Глава 10
Влад
Месяц спустя.
Чувство, когда чья-то жизнь буквально в твоих руках, очень приятно. Мне уж точно.
– Думаешь, что достоин жить? Ты ошибаешься, позор вампирского рода! – выкрикнул я, сдавливая чужое сердце.
Я издал ошеломляющий рев, вырывая трепещущую мышцу из груди мальчишки. Он пришел, чтобы убить меня. Верил, что сможет сразить такого, как я.
Щегол! Ему до меня расти и расти. Кровь стекала по моей руке, тяжёлыми каплями ударяясь о плитку пола. Кап, кап, кап.
Полтора гребаных месяца я убивал приходящих ко мне врагов одного за другим. Идея с подставой самого себя была гениальной!
Мои легионеры помогли мне. Показали себя на деле.
Своих солдат я считывал не по характеру, не по умению драться, а по силе воле. Если боец получал удар, падал, вставал, снова получал удар, падал и встал – он имел право быть в моей армии. Солдаты вообще непредсказуемые люди. Тяжесть боя, испытаний и ответственности ломала их и собирала по кусочкам вновь. Кто-то становился жестоким убийцей, кто-то преданным товарищем, а кто-то ломаелся и умирал. Круговорот людей.
Я прожил тысячу лет не для того, чтобы подтирать им задницы, а для того, чтобы давать совет и показывать направление куда идти.
Я сидел на крыше своего дома, луна освещала малолюдные улицы. Холодный ветер обжигал кожу. Я смотрел на белый конверт. Сжимал пальцами шершавую бумагу. Сердце грозило выскочить из груди – Ева привезла очередную пачку фото моих детей. Я собрал их уже не одну тысячу. Назовите меня старомодным, но печатные фото я предпочитаю цифровым.
Пора прекращать, пора заканчивать с режимом «Хатико».
Моя дочь почти не покидала дом уже 5 недель. Я пришел к этому выводу, перелистывая семидесятую фотографию. Вот она метает ножи, а вот стреляет в Лукаса из винтовки. Она учится быть сильной. Мой сын же почти не вылезает из своих лабораторий, а когда не там ездит на сделки в порт или качует в офисе. Что он хочет найти, занимаясь наукой? Для чего он это делает? Скоро узнаем. Раз его ищейки еще продолжают меня искать, значит, дети все-таки верят, что я жив. Это очень меня радует. Согревает изнутри.
Я листал фотографии дальше. Дочь почти нигде не улыбалась. Вот Алик привез ей букет цветов. Марэ, как обычно, ни одной юбки не пропускает, но судя по снимкам, напал не на ту. Горжусь доча, горжусь.
Стало грустно, тоска прямо накатила на душу. Тяжело вздохнув, я перелистнул следующее фото. Вот они вместе. Мои дети идут в обнимку от ворот к дому. Они нашли общий язык, нашли общую цель. Только какую?
Всю свою жизнь я придерживался правила «защищаю только тех, кто мне дорог». Список максимально короткий. Пора ли это менять? Не знаю. Ведь не думая о других, мы зачастую становимся только счастливее. Скоро я получу ответы на все свои вопросы, а пока время немного расслабиться. Я сложил фотографии в конверт, но напоследок полюбовался общим фото моих кровинушек.
Кто-то скажет, что семья – это слабость. Но это даже больше, чем сила. Пусть же меня осудят за подобные мысли. Я слишком много боли причинил дорогим мне людям. Больше я не буду так поступать.
Рука с конвертом скользнула во внутренний карман куртки. За секунду из лопаток выросли крылья. Я почувствовал боль. Теперь время чувствовать свободу.
Три, два, один… Я летел, летел сквозь город: высотки, башни и провода. То опускаясь, то поднимаясь в воздухе. Легкие переполнялись кислородом. Знали бы люди, что значит ощущать своё тело невесомым, когда весь мир на ладони.
