.

В Дубках мне было классно. Там всегда было тепло. Причём мои приезды пришлись преимущественно на холодный пасмурный октябрь, но даже без отопления – я никогда там не мёрзла.

Детская версия наших взрослых домашних посиделок. Сейчас мы собираемся с дорогим вином и пиццей на квартирах друг друга. Тогда – на общажных кухнях со скрипящими табуретками, и алкоголь дороже 100 рублей мы не покупали. Только келвиш, сомерсби по скидке из магнита рядом, лимонный гараж и какое-то винное пойло в пакетах.

Приятель моего друга пёк нам брауни в микроволновке, и мы ели его ложками из одной огромной литровой кружки. Арина выдавала мне набор одежды для сна, и мы шли к ребятам. Как-то раз мы сидели все вместе на полу её двухместной комнаты, с нами ещё была её соседка Лиана. Мы все были первокурсниками и обсуждали, кто как адаптируется к новой жизни, у кого какие преподы и пары. Мне было даже неловко говорить, что я много прогуливаю, потому что у меня почти всегда нет сил и ехать из Трёхгорки до Басманной слишком неудобно. Я хотела быть нормальной студенткой, как они. Я не для того так долго готовилась к поступлению, чтобы сразу начать прогуливать – просто все силы, что я могла пустить на учёбу на первом курсе, уходили на попытки не сойти с ума в жизни с чужой семьёй.

Вот к этому я так тянулась в начале года. Вот поэтому я так хотела поскорее свою общагу. Я запомнила Дубки как место, где я не была одна. Помню чувство тепла, безопасности и принадлежности, которое окутывало меня, пока я сидела на полу с остальными.

Я больше не приезжала в Дубки после первого курса. Мне дали место в Трилистнике, моя соседка съехала, и все общажные тусовки плавно перекочевали ко мне.

Но повторюсь – каждому вышкинцу нужно съездить в Дубки однажды. Хотя бы чтобы знать, как выглядит целый квартал из первокурсников, и не верить страшилкам про ужасы заМКАДья.

В Дубках классно.

Особенно, если вам есть, к кому туда приезжать.

Одинцово, Действие первое

Покажите мне приезжего человека, у которого путь в Москве начался не за МКАДом. Я скажу, что ему дико повезло.

Это я не к тому, что я своей заМКАДной жизнью недовольна. Я сама её выбрала. Я её обожаю до сих пор. Не рискну говорить, что Одинцово нравится мне больше Москвы, но с этим городом у меня точно связано больше приятных воспоминаний. У нас даже было ласковое слово «замкадыш» для всех вышкинцев из Трилистника и Дубков (это потом я узнала, что в Одинцово есть ещё и Шестёрка).

18 ноября 2017 я выложила первую стори из общежития.

Теперь я могла ездить на электричках с такими же перваками как я. Ходить в Мак у станции, собираться на гитарники и быть самой счастливой первокурсницей на свете. У меня зажглись глаза, я серьёзно. Я смотрю на фото до и после переезда – я вижу двух разных людей.

В Трёхгорке у родственников жила медленно-гаснущая фея Тинкер Белл, у которой с каждым днём отнимались силы. В Одинцово её словно искупали в волшебной пыльце, и она снова начала летать и светиться.

Я живу там, где мечтала с 9 класса. Впереди у меня два года (с перерывом в два месяца) в самом лучшем общежитии на свете.

Но сначала мне предстояло разобраться с соседками.

Не сочтите за ханжество: я прекрасно понимаю, что жизнь в общаге всегда сопряжена с определенным дискомфортом, нарушением личного пространства и стрессом. Я была к этому готова. Но я не была готова каждое утро видеть на кухне гору грязной посуды, сталкиваться с пищевой молью и тараканами, а в душе находить джунгли из разных волос и трусы с чужими месячными. По ночам приходилось слушать визгливый смех и психи неадекватной соседки Маши, и позже – её ссоры с не менее ёбнутой Таней на кухне и по телефону за стенкой.

Короче, общажный быт – это непросто.

Трилистник – общага квартирного типа, так что у нас была одна кухня и два душа на 11 кроватей. Семь из них были заняты девочками.

В первой комнате жила Ира и иногда появлялась ещё девочка. Они обе были старшекурсницами. С Ирой мы сдружились почти сразу: она работала в музыкальной индустрии, рассказывала мне байки про артистов и вписывала на интересные съёмки и концерты. Иногда она заглядывала ко мне за советом или просила помощи с чем-то: я чувствовала себя мудрой старшей сестрой, хотя Ира была сильно старше меня, но и Ира не раз выручала меня в сложных ситуациях или просто звала посидеть у себя и поболтать о жизни.

