С другой стороны, предпринимательский доход составляет противоположность не наёмному труду, а лишь проценту.
Во-первых: если предположить среднюю прибыль как величину данную, то норма предпринимательского дохода определяется не заработной платой, а ставкой процента. Она будет выше или ниже в обратном отношении к ставке процента.[73]
Во-вторых: своё притязание на предпринимательский доход, а следовательно и самый этот доход, функционирующий капиталист выводит не из своей собственности на капитал, а из функции капитала в противоположность той его определённой форме, когда она существует как бездеятельная собственность. Это проявляется как непосредственно существующая противоположность в тех случаях, когда он оперирует заёмным капиталом, так что процент и предпринимательский доход достаются двум разным лицам. Предпринимательский доход возникает из функции капитала в процессе воспроизводства, т. е. вследствие операций, деятельности, которыми функционирующий капиталист опосредствует эти функции промышленного и торгового капитала. Но быть представителем функционирующего капитала – это не синекура, подобная представительству капитала, приносящего проценты. На основе капиталистического производства капиталист управляет как процессом производства, так и процессом обращения. Эксплуатация производительного труда сто́ит усилий для самого капиталиста или для других лиц, которые действуют от его имени. Его предпринимательский доход в противоположность проценту представляется ему, таким образом, чем-то независимым от собственности на капитал, более того, результатом его функций как не собственника, как работника.
Поэтому в его голове необходимо возникает представление, что его предпринимательский доход не только не находится в какой-либо противоположности наёмному труду, не только не является просто неоплаченным чужим трудом, а, напротив, сам есть не что иное, как заработная плата, плата за надзор, wages of superintendence of labour, более высокая плата, чем заработная плата обыкновенного наёмного рабочего, 1) потому что это более сложный труд, 2) потому что он сам выплачивает себе заработную плату. Что функция его как капиталиста состоит в том, чтобы производить прибавочную стоимость, т. е. неоплаченный труд, да ещё при самых экономных условиях, – это совершенно заслоняется тем фактом, что процент достаётся капиталисту, даже если он и не выполнял никакой функции как капиталист, а был лишь собственником капитала, и что, напротив, предпринимательский доход достаётся функционирующему капиталисту, даже если он не был собственником капитала, с которым функционирует. Из-за противоположных форм обеих частей, на которые распадается прибыль, т. е. прибавочная стоимость, забывают, что обе они являются просто частями прибавочной стоимости и что деление её ничего не может изменить ни в её природе, ни в её происхождении и условиях её существования.
В процессе воспроизводства функционирующий капиталист выступает по отношению к наёмным рабочим представителем капитала как чужой собственности, и денежный капиталист, будучи представлен функционирующим капиталистом, принимает участие в эксплуатации труда. То обстоятельство, что только как представитель средств производства по отношению к рабочим активный капиталист может выполнять свою функцию, может заставить рабочих работать на себя или сделать так, чтобы средства производства функционировали в качестве капитала, – это обстоятельство забывается из-за противоположности между функцией капитала в процессе воспроизводства и простой собственностью на капитал вне процесса воспроизводства.
В самом деле, та форма, которую обе части прибыли, т. е. прибавочной стоимости, принимают как процент и предпринимательский доход, не выражает отношения к труду, потому что это отношение существует лишь между ним и прибылью, или точнее, прибавочной стоимостью как суммой, как целым, как единством обеих этих частей. Отношение, в котором делится прибыль, и различные юридические титулы, на основе которых производится это деление, предполагают прибыль уже готовой, предполагают, что она уже существует. Поэтому, если капиталист является собственником капитала, с которым он функционирует, то он кладёт себе в карман всю прибыль, или прибавочную стоимость; для рабочего совершенно безразлично, берет ли капиталист всю прибыль себе или должен выплачивать часть её третьему лицу как юридическому собственнику. Таким образом, основы деления прибыли между двумя видами капиталистов превращаются мало-помалу в основы существования подлежащей делению прибыли, прибавочной стоимости, которую, независимо от какого бы то ни было позднейшего деления, капитал как таковой извлекает из процесса воспроизводства. Из того, что процент противостоит предпринимательскому доходу, а предпринимательский доход – проценту, что они оба противостоят друг другу, а не труду, следует, что предпринимательский доход плюс процент, т. е. прибыль, т. е. в конце концов прибавочная стоимость, основываются – на чём? На том, что обе её части имеют противоположные формы! Но прибыль производится прежде, чем происходит это деление, прежде, чем о нём может идти речь.