Три часа спустя
Я сидел в библиотеке. Пламя догорало в камине. Искорки плясали, кружились, светились. Прямо как жизни. Я взял с полки любимую книгу. Почему любимую? В ней я хранил что-то очень важное. Я подержал в руках чуть облезлое издание, налил себе виски и сел на диван. Пальцы скользнули меж страниц, где был спрятан конверт от Кары. Каждый раз, когда я читал письмо, сердце разбивалось на мелкие кусочки. Я аккуратно вытащил маленький кусок бумаги. Тут тебе было 8, моя дорогая.
“Дедушка Мороз, здраствуй!
Меня Карина зовут. Я очень харошо вела себя в этом году, отлична училась и памогала маме во всем. Пожалуста пришли мне вестачку от папы. Я знаю он наблюдаит за мной. Я знаю он меня слышет. Пусть папа оживет. Я скучаю."
Я не выдержал, потянулся за телефоном.
Набрал номер.
Пошли гудки.
Карина
Горячая ванная – лучшее лекарство от грусти. Проверено. Я лежала в воде и чувствовала, как каждую клеточку моего тела ниже шеи обжигало кипятком. Да, вода даже для меня была горячей, но что поделать, если только так я умела глушить моральную боль – болью физической. Лучше моему телу будет больно, чем душе. Возможно, я мазохистка. Поставила таймер на 2 минуты, нужно установить новый личный рекорд, вдруг пригодится. И опустила голову под воду, задержав дыхание. Вода закладывала уши и немного попадала в нос. Я верила, что у меня получится. И как меня только занесло в оптимисты? Внезапный телефонный звонок прервал мое уединение. Черт побери, кто смеет звонить мне в столь поздний час?
Я вынырнула, провела по лицу руками, дабы убрать лишнюю влагу. Взяла лежащий неподалеку телефон. Неизвестный номер. Отлично. Я подняла трубку, включила громкую связь и услышала тяжелое дыхание.
– Кто это? —Мой тон был груб и напорист.
Молчание. Я напряглась. Секунда тишины, две… пять.
– Что вам нужно? —в бешенстве спросила я. Уроды, можно сказать прервали мой ритуал уединения с собой! Ещё и скинули трубку! Что за приколы?
Недолго думая, я положила телефон на место и снова погрузилась в воду. На этот раз меня накрыло по-другому. Последнее время я мало с кем общалась, а тут звонок с незнакомого номера. Кто это мог быть?
Утро следующего дня
Сегодня все-таки придется выбраться. Я провела всевозможные махинации, чтобы быть еще сексуальнее и привлекательнее: надела красную атласную рубашку, белые брюки, босоножки на каблуках, которые идеально подходили к образу, сделала укладку, макияж. Поводила по губам красной помадой и направилась на кухню. Там меня ждал Алик Марэ.
Чертов кареглазый брюнет сводил меня с ума, но я уже свыклась с мыслью, что нам не быть вместе. Марэ такой красивый: джинсы, коричневая рубашка… Ой, девочки, держите меня.
– Доброе утро. – Он уставился на меня, прикусил губу. Не делай так Алик, не делай.
– Доброе утро, чего рот разул? Влюбился? – рявкнула я, улыбаясь во все тридцать – сколько там – зуба.
Марэ в ответ лишь закатил глаза и направился к выходу.
– Мы поедем в лавку к ведьмам, будет тебе спецкурс по основам, – произнес он, приоткрывая передо мной дверь машины.
– Отлично. – Я развалилась на переднем сиденье.
С Аликом я контактировала редко. В основном мы виделись только в клубе, или когда он привозил мне подарки, но сегодня он вызвался сам меня отвести. Поговаривали, он ведьмин любимчик.
Ехать предстояло около часа, видимо, без разговоров не обойтись. Я всей душой чувствовала, что не стоит отвлекаться. Ни мне, ни ему. Цена слишком велика, чтобы рисковать. Однако, ничего не могла с собой поделать. На сердце теплело, когда он оказывался рядом.
Марэ нет-нет да останавливал на мне свой пронзительный взгляд.
