Напротив, в 1857 г. убытки и банкротства выпали преимущественно на долю купцов, так как на этот раз фабриканты предоставили им возможность переполнять чужие рынки «за собственный счёт».
* * *
Денежный капитал может увеличиться благодаря тому, что с расширением банковского дела (см. ниже пример о районе Ипсуича, где в течение немногих лет непосредственно перед 1857 г. вклады фермеров учетверились{188}) то, что раньше было сокровищем частного лица или монетным запасом, превращается на определённый срок в ссудный капитал. Такое возрастание денежного капитала не выражает собой рост производительного капитала, как, например, и увеличение вкладов в лондонских акционерных банках, после того как эти банки начали платить проценты по вкладам, не выражает возрастания денежного капитала. Пока масштаб производства остаётся неизменным, это возрастание вызывает лишь обилие ссудного денежного капитала по сравнению с производительным. Отсюда низкая ставка процента.
Если процесс воспроизводства достигает снова состояния расцвета, предшествующего чрезмерному напряжению, то коммерческий кредит достигает чрезвычайно сильного расширения, которым в свою очередь действительно создаётся «здоровый» базис для облегчённого обратного притока капиталов и расширения производства. При таком состоянии дел ставка процента всё ещё низка, хотя и превышает свой минимум. Фактически это единственный период, когда можно сказать, что низкая ставка процента и, следовательно, относительное обилие ссудного капитала совпадает с действительным расширением промышленного капитала. Лёгкость и регулярность обратного притока капитала, в связи с расширением коммерческого кредита, обеспечивает, несмотря на усилившийся спрос, предложение ссудного капитала и препятствует повышению ставки процента. С другой стороны, только теперь начинают играть заметную роль те рыцари наживы, которые ведут дела без запасного, а то и вообще без всякого капитала и потому оперируют всецело при помощи денежного кредита. К этому присоединяется ещё значительный рост основного капитала во всех его формах и открытие массы новых крупных предприятий. Процент повышается теперь до своей средней высоты. Своего максимума он достигает опять тогда, когда разражается новый кризис, когда кредит внезапно прекращается, платежи приостанавливаются, процесс воспроизводства парализуется и за упомянутыми выше исключениями наряду с почти абсолютным недостатком ссудного капитала наступает избыток бездеятельного промышленного капитала.
Следовательно, движение ссудного капитала, как оно выражается в колебаниях процентной ставки, в целом протекает в направлении, обратном движению промышленного капитала. Фаза, в которой низкая, но превышающая свой минимум ставка процента совпадает с «улучшением» и с растущим по окончании кризиса доверием, и в особенности фаза, когда эта ставка достигает своей средней величины – одинаково удалённой и от минимума и от максимума, – только эти два момента выражают совпадение обилия ссудного капитала с большим расширением промышленного капитала. Но в начале промышленного цикла низкая ставка процента совпадает с сокращением, а в конце цикла высокая ставка совпадает с избытком промышленного капитала. Низкая ставка процента, сопровождающая «улучшение», свидетельствует о том, что коммерческий кредит лишь в небольшой степени нуждается в банковском кредите, так как он всё ещё стоит на своих собственных ногах.
С этим промышленным циклом дело обстоит так, что, раз дан первый толчок, один и тот же кругооборот должен периодически воспроизводиться.[99] В состоянии депрессии производство падает ниже той ступени, которой оно достигло в предшествующем цикле и для которой теперь заложен технический базис.
При процветании – среднем периоде – производство развивается далее на этом базисе. В период перепроизводства и мошенничеств производительные силы напрягаются в самой высокой степени, даже за пределы капиталистических границ производственного процесса.
Очевидно само собой, что в период кризиса недостаёт средств платежа. Обратимость векселей заступает место метаморфоза самих товаров, и как раз в такое время тем более, чем больше торговых фирм вели операции только в кредит. Невежественное и нелепое банковское законодательство – вроде законов 1844–1845 гг. – может усилить этот денежный кризис. Но никакое банковское законодательство не может устранить кризиса.
