– Ну … да, пожалуй. Только телефон я дома оставила. – она посмотрела на свою ногу вслед за взглядом Павла. И тут на её лице выразилось ожидаемое сочетание удивления-шока, любопытства и ужаса. Она коротко вздохнула три раза и вновь залилась слезами.

Девушку звали Ира. Будучи студенткой медицинского университета, она достаточно уже насмотрелась вывихов, переломов и смещений, чтобы не удивляться им. Но совсем другое примерить это на себе.

– Так что нам делать тогда?

– А со своего позвонить не можешь? – Ира немного успокоилась и вытерла слёзы. – 112 бесплатный.

– У меня нет телефона.

– Как?

– Вот так. – он несколько секунд помолчал. – Ладно. Сидите здесь, я сейчас добегу до … откуда позвонить можно, в общем. Я мигом, только никуда … – он осёкся.

– Не уходить?!

– Вы поняли. – после этих слов оба немного улыбнулись.

Он встал и побежал. “Никуда, блин, не уходите, – проносилось у Павла в голове, – да уж, ну и идиот.”

Улица Зеленко кончилась очень быстро, Горького и не успела начаться. Он стремительно распахнул дверь, вбежал и чуть не врезался в какого-то мужика. У Тимура было полным полно людей.

Павел попытался найти его взглядом – безуспешно.

– Где Тимур? – спросил он у бородача, сидевшего справа от двери.

– Кто? – ответил явно нетрезвый голос.

– Ясно.

Женщина у прилавка оказалась более полезным информатором:

– Тимурка? А ты чаво хотишь? Он подымить вышел. – не успела она договорить, за Павлом уже захлопнулась дверь. – Передать чаво? – послышалось вслед.

Тимур курил и болтал по телефону на заднем дворе. На лице его эмоция гнева сменялась смехом, после переходила в грусть и возвращалась обратно в гнев. Он экспрессивно размахивал рукой с сигаретой и очень громко выражал свои мысли на, к сожалению, неизвестном автору языке. Пылающая южная кровь во всей своей красе.

– Тимур!

– Аааа, подожди, дорогой, я тут с одним … договорю.

– Это срочно! Послушай!

– Аа! Аа, что? Что случилось? Подожди минуточку, дорогой.

– Твою мать!

– Да что?! Что случилось?

– Там девушка упала … и дождь шел … и нога!

– Что?!

– Дай в скорую позвонить.

Павел прибежал обратно ещё быстрее.

– Я вызвал к остановке, сейчас должна приехать.

– Кто?

– Свадебный кортеж.

– Какой кортеж?! – заволновалась девушка.

– Скорую! Скорую я вызвал, надо же что-то с этим делать. – он снова показал на ногу.

– Да, спасибо. – ответила Ира – Извини, я просто не в себе немного, понимаешь…

К остановке подъехала белая машина с красной полосой на кузове.

– Видимо, к нам. – просто и спокойно заметила она.

– Да а к кому ж ещё? – Павел немного улыбнулся. – Пойду скажу, что мы здесь.

Усатый врач с уставшими красными глазами, который, верно, работал всю ночь, с долей безразличия посмотрел на Иру и спросил:

– Идти не можете?

– Нет.

– Ладно, что-то тучи собираются, – он обратился к Павлу, – давай транспортируй девицу в машину, там опрошу. Всё равно в травму везти.

Павел помог приподняться на одной ноге, но за прошедшее время щиколотка внушительно опухла и любое перемещение стало болезненным.

– Кладите руку мне на плечо. Вокруг головы, вот так, да. Обопритесь как-нибудь.

– Не выходит.

Получалось и вправду так себе.

– Так, вы позволите? – спросил он и тут же взял пострадавшую на руки.

Через минуту врач уже опрашивал её по пунктам своей анкеты внутри машины скорой помощи. Когда опрос с беглым осмотром был окончен, врач ушёл на место рядом с водителем, сказав Павлу:

– Только ты, это … придерживай её, если что, – он немного отвел взгляд – ну, дороги у нас, сам понимаешь.

– Да.

– Вот какой молодец.