Капитал, приносящий проценты, оказывается таковым лишь постольку, поскольку данные в ссуду деньги действительно превращаются в капитал и поскольку производится избыток, часть которого есть процент. Но это не исключает того, что с ним независимо от процесса производства срастается свойство приносить проценты. Ведь рабочая сила также обнаруживает свою способность производить стоимость лишь тогда, когда она действует и реализуется в процессе труда; но это не исключает того, что она сама по себе, потенциально, как способность, есть деятельность, которой создаётся стоимость, и как таковая она не возникает лишь из процесса, а, напротив, служит предварительным условием процесса. Она покупается как способность создавать стоимость. Но её можно купить не только для того, чтобы заставлять производительно работать, но, например, и для чисто личных целей, для услуг и т. д. Так и с капиталом. Это уже дело заёмщика, использовать ли капитал как капитал, т. е. фактически привести в действие связанное с ним свойство производить прибавочную стоимость. Оплачивает он в обоих случаях прибавочную стоимость, которая сама по себе, в возможности, заключается в товаре капитал.
* * *
Остановимся теперь подробнее на предпринимательском доходе.
Поскольку при капиталистическом способе производства фиксируется момент специфической общественной определённости капитала – собственность на капитал, обладающая свойством командовать над трудом других, – и поскольку процент выступает поэтому как часть прибавочной стоимости, которую в этих условиях производит капитал, другая часть прибавочной стоимости – предпринимательский доход – необходимо представляется в таком виде, как будто она возникает не из капитала как капитала, а из процесса производства, независимо от его специфической общественной определённости, которая в выражении процента на капитал ведь уже приобрела свой особый способ существования. Но процесс производства, обособленный от капитала, есть процесс труда вообще. Промышленный капиталист, в отличие от собственника капитала, выступает поэтому не как функционирующий капитал, а как лицо, функционирующее даже помимо капитала, как простой носитель процесса труда вообще, как работник и притом наёмный работник.
Процент сам по себе выражает именно существование условий труда как капитала в их общественной противоположности труду и в их претворении в личную власть по отношению к труду и над трудом. Собственность на капитал как таковую он выражает как средство присваивать продукты чужого труда. Но эта характерная особенность капитала представлена в проценте как нечто такое, что принадлежит капиталу помимо процесса производства и что отнюдь не является результатом специфически капиталистической определённости самого этого процесса производства. В проценте эта характерная особенность капитала представлена не в прямой противоположности труду, а, наоборот, вне отношения к труду, только как отношение одного капиталиста к другому, т. е. представлена как определение, чисто внешнее и безразличное для отношения капитала к самому труду. Таким образом, в проценте, в этом особом виде прибыли, в котором антагонистический характер капитала приобретает самостоятельное выражение, он выражен так, что этот антагонизм здесь совершенно погашен и происходит полное абстрагирование от него. Процент есть отношение между двумя капиталистами, а не между капиталистом и рабочим.
С другой стороны, форма процента придаёт другой части прибыли качественную форму предпринимательского дохода, далее – форму платы за надзор. Особые функции, которые приходится выполнять капиталисту как таковому и которые выпадают на его долю как раз в отличие от рабочих и в противоположность рабочим, представляются как чисто трудовые функции. Он создаёт прибавочную стоимость не потому, что работает как капиталист, а потому, что несмотря на своё качество капиталиста он тоже работает. Поэтому эта часть прибавочной стоимости – это уже не прибавочная стоимость, а её противоположность – эквивалент выполненного труда. Так как отчуждённый характер капитала, его противоположность труду переносится по ту сторону действительного процесса эксплуатации, а именно переносится на капитал, приносящий проценты, то самый этот процесс эксплуатации представляется простым процессом труда, в котором функционирующий капиталист выполняет лишь иную работу, чем рабочий. Таким образом, труд по эксплуатации и эксплуатируемый труд тождественны как труд. Труд по эксплуатации точно так же есть труд, как и тот труд, который подвергается эксплуатации. Процент становится общественной формой капитала, но выраженной в нейтральной и индифферентной форме; предпринимательский доход становится экономической функцией капитала, но отвлечённой от определённого, капиталистического характера этой функции.