При такой системе производства, где все связи процесса воспроизводства покоятся на кредите, в том случае, когда кредит внезапно прекращается и силу имеет только платёж наличными, должен очевидно наступить кризис, должна наступить необычайная погоня за средствами платежа. Поэтому на первый взгляд весь кризис представляется только кредитным кризисом и денежным кризисом. И в самом деле, вопрос заключается только в том, как превратить векселя в деньги. Но эти векселя представляют в большинстве случаев действительные купли и продажи, расширение которых далеко за пределы общественной потребности лежит в конце концов в основе всего кризиса. Однако наряду с этим громадная масса этих векселей представляет просто дутые операции, которые теперь обнаруживают свой истинный характер и лопаются; далее, она представляет спекуляции, предпринятые с чужим капиталом и потерпевшие крушение; наконец, товарные капиталы, которые обесценены или даже вовсе не могут быть проданы; или обратный приток капиталов, который никогда уже не может осуществиться. Всю эту искусственную систему насильственного расширения процесса воспроизводства нельзя, конечно, оздоровить тем, что какой-либо банк, например Английский банк, при помощи своих бумаг снабдит всех спекулянтов недостающим им капиталом и купит все обесцененные товары по их прежней номинальной стоимости. Впрочем, здесь всё представляется в извращённом виде, так как в этом «бумажном» мире нигде не выступают реальная цена и её реальные моменты, а фигурируют лишь слитки, металлические деньги, банкноты, векселя, ценные бумаги. Это извращение особенно сказывается в центрах, где скучены денежные предприятия страны, каков, например, Лондон; весь процесс становится непонятным; уже в меньшей степени это наблюдается в центрах производства.
* * *
Впрочем, относительно чрезмерного изобилия промышленного капитала, обнаруживающегося во время кризисов, следует заметить: товарный капитал потенциально является в то же время и денежным капиталом, то есть определённой суммой стоимости, выраженной в цене товара. Как потребительная стоимость он есть определённое количество определённых предметов потребления, и последние в момент кризиса оказываются в избытке. Но как денежный капитал в себе, как потенциальный денежный капитал он подвержен постоянным расширениям и сокращениям. Накануне кризиса и во время его товарный капитал в своём качестве потенциального денежного капитала сокращается. Для своих владельцев и их кредиторов (а также в качестве обеспечения векселей и займов) он представляет меньше денежного капитала, чем в тот период, когда он был куплен и когда совершались основанные на нём учётные и залоговые операции. Если именно таков смысл утверждения, что денежный капитал страны в период угнетения уменьшается, то это тождественно с констатированием того, что цены товаров упали. Впрочем, такое падение цен только уравновешивает их прежнее разбухание.
Доходы непроизводительных классов и всех тех, кто живёт за счёт фиксированных доходов, остаются по большей части неизменными в период разбухания цен, идущего рука об руку с перепроизводством и чрезмерной спекуляцией. Поэтому их потребительная способность относительно понижается, а вместе с тем понижается и способность возмещать ту часть общей суммы воспроизводства, которая нормально должна была бы войти в их потребление. Даже в том случае, если номинально спрос их остаётся неизменным, в действительности он понижается.