– Алик, – прошептала я, поправляя прядь волос.– Что делаешь завтра вечером? – Он смотрел на меня в упор, придерживая рукой руль.
– В Костер-Дауле закончились длинноногие блондинки? – подколола я. Издевки над ним приносили мне удовольствие.
– Я вообще-то предпочитаю пышногрудых брюнеток. – Он снова повернулся к дороге. Заиграла Like i used to my key, хорошая песня.
Ты не думал, что ты не в моем вкусе?
Я помню Артура,– вполне серьезно припомнил Марэ.
Может он был исключением? – я ухмыльнулась.
Я тоже могу им стать.
Мурашки пробежались по телу. Знал бы ты, бородач, что делаешь со мной. Кондиционер работал на полную катушку, но в машине становилось жарко. Я свела колени, история повторялась. Что он во мне находит? Может это и правда судьба?
– Ответь мне на один вопрос честно, – начал он. Я напряглась. – Почему ты увидела мой номер, а не Ника?
Вот такого я точно не ожидала. Ком встал в горле. Твою ж мать. И что ответить? Что сказать человеку, который умеет отличать ложь от правды только по стукам моего сердца. Вот это я влипла. Чуть задержала дыхание, закусила губу и потянула время, чтобы придумать адекватное, более-менее достойное, оправдание.
– Не уходи от ответа, Кара, – произнес он, вопросительно щуря глаза. Фак.
– Я не знаю, – максимально уверенно, насколько это возможно, заявила я, напрягая мышцы лица, чтобы оно вышло серьёзным. И кажется, только вызвала лишние подозрения.
Алик
14 век.
Место, которое я первым удостоился чести звать домом – таверна, в которой путники часто оставались на ночлег. Ее окружал глухой лес, а прямо рядом проходила дорога с развилкой, по которой частенько блуждали купцы и войны. Наша мать работала тут, помогала путникам, иногда даже помогала справить нужду, необычную. Если говорить простым языком, она была таверной шлюхой , но это не отнимало у нее права быть нашей матерью. Она обеспечивала нас всемдля выживания. Я –старший и мой младший брат Мигель, как и положено, рослисовершенно разными. Я спокойным, а он взрывным не на шутку. Пара лет разницы в возрасте казалась целой вечностью.
– Она пустая! Ты видел ее, она нам не мать! – кричал Мигель, с грохотом скидывая со стола чашки, ложки и все прочее. Содержимое расплескалось по полу.
– Эй, не стоит так говорить! Она все-таки дала нам все, что могла. – Я пытался успокоить его..
Я вернулся с войны уже мужчиной, взрослым, рослым повидавшим немного смертей. А вот мой брат так и остался хилым прохиндеем. Пару мгновений назад он сообщил мне о смерти матери. Бежать от этого некуда. Стоит только принять. Больно, конечно, словно молотом по голове ударили! Я так рвался к семье! Родные и близкие – моя мотивация жить. Он похоронил ее за домом, поставил маленький крестик из собранных веток. Он уже тоже мужчина, но все так же одинок и сломлен. Брат, неужели ты не смог справится?
Мигель остановился, сложил руки за спину и уставился на меня.
– Поговорим об этом позже, будешь чего? – После такого я уже ничего не хотел, ни воды, ни еды, ни тепла родной крови. Он сказал это с таким одолжением. Неужели время вовсе не лечит?
– Мигель, день добрый. – Дверь распахнул Ник. Мой друг и соратник. Мы сражались с ним под руку, он раскрыл мне свою тайну и пообещал, что если я выживу, то стану его другом и в следующей жизни.
– День добрый, Ник, ты что не стареешь? – удивленно спросил Мигель, хватая ведро и тряпку. Ему же теперь убирать остатки своего дебоша.
– Время обходит меня стороной, друг мой. – Ник прошел в дом и уселся за стол.
Мы перекусили с дороги, и я выглянул на задний двор.
