– Да, это все мне говорят. Я давно заметил такую особенность. Во время побега из ссылки, в девятьсот пятом – во время восстания. Думал, конечно, в чём причина. Кажется, понял.
Я – человек действия. Если ничего не происходит, не за что активно бороться, я кисну. Как в эмиграции. Нет, разумеется, пишу статьи, пытаюсь высказаться на все волнующие темы. Но это не то. Чувствую себя, как в киселе.
Я, Владимир Ильич, когда увидел, как эти горлопаны – кронштадтские матросы – арестовали Чернова, как будто взорвался. Не думал ни о чём – тело само вспрыгнуло на автомобиль, и слова полились тоже сами. Я просто чувствовал – как надо действовать и что нужно сказать. Понимал настроение толпы и знал, что она подчинится. Уже потом подумал – а ведь это были те самые матросы, которые буквально в предыдущие часы убили и ограбили бог его знает сколько человек на улицах. Но мне было наплевать. И они подчинились.
Я сейчас чувствую себя, как в девятьсот пятом. Когда руководил восстанием. Лёгкость необычайная. Всё время огромное желание действовать. Я в своей стихии. Ладно, времени уже нет вовсе. Счастливо вам, Владимир Ильич. Уверен, свидимся. Удачи, и будьте поосторожнее.
Он легко поднялся, пожал Ленину руку и вышел.