Дороги и правда оставляли желать лучшего, и несколько раз в пути Павлу приходилось не просто придерживать, а по-настоящему держать Иру, чтобы не допустить повторного падения. Она всю дорогу молчала. Он тоже не начинал разговор. Ситуация, в целом, казалась абсурдной, но каждый из них в ту конкретную минуту был нужен другому, а поэтому никто не хотел нарушать спонтанно сложившихся правил игры. Ира, понятно, не могла сойти с места без помощи, поэтому в её глазах, не будь девушка шокирована, он должен быть героем-спасителем. А ему что? Шел спокойно по улице, и вдруг свалилось это чудо. Тем более вымок под дождём. Но не всё так, как читатель видит сидя дома (может быть, в читальном зале библиотеки), в комфорте и уюте. Хотя если вы ни с того ни с сего захотите оладьев на кефире, да ещё и с кленовым сиропом, а в холодильнике дома – шаром покати, вы отправитесь в магазин. Вы будете знать, зачем вы туда идёте и что будете делать, когда вернетесь. Зачем Павел покинул Тимура в тот день? Зачем он стоял у театрального крыльца, разглядывал афиши? И знал ли он, что делать и куда возвращаться? Нет, бродяга ходит, чтобы потеряться.

В приёмном покое отделения травматологии пахло хлоркой и известью, какой обычно и стоит запах в больницах. Павел сидел на железной лавке и смотрел, как Ира проходит все антропометрические процедуры. В его голове не до конца укладывалось всё происходящее вокруг, только утром собирался взять у Лунина денег взаймы и наконец-то уехать домой.

– Пашка, ты? – бодрый голос вдруг вывел его из раздумий.

– Женя! Здравствуй!

Не так много времени назад Павел был довольно частым гостем здесь. Может из-за невезения, а может по причине неоднозначности характера он то поскользнется на какой-то лестнице, то угодит в драку. Полёживая на больничной койке, поневоле станешь общительным человеком. Так он и познакомился с санитаром Женей Липковым.

– Ты опять к нам что ли? Вот же ж кому-то на месте не сидится! И голова, вроде, не дурная…

– Да нет, я в порядке. Ну почти… Вот помогаю, – он указал рукой в открытую дверь кабинета, где доктор расспрашивал пациентку об обстоятельствах её травмы.

– Ух ты! – Женя посмотрел сначала на неё, потом на него, а потом иронически и подмигивая сказал: – Ах какой молодец, везунчик.

– Нет, нет, нет, вот сейчас не надо! Ладно?

– Да я что? – и уже с совсем не скрываемой иронией: – Молодец, говорю, девушке помогаешь.

– Так. Спешу остановить твой поток фантазии.

И он рассказал всю историю, приведшую их сюда. Дождь, плащ, пробежка до телефона, слёзы, скорая. В общем, всё.

Доктор закончил задавать вопросы, помог бедной Ире встать и провёл её к болтающему с санитаром молодому человеку. Она села на железную лавку рядом.

– Ладно, давай, ещё увидимся. Ты всё так же в общаге? Я бы мог заехать на выходных.

– Лучше я к тебе. – ответил Павел.

– О’кей. – Липков улыбнулся Ире. – Всего хорошего, поправляйтесь. – и ушёл вглубь коридора.

– Спасибо. – ответила уже вслед Ира.

В приёмном покое и в коридоре зажегся свет. За окнами потемнело – наступил вечер.

– Что сказали? – спросил Павел.

– Перелом, будут вправлять.

– Но мне надо остаться?

– Не знаю. Нет, наверное. А ты можешь остаться?

– Да, могу.

– Тебя как зовут?

– Павел.

– О, Паша! Классное имя.

– Нет, давай без этого, хорошо?

– Без чего?

– Павел. Вот так.

– Оо! Pardonne-moi monsieur. А по батюшке вас как позволите величать?

– Иронию оценил, но всё-таки давай “Павел”. Просто Павел, если можно.

– Хорошо, Просто Павел. Я – Ира. Никаких пунктиков у меня к этому нет, но, надеюсь, вы будете так любезны обойтись без “Ирки” или “Ирочки”, – в её интонации ещё сохранился оттенок иронии.

– Идёт. Как себя чувствуешь?

– Лучше. Паникую уже меньше, кажется, хотя со стороны виднее.

– Явно меньше.

Из кабинета врача прямо по коридору медсестра провезла на инвалидной коляске мужчину лет сорока. Он был одет в больничную пижаму, нога, рука и голова у него были перебинтованы, лоб обильно выкрашен зеленкой, но даже из под неё виднелся свежий шрам.

– Ничего себе досталось бедному. – произнёс Павел, провожая глазами пациента в коридор.

– Да, не всякий репу собирает…

– Что?

– У меня так бабуля говорила. Это типа – не каждому везёт. Жизнь случается и всё такое, да?

– Да, это точно…

Они помолчали немного, а потом Ира решила прервать неловкую тишину:

– Расскажи что-нибудь.