Во второй комнате жила я и ещё три девочки. Две из них были, ну, никакими, приятно-нейтральные отношения, а третья, Маша, явно росла в хлеву и её воспитывали свиньи с расстройствами личности. Она воровала еду, брала без разрешения чужую посуду, разводила срач в комнате и на кухне и никогда, господи, НИКОГДА не убирала за собой волосы в ванной. Девочки часто ругались с ней в чате. Я побаивалась её поначалу, но со временем – научилась заступаться за себя или просто её игнорировать. На юродивых не обижаются – кажется, так говорят. Но заступаться за себя было необходимо.

В третьей комнате жили две девочки. С одной из них, Настей, мы быстро подружились. Когда её соседка съехала через месяц после моего заселения – Настя позвала меня к себе в комнату на двоих. Жить стало комфортнее. По крайней мере, в комнате.

Я абстрагировалась от грязи на кухне, перестав готовить, перешла на готовую еду по скидке из Вкусвилла, научилась жёстче говорить Маше, что напишу на неё заявление дежуркам, и даже помню, как впервые сказала ей завалить ебало, когда она снова начала орать в телефон в ночи. После переезда в новую комнату – жизнь стала спокойнее.

Мы с Настей жили душа в душу. Она разбиралась в медицине и биологии, так что я советовалась с ней по поводу витаминов, противозачаточных и косметики. Иногда она кормила меня блинами и заваривала крутой кофе Эгоист, что ей передала мама. Я готовила нам свои фирменные панкейки и пела колыбельные ей перед сном. Я даже синтезатор в общагу спустя пару месяцев перевезла и начала снова записывать каверы на ютюб – Настя была не против.

В конце первого курса я устроилась работать бариста и появлялась в общаге совсем редко. Иногда приходилось ночевать в подвале в кофейне, потому что я пропускала последнюю электричку. Когда я появлялась – Насти обычно не было, её начала приглашать к себе жить бабушка в комнату в Москве.

На нашем втором курсе она сказала мне, что съедет жить к бабушке насовсем, но оставит за собой место, чтобы сохранить регистрацию. Я осталась жить одна. До сих пор благодарна ей за это – я почти год жила одна в огромной комнате: могла танцевать, тренироваться, записывать песни, снимать видео и делать вообще всё, что захочу.

За лето и второй год в общаге у меня в гостях побывало не меньше полусотни человек. Кто-то из Дубков писал мне «Кать, пропустил автобус, могу посидеть у тебя?», кого-то я приглашала сама – на завтраки, на чай, на «посмотреть кино и поделать вместе домашку».

Однажды это были подруги с курса, что приехали на «те самые» знаменитые панкейки. Мы ели их с мёдом и на полу моей комнаты. Я почему-то хорошо помню эту сцену. Моя подруга ела их с какой-то финской лакрицей (Извращенка). Мы смотрели смешные видео на YouTube и говорили о лингвистике. Девчонки учились лучше и активнее моего: когда я заканчивала Вышку – я периодически обращалась к ним за помощью. С Алиной мы близки до сих пор, я останавливаюсь у неё, когда приезжаю в Москву в гости.

Однажды в гости из Питера приехал мой бывший павлодарский парень. Мы попытались провести его в общагу по чужому пропуску – я привлекла своего знакомого с 4 курса, он был в студсовете и знал много «нужных» людей. Он гарантировал, что всё получится.

Ничего не получилось.

Нас спалили, отобрали пропуск, а ноша вызволять его у сурового охранника Лёхи пала на мои плечи – пришлось делать оленьи глазки и стыдливо извиняться, обещать, что больше так не буду. С тех пор мы с Лёхой, кстати, корешимся. Он мне ещё не раз поможет в моей общажной жизни.

В ту ночь я открыла для себя шестёрку (Общежитие НИУ ВШЭ №6). Так как оставить горе-гостя у себя я не могла, мы пошли в шестёрку договариваться с другим охранником. Нас пропустили. Мы собирались на кухне у друзей того старшекурсника, пили коктейли и слушали русский рэп из 2017. Тогда я впервые пила странный коктейль с белковой пеной наверху, позже меня тошнило. Тогда же меня впервые попытались поцеловать против моей воли на общажом крыльце – я оттолкнула парня, но мне ещё долго было мерзко. Возможно, тошнило меня не от коктейля.

Мы ночевали вшестером у двух девчонок, с которыми мы познакомились на той тусе: по двое на трёх кроватях. Девчонки оказались классными: Оля и Лера. Лето 2018-го у меня тесно связано именно с ними. Мы ещё много раз будем гулять по ПГ, собираться у меня в общаге делать фондю на свечке, петь «Сотри его из мемори» Вики Дайнеко и плакать о мальчиках, которые разбивают нам сердца.