При этом в сознании капиталиста происходит совершенно то же, что с упомянутыми во II отделе этой книги основаниями для компенсации при выравнивании прибыли в среднюю прибыль. Эти основания для компенсации, которые определяющим образом влияют на распределение прибавочной стоимости, превращаются благодаря капиталистическому способу представления в причины возникновения и (субъективные) основания для оправдания прибыли.
Представление о предпринимательском доходе как о вознаграждении за труд по надзору, возникающее из противоположности, существующей между предпринимательским доходом и процентом, находит дальнейшую опору в том, что часть прибыли в самом деле может быть обособлена и действительно обособляется как заработная плата, или, точнее, наоборот: что часть заработной платы на основе капиталистического способа производства выступает как интегральная составная часть прибыли. Эта часть, как это правильно установил уже А. Смит, выступает в чистом виде, самостоятельно и совершенно обособленно, с одной стороны, от прибыли (как суммы процента и предпринимательского дохода), с другой стороны – от той части прибыли, которая остаётся за вычетом процента как так называемый предпринимательский доход, – выступает в форме содержания управляющего в таких видах предприятий, размер и т. д. которых допускают настолько значительное разделение труда, что можно установить особую заработную плату для управляющего.
Труд по надзору и управлению необходимо возникает всюду, где непосредственный процесс производства имеет вид общественно-комбинированного процесса, а не является разъединённым трудом самостоятельных производителей.[74] Но природа его – двоякого рода.
С одной стороны, во всех работах, при выполнении которых кооперируются между собой многие индивидуумы, связь и единство процесса необходимо представлены одной управляющей волей и функциями, относящимися не к частичным работам, а ко всей деятельности мастерской, как это имеет место с дирижёром оркестра. Это – производительный труд, выполнять который необходимо при всяком комбинированном способе производства.
С другой стороны, если совершенно оставить в стороне купеческое дело, этот труд по надзору необходимо возникает при всех способах производства, основанных на противоположности между работником, как непосредственным производителем, и собственником средств производства. Чем больше эта противоположность, тем больше роль этого надзора за работниками. Поэтому своего максимума она достигает при системе рабства.[75] Но он необходим и при капиталистическом способе производства, так как здесь процесс производства есть одновременно и процесс потребления рабочей силы капиталистом. Совершенно так же, как в деспотических государствах, труд по надзору и всестороннее вмешательство правительства охватывает два момента: и выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами.
У античных писателей, непосредственно наблюдавших систему рабства, обе стороны труда по надзору были неразрывно соединены в теории, как это имело место и на практике, – совершенно так же, как у современных экономистов, которые считают капиталистический способ производства абсолютным способом производства. С другой стороны, как я сейчас покажу на одном примере, апологеты современной системы рабства совершенно так же умеют использовать труд по надзору в качестве основания для оправдания рабства, как другие экономисты – для оправдания системы наёмного труда.
Villicus во времена Катона:
«Во главе рабовладельческого имения (familia rustica) стоял эконом (villicus от villa {130}), который принимал и выдавал, покупал и продавал, получал от владельца инструкции и в его отсутствие распоряжался и наказывал… Эконом, конечно, пользовался большей свободой, чем остальные рабы; в книгах Магона даётся совет разрешать ему вступать в брак, производить на свет детей и иметь свои собственные наличные деньги, а Катон советует женить его на экономке; он один мог надеяться в случае благопристойного поведения получить свободу из рук своего господина. В остальном все они составляли одну единую дворню… Всякий раб, в том числе и сам эконом, получал своё содержание от хозяина в определённые сроки и в строго установленном размере, причём ему предоставлялось уже самому сводить концы с концами… Размеры этого содержания устанавливались в зависимости от работы; поэтому, например, эконом, выполнявший более лёгкий труд, чем простые рабы, получал и меньшее содержание» (Mommsen. «Römische Geschichte». 2 Auflage, Bd. I, 1856, S. 809–810).