– Что?

– О себе, например. Чем ты занимаешься и всё такое.

– Ну, знаешь, не просто рассказывать о себе человеку, которого знаешь пару часов.

– Ох, умник. У тебя должно быть не много знакомств. Ладно, давай я начну. Зовут меня Ира, но это ты уже знаешь. Я время от времени бываю в больницах, но правда не в качестве пациента, просто я в меде учусь. Живу у родственников, в Курске уже три года. А ты отсюда?

Павел вздохнул, откинул голову назад так, что затылком ударился о бетонную стену.

– Нет, не совсем … хотя я здесь побольше твоего, лет пять, наверное. Уехал из села учиться, но как-то не заладилось.

– В смысле “не заладилось”?

– Это довольно такая … специфичная история.

– Рассказывай. – ответила она, а в глазах заиграл авантюрный блеск.

Павел посмотрел на неё таким менторским взглядом, который как бы говорил: “вот же делать тебе нечего, что со мной разговариваешь лишь бы время занять.”

– Ладно. Я поступил лет пять … или шесть … да нет, наверное всё-таки пять назад на педагогический, мать так просила – бабка учителем была в селе, мол родовую профессию продолжай. Учился не слабо, да что там надо, с другой стороны? На пары во время приходишь, не прогуливаешь, пишешь всё. Попросят на субботник выйти или с флагом где постоять – пойдёшь, сделаешь. Вот и вся учёба.

– Серьёзно? А труды читать, писать?

– И книжки читать, конечно. Пушкина, Толстоевского и так далее, и тому подобное. Но всё же … Жил я в общежитии, с соседями-друзьями балагурил. Летом домой ездил помогать.

– Так всё вроде хорошо …

– Хорошо? Да до поры до времени. Был у меня один профессор, его все, по правде сказать, не любили, на пересдачи отправлялись целыми группами. Так, знаешь, бывает, когда у человека в жизни кроме работы ничего нет, он её считает самой важной на планете, несмотря ни на что. И если какой-нибудь студентик его предмет знает не без запинки – всё, катастрофа, Рим горит.

Ира слегка посмеялась:

– Ага, знакомо. У нас таких полно.

– Опоздать или не прийти на пару к нему – смертный грех. На лекции не писать минут пять, потому что рука устала, – хуже чем ребенка съесть. Задаёт одно, на семинаре спросит другое; не ответишь – реферат пиши, пожалуйста, страниц на двадцать от руки. И всё в этом духе.

Он вздохнул. По коридору прошли несколько медсестёр.

– Не повезло мне с аппендицитом слечь за месяц до экзамена, потом ещё мать позвонила, говорит, сестра тоже болеет. В общем – черная полоса какая-то. Больница, операция, потом ещё одна, поесть нормально ничего нельзя, голова постоянно болит и кружится. Нервы. День экзамена настал. Я почитал по чужим конспектам, так, в общих чертах, хотя всё понимал, конечно, и рассчитывал на тройку. Зашёл этот … , я ему ответил, что мог, на три балла. А он смотрит у себя: “Что, – говорит, – это вы, молодой человек, ко мне не часто в гости заходили? У вас лично свободное посещение? Мой предмет у вас факультативный?” Я всё объяснил, рассказал, что по уважительной причине, что здоровье подвело; а он мне: “Так за здоровьем следить надо, питаться хорошо, а то по ночам непонятно где шастают, непонятно что едят и на лекции опаздывают. Это хорошо, если только опаздывают, а то вовсе не приходят, потом на экзамене говорят мол болели.” Я слушал его, и так весь на нервах, думаю: “Я что у тебя, сволочь, “отлично” прошу что ли? Нет! Три, жалкую троечку!”, да и не выдержал, вышел из себя.

– И что?

– Что? Оо! Что началось! Деканат, ректорат! Как? Как он посмел?! Доктора наук, профессора на … ? Как можно?! Взрослого человека щегол на … ! Вот так и не сложилось.

– Воу! Подожди, что? Ты препода послал?

– Вроде того. Но я ж говорю – на нервах.

– Прям на экзамене? – она заулыбалась, ещё более оживлённо вступила в разговор. – Офигеть. Аа … если не секрет, что именно ты сказал? Куда?

– В пешеэротическое путешествие, скажем так.

– Ну хотя бы “на” или “в”?

– А я смотрю, тебе эта история очень понравилась.

– Довольно необычно. Ты, можно сказать, воплотил в жизнь потаённую мечту многих студентов.