Относительно ввоза и вывоза необходимо заметить, что одна за другой все страны втягиваются в кризис, и тогда обнаруживается, что все они, за немногими исключениями, слишком много экспортировали и импортировали и, следовательно, платёжный баланс неблагоприятен для всех и что, таким образом, причина кризиса заключается в действительности не в платёжном балансе. Например, Англия страдает от отлива золота. Она слишком много импортировала. Но в то же время все другие страны переполнены английскими товарами. Следовательно, они также слишком много ввезли или в них ввезли слишком много. (Конечно, есть разница между страной, которая вывозит в кредит, и странами, которые мало или вовсе не вывозят в кредит. Но последние зато ввозят в кредит; это не имеет места лишь в том случае, если товары посылаются туда на консигнацию {189}.) Прежде всего кризис может разразиться в Англии, в стране, которая больше всего даёт кредит и меньше всего берёт его, ибо платёжный баланс, баланс платежей, которым наступает срок и которые немедленно должны быть погашены, для неё неблагоприятен, хотя общий торговый баланс благоприятен. Это последнее обстоятельство объясняется отчасти оказываемым ею кредитом, отчасти массой ссуженных ею за границу капиталов, вследствие чего имеет место большой обратный приток товаров независимо от обратного притока, обусловленного собственно торговыми операциями. (Иногда кризис начинался также в Америке, стране, которая больше всех других пользуется английским кредитом, – торговым кредитом и кредитом капитала.) Крах в Англии, начинающийся и сопровождающийся отливом золота, выравнивает платёжный баланс Англии частью благодаря банкротству её импортёров (о чём ниже), частью благодаря тому, что за границу по дешёвым ценам выбрасывается часть её товарного капитала, частью благодаря продаже иностранных ценных бумаг, купле английских бумаг и т. д. Но вот настаёт черёд какой-либо другой страны. Платёжный баланс для неё в данный момент был благоприятен; но существующий в обычное время разрыв между платёжным и торговым балансом теперь отпадает или, во всяком случае, сокращается благодаря кризису: все платежи должны быть произведены сразу. Та же история повторяется теперь здесь. В Англию теперь приливает золото, а из другой страны – отливает. То, что в одной стране проявляется как избыточный ввоз, в другой оказывается избыточным вывозом, и наоборот. Но избыточный ввоз и избыточный вывоз имел место во всех странах (мы говорим здесь не о неурожаях и т. п., а о всеобщем кризисе), то есть имело место перепроизводство, которому способствовал кредит и сопровождающее последний всеобщее разбухание цен.
В 1857 г. кризис разразился в Соединённых Штатах. Произошёл отлив золота из Англии в Америку. Но как только разбухание цен в Америке прекратилось, последовал кризис в Англии и отлив золота из Америки в Англию. То же самое произошло между Англией и континентом. Платёжный баланс в период всеобщего кризиса неблагоприятен для каждой нации, по крайней мере для каждой коммерчески развитой нации, но обнаруживается он всегда, как при поочерёдном ведении огня, сначала у одной нации, а вслед затем у другой, по мере того как доходит очередь платежа, и кризис, лишь только он разразился в какой-либо стране, например в Англии, сжимает эти сроки в очень короткий период времени. Тогда-то и выясняется, что все эти страны одновременно и слишком много вывезли (следовательно, перепроизвели) и слишком много ввезли (следовательно, переторговали), что у всех у них цены чрезмерно разбухли, а кредит перенапряжён. И везде происходит одинаковый крах. Явление отлива золота обнаруживается затем во всех странах поочерёдно и своей всеобщностью доказывает, в частности: 1) что отлив золота представляет собой лишь проявление кризиса, а не причину его, 2) что последовательность, в которой он наступает у различных наций, лишь показывает, когда для каждой из них приходит очередь свести свои счёты с небом, когда у них наступает срок кризиса и скрытые элементы его созревают для взрыва.
Для английских экономистов характерно, – а заслуживающая упоминания экономическая литература с 1830 г. сводится главным образом к литературе о currency {190}, кредите, кризисах, – что они рассматривают вывоз благородных металлов в период кризиса, несмотря на изменение вексельного курса, исключительно с точки зрения Англии как чисто национальное явление и совершенно закрывают глаза на тот факт, что когда их банк в период кризиса повышает процентную ставку, то и все другие европейские банки делают то же самое, и что если сегодня в Англии раздаются вопли по поводу отлива золота, то завтра они прозвучат в Америке, послезавтра – в Германии и Франции.
В 1847 г. «нужно было погасить текущие обязательства Англии» (главным образом за хлеб). «К несчастью, они по большей части погашались путём банкротства». (Благодаря банкротству богатая Англия развязала себе руки по отношению к континенту и Америке.) «А поскольку с обязательствами не было покончено благодаря банкротству, их погашали вывозом благородных металлов» («Report of Committee on Bank Acts», 1857).
Итак, поскольку кризис в Англии обостряется банковским законодательством, законодательство это является средством для того, чтобы в период голода надувать нации, вывозящие хлеб, сначала на хлебе, а потом на деньгах за хлеб. Таким образом, запрещение вывоза хлеба в такое время является для стран, которые сами более или менее страдают от дороговизны, очень рациональным средством борьбы с этим планом Английского банка «погашать обязательства», вызванные ввозом хлеба, «посредством банкротства». Гораздо лучше, если производители хлеба и спекулянты потеряют часть своей прибыли к выгоде страны, чем если они потеряют свой капитал к выгоде Англии.