По осени поток гостей в моей комнате поутихнет – я стану больше работать в кофейне, чтобы появились деньги на путешествия, и начну брать первых учеников на английский. Я слетаю в Белград, Амстердам и Париж за копейки, вернусь – и пойму, что нахожусь не на своём месте. Мне захочется что-то поменять, и я начну перебирать варианты.

Я начну набрасывать свои первые песни. Буду ездить записывать каверы к приятелю на Планерную. Мы даже выступим совместно на «хсе мем» квартирнике, откуда я заберу замечательных подруг Ксюшу и Настю на много лет.

Долги по учёбе множились. Денег не прибавлялось. Из кофейни я уволилась к ноябрю, но несмотря на то, что я откликалась на каждый второй заказ на профи-ру, с учениками всё было нестабильно. Иногда всё было хорошо, и деньги шли. Иногда я думала, что завтра мне будет нечего есть, но я клеила блёсточки на лицо и шла снимать видео на YouTube дальше или ехала в очередное захолустье вести урок. Беговая в списке моих заказов была чаще всего, потому что дотуда я обычно ездила на электричке, и мне не нужно было спускаться в метро.

Зима 2018—2019 и весна 2019 станут первыми по-настоящему депрессивными периодами в моей жизни: я буду выходить из дома только поехать к ученикам заработать свои 800 рублей и за продуктами в Дикси. Я не то, чтобы, совсем отчаялась: просто переход на самообеспечение дался мне тяжело. Ещё я загорелась идеей перепоступить в Чехию, но перегорела к этой идее так же быстро, как узнала, сколько денег на это поступление уйдёт. Мне неоткуда было их взять, а родители мне бы столько не дали. При этом я уже достаточно много прогуляла и не была уверена, что закончу второй курс. Я не знала, что с собой делать, и от этого чувствовала фоновую фрустрацию 24/7.

Я часто листала сториз без цели. Казалось, что все вокруг живут лучшую, совершенно осмысленную, интересную жизнь. В тот период я сблизилась с Ариной, моей лучшей подругой. Она подбодрила меня набить первую татуировку. Я слетала домой в Павлодар на Новый Год, провела уютную home-party с друзьями. Как-то на автомате одной ночью написала своё первое стихотворение для конкурса в клинике лазерной коррекции зрения и внезапно выиграла в нём 30 тысяч рублей.

Когда я сделала лазерную коррекцию зрения в феврале – мои подруги по очереди приезжали ко мне в общагу дежурить и присматривать, чтобы я была в порядке, покупать капли и обезбол. Реабилитация после операции прошла – традиция собираться у меня осталась. Ксюша приезжала ко мне вообще из Купчино – мы записывали каверы вместе и устраивали ночевки как подростки с роллами из Спара по скидке и просмотром Импровизации.

Так пролетела зима.

Весной я начала работать над своей первой песней «пробная версия нетфликса». Арина тогда бывала у меня особенно часто: она была первой, кому я дала её послушать. Она подбодрила меня её выложить в интернет. Мы часто заказывали бургеры с голубым сыром и могли часами болтать обо всём на свете: чаще всего о наших путешествиях за год. Иногда она просто работала молча рядом, пока я монтировала очередное видео на YouTube.

Мне 19. Я уже перепоступила в Вышку, но ещё не отчислилась с первой программы, так что пока живу в общаге. Через месяц моё первое Одинцовское действие закончится.

Но перед этим я познакомлюсь с моим будущим лучшим другом Яриком. Это знакомство разблокирует мне целую главу моей жизни, без которой я бы точно не была собой.

С043 (3) в Общежитии №8 НИУ ВШЭ видела немало моих слёз, но и слышала много громкого смеха. Это была чудесная комната. Безумно благодарна той самой женщине за направление в ноябре 2017 и упорной, не сдавшейся, настойчивой 18-летней себе за то, что это проживание длиной в почти 2 года стало возможным.

Я съехала из этой комнаты в июле 2019, потому что отчислилась и поступила заново. Я планировала в неё же и заехать. Договорилась с администрацией, сообщила об этом соседкам и оставила вещи на балконе. Всё было согласовано.

Но повторюсь – мне не всегда везло с соседками. Одна из них, Таня, появившаяся в мой второй год, истеричка с раздутым самомнением, в крысу заехала на моё место через две недели. В июле я получила внезапное сообщение от Иры «Там Таня на твоё место переселяется, ты в курсе?». На прямой вопрос «Какого хуя», Таня включила идиотку и сделала вид, что не знала, что я планирую вернуться, хотя я перепоступила ещё в апреле и сообщила всем, что выеду и заеду заново. Она не могла не знать, но наглость – второе счастье, так что я даже не могу осуждать. Пошла-ка ты нахуй, Таня, собственно. Надеюсь, у тебя всё плохо.

А у меня всё снова будет хорошо в той же общаге. Но уже позже.

Об этом – во втором действии.