Могила матери немного заросла. Чуть-чуть ты меня не дождалась. Две кривые палки скрепляла потрепанная веревка, а на самой земле не было и цветка. Поляну впереди усыпали цветущие растения. Я наклонился, сорвал несколько и положил на небольшой бугорок над землей. Присев рядом, я задумался.
– Прости мам, что не вернулся раньше. Я не мог, хотя очень хотел. Я видел смерти, мам, хоронил своих друзей, отпугивал ворон от их полусгнивших тел на поле боя, чтобы сохранить хоть часть их души. Я голодал, переносил ранения, убивал врагов и не только. Мне чуть не отрезали руку. Один ублюдок так глубоко засадил ее в мое плечо топор. Но я смог, я выжил и вернулся. Часто перед тем, как заснуть думал о том, какая ты у меня была хорошая, вспоминал как ты пела нам перед сном. Я так любил твой голос, а твои сказки, это было что-то прекрасное. Помнишь, как я расшиб себе коленку, упав с дерева? – Я сделал паузу, по моей щеке соскользнула слезинка. Прохладный вечерний ветер мгновенно сорвал ее с моей кожи. – А как ты гладила меня по голове своей нежной рукой, как чесала мне спину, когда я обколюсь крапивой. Я любил тебя, мама, и всегда буду любить. Ты давала нам все, что только могла. Спасибо тебе за все. Ты правда была светом, который озарял мою темноту…
– Ты думаешь, она слышит? – Мигель подошел ко мне незаметно.
– Возможно. – я не мог этого отрицать, лишь встал, чтобы пойти к дому. Не знаю пока, как себя вести с братом. Огорчил он меня.
– А мне кажется, шлюхам не дано слышать, они горят в адском огне, – неожиданно сказал Мигель с лютой злостью. Его лоб сморщился, а дикие глаза загорелись от ненависти.
Я сделал шаг в его сторону и дал ему пощечину.
– Никто, даже ты, не смеет так говорить об этой женщине.
– Правда глаза колет? – пискнул мальчишка и получил удар по второй щеке.
Он что-то говорил мне в ответ, но я лишь молча отправился в дом. Я только вернулся с войны, с войны где приходилось бороться за выживание каждый гребаный час, есть землю, крыс и прижигать раны раскаленным ножом, не хватало чтобы мой дом превратился в поле битвы.
Глава 11
Влад
День сегодня будет не простой, ой какой не простой. Трешак. Я принял важное решение, которое изменит жизни. Не только мои, а жизни тысячи людей и вампиров. Вот такой прикол. Ути-пути, Владик Хайл- повелитель судеб.
Я стоял возле ворот огромного каменного особняка. Смотрел как садовник косит газон. Врум-врум, бешеный закос. Ай, хороший тут все-таки воздух, чистый. Рай для некурящих. Кроны окружающих территорию дома деревьев закрывали меня от солнца, но я чувствовал его тепло. Меня грел изнутри сам факт пребывания тут. Я не один. Евка и Андрей находились за спиной. Мое сердце колотилось как флюгер на ветру.
К воротам приблизился высокий, широкоплечий, темнокожий мужчина. Густая черная борода, сверкающая лысина. Знакомые черты лица. Лукас. Он осторожено всмотрелся в меня так, будто не мог поверить глазам. Не робей, мальчишка, подойди. Здоровяк остановился у ворот. Пилил нас глазенками еще около минуты. Я уже сам дрожал, но не от его вида.
– Лукас, мы пришли с миром, не ссы, чувак, – заговорил я первым. Ну а что вола за рога тянуть, когда можно не тянуть?
– Почему я должен тебе верить? – спросил он, отступая на шаг назад.
– Лукас, давай не будем разводить спектакли. Детский сад. Если надо, мы снесем ворота. Я хочу поговорить со своими детьми.
– Что тут происхо… – из дома вышел Ник. Статный, рослый, такой родной. Светло русые волосы достались от деда, белая рубашка, брюки, сидящие как будто на него шили. Так, наверное, и есть. Красавец сынок, красавец. Пусть меня сочтут сентиментальным, но семья моя дикая слабость.
