Дети Благой Великой Матери

Путник даже рот раскрыл от восхищения, глядя на полные чаши грудей, покатые плечи и крутые бёдра женщины возраста расцвета, едва прикрытые лёгкой газовой тканью. Но ведь не было никакой ткани, а было только потрясающее произведение искусства, передающее в камне человеческое тело и фактуру одежды…

– Приветствую тебя, паломник!

Путник вздрогнул, так-как не заметил подошедшего храмового рыцаря, но тут же вежливо поклонился служителю богини.

– И я приветствую тебя, сын Благой Великой Матери! – ответил он, внутренне радуясь, что заранее узнал, как следует называть здешних жрецов и служителей.

– Что привело тебя сюда, человек? – спросил рыцарь голосом ровным, как будто лишённым чувств. – Может быть, ты хотел помолиться нашей Благой Великой Матери? Это намерение снимет с тебя большую часть грехов, которые ты носишь с собой.

– Благодарю за честь, почтенный сын Благой Великой Матери, – улыбнулся путник. – Дело в том, что я чужестранец и поклоняюсь своим богам. Но я испытываю глубокое уважение к вашему божеству и давно своими глазами хотел лицезреть светлый лик богини богинь…

Что-то вжикнуло в воздухе и мелькнуло перед глазами путника, быстрее, чем мысль. Рыцарь храма отвернулся от человека, с которым разговаривал и поднял руку вверх, привлекая чьё-то внимание. Между тем, на лице путника отразилось сперва удивление, потом замешательство и, наконец, крайний ужас! Ноги его подогнулись, он упал сначала на колени, потом завалился на бок, уронив при этом свою отсечённую голову к ногам подошедших рыцарей храма Благой Великой Матери.

Некоторое время царило молчание, все наблюдали, как отрубленная голова пару раз моргнула веками, потом скосила глаза в сторону и так замерла на краю растекающейся лужи крови.

– Брат, за что ты казнил этого раба? – спросил старший из рыцарей, ровным лишённым чувств голосом, каким, видимо, было принято разговаривать среди присутствующих.

– Этот человек великий грешник и преступник, – ответствовал убивший путника рыцарь, который успел убрать свой меч, на клинке коего не осталось ни капли крови. – Он не поклонился, встав на первую ступень храма Благой Великой Матери нашей.

– Этот грех не наказуем смертью, – возразил старший рыцарь. – За такой проступок положен штраф и епитимья.

– Ещё, этот человек не преклонил колена, встав на вторую ступень, – продолжал убийца.

– Штраф, епитимья и общественные работы, – возразил старший.

– И не пал ниц, поднявшись на ступень третью.

– Публичное телесное наказание после уплаты штрафа и отправления епитимьи, но до занятия общественными работами.

– Он пытался оправдать свои преступления тем, что он чужеземец, – продолжал перечислять допрашиваемый рыцарь.

– Неосознание вины, как и её сознательное отрицание, – задумчиво проговорил задающий вопросы. – Это наказывается тюремным заключением. Незнание законов и правил при этом оправданием не являются. Тяжкие грехи, но не смертельные. Но, может быть, он совершил что-нибудь ещё?

– Этот несчастный признался в том, что он язычник и отказался вознести молитву Благой Великой Матери.

– А вот это уже серьёзно, – подтвердил начальник допрашиваемого. – Но это ещё не повод для казни. Отказ от молитвы наказуем каторжными работами, вплоть до пожизненных, если такое повторится. А признание в язычестве – содержание в узилище, вплоть до полного раскаяния.

– Он глядел на Благую Великую Матерь с вожделением!

– Ужас! – воскликнул старший, забыв о запрете на эмоции. – Но такое преступление наказывается усекновением детородных органов, а не смертью.

– В конце своей преступной речи этот человек оскорбил саму Благую Великую Матерь, – глухо проговорил рыцарь-убийца.

– Что же он такое сказал? – процедил сквозь зубы старший, тяжёлым взглядом окидывая безголовый труп.

– Мой язык не поворачивается повторить эту невероятную ересь! – почти прошептал тот, чья рука не дрогнула отрубить человеческую голову.