Из сказанного видно, что товарный капитал во время кризиса и вообще во время застоя в делах в значительной степени теряет своё свойство представлять потенциальный денежный капитал. То же самое приходится сказать и о фиктивном капитале, процентных бумагах, поскольку они сами обращаются на бирже как денежные капиталы. При повышении процента цена их падает. Она падает, далее, вследствие общего недостатка кредита, который заставляет их собственников массами выбрасывать их на рынок, чтобы добыть себе денег. Наконец, цена акций падает, частью вследствие уменьшения доходов, удостоверениями на получение которых они являются, частью вследствие того, что предприятия, которые они представляют, довольно часто имеют дутый характер. Во время кризиса этот фиктивный денежный капитал чрезвычайно уменьшается, а вместе с тем для его владельцев уменьшается возможность получать под него деньги на рынке. Всё же понижение курса этих ценных бумаг совершенно не затрагивает того действительного капитала, который они представляют, и, напротив, весьма сильно затрагивает платёжеспособность его владельцев.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ДЕНЕЖНЫЙ КАПИТАЛ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ КАПИТАЛ. – II
(продолжение)
Мы всё ещё не покончили с вопросом, в какой степени накопление капитала в форме ссудного денежного капитала совпадает с действительным накоплением, с процессом расширенного воспроизводства.
Превращение денег в ссудный денежный капитал – история гораздо более простая, чем превращение денег в производительный капитал. Но нам следует здесь различать две вещи:
1) простое превращение денег в ссудный капитал;
2) превращение капитала или дохода в деньги, которые превращаются в ссудный капитал.
Только при условии, указанном в последнем пункте, может иметь место положительное накопление ссудного капитала, совпадающее с действительным накоплением промышленного капитала.
1) ПРЕВРАЩЕНИЕ ДЕНЕГ В ССУДНЫЙ КАПИТАЛ
Мы уже видели, что возможно скопление, сверхизобилие ссудного капитала, лишь постольку связанное с производительным накоплением, поскольку оно находится к этому последнему в обратном отношении. Это имеет место в двух фазах промышленного цикла, а именно, во-первых, в тот период, когда промышленный капитал в обеих формах – производительного и товарного капитала – сокращается, следовательно, в начале цикла после кризиса; и, во-вторых, в период, когда началось улучшение, но коммерческий кредит ещё мало прибегает к банковскому кредиту. В первом случае денежный капитал, раньше применявшийся в производстве и торговле, выступает как свободный ссудный капитал; во втором случае он выступает как капитал, находящий применение в возрастающих размерах, но по очень низкой процентной ставке, так как теперь промышленный и торговый капиталисты диктуют условия денежному капиталисту. Избыток ссудного капитала в первом случае выражает бездействие промышленного капитала, во втором случае – относительную независимость коммерческого кредита от банковского кредита, покоящуюся на наличии обратного притока денег, кратких сроках кредита и на ведении дела по преимуществу с собственным капиталом. Спекулянты, рассчитывающие на чужой ссудный капитал, ещё не выступили в поход; люди, ведущие дело на собственный капитал, ещё далеки от ведения операций почти целиком за счёт кредита. В первой фазе избыток ссудного капитала выражает прямую противоположность действительного накопления. Во второй фазе он совпадает с новым расширением процесса воспроизводства, сопровождает его, однако не является его причиной. Избыток ссудного капитала уже уменьшается, он только относителен, то есть пока является таковым лишь по сравнению со спросом. В обоих случаях расширению действительного процесса накопления благоприятствует то обстоятельство, что низкий процент, который в первом случае совпадает с низкими ценами, во втором – с медленно растущими ценами, увеличивает ту часть прибыли, которая превращается в предпринимательский доход. В ещё большей степени это имеет место при повышении процента до его среднего уровня в период максимального расцвета, так как тут хотя процент и возрастает, но не в такой степени, как прибыль.