Ник стоял в ступоре пару секунд, а затем выкрикнул:
– Ну здравствуй, отец, проходи.
Лукас тут же открыл ворота, железные прутья разъехались в разные стороны. Ник направился к беседке. Нет слов, одно засохшее дерьмо в горле. Но шанс поговорить и все объяснить – уже шанс. На меня есть за что злиться. Еще бы, воспитать толком не воспитал, не батька, а засранец. Жить толком не жил, только воевал, но смутное время постоянных кровопролитий прошло, я давно другой человек.
Мы сели на каменную скамейку напротив друг друга. Ник напряженно морщил лоб и переплетал пальцы. Что-то мне подсказывало, разговор точно будет не из легких. А как ты, Владик, хотел? Не бывает все на белом блюдечке с золотой каемочкой.
– Что тебе нужно? – наконец-то заговорил сын, уставившись на меня, как на кусок тухлой рыбы.
– Я хочу быть рядом.
– Кажется, это мы уже проходили еще так двадцать три года назад. Когда ты – лучший отец за всю историю человечества – решил быть рядом с семьей. Чем это закончилось? Полным крахом, как видишь. Или ты думаешь, якобы Карине хватило нескольких лет с отцом? Думаешь, это не сказалось на ее психике? Она была слишком молода, папа. Ладно я, по твоим словам, вечно строящий из себя жертву, но губить жизнь моей сестры я тебе не позволю, – прокричал Ник. Я понимаю его эмоции, однако обидно слышать такое. Я ведь хотел как лучше, а получись как обычно, через камыш и две ветки сирени.
– Сейчас все иначе…
– Что же изменилось? Насколько я знаю, у тебя все сейчас не очень хорошо.
– Насколько ты знаешь… это я пустил о себе дурную молву, дабы перебить хотя бы часть своих врагов.
– Понятно. Ну неплохо, молодец, отец, ты как всегда – великий стратег современности.
Мы замолчали на пару секунд. Ник смотрел на меня презрительно, но я разглядел искру надежды в глаза своей крови.
– Я могу увидеть Карину? Она тут? – выдавил я.
– Надо же, как ты осведомлен. Конечно можешь, в доме восемьсот девяноста четыре на улице на хрен иди… На хрен иди со своими приспешниками, – Ник с недовольством оглядел моих друзей. – Теперь я понимаю, как так вышло, что Андрейка притащил ко мне в лапы твою дочь. Ты осведомлен, что я дважды чуть не всадил пулю в ее голову. Она еще смертна, и ты подтолкнул меня к ее убийству. Я хотел ее изнасиловать, потом засунуть в свою лабораторию. И сделал бы это и ты бы тоже был виноват,зная о моей любви к красивым девушкам и зная о моих извращенных пристрастиях притащил ее ко мне, глупец. Потом я понял, что она подозрительная, и чуть не убил ее. Это было бы для нее лучшим исходом, не повернись судьба к нам чуть другим боком. Ты хоть представляешь, что я мог с ней сделать? Она сбыла для меня всем. Ты ее отнял, а потом сделал так, что я сам у себя ее чуть не отнял. Думаешь, я простил себя за свои мысли и действия? Думаешь, я прощу тебя?
Никола раздражен. Даже, можно сказать, в бешенстве. Я понимаю. Еще бы он не злился на нас. Я расстроился после всего услышанного, но я знал, на какой риск шел. Вены на лбу сына вздулись. Руки сжались в кулаки, послышался скрежет зубов.
– Давай поговорим один на один, сын.
– Ну пойдем. Интересно, что же ты такого мне скажешь, – Ник направился в дом, я последовал за ним. К нашим разговорам я приготовился заранее, сотни раз прокручивал возможные варианты реакций, но что-то совсем растерялся сейчас. Кусок дебила.