Аристотель:
«Ο γαρ δεσπότης ουκ εν τω κτασθαι τούς δούλους, αλλ εν τω χρησθαι δούλους» («Потому что господин» – капиталист – «проявляется как таковой не в приобретении рабов» – собственности на капитал, которая даёт власть покупать труд, – «а в использовании рабов», – употреблении рабочих, в настоящее время наёмных рабочих, в процессе производства.) «Έστι δέ αύτη η επιστημη ουδεν μεγα εχουσα ουδε σεμνον» («Но в этой науке нет ничего великого или возвышенного») «α γαρ τον δουλον επιστασθαι δει ποιειν, εκεινον δει ταυτα επιστασθαι επιταττειν» («он должен уметь приказывать то, что раб должен уметь исполнять»). «Διο δσοις εξουαία μη αυτους κακοπαθειν, επιτροπος λαμβανει ταυτην την τιμην, αυτοι δε πολιτευονται η φιλοσοφουοιν». («Когда сами господа не находят нужным обременять себя этим, честь эту берёт на себя надсмотрщик; сами же они занимаются государственными делами или философией».) (Aristoteles. «De republica». Ed. Bekkeri, 1837, lib. I, 7.)
Аристотель без обиняков говорит, что господство как в политической, так и в экономической области возлагает на властителей функции господства; это означает, что в экономической области они должны уметь потреблять рабочую силу, и прибавляет к этому, что труду по надзору не следует придавать большого значения, ввиду чего господин, если только он достаточно состоятелен, передаёт «честь» этих хлопот надсмотрщику.
Труд по управлению и надзору, поскольку этот труд не есть особая функция, обусловливаемая природой всякого комбинированного общественного труда, а вытекает из противоположности между собственником средств производства и собственником только рабочей силы, – причём безразлично, покупается ли последняя вместе с самим работником, как при системе рабства, или сам рабочий продаёт свою рабочую силу, и процесс производства является поэтому одновременно и процессом потребления его труда капиталом, – эта функция, возникающая из порабощения непосредственного производителя, часто выставляется как достаточное основание для оправдания самого этого отношения, и эксплуатация, присвоение чужого неоплаченного труда, столь же часто изображается как заработная плата, причитающаяся собственнику капитала. Но всего лучше делает это защитник рабства в Соединённых Штатах, некий адвокат О'Конор, в своей речи, произнесённой 19 декабря 1859 г. на митинге в Нью-Йорке под лозунгом «Справедливость к Югу».
«Итак, джентльмены, – заявил он под громкие аплодисменты, – негру самой природой предопределено положение раба. Он крепок и силён в работе; но природа, давшая ему эту силу, отказала ему как в умении управлять, так и в желании трудиться. (Одобрения.) И в том и в другом ему отказано! И та же природа, лишившая его воли к труду, дала ему господина для того, чтобы принуждать его к труду, сделать из него в тех климатических условиях, для которых он создан, полезного слугу как для самого себя, так и для господина, управляющего им. Я утверждаю, что не будет никакой несправедливости оставить негра в положении, в которое его поставила природа, дать ему господина, который управляет им; у негра не отнимают каких бы то ни было прав, принуждая его работать и доставлять справедливое вознаграждение своему господину за труд и таланты, которые тот применяет для того, чтобы управлять им и сделать его полезным как для себя самого, так и для общества» [ «New-York Daily Tribune» {131}, 20 декабря 1859, стр. 7–8].
И вот наёмный рабочий, подобно рабу, тоже должен иметь господина, который заставлял бы его работать и управлял бы им. А раз предположены эти отношения господства и подчинения, будет в порядке вещей, что наёмный рабочий вынуждается производить свою собственную заработную плату и сверх того плату за надзор, компенсацию за труд по управлению и надзору за ним, вынуждается «доставлять справедливое вознаграждение своему господину за труд и таланты, которые тот применяет для того, чтобы управлять им и сделать его полезным как для себя самого, так и для общества».
Труд по надзору и управлению, поскольку он возникает из антагонистического характера общества, в частности из господства капитала над трудом, и потому является общим для всех способов производства, основанных, как и капиталистический способ, на классовой противоположности, этот труд при капиталистической системе непосредственно и неразрывно связан с производительными функциями, которые налагаются всяким комбинированным общественным трудом на отдельных индивидуумов в качестве особого труда. Заработная плата какого-нибудь epitropos {132}, или régisseur, как он назывался в феодальной Франции, совершенно отделяется от прибыли и принимает форму заработной платы за квалифицированный труд, как только предприятие достигает достаточно крупных размеров, для того чтобы оплачивать такого управляющего (manager), – хотя и при этом наши промышленные капиталисты ещё далеки от того, чтобы «заниматься государственными делами или философией».