С другой стороны, мы видели, что накопление ссудного капитала может быть достигнуто без всякого действительного накопления, при помощи чисто технических средств, каковы расширение и концентрация банковского дела, экономное использование резерва обращения или также резервного фонда принадлежащих частным лицам платёжных средств, которые вследствие этого постоянно превращаются на короткие сроки в ссудный капитал. Хотя этот ссудный капитал, который потому и называется также текучим капиталом (floating capital), сохраняет всегда лишь на короткие периоды форму ссудного капитала (и точно так же лишь на короткие периоды может послужить для дисконтных операций), но он зато постоянно приливает и отливает. Если один извлекает его, то другой его доставляет. Таким образом масса ссудного денежного капитала (мы говорим здесь вообще не о ссудах на годы, но лишь о краткосрочных ссудах под векселя и под залог) на самом деле растёт совершенно независимо от действительного накопления.
B. C. 1857. Вопрос 501. «Что вы понимаете под floating capital?» (Г-н Уэгелин, управляющий Английским банком:) «Это капитал, употребляемый для денежных ссуд на короткие сроки… (502) банкноты Английского банка… провинциальных банков и сумма денег, в стране». – {Вопрос:} [503.] «Если вы под floating capital активное обращение» {именно обращение банкнот Английского банка}, «то, судя по тем показаниям, которыми располагает по этому поводу комиссия, в этом активном обращении не происходит, по-видимому, очень значительных колебаний?» (Однако очень большая разница – кто именно авансировал это активное обращение, денежный кредитор или сам промышленный капиталист. – Ответ Уэгелина:) «Я включаю в floating capital резервы банкиров, подверженные значительным колебаниям».
Это значит, следовательно, что имеют место значительные колебания той части вкладов, которую банкиры не употребили для ссуд, но которая фигурирует как их резерв, а большей частью как резерв Английского банка, куда они вложены. Наконец, тот же самый господин говорит, будто floating capital есть bullion, то есть слитки и металлические деньги (503a). Поразительно вообще, насколько искажается смысл и форма всех категорий политической экономии в этой кредитной тарабарщине денежного рынка. Floating capital является здесь обозначением для circulating capital{191}, тогда как в действительности это, конечно, совершенно разные вещи, и money{192} – это capital, и bullion – тоже capital, и банкноты – circulation{193}, и капитал – a commodity {194}, и долги – commodities {195}, и fixed capital {196} – деньги, вложенные в трудно реализуемые бумаги!
«Лондонские акционерные банки… увеличили свои вклады с 8 850 774 ф. ст. в 1847 г. до 43 100 724 ф. ст. в 1857 году… Данные и показания, имеющиеся в комиссии, позволяют сделать заключение, что значительная часть этой громадной суммы взята из источников, которые раньше не могли быть использованы для этой цели, и что обычай открывать счёт у банкира и помещать у него деньги распространился на многочисленные классы, которые раньше не применяли своего капитала (!) таким образом. Г-н Родуэлл, президент ассоциации провинциальных частных банков» {в отличие от акционерных банков}, «делегированный ею, чтобы давать показания перед комиссией, сообщает, что в районе Ипсуича среди фермеров и мелких торговцев этого округа практика эта в последнее время увеличилась раза в четыре; что почти все фермеры, даже те из них, которые уплачивают всего 50 ф. ст. годовой арендной платы, имеют теперь вклады в банках. Масса этих вкладов находит, конечно, себе путь к употреблению в дело и тяготеет в особенности к Лондону, центру коммерческой деятельности, где она прежде всего находит применение в учёте векселей и других ссудах клиентам лондонских банкиров. Большая часть вкладов, которые непосредственно не нужны самим банкирам, попадает в руки billbrokers, которые в качестве обеспечения данной им ссуды предлагают банкиру торговые векселя, уже учтённые ими для разных лиц в Лондоне или провинции» (B. C. 1858, p. V).
Банкир, выдавая ссуду вексельному маклеру под векселя, которые тот уже раз учёл, фактически переучитывает их ещё раз, но в действительности многие из этих векселей уже были переучтены самими вексельными маклерами, и на те же самые деньги, которыми банкир переучитывает векселя маклера, последний переучитывает новые векселя. А это приводит вот к чему:
«Расширение фиктивного кредита было создано учётом дружеских векселей и бланковым кредитом, что значительно облегчалось практикой провинциальных акционерных банков, которые учитывали такие векселя и переучитывали их затем у вексельных маклеров на лондонском рынке, причём полагались исключительно на кредитоспособность банка и совершенно оставляли без внимания все прочие качества векселей» (там же, стр. XXI).