Алик
– Не знаю, – ответила Кара, делая невинное лицо. Ок. Хочешь мне врать? Дерзай. Это же самый лучший способ строить отношения. Честно, меня это разочаровало. Но как говорят, не требуй от других людей то, чего они тебе дать не могут. Ведь действительно, это мы сами строим воздушные замки. Окружающие не обязаны оправдывать наши ожидания. Самое интересное, я даже не понимаю, чем она так меня зацепила, с виду обычная девчонка. Да, обычная красивая девчонка, с которой я в целом даже не общался толком. Хотя…
– От тебя вкусно пахнет, – прошептал я, останавливаясь на заправке.
– Чем же? – удивилась Кара. Она наклонилась в мою сторону и приподняла бровь.
– Сладкой кровью. – Я сглотнул слюну. Она рассмеялась в ответ.
– Если хочешь, попробуй. – Она вернулась в исходное положение, при этом не теряя со мной зрительный контакт, убрала волосы с шеи.
Меня бросило в жар, я наклонился, провел по ее шее ладонью, закусил губу. Ее кожа такая нежная, словно лепесток розы. Тут я заострил внимание на ее родимом пятне. Хайл лишь ехидно улыбалась, понимая, что я этого не укушу.
– Ты выглядишь одиноким. – Она схватила меня за бедро, крепко сжала пальцами ткань, смотрела все так же с ухмылкой. Что она делает со мной? Я будто в плену страсти. Кара приблизилась ко мне и прошептала на ухо: – Я, конечно, могу это исправить.
Я мотнул головой в знак непонимания, немного засмущался. Да, я засмущался. Не знай я ее с самого детства, не контактируй я с ее семьей, тут же накинулся бы и разорвал ее красную рубашку, из под которой виднелась грудь! Но не могу. Мы помолчали пару секунд. Мое дыхание участилось, кровь забурлила.
– Но не хочу. – Она со смехом откинулась на сидении и поправила волосы. Нет, не верю. Хочешь. Ты просто показываешь мне свой жуткий характер.
Не медля, я схватил ее за плечи, притянул к себе и прижался к губам. Она попытался меня оттолкнуть, но затем обхватила мою шею руками, прикусывая нижнюю губу. Я целовал ее страстно, долго, чувственно. Наша трепетная близость походила на наркотик, который я хотел снова и снова. Мысли затуманились. Только бы не отпускать ее из своих объятий. Голова закружилась. Время растворилось. Как во сне я чувствовал лишь сладость и бешеное желание продолжить начатое. Но взял себя в руки и остановился. В ее взгляд читалась растерянность, безысходность и наслаждение. Да, детка, мне тоже понравилось.
Я посмотрел в зеркало, достал салфетку из ящика, протер тусклые следы красной помады. Мы не проронили ни слова, пока я приводил себя в порядок. Но я слышал, как сильно забилось ее сердце. Кара закинула ногу на ногу, видимо, чтобы скрыть возбуждение. А я полюбовался ею еще раз и выбрался из машины. Нужно заправиться, путь не самый близкий.
Оставшуюся дорогу мы ехали молча. Так больно слушать эту тишину. Она вот сидит молчит, а я чего-то жду. Жду хотя бы слова, хотя бы тяжелого вздоха. В мою голову уже прокрадываются дурацкие мысли, а что если это было ошибкой? Поцелуй? Ошибкой? Да, парадокс интересный. Кара смотрела в окно, я смотрел на дорогу. Мы абсолютно чужие люди. Как мне это изменить? И надо ли вообще менять? А вдруг, это судьба… Что если у меня появился шанс полюбить? Ведь она была права, сколько бы меня не окружало дам, сколько бы меня ни любили, сколько бы времени я ни проводил с друзьями, я остаюсь все таким же одиноким… Одиноким и несчастным. Вроде бы так это работает – я глушу одиночество беспорядочными связями, которые ни к чему не приводят. Глушу себя, находясь в очередной из тысячи дам. Достоин ли я вообще счастья после того, как разбил столько сердец? После того, как лишил мир сотен жизней?