Что не промышленные капиталисты, а промышленные управляющие (manager) являются «душой нашей промышленной системы», это заметил ещё г-н Юр.[76] Что касается торговой части предприятия, то всё необходимое об этом сказано уже в предыдущем отделе {133}.
Само капиталистическое производство привело к тому, что труд по надзору, совершенно отделённый от собственности на капитал, всегда предлагается в избытке. Поэтому сделалось необязательным, чтобы этот труд по надзору выполнялся капиталистом. Нет никакой необходимости в том, чтобы капельмейстер был собственником инструментов оркестра; в его функцию как дирижёра не входит также обязанность иметь дело с «оплатой» прочих музыкантов. Кооперативные фабрики дают доказательство того, что капиталист в качестве функционера производства стал столь же излишен, как сам он, представляя высшую ступень развития, считает излишним помещика. Поскольку труд капиталиста обусловливается процессом производства не только потому, что этот процесс капиталистический и, следовательно, поскольку этот труд сам собой не исчезает вместе с капиталом, поскольку он не ограничивается такой функцией, как эксплуатация чужого труда; поскольку, следовательно, он обусловливается формой труда как общественного труда, комбинацией и кооперацией многих для достижения общего результата, постольку труд этот совершенно так же независим от капитала, как независима от него сама эта форма, раз только она сбросила с себя капиталистическую скорлупу. Утверждение, что этот труд необходим как капиталистический труд, как функция капиталиста, означает лишь, что вульгарный экономист не может представить себе форм, развившихся в недрах капиталистического способа производства, отделёнными и освобождёнными от их антагонистического капиталистического характера. По отношению к денежному капиталисту промышленный капиталист – работник, но работающий в качестве капиталиста, т. е. эксплуататора чужого труда. Плата, которую он требует и получает за этот труд, как раз равна присвоенному количеству чужого труда и непосредственно зависит, раз капиталист берет на себя необходимые хлопоты по эксплуатации, от степени эксплуатации этого труда, а не от степени напряжения, которого ему сто́ит эта эксплуатация и которое он может за умеренное вознаграждение свалить на управляющего. В английских фабричных округах после каждого кризиса можно встретить достаточное количество экс-фабрикантов, которые за небольшое вознаграждение заведуют фабриками, ранее принадлежавшими им самим, заведуют как управляющие, состоящие на службе у новых владельцев, зачастую своих кредиторов.[77]
Плата за управление, которой вознаграждаются управляющие как торговыми, так и промышленными предприятиями, выступает совершенно обособленно от предпринимательского дохода и в кооперативных фабриках рабочих и в капиталистических акционерных предприятиях. Отделение платы за управление от предпринимательского дохода, которое в других случаях является случайным, приобретает здесь постоянный характер. В кооперативной фабрике труд по надзору утрачивает свой антагонистический характер, так как управляющий оплачивается рабочими, а не является по отношению к ним представителем капитала. Акционерные предприятия, развивающиеся вместе с кредитом, вообще обнаруживают тенденцию всё более отделять этот труд по управлению как особую функцию от владения капиталом, собственным ли, или заёмным, совершенно так же, как с развитием буржуазного общества функции суда и управления отделяются от земельной собственности, атрибутами которой они были в феодальное время. Но когда, с одной стороны, простому собственнику капитала, денежному капиталисту, противостоит функционирующий капиталист, а с развитием кредита этот денежный капитал сам принимает общественный характер, концентрируется в банках и ссужается ими, а не его непосредственными собственниками; когда, с другой стороны, лицо, являющееся только управляющим, не владеющее капиталом ни под каким титулом, ни заимообразно, ни как-либо иначе, исполняет все реальные функции, выпадающие на долю функционирующего капиталиста как такового, – тогда остаётся лишь служащий, а капиталист как лицо излишнее исчезает из процесса производства.