Относительно этого переучёта и поощрения кредитных спекуляций при помощи такого чисто технического увеличения ссудного денежного капитала интересным является следующее место из «Economist» {197}:
«В течение ряда лет в некоторых округах страны накопление капитала» (именно ссудного денежного капитала) «шло быстрее, чем он мог найти применение, в то время как в других округах возможности его применения росли быстрее, чем сам капитал. В то время как в земледельческих округах банкиры лишены были возможности прибыльно и надёжно вложить свои депозиты, у банкиров промышленных округов и торговых городов спрос на их капитал был больше, чем они могли предложить. Результатом этих различных условий в различных округах явилось за последние годы возникновение и стремительно быстрое расширение нового типа фирм, занятых распределением капитала, – фирм, которые, хотя и называются обыкновенно фирмами вексельных маклеров, в действительности являются банками крупнейшего масштаба. Фирмы эти занимаются тем, что, взяв на определённый срок и за определённые проценты избыточный капитал у банкиров таких округов, где капитал этот не находит себе применения, а также средства акционерных обществ и крупных торговых домов, временно бездействующие, ссужают полученные таким образом деньги под более высокий процент банкам тех округов, где спрос на капитал значительнее, обыкновенно путём переучёта векселей их клиентов… Таким образом, Ломбард-стрит{198} стала крупным центром перемещения бездействующего капитала из одного района страны, где он не может найти прибыльного применения, в другой, где существует на него спрос; причём это относится как к различным районам страны, так и к отдельным лицам, находящимся в аналогичном положении. Первоначально эти предприятия ограничивались почти исключительно ссудами и займами под обычное банковское обеспечение. Но по мере того, как капитал страны быстро возрастал и всё более и более экономизировался благодаря учреждению банков, фонды, находящиеся в распоряжении этих учётных фирм, стали настолько велики, что указанные фирмы начали выдавать ссуды сначала под квитанции на товары, хранящиеся в доках, а потом и под накладные, представляющие товары, которые ещё вовсе не получены, но под которые тем не менее зачастую, хотя и не всегда, уже выписывались векселя на товарных маклеров. Такая практика скоро изменила весь характер английской коммерции. Облегчения, предоставляемые таким образом со стороны Ломбард-стрит, чрезвычайно усилили положение товарных маклеров на Минсинг-Лейн {199}; товарные маклеры, в свою очередь, предоставили все преимущества купцам-импортёрам; эти последние пользовались ими настолько широко, что если 25 лет тому назад ссуда под накладную или хотя бы под квитанции на товары, хранящиеся в доках, совершенно подорвала бы кредит данного купца, то теперь такая практика приняла настолько всеобщий характер, что она является уже правилом, а не редким исключением, как это было 25 лет тому назад. Мало того, система эта распространилась настолько широко, что на Ломбард-стрит крупные суммы выдаются на векселя, выписанные под находящийся ещё на корню урожай отдалённых колоний. В результате таких облегчений кредита купцы-импортёры расширили свои заграничные операции и поместили свой текущий капитал, при помощи которого они до сих пор вели дело, в самые ненадёжные из всех предприятий, в колониальные плантации, которые они могут лишь в ничтожной степени или даже вовсе не могут контролировать. Мы видим, таким образом, непосредственное сцепление кредитов. Капитал страны, накопленный в наших земледельческих округах, вносится в качестве вкладов мелкими суммами в провинциальные банки и централизуется для употребления в дело на Ломбард-стрит. Но использовался он, во-первых, для расширения дела в наших горных и промышленных округах путём переучёта векселей в тамошних банках; во-вторых, для обеспечения больших льгот импортёрам заграничных продуктов при помощи ссуд под квитанции на товары, хранящиеся в доках, и накладные, вследствие чего «законный» капитал торговых фирм в заграничных и колониальных предприятиях высвобождается и, таким образом, может получить самое нежелательное применение на заокеанских плантациях» («Economist», [20 ноября] 1847 г., стр. 1334).