Через несколько часов мы приехали к небольшому кирпичному домику в маленьком поселении ведьм на болотах. Молодые «ведьмята» обитали в городе, но самые могущественные старались держаться подальше от цивилизации. Кругом дремучий лес. Слышно пение птиц. Воздух еще чище, чем в нашей стороне.
Мы брались из машины и направились по каменной тропинке к двери. Навстречу мне вышла женщина лет пятидесяти с короткими кудрявыми волосами, темной кожей, расписанной белыми татуировками, в желтом сарафане в цветочек. Она улыбалась. Я предупреждал ее о нашем приезде. Что-что, а местные вампиры с ведьмами дружили. Мы всегда поддерживали друг друга в чем бы то ни было.
– Ну здравствуй, Миранда, – Я протянул руку. Она кивнула и сжала мою ладонь обеими руками.
– Здравствуй, Алик, здравствуй. Познакомь меня со своей спутницей, – улыбнулась она еще шире, всматриваясь в Кару.
– Кара Хайл. – я приобнял Карину за плечи. Она немного засмущалась. Чувствую даже, как она чуть дрожит. Смешная такая.
– Ну здравствуй, дорогая. Много о тебе слышала, рада видеть тебя тут, пройдемте в дом.
Скромное жилище Миранды было обставлено со вкусом: полки с цветными банками-склянками, посредине комнаты большой потрепанный диван и куча подушек в вязаных наволочках, в углу деревянное кресло-качалка. Кругом сушились различные растения.
Ведьмы делились на два типа. Те кто черпал магию из природы, жил с ней в балансе, нет-нет пользовались отварами и настойками. Они управляли погодой: наводили туман, дождь и наоборот развеивали тучи. И воздействовали на людей: показывали “фильмы” словно видения, тем самым туманили разум как лично, так и через вспомогательные предметы, например, пламя свечи. Второй же вид ведьм: темные. Они питалтсь силой другого сверхъественного. Высасывали магию, тем самым иссушая бессмертное, создавали барьеры, делали привороты –да и вообще, частенько брались за самые разные дела. Ведьмы старели очень медленно. Достигая двадцати пяти лет, их тела практически замирали. В их власти жить века. Чем старше ведьма, тем сильнее и опытнее.
Миранда относилась к первому типу. Мы познакомились с ней около двух веков назад. Она представлялась окружающим целителем, который использует народные методы лечения многих людских болезней. Местные жители зовали ее знахаркой. Мы же приехали к ней забрать поставку пуль. И чтобы она рассказала Карине о ядах: действии и противодействии – и в целом познакомила с ведьминскими штучками. Иногда отравление даже у нас вызывало различные приступы. Мы не умирали, но замедлялись в два счета.
Миранда делает для нас пули в большом количестве, наши же ребята привозили ей продукты, одежду и все необходимое. Мы ценили сотрудничество. Приятно все-таки дружить с сильной ведьмой, мир всегда опасен. Сегодня я привез ей новые книги, попозже выгружу их из багажника. Любит наша "знахарка" почитать современную порнуху или любовные романы. Что ж там думать, женщина одинокая.
Кара любовалась картиной, которая висела в самом центре зала. На ней была изображена девушка с огромными черными крыльями, зависшая в воздухе над горой трупов, костей, волчьих черепов. Ее обвивал густой черный дым, небо затягивали тучи.
– Кто это? – с удивлением спросила она, вглядываясь в детали. Кстати, я никогда не спрашивал, девушка и девушка.
– Диа – вдова тьмы, или повелительная теней, которая спустится с небес перед концом света, – ответила Миранда, складывая пули из рябины в коробку.
– Ты веришь в это? – я тоже включился в диалог. Будет ли вообще когда-то этот конец света? Столько предсказаний, ни одно не сбылось.
– Все мы во что-то да верим, друг мой. Пройдемте, будете мне помогать, – быстро съехала с темы ведьма. Она паковала коробки, складывая одну на другую.
– Интересно, что только не придумают, – сказала Карина, проходя мимо стеллажа с книгами. Согласен, во что только не верят.