Из опубликованных отчётов[78] кооперативных фабрик в Англии видно, что, – за вычетом вознаграждения управляющему, которое составляет часть затраченного переменного капитала совершенно так же, как заработная плата остальных рабочих, – прибыль превышала среднюю прибыль, хотя эти фабрики иногда уплачивали более высокий процент, чем частные фабриканты. Причиной более высокой прибыли во всех этих случаях является бо́льшая экономия в применении постоянного капитала. Но нас при этом больше всего интересует то обстоятельство, что средняя прибыль (= проценту + предпринимательский доход) фактически и осязательно представляется здесь величиной, совершенно независимой от платы за управление. Так как прибыль здесь была больше средней прибыли, то и предпринимательский доход был больше, чем обыкновенно.
То же явление наблюдается и на некоторых капиталистических акционерных предприятиях, например в акционерных банках (Joint Stock Banks). «London and Westminster Bank» в 1863 г. выплатил 30 % годового дивиденда; «Union Bank of London» и другие – 15 %. Кроме вознаграждения управляющим из валовой прибыли, здесь выплачивается процент, уплачиваемый по вкладам. Высокая прибыль объясняется здесь тем, что вложенный в предприятия капитал составляет незначительную величину по сравнению с вкладами. Например, у «London and Westminster Bank» в 1863 г. – вложенный капитал 1 000 000 ф. ст., вклады 14 540 275 фунтов стерлингов. У «Union Bank of London» в 1863 г. – вложенный капитал 600 000 ф. ст., вклады 12 384 173 фунта стерлингов.
Смешение предпринимательского дохода с платой за надзор или за управление первоначально возникло из той особой формы, которую избыток прибыли над процентом принимает в противоположность проценту. Оно получило своё дальнейшее развитие благодаря апологетическому стремлению представить прибыль не как прибавочную стоимость, т. е. неоплаченный труд, а как заработную плату самого капиталиста за выполняемый им труд. Этому со стороны социалистов было противопоставлено требование, чтобы прибыль была фактически сведена к тому, за что она выдаётся в теории, а именно к простой плате за надзор. И это требование, противопоставленное теоретическому прикрашиванию, было тем неприятнее, чем более эта плата за надзор с возникновением многочисленного класса промышленных и торговых управляющих[79] обретала, с одной стороны, подобно всякой другой заработной плате, свой определённый уровень и свою определённую рыночную цену и чем ниже, с другой стороны, она опускалась, как всякая плата за квалифицированный труд, по мере общего развития, понижавшего издержки производства особо обученной рабочей силы.[80] С развитием кооперации среди рабочих и акционерных предприятий среди буржуазии был уничтожен и последний предлог для смешения предпринимательского дохода с платой за управление, и прибыль практически выступила как то́, чем она бесспорно была теоретически: как чистая прибавочная стоимость, как стоимость, за которую не уплачивается эквивалента, как реализованный неоплаченный труд; так что функционирующий капиталист действительно эксплуатирует труд, и плод его эксплуатации, если он работает с заёмным капиталом, делится на процент и предпринимательский доход – избыток прибыли над процентом.
На базе капиталистического производства в акционерных предприятиях возникают новые мошенничества с платой за управление, рядом с действительным управляющим и над ним появляется множество членов правлений и наблюдательных советов, для которых управление и контроль фактически служат лишь предлогом к ограблению акционеров и к собственной наживе. На этот счёт имеется много любопытных подробностей в работе «The City; or, the Phisiology of London Business; with Sketches on Change, and at the Coffee Houses». London, 1845.
«Что́ выигрывают банкиры и купцы благодаря тому, что участвуют в управлении восьми или девяти различных компаний, можно видеть из следующего примера: частный баланс г-на Тимоти Абрахама Кертиса, представленный после его банкротства в суд, показывал под рубрикой „директорство“ – 800–900 ф. ст. ежегодного дохода. Так как г-н Кертис был директором Английского банка и членом правления Ост-Индской компании, то всякое акционерное общество считало за честь привлечь его в качестве директора» (стр. 81, 82).
Вознаграждение директоров таких обществ за каждое заседание, которые происходят еженедельно, равняется по меньшей мере одной гинее (21 марке). Дела о банкротстве, разбираемые в судах, показывают, что эта плата за надзор обыкновенно находится в обратном отношении к труду по надзору, который в действительности несут эти номинальные директора.