Таково это «прекрасное» сцепление кредитов. Сельскому вкладчику кажется, что он даёт вклад лишь своему банкиру, ему кажется, далее, что если банкир даёт ссуду, то лишь известным ему частным лицам. Но он не имеет ни малейшего представления о том, что его банкир отдаёт его вклады в распоряжение лондонского вексельного маклера, операции которого совершенно ускользают от контроля их обоих.
Мы уже видели, как крупные общественные предприятия, например железнодорожное строительство, могут на время увеличивать ссудный капитал, оставляя в течение известного времени вносимые акционерами суммы, до их действительного применения, в распоряжении банкиров.
* * *
Впрочем масса ссудного капитала совершенно отлична от количества средств обращения. Под количеством средств обращения мы понимаем здесь сумму всех находящихся и обращающихся в стране банкнот и металлических денег, включая слитки благородных металлов. Часть этого количества составляет непрерывно изменяющийся по величине резерв банков.
«12 ноября 1857 г.» (дата временной приостановки действия банковского акта 1844 г.) «запас Английского банка и его филиалов составлял в общей сложности всего 580 751 ф. ст., сумма вкладов равнялась в то же время 22½ млн. ф. ст., из которых около 6½ млн. принадлежало лондонским банкирам» (B. A. 1858, p. LVII).
Колебания ставки процента (оставляя в стороне изменения, совершающиеся за более продолжительные промежутки времени, и различия ставки процента в различных странах; первые обусловлены изменениями общей нормы прибыли, вторые – различиями в нормах прибыли и в развитии кредита) зависят от предложения ссудного капитала (предполагая равными все прочие обстоятельства, как, например, степень доверия и т. п.), то есть капитала, который ссужается в форме денег, металлических денег и банкнот; в отличие от промышленного капитала, который как таковой, в товарной форме, ссужается посредством коммерческого кредита между самими агентами воспроизводства.
И всё-таки масса этого ссудного денежного капитала отлична и независима от массы обращающихся денег.
Если, например 20 ф. ст. будут предоставлены в ссуду пять раз в день, то будет ссужен денежный капитал в 100 фунтов стерлингов. Это означало бы в то же время, что эти 20 ф. ст. по меньшей мере 4 раза функционировали как покупательное или платёжное средство; ибо, если бы не посредствующая роль купли и платежа, благодаря которым 20 ф. ст. представляли бы по меньшей мере четыре раза превращённую форму капитала (товара, включая сюда и рабочую силу), то они составили бы не капитал в 100 ф. ст., а лишь пять требований на 20 ф. ст. каждое.
Для стран с развитым кредитом мы можем допустить, что весь денежный капитал, который может быть употреблён для ссудных операций, существует в форме вкладов в банках и у денежных кредиторов. По крайней мере это справедливо для дела в общем и целом. К тому же в периоды хорошего положения дел, пока ещё не разразилась спекуляция в собственном смысле слова, при лёгкости кредита и возрастающем доверии бо́льшая часть функций обращения выполняется просто с помощью кредита, без посредства металлических или бумажных денег.
Простая возможность иметь большую сумму вкладов, при сравнительно небольшом количестве средств обращения, зависит исключительно от:
1) числа покупок и платежей, выполняемых одними и теми же деньгами;
2) числа их обратных возвращений в банк в качестве вклада, причём их повторная функция платёжного и покупательного средства опосредствуется превращением их снова во вклад. Например, розничный торговец еженедельно вкладывает у своего банкира 100 ф. ст. деньгами; банкир выплачивает ими часть вклада фабриканта; последний платит ими своим рабочим; рабочие платят ими розничному торговцу, который снова вносит их в банк. Вложенные розничным торговцем 100 ф. ст. послужили таким образом, во-первых, для уплаты вклада фабриканту, во-вторых, для оплаты рабочих, в-третьих, для того чтобы заплатить самому розничному торговцу, в-четвёртых, для того чтобы вложить в банк новую часть денежного капитала того же самого розничного торговца; таким образом, если он сам не будет пользоваться вложенными им в банк деньгами, то по истечении 20 недель его вклад при посредстве одних и тех же 100 ф. ст. достигнет 2 000 фунтов